Год Крысы. Дороги или Последний аргумент Хольги

«Крысы обладают таинственным «пятым» чутьем» Откровения деда Феофнатия Хорошо, что коридор пуст. Иначе тсецы уже загребли бы его за подозрительное поведение. И хваленое воинское умение не помогло бы. Здешние тсецы – цвет тсарского войска. Элита, шляхта все до одного. Элита! – Альк обрадованно сжал кулаки. И более не раздумывая и щепки, твердой поступью двинул в сторону тсарских покоев. За первым же поворотом дорогу ему преградили два рослых тсеца. Еще трое маячили за их спинами. - Я попросил бы вельмишановного пана предъявить личное распоряжение тсаря. Или вернуться назад. – Голос воина звучал холодно, ровно, даже без намека на эмоции или интонации. Такими же холодными были и глаза. - Мне нужен воевода тсарской охраны. - Распоряжение. - Я помощник посла саврянской миссии, Альк Хаскиль. Мне нужен воевода тсарской охраны для устного безотлагательного сообщения особой важности. Тсец скользнул по фигуре просителя, в упор, не меняя выражение лица, рассмотрел физиономию и тем же тоном произнес: - Подтвердите личность. Альк стянул с пальца свое единственное украшение – перстень из белого золота с монограммой дома Хаскилей, протянул стражу. Тот передал перстень назад, кивнул и, бросив послу «Ждите», отвернулся с безучастным видом. Щепки текли мучительно медленно, стражи, с застывшими лицами молча торчали на своих местах. Наконец, вдалике послушался шум шагов и вскоре из-за поворота вышел начальник караула в сопровождении двух тсецов. Приблизившись, он окинул Алька таким же холодным, как и у его подчиненных, взглядом и коротко бросив: «Идите за мной», четким, чуть ли не строевым шагом направился во внутренние покои дворца. Коридор сделал еще два поворота и уперся в новый пост. Начальник караула едва заметно кивнул головой, и тсецы, быстро охлопав Алька руками, пропустили его в кабинет воеводы. Едва Альк переступил порог, как воевода оторвался от бумаг, и, подняв голову, дружелюбно улыбнулся. – Прошу нас простить, пан посол, но, сами понимаете, служба такая. Какое у вас ко мне дело? Альк не стал разводить церемонии. Быстро, буквально несколькими предложениями, обрисовал свои опасения. Воевода, не меняя выражения лица, слушал его подчеркнуто внимательно. Понять, что он при этом думает, было решительно невозможно. Альк решил подстраховаться. - Я просил бы вас предоставить мне возможность поговорить с паном Босой. - Это исключено. – Воевода покачал головой. – Пан Боса находится на аудиенции у тсаря. И встреча, судя по всему, затянется. Но я уверяю, все, о чем вы поведали, будет немедленно принято к сведению. И все необходимые меры будут безотлогательно приняты. Воевода встал, давая понять, что разговор окончен. Альк не стал настаивать. Тайную стражу, в которую входила и тсарская охрана, он, как и все дипломаты, недолюбливал. Но ее особенности ведения дел понимал и не лез в чужую молельню со своим уставом. На пути в обратную сторону его тоже не оставили в одиночестве. Те же тсецы, что привели к воеводе, доставили до первого поста. И лишь за ним, Альк, наконец-то, почувствовал свободу. Но покоя на душе не было. Дар продолжал назойливо вибрировать, не давая расслабиться и на щепку. Впрочем, все, что он мог сделать в этой части дворца, он сделал. Молодой мужчина направился к Белому залу. Но не успел войти под его стрельчатые своды, как наткнулся на Рыску, стоящую в окружении сразу нескольких, сладко воркующих кавалеров. *** На щепку, Альк онемел, а потом жгучая болезненная волна затопила душу. Нет, это уже переходит все границы! Пока он занят важными державницкими делами, несносная девчонка крутит хвостом перед какими-то недоумками. То, что еще утром он был твердо намерен вычеркнуть чернушку из своей жизни, как-то вылетело из головы. Стройный белокосый юноша, который сменил дылду из музыкального салона, склонился к рыскиной ручке и стрельнув из-под бровей пылким янтарным взглядом, почти пропел низким бархатистым голосом: - Я был бы счастлив, если бы панночка Рыска подарила мне следующий танец. Ледяной тон Алька обрушился на компанию как холодный душ. - Боюсь, уважаемый, что счастье вам придется поискать в другом месте. Панночка Рысь уже обещала этот танец мне. И не успела Рыска сказать хоть слово, как крепкая рука властно подхватила под локоток и увлекала в круг танцующих. И вот уже другая рука лежит на ее талии. Разворачивает лицом к саврянину. Шаг назад, вперед, поворот. Наконец, девушка обрела дар речи. - Немедленно поставь меня на место! - Ты сегодня очаровательна. - Что ты себе позволяешь?! - И платье тебе очень идет. - Я же предупреждала, чтобы ты даже на вешку не приближался!.. - И прическа потрясающая. Ты просто красавица. - Альк!!! - Вот только в людях ты по-прежнему разбираешься, как торговка пирожками в алмазах. Сто к одному, что тот тощий прощелыга – обычный альфонс. - Ты просто завидуешь! - Альфонсу? Потеряв остатки терпения, Рыска вырвала руку и с ненавистью уставилась в прищуренные бестыжие глаза. - Я немедленно ухожу! - Согласен, душновато стало. Не хочешь ли освежиться? Вино? Мороженое? - У-у-у… - Понял. Медовуха. И пока видунья в изнеможении закатывала глаза, сильные руки подхватили и почти понесли ее к боковой галерее. Не успела Рысь опомнитьсяя, как уже сидела на дальнем диванчике, сжимая в руке холодный бокал с медовухой. - Ты пей, пей, - елейным голосом пропел белокосый, уже успевший отхлебать из своего кубка добрую половину содержимого. Рыска метнула на него испепеляющий взгляд, и, назло, опрокинула бокал в рот. Медовуха, обжигающей сладостью растеклась по телу. Девушка скосила глаза и наткнулась на внимательный насмешливый взгляд. - Ну что, скандалистка, попустило? - Я не… Медовуха, обида, все страхи и напряжение последних дней разом скрутились в тугой комок и брызнули горькими неожиданными слезами. Молодой мужчина провел взглядом капельку, выкатившуюся из-под ресниц девушки, и прежде чем Рыска успела что-либо сказать, склонил к ней свое лицо. Этот поцелуй не был похож на то, что было между ними прежде. В нем не было ни страсти, ни напора, только безграничная нежность. Но именно этой, молчаливой и такой пронзительной нежности, поверила девушка. Поверила враз и бесповоротно. Альк взял ее лицо в ладони, приподнял. - Я никогда тебя не отпущу. Они целовались так, словно через щепку мир рухнет в Тартарары. Словно они – единственные мужчина и женщина на всей земле. - Ты будешь смеяться, - выдохнула Рыска, - но у меня сейчас такое чувство, словно я после долгих странствий вернулась домой. Альк не ответил. Закрыв глаза, он прижался щекой к мягкой темноволосой макушке, вдохнул запах, который узнал бы среди тьмы. Щепки текли медленно, как травневый мед. И от их сладости на душе становилось щемяще больно. Парень через силу оторвался от шелка волос. Заглянул в полные счастья глаза цвета солнца и зелени. - Нам многое нужно обсудить. Рыски хватило только на слабый кивок. Она вновь потянулась к губам парня, но Альк мягко, но настойчиво ее удержал. С сожалением прошептал: - Нам нужно идти. И тут же сам не сдержался, припал к припухшим желанным устам. Зарылся в волосы, окончательно смяв искусно сделанную прическу. Рысь засмеялась тихим счастливым смехом. - Ну и как я покажусь в таком виде на люди? Парень с виноватым видом попытался вернуть локоны на место. Непослушные прядки рассыпались, никак не желая возвращаться под власть шпилек. Альк махнул рукой и разворошил темную гривку. - По-моему, так даже лучше. - Ты меня компроментируешь. - Вот и отлично. Может, перестанут липнуть разные проходимцы. Он вскочил с диванчика, потянул за руку девушку, закружил. Чмокнул в нос. - Пойдем. А то, боюсь, кое-кто там наделает делов. *** Крысолов так резко выпростал руку, что Берек, не успев затормозить, уткнулся в холодное лезвие меча. А через долю щепки из-за колонны показался и сам обладатель меча. - Что ты шепнул Арогансию? Крысолов перешел к делу так стремительно, что Берек, открывший было рот, чтобы возмутиться по поводу меча, тут же его захлопнул. Какие к Сашию, разговоры? Этот наглец совсем умом рехнулся, если думает, что он, Берек, снизойдет до бесед с умалишенным. Сердито двинув плечом, он попытался протиснуться между колонной и льдинисто мерцающим булатом. Острие хищно повторило движение. - Совсем сбрендил… - Что ты шепнул Арогансию? - Пошел в дупу! Ринар насмешливо поднял бровь. - Вижу, шашни с саврянами вконец тебя испортили. - Пшел с дороги! Несколько шепок видуны с перекошенными ненавистью лицами, сверлили взглядами друг друга. Неожиданно, Берек, с удивительной для его комплекции живостью отпрыгнул назад, и в неверном свете факела блеснуло еще одно лезвие. - Последний раз предлагаю: пшел вон. По-хорошему. Но Крысолов лишь ехидно ухмыльнулся. Меч в его руках сделал глумливое движение. Берек побагровел как добрый осенний буряк и, пока Ринар играл мечом, сделал резкий выпад вперед. Меч наставника молниеносно вернулся на исходную позицию, отбивая удар. Видуны рубились молча, лишь факельные отблески кровавыми бликами метались на ошкерившихся лицах. Это крыло Южной галереи было пустынно, что и немудрено, ведь в южной части дворца располагались службы: кухни для служек и тсецов, коморы, пральня и дровярня, и ночью они были закрыты. Тсарскую же кухню, для удобства, хозяйственная Исинара перенесла в Левое крыло, чтобы кухари не носились по всему замку, роняя снедь и дорогую тсарственную посуду. Почти десятиденье два десятка тсецов и кухарчуков чистили, скребли и белили просторный полуподвал, оборудуя в нем шикарную, по последнему слову ванзейского ремесла, кухню. Тсецы даже специальный подъемник приладили, чтобы подавать кушанья прямо в тсарские покои, с печи, с пылу-жару. Тогда же Шарес с изумлением узнал, что его изящная Исинара – большой знаток и любитель высокой кухни. И даже нередко заставал ее в компании шеф-кухаря, в щепку, когда они самозабвенно смаковали новый хитромудрый соус или изысканный, многоэтажный десерт. В первое время тсарь хмурил брови на такое недостойное увлечение венценосной жены. Нет, чтобы как заведено всем коронованым пани, вышивать гобелены, слушать менестрелей или, на худой конец, носиться за лисами на коровьей охоте, нате вам, куховарит. Но когда на паре-тройке приемов понаблюдал за физиономиями некоторых важных послов, после тсарского угощения становившимися заметно уступчивее, сменил гнев на милость. В разгар бала в тсарской кухне Левого крыла все кипело и бурлило, носились и орали служки-подавалы, кухари с сосредоточенными лицами накладывали и украшали блюда, а подъемник уже не поскрипывал, а взвизгивал от натуги. В этой же части дворца было тихо. Готовить здесь было не для кого: челядь доест то, что останется от панства, а в дроварне и пральне среди ночи делать и вовсе нечего. Мерный стук мечей внезапно сменился скрежетом и приглушенными ругательствами: более тяжеловесный Берек таки изловчился и прижал Крысолова к холодной кирпичной кладке. Неровности старой замковой стены наставник почувствовал даже через дорогую кожу легких парадных лат. На щепку Ринар почувствовал холодок под ложечкой, но мозг тут же лихорадочно заметался в поисках выхода. Но придумать ничего не успел. За темной глыбой берековского тела раздался холодный насмешливый голос: - Да двинь его промеж ног, делов-то. Зря Берек дернулся повернуться, совет оказался как нельзя кстати. Пока видун, уткнувшись лбом в ледяную стену, хрипло изрыгал прокльоны, наставник успел вновь приладить меч меж его лопаток. Альк вышел из темноты, окинул взглядом картину. - Уединиться решили? Смотрю: один в галерею нырнул, второй. У вас как – от любви до ненависти, или наоборот? Рыска смущенно дернула белокосца за рукав - нельзя так с наставниками. Но Хаскиль даже бровью не повел. Прищурившись, в упор глядел на красных и изрядно взопревших видунов, только в прищуренных глазах так и вспыхивали зловредные искорки. Наконец Крысолов отдышался. - Хватит ерунду молоть. Уверенным движением развернул Берека к себе, ткнул мечом под кадык. - Я не шучу, спрашиваю последний раз – что ты сказал Арогансию? Берек дышал тяжело, с хрипотцой, но упорно молчал. - А впрочем, - наставник отнял меч, – я и сам знаю. Шантажируешь, саврянина, небось? Да? Чем, интересно? А, не важно. Важно – для чего. Чтобы переговоры с Ринтарской Пристанью сорвал? Перессорил Пристани? Или… Крысолов всмотрелся в глаза Берека и вдруг изменился в лице. - Или сговорились летопись выкрасть? Мимолетного движения век хватило, чтобы Ринар вновь с ненавистью ткнул мечом под ребра бывшего коллеги. - Вот сволота! Ни себе, ни людям! Берек еле слышно застонал и Крысолов, ослабив руку, бросил Альку: - Подержи эту крысу, я обыщу. Вдруг, они уже успели пакость сделать. Не дай Божиня… Но договорить не успел. Внезапно Берек ужом вывернулся, одной рукой отталкивая Крысолова, другой срывая со стены факел. Альк успел увернуться от летящего в лицо пламени, но этого хватило, чтобы Берек, схватив рыскину руку, потащил ее по коридору. Мужчины бросились следом, но Берек успел рвануть неприметную дверь в стене и ввалиться внутрь, волоча за собой Рыску. Когда Хаскиль с наставником подскочили к двери, все, что им досталось – слабый скрежет задвигающегося засова и глухой топот удаляющихся шагов. *** Альк в отчаянии засадил кулаком по дубовой, крепко сработаной двери. Не помогло. Навалился плечом. Дверь даже не дрогнула. Крысолов положил руку на плечо ученика. - Не сходи с ума. Только время потеряем. Тсецов зови. Но Альк уже взял себя в руки. - Зови. Пойдешь по следам. Ты же у нас следопыт. А я… А я догадываюсь, где эта крыса вынырнет. Твой дружок забыл, с кем дело имеет. Тсарские покои я может и не знаю, а вот крыши и подвалы в свое время облазил вдоль и поперек. И не слушая более Крысолова, молодой мужчина помчался по коридору. *** Жар пробирался через разряженную толпу, то и дело потирая ноющую спину. Вельмишановное панство бросало удивленные взгляды на его растрепаную шевелюру. Плевать. Нужно найти Алька, как можно быстрее. Уж кто-кто, а Хаскиль, через своего влиятельного папашу сможет пробиться к Босе. Что именно крысеныш припер Береку, Жар не понял. Но явно, не мелочь. И явно не для забав. Он нутром чувствовал: часы пошли. И завел их Берек, сволочь. Спудей на щепку выскочил на парадное крыльцо: вдруг Альк не воспринял всерьез его слова и решил тихо улизнуть домой. С него станется. Тем более, что с Рыской они, похоже, горшки окончательно побили. Жаль. Где-то в глубине души он надеялся, что Рыска белокосому небезразлична. То, что подруга сохнет по саврянину, он понял сразу. Дурак бы, и тот понял. У Рыски всегда все на лице написано. А вот что на уме у белокосца, Саший поймет. Уж на что Жар наловчился по лицам читать, а с Альком номер никогда не проходил. Скорее наоборот, Хаскиль умудрялся раскалывать его на раз – невероятно, но факт. На парадной дорожке тсецы меняли подтухшие факелы, скучала тсарская стража да коровнюхи топтались возле карет. Без надежды, на удачу, Жар пристал к молодому, но уже мордатому стражу. - Слышь, друг, не видел, тсарский посол Хаскиль, не уезжал. Тсец зевнул. - Никто еще не уезжал. Ни одна карета. Еще ж салют будет. Спудей повеселел - все лучше - и нырнул обратно в человеческое тепло дворца. Но не успел заскочить под своды Белого зала, как столкнулся с Крысоловом, быстро вышагивающим с парой рослых тсецов. Пока бежали к Южному крылу, Жар, от спешки глотая слова, успел рассказать о подслушанном. Ринар скривился и, не сдержавшись, выдал такое замысловатое ругательство, что Жар, на долю щепки забыл о заговорщиках и навострил уши. Чего–чего, а такой мастерской комбинации он от наставника не ожидал. Спудей с уважением скосил на путника глаза, но сказать ничего не успел – Крысолов резко затормозил у низкой двери, почти неприметной в рваном мраке пустынного коридора. *** Пока Альк бежал по коридору, он молил Божиню лишь об одном: засунь куда-нибудь стражей этого крыла, о Пресветлая! Ты же человеколюбивая, правда, вот и упреди членовредительство. Пресветлая, видимо, прислушалась. По крайней мере, в этой части крыла было по-прежнему тихо. Среброкосый притормозил и тенью скользнул в низкую, не выше пояса, арку в проеме между двух колонн. Вообще-то, арка была декоративной и, по замыслу неизвестного мастера, должна была служить нишей для декоративного колодца. Но мало кто знал, что за колодезной чашей имелась еще одна арка, совсем низкая и тесная, зато ведущая в такой же тесный и пыльный потайной ход. Этот потайной ход Альку показал случайный дружок юности, сын дворцовой ключницы, Гапка. По нему можно было пробраться в таинственные, пахнущие плесенью и старым вином подвалы замка. Что скрывать, там они с Гапкой провели немало времени, исследуя путанную паутину подземелья и время от времени дегустируя самые дорогие вина из тсарского винного погреба. И хотя с тех беспутных времен прошло уже почти десять лет, Альк помнил и Гапку, и его наставления – как не заблудиться в темных, страшно холодных подземных коридорах. Куда ему нужно, видун не сомневался - дар вел словно выпущенная из лука стрела. Его тревожное, упругое дрожание Альк чувствовал с безукоризненной четкостью. Как и то, что Берек, без сомнений, не почувствует его приближение. Их с Рыской странная связка еще ни разу не дала сбоя. Главное, чтобы и не услышал. Вдруг внутри неприятно кольнуло – это дал о себе знать чужой дар. Альк сам превратился в струну, вжался в стену и дальше передвигался бесшумно, словно настороженная упругая тень. Послышался шум возни. Он долетал из небольшого погребца с молодым вином. Сюда тсарский виночерпий свозил бочонки для дегустации тсарю, который, пробуя за ужином новые поступления, выбирал то, что потом уже официально закупали для двора. Альк осторожно заглянул в приоткрытую дверь. В погребце царила тьма, но в его глубине отчетливо слышалось дыхание и неясные шорохи. Видун лихорадочно перебирал варианты дальнейших действий. Вполне возможно, что Рыска здесь одна, но не исключено, что мерзавец успел подготовить какую-то пакость. Белокосый затаил дыхание, пытаясь уловить откуда доносятся звуки. Натренированный слух безошибочно указал на левый угол. Альк сгорбился еще сильнее, и, собравшись, рванул вперед. И в туже щепку дверь за его спиной захлопнулась, весело хрустнул кремень и мрак подземелье осветил шипящий и искристый свет свежего факела. - Наконец-то мы тебя дождались, щенок. – Лицо Берека, казалось, не выражало никаких эмоций, но по тому, как дергалось его правое веко, Альк понял – бывший наставник взбешен. *** Отблески факела придавали и так схожему с буряком лицу наставника просто таки роготунский вид. Он медленно, как лицедей, вытянул из-за пазухи свиток, поднес его к пламени. - Сейчас девка завяжет тебе руки и отползет вон к той бочке. А я проверю прочность. И если схалтурит, придушу бидло. Понял? И так тонкие губы помощника посла сжались в злую, напряженную линию. Да чего тут неясного. Он повернул лицо к сжавшейся в комочек, растрепанной и перепуганной Рыске, сердце болезненно екнуло. Нехотя кивнул и протянул руки, но в янтарных глазах, в упор глядящих в глаза девушки, сквозило нечто совсем иное, нежели покорность. Рыска поняла любимого с полувзгляда, даже не поняла – почувствовала древним женским чутьем. Потянув небрежно брошенный Береком поясок, принялась старательно, но как-то слишком медленно оплетать запястья парня. - Быстрее, - процедил наставник, но было уже поздно, Рыскина ладонь уже легла на тело огромного, хищно посверкивающего медной чешуей, ворота. Мысли в голове ворочались так же тяжело, как и ворот. Рысь чувствовала – Альк рядом, даже слышала его дыхание и тепло тела. Но его самого не видела. Странно, в такой-то ясный солнечный день. Она попыталась надавить на ворот – какой огромный, сама она нипочем не справиться – но ворот вдруг пошел так легко, что видунья испугалась. Внезапно на ее руку легла другая рука, сильная и знакомая. «Если раскрутишь, потом не остановишь…» - В абсолютной, аж какой-то звенящей тишине, голос Алька звучал как раскаты грома. А может это и есть гром, вон и чистую незамутненность дня заволокло то ли дымом, то ли тучей. - «Я сам» «Ох, уж эта твоя вечная уверенность, что, вытянув из себя жилы, можно переспорить саму Божиню.» - Рыска вновь положила ладонь на ворот. - «Знаешь ведь, что без свечи не справиться, Альк» «Мне не нужна свеча». «Каждому путнику нужна свеча». «Ты не вернешься». «Зато вернешься ты». «Значит, мне и быть свечою». Две пары рук одновременно легли на ворот, два дара рванули навстречу друг другу, но один из них оказался сильнее. И ворот пошел, закрутился, засверкал чешуей. Из-под него, как серебристые струи чистейшей родниковой роды, вырвались на волю тьмы и тьмы дорог, зазмеились во все стороны, опутывая путников, сплетаясь в паутину, застилая собою весь Всесвит. Альк поднял голову и остолбенел: вокруг, до Небокрая, словно живые струи извивались дороги, перепутья которых связывали бесчисленные множества воротов. Больших и малых, новеньких и почти в труху изъеденных старостью. И вся эта сеть чужих судеб дышала, пульсировала, боролась за жизнь. А затем, на долю щепки, показавшейся Хаскилю вечностью, на него обрушились все эти жизни. Он чувствовал их - все и каждую в отдельности - так, словно прожил. И теперь с ужасающей, невыносимой для человека ясностью видел – как изменится каждая, стоит только вороту сделать последний, решающий круг. Видел нерожденных детей, оборванные жизни; а дороги не останавливались, лились и змеились все дальше и дальше. И каждая нерожденная жизнь вырубала в них просеки, неизбежно и безжалостно меняя рисунок Всесвита, а каждая оборванная – множилась на боль. Альк чувствовал, как невыносимая, нечеловеческая тяжесть опускается на душу. Еще щепка - раздавит, превратит, даже не в пыль, в бесконечное, жуткое ничто. Потому как нельзя подняться над жизнью и сохранить причастность к ней. Он не боялся умереть, но даже для того, чтобы умереть, нужно быть живым. Уже угасая, последним судорожным рывком Альк уперся в ворот, пытаясь остановить его чудовищный бег. Маховик дернулся, как корова, осаженая на всем скаку, но нехотя поддался, замедлил ход. Но и у Алька уже не осталось сил. Словно тряпку, его намотало на ворот, и вышвырнуло куда-то за Небокрай. *** Тело ныло, словно по нему потопталось стадо коров. Альк с трудом разлепил веки и первое, что увидел - ненавистное, брезгливо скривившееся лицо Берека. - И почему ты не здох в Зайцеграде? - От души, почти ласково прошептал белокосый, душу и тело которого уже наполняло неудержимое, эгоистичное, но такое родное, теплое и «свое» ощущение жизни. Но тут же рывком поднялся на локте: что с Рыской? Берек понял, с неописуемым отвращением на лице вытянул из-за пазухи рыженькую взъерошенную и вусмерть перепуганную крыску. – На. - Тше, знов? - Девка там, в углу. Та не дергайся ты, в постпереходном шоке она, оклемается скоро твоя голытьба. - Тоже мне, свиточ предвидения. – Прошипел Альк и спрятав крыску за пазуху, поспешил переложить легенькое тело девушки к себе на колени (не дай Божиня, легочную гниль подцепит) - знал бы ты, где мы побывали. - Знаю. – Просто вздохнул Берек и протянул Альку свиток. – На, читай. Белокосый жадно схватил летопись, глазами просто таки впился в строчки. Но чем дальше читал, тем ниже опускался высокородный подбородок. - Как это понимать? – с растерянным, как у спудея-первогодки лицом, обратился к Береку. - Как-как. Как последний аргумент Хольги. Вам же придуркам все мало, хочется самому стать богом. - Берек кряхтя сполз с бочонка, на котором сидел. Открыл пробку у другого, поменьше. Жадно, но с удовольствием отхлебал прямо от струи. - Ты же хотел проникнуть в замыслы Хольги? Хотел изменить мир? Чем теперь недоволен? - Я думал, что обряд Проникновения – это… - Это собрались кучкой, дар сложили, и – вперед? Без крыс и боли, по любви, так сказать? – Ехидно бросил наставник. – Сколько раз я говорил Ринару: не морочь хлопцям головы. И себе. В этом мире за все нужно платить. А за дар – дороже всего. Хочешь? Последнее относилось уже к пузатенькому бочонку, и бывший ученик кивнул. Сейчас Альк никак не походил на того самоуверенного высокородного пана, каким он выглядел обычно. Скорее на нашкодившего и приструненного хлопчика. Таким Берек видел его лишь раз – когда Хаскиль впервые делал «слепой» поворот и чуть не уморил двух случайно проходивших мимо весчан. Однако, как и предполагал наставник, волна раскаяния быстро схлынула. Саврянин уже подымался, одной рукой вставляя в ножны меч, другой перекидывая на плечо видунью. - Все это так. И все же возможность управлять даром без человеческого жертвоприношения, как сказал бы мой, скажем прямо, излишне высокопарный наставник Ринар, всегда будет будоражить умы человечества. Берек обреченно махнул рукой и вновь занялся бочонком. *** *** Дверь распахнулась так внезапно, что Берек, решивший «на дорожку» еще раз подлечить нервы недурным тсарским винцом, чуть не уронил бочонок. Жар, из-за плеча стража первым заметивший плачевное состояние бесценной подружки, взвыл и ринулся на проклятого путника, явно намереваясь на этот раз уж точно его прикончить. А с другой стороны уже подступал Ринар. Правда, тот на Рыску глянул лишь мельком, в эту щепку наставника интересовала летопись - и только она. Крысолов резко вклинил свой меч между Береком и Жаром – не хватало еще, прикончит спудей мерзавца. Выбросил ладонь, даже не произнес – прохрипел: - Не дури. В постпереходном шоке она. – И уже Береку – Летопись! Берек, уронивший было бочонок, вновь потянулся к спасительному пойлу. Но на полпути был остановлен клинком. Стражи, видя, что разборки между вельмишановным панством набирают градус, тихонько отступили в тень коридора. - О, Божиня! – Висент устало опустился на бочку рядом. – Как же вы меня достали… У любимчика твоего пергамент. Крысолов в два прыжка пересек погребец, выхватил из Альковых рук свиток. Руки дрожали так явно, что в какую-то щепку летопись едва не выпала. Наставник читал, шевеля губами. Жар топтался возле Алька с Рыской, помогая погрузить девушку на плечи друга. Хаскиль подхватил драгоценную ношу и молча двинул к двери. Жар, пристроившийся рядом, досадливо бросил: - Вот Саший, там темень – хоть глаз выколи. Надо было у тсецов один смолоскип взять. - У каких тсецов? - Рассеяно бросил Альк. Он старался не смотреть на Крысолова, прекрасно зная, что случится через щепку. - Да у парадного крыльца тсецы смолоскипы меняли, к фейерверку, а я… - Что?!!- белокосый так резко затормозил, что спудей ткнулся носом ему в плечо. – А ну-ка, ну-ка, с этого места поподробнее. - Какие подробности? – округлил глаза спудей. – Ну, меняли тсецы факелы, и… - Так вот что этот гад задумал! – Альк развернулся назад с такой яростью, что волосы Рыски разлетелись шелковистым крылом. – Они порох в смолоскипы забуровили. Вот сволота. - Какой порох? – растерялся Жар. - Да тот самый, который наместник ему в споднем принес. Теперь пришла очередь взъяриться Жару. - Вот же ж гнида! – С чувством вымолвил спудей, приукрасив фразу таким цветистым пожеланием, что будь девушка в сознании, грухнулась бы в обморок всенепременно. Не долго думая, он подскочил к Береку и вцепившись в затейливо украшенный витым шнуром ворот жупана, так тряхнул путника, что тот чуть не слетел с бочонка. Кликнув стражей, Жар поволок тсарского преступника к Босе, а двукосец вопросительно глянул на Крысолова – мол, ты идешь, или как? Но наставник отрицательно покачал головой. Казалось, из него по капельке вытекла жизнь. Даже рост уменьшился. Ринар тяжело опустился на бочку, на которой щепку назад сидел его коллега. Охватил голову руками. - Как же я раньше не догадался… Как же… не… догадался. – Крысолов изподлобья глянул на бывшего ученика, - Это же… элементарно. Только так и могло быть! Хольга… она же… такая шутница… Наставник вновь уронил голову на руки. - Оставьте меня. Мне нужно подумать…