Беллиорские ёжики настолько суровы...

Утро – по-беллиорски солнечное и с уютными белыми облачками на пронзительно-лазурном небе - показалось Эль-Суну хмурым и невыспавшимся. Зоолог вылез из палатки и окинул мрачным взглядом лагерь. Раб уже был на ногах, колдовал у плиты над завтраком. Почувствовав взгляд менвита, он поднял голову, молча поклонился и снова спрятал глаза. Вид у него был донельзя виноватый. Эль так же молча сделал привычный комплекс утренних упражнений, окатился с головы до ног водой из реки (арзака он не стеснялся, ещё чего не хватало!), неторопливо оделся и сел составлять план на день. Общаться с рабом после вчерашнего не хотелось, и он делал вид, что вместо арзака перед ним - пустое место. Этой ночью он спал плохо. То ли сказалось краткое нервное напряжение, то ли организм ещё не настроился на автономку в новых, непривычных условиях… Эль ворочался, засыпал, просыпался, снова ворочался… И думал, думал… В какой-то момент ему стало даже неловко за то, что он так сорвался. В конце концов, он уже давно не мальчишка, чтобы рефлексировать из-за своих проблем с происхождением и тёрок с родственниками. Обидно, конечно, несправедливо, да… Но ведь и этот конкретный раб… как там его? Лан?.. Он же, как ни крути, совершенно тут ни при чём. Не с ним же путалась бабка, не ему и отвечать за его, Эля, неприятности по поводу чистоты крови. «А ведь мы, кажется, ровесники!..» - вдруг подумалось менвиту, и мысли сразу же потекли в другом направлении. Если бы не День Величия – как знать, может, однажды они встретились бы как равные один другому. Возможно, даже нашли общий язык, подружились… И вместе катались бы по экспедициям – ибо в Лане Эль нашёл то, что всегда ценил в людях своей профессии: умение адаптироваться, терпение и выносливость. Спустя некоторое время, не выдержав наплыва дум, зоолог выбрался из палатки в дышащую прохладой беллиорскую ночь. Он сразу увидел, что на «кухне» царит идеальный порядок – миски, кружки и котёл тщательно вымыты и расставлены вверх дном для просушки, продукты убраны от расхищения какой-нибудь местной мелкой живностью, фонарь над столом погашен. Как видно, после его ухода раб не ложился ещё некоторое время. Сам арзак отыскался тут же. Устроив неподалёку косой навес из квадратной непромокаемой плащ-накидки (Эль видел её в вещах раба перед отправлением) и пары тонких жердей, Лан ютился под ним, закутавшись в спальник. Из-под мешка виднелись нарезанные веточки подстилки. Рядом, предусмотрительно убранные от росы в непромокаемый пакет, лежали аккуратно свёрнутая одежда и ботинки. Эль-Сун некоторое время стоял над спящим, рассматривая его самого и его импровизированную палатку. То, что этот раб, оказывается, обладал навыками жизни в походе и даже некоторой самостоятельностью мышления, менвита сперва удивило, затем – порадовало. Надо будет по возвращению отдарить Рей-Нара за более чем удачную идею арендовать раба у Ра-Хора! Лучшего спутника в автономке ему было просто не найти. Даже несмотря на то, что этот раб иногда вёл себя просто возмутительно и позволял себе больше, чем ему разрешало его незавидное положение. А вот, кстати, почему так? Ра-Хор, как человек и как хозяин, не произвёл на Эль-Суна впечатление мягкохарактерного – даже наоборот. И избаловать раба просто не мог. А вот поди ж ты – его «арзак-невидимка» не только обладал многими совершенно нетипичными для раба качествами, но ещё и – это было видно невооружённым взглядом – был предан своему господину, как собака. Причём, что интересно, предан вовсе не из-под палки! Как Ра-Хор добился такого интересного результата? Попробовать, что ли, разузнать? Хотя бы даже и у самого раба! …Арзак заворочался в своём спальнике, вздохнул и зябко съёжился, свернувшись чуть ли не в клубок. Элю вдруг захотелось разбудить его и прогнать спать в палатку – там было всё-таки теплее. Он уже протянул руку… но в последний момент остановился. Лицо Лана даже во сне сохраняло выражение напряжённой усталости. Между бровей залегла едва заметная складочка – словно, даже уснув, арзак не переставал думать о чём-то тяжёлом и неприятном. Вот он снова вздохнул, слегка мотнул головой, отгоняя какие-то неясные, может быть, тёмные видения. Губы дрогнули, на миг складываясь в болезненную полуулыбку. Арзак что-то неразборчиво прошептал сквозь сон и перевернулся на другой бок, ухитрившись не запутаться в спальнике. Эль-Сун почему-то на цыпочках вернулся в палатку и некоторое время снова лежал без сна. Ему и ранее доводилось наблюдать спящих рабов, но только сейчас ему открылось, что во сне они… другие. Сон сбрасывал с них оковы гипноза, освобождая подавленную внутреннюю сущность. Проснувшись, они снова становились безвольными куклами с неестественно-равнодушным взглядом, но во сне… Во сне они были настоящими! Раб по имени Лан даже днём не был безвольной куклой – его господин не подавлял его эмоциональность. Но сейчас, ночью, когда Эль смотрел на него, ему вдруг подумалось, что лучше бы Ра-Хор поступил как прочие менвиты! Не закрепощённый эмоционально, Лан не мог расслабиться даже во сне. Эта ноша была слишком тяжела для него! Погружённый в мысли, Эль не сразу заметил, что арзак уже несколько минут стоит рядом с его рабочим местом. - Чего тебе? – осведомился он. Прозвучало это довольно резко, хотя Эль и не хотел того. Но он чувствовал странную неловкость перед Ланом. Оттого, может быть, и был с ним груб. - Господин, может быть, вы желаете позавтракать? – тихо спросил арзак. – Всё готово. Менвит хотел уж было послать раба вместе с его завтраком куда подальше, но…внезапно он представил себя со стороны – мрачного и напыжившегося, как филин в зоопарке, и ему вдруг стало смешно. Но зоолог сдержался и ограничился лишь беглой усмешкой. - Тащи! - буркнул он. – И свою миску тоже! Небось, сам ещё не ел, знаю я вас… Арзак, заметно просветлев лицом (вот шельмец, не иначе просёк изменение в настроении господина!), метнулся за тарелками. Завтракали по-прежнему в молчании, однако, оно уже было не таким напряжённым и глухим. В процессе Эль несколько раз ловил на себе короткие, исподтишка, осторожно-изучающие взгляды арзака. - Хватит меня сканировать! – наконец, не выдержал он, - Хочешь спросить – спрашивай! - Да, господин. – Лан смутился и на миг опустил глаза. Потом снова поднял. – Господин… Мне это кажется, или вы уже… не настолько сильно сердитесь? Эль-Сун уставился на него с задумчивостью сытого хищника, решающего непростую дилемму: сейчас дожрать пойманную добычу – или сперва нагулять новый аппетит. - Будь ты моим рабом… - прямо сказал он, - я бы ещё вчера тебя, нахала, прямо тут же придушил и прикопал! Но ты – к моему великому сожалению и к твоему счастью – не мой раб. И по договору с твоим господином я обязан вернуть ему тебя в целости и сохранности. Только это сейчас и спасает тебя от заслуженной трёпки. Но меня так и подмывает довести до сведения господина Ра-Хора то, что ты тут вытворяешь. - Это ваше право, господин, - раб склонил голову. – И я готов понести любое наказание за то, что вызвал ваше недовольство. - Так уж и любое? – хмыкнул зоолог, начиная плести сети добычи информации - По-моему, твой господин разбаловал тебя просто до неприличия! И, думается мне, вряд ли станет наказывать вообще! - Он не разбаловал… - тихо, но с какой-то внутренней силой возразил мигом купившийся на провокацию арзак, - Мой господин просто позволил мне… быть собой. Эль поперхнулся следующей коварной подначкой и во все глаза уставился на это непостижимое, не укладывающееся в привычные рамки существо. Раб, которому позволили быть собой, которому позволили сохранить относительную свободу мышления… ох, ничего себе!.. - Когда твой господин в последний раз тебя гипнотизировал? – вдруг резко спросил он. И тут же повысил голос, видя, как замялся раб, - Правду отвечай! - Мой господин… - арзак съёжился. – Мой господин меня вообще… не гипнотизирует… Ни меня, ни других своих рабов… Эль-Сун вытаращил глаза. - Но… почему?.. – только и сумел выдавить он. Раб поднял взгляд и вдруг посмотрел прямо в глаза избраннику. - Потому что мы не даём повода, – просто и серьёзно сказал он. – Наш господин – очень суровый и требовательный хозяин, и угодить ему не так легко… Но тем не менее мы любим господина Ра-Хора и ни за что не позволим себе огорчить или разгневать его. - Кгм… - кашлянул Эль-Сун, почти выбитый из привычной колеи нестандартностью ситуации и того, что ему довелось узнать. Впрочем, он быстро взял себя в руки. - Хорошо, допустим! – кивнул он, - Но разве ты не огорчишь и не разгневаешь своего господина, если на тебя поступит жалоба от кого-нибудь другого? Например, от меня? - Если мой господин сочтёт, что я сделал или сказал что-то неподобающее – то, конечно же, да, – согласился арзак. – Другое дело, что я-то не могу вам сказать, что именно из моих поступков мой господин сочтёт неподобающим. А оттого – как за это накажет, и накажет ли вообще. Эль-Сун внимательно оглядел его, и, наконец, не выдержал и расхохотался. - Первый раз встречаю столь изощрённый способ отмазаться от хозяйской трёпки! - смеясь, сказал он, - Признайся, тебе ведь очень не хочется, чтобы я пожаловался на тебя твоему господину? Потому-то ты мне и заговариваешь сейчас зубы про то, что не хочешь его огорчать? Арзак улыбнулся. Это была хорошая улыбка – светлая, спокойная, но где-то в уголках губ таилась лёгкая грусть. - Я и правда не хотел бы огорчать своего господина, - признал он, - Но пусть всё будет по справедливости. Если вы считаете, что я дерзок и недостаточно покорен – вы конечно же имеете полное право уведомить об этом господина Ра-Хора. И поверьте, он примет меры! А мне будет повод впредь тщательнее следить за собой, чтобы не вызывать нареканий других господ. Я хоть и чувствующий раб, но проблемой быть не хочу. Особенно для господина Ра-Хора! И раб поклонился. Эль-Сун посмотрел на его согнутую спину и про себя отметил, что рабской униженности в этом движении не было ни капли. Поклон Лана был исполнен спокойной, выдержанной почтительности. - Вольно! – проворчал менвит уже без раздражения (куда всё делось?). Раб выпрямился. - Какие будут ваши распоряжения на ближайшее время, господин? – деловито осведомился он, - Технику я уже настроил.