Беллиорские ёжики настолько суровы...

Следующие несколько дней Эль-Сун, понимая, что конец халявы близок, практически не вылезал из драконьих ангаров и стойл шестилапых. Он стремился собрать как можно больше информации по ним за то время, что было ему отпущено идущим в Ранавире ремонтом вертолётов. Лан сопровождал его в тех случаях, когда нужны были съёмки и звукозапись, но в остальном зоолог великодушно предоставил ему почти полную свободу действий. И арзак, воспользовавшись этим, теперь часами пропадал у местных ремесленников, наблюдая за их работой и осваивая – с их согласия – новые навыки. Эль не возражал против такого времяпровождения. Он даже предвкушал, как удивится и обрадуется начальник связи, когда его раб вернётся к нему с новыми полезными навыками. А всё потому, - грела иногда избранника тщеславная мысль - что это он, Эль-Сун, дал арзаку на то своё позволение! Приятно, дракон подери, когда от твоей воли что-то или кто-то зависит! Жизнь «безбашенных авантюристов» в «плену» у беллиорцев между тем шла своим неторопливым чередом. Пришельцы потихоньку знакомились с местными жителями и их обычаями и нравами, учили их язык, учили их своему языку (почему-то в этом плане успехи были просто поразительными!). Вскоре у Эля даже завелось что-то вроде приятельско-коллегиальных отношений с некоторыми работниками драконятников и шестилапников, а также - с драконьми возничьими. Они, не таясь, делились с ним премудростями ухода и обращения со своими необыкновенными подопечными, и менвит впитывал новые знания и умения жадно, как губка, положенная на пролитую воду. Его журнал полевых наблюдений (в отрыве от источников электроэнергии Эль предпочитал по старинке пользоваться бумажными носителями) распухал от записей, сравнительных и сводных таблиц, зарисовок и прочего материала. Зоолог был на седьмом небе от счастья и мысленно уже не раз поблагодарил царственного дядюшку за идею отправить экспедицию к такой чудесной планете. Лан – в силу своего подчинённого положения – приятельств ни с кем не заводил. Хоть местные парни (и особенно девушки) и были не прочь сблизиться с ним и постоянно зазывали его на какие-то свои посиделки и вечеринки. Но арзак только неловко улыбался и вежливо отказывался, ссылаясь на занятость и необходимость – как слуге – быть постоянно под рукой у господина. Местные, уже разобравшись в принципах взаимоотношений «хозяин - раб», между собой сочувствовали ему и неодобрительно поглядывали на Эль-Суна, когда тому вздумывалось проявлять деспотизм и лишать Лана удовольствия побыть одному или с деревенскими знакомцами. Но в чужой дом со своим обычаем не ходят, поэтому неодобрение беллиорцев выражалось довольно неявственно. И только девушки, раздосадованные тем, что красивого арзака не пускают к ним, вовсю чесали языки об Эля и его господские замашки. Разумеется, в его отсутствие. Лан, однажды нечаянно оказавшись свидетелем пары таких разговоров (точнее – его коварно втянули в них), с тех пор старался бывать на глазах у девчонок как можно реже. Их постоянные возмущённые вопросы вроде: «Как ты можешь думать о себе, как о вещи, и не стремиться к свободе? У тебя что, совсем гордости нет?» вводили его в нешуточное замешательство, а иногда и страх. Ведь он действительно ощущал себя вещью и думал о себе исключительно как о вещи. Рабство было для него естественным, привычным и само собой разумеющимся состоянием. А свобода … Он даже не знал, что это такое. Вот так и повелось, что чем дальше, тем всё больше Лан избегал встреч с местными парнями и девчатами и поневоле всё чаще и дольше общался со своим временным хозяином. И Эль-Сун вскоре стал ловить себя на мысли, что ему даже нравится, когда раб не торчит (с его позволения, конечно же) в какой-нибудь очередной местной мастерской, а находится рядом. Более того, его присутствие с некоторых пор как-то даже стало умиротворять менвита и настраивать на позитивный лад. Зоолога это несколько ошарашивало, но сесть и как следует подумать о столь необычном влиянии арзака на его настроение ему всё никак не удавалось из-за хронической занятости с драконами. Драконы меж тем относились к Лану, как к родному брату (молодняк и взрослые самцы) и как к собственному детёнышу (самки). Арзак же, видя к себе такое их отношение, довольно быстро освоился с огромными зубастыми ящерами и теперь общался с ними легко и безо всякой опаски. Как с лучшими друзьями. Несколько раз Эль, заходя в драконятник Реньено, заставал любопытную картину: арзак, скрестив ноги, сидел на широкой чешуйчатой спине одной из дракониц, что-то тихо рассказывал или напевал и попутно занимался какой-нибудь ручной работой. Обе драконицы и юный Карум очень внимательно его слушали и явно были совершенно не против его присутствия. Появление в ангаре менвита разрушало эту идиллию. Фалька и Риана недовольно ворчали, Карум многозначительно клацал зубами, а арзак испуганно вздрагивал, быстро съезжал на землю по гладкому драконьему брюху, кланялся господину, бормотал извинения… Эль-Сун смотрел на его повинно склонённую голову и согнутую спину и чувствовал сперва раздражение (к нему-то самому драконы были не настолько ласковы), затем – ревность (всё по той же причине), потом – желание надрать дерзкому рабу уши… А потом это всё вдруг… куда-то исчезало. Тихо, незаметно и ненавязчиво. В точности так же, как вёл себя Лан, и постепенно Эль понял, почему в Ранавире его прозвали арзаком-невидимкой. «Нет, ну почему, почему они себя с ним так ведут?» - ломал голову зоолог. Узнав беллиорских драконов поближе, он не обнаружил ни единой видимой причины им так относиться к инопланетному рабу. При всём том, что всё остальное зверьё к нему же (как и к самому Элю) было абсолютно индифферентно. По всему получалось, что дело было и не в драконах вовсе, не в каких-то видовых свойствах их натур. Дело было в самом арзаке. Что-то в нём заставляло драконов смотреть на него, как на любимого родича. Но вот что? Самое досадное, что даже сам арзак не знал, что в нём было такого, что привлекало к нему инопланетных драконов. Что уж говорить об Эле, перепробовавшем ради дознания все способы, включая гипноз и исключая, правда, пресловутый допрос с пристрастием. На все провокационные вопросы раб беспомощно и устало разводил руками и твердил: «Спросите у моего господина. Возможно, он что-то знает». Побившись некоторое время, Эль-Сун сдался и отступился от вконец замумуканного им арзака, решив отложить выяснение всей подоплёки дела до возвращения в Ранавир и встречи с Ра-Хором. Он, как и намеревался, изложил начальнику связи во время одного из сеансов свои результаты наблюдения за местными и мысли по этому поводу. И порекомендовал довести до сведения генерала то, что беллиорцы в курсе планов менвитов по их порабощению. Связист принял информацию к сведению и в свою очередь сообщил, что в Ранавире – и без того страдавшем от нехватки качественного топлива для вертолётов - после нашествия невидимок едва не наступил полный коллапс с вылетами: большая часть бочек была продырявлена, и топливо вытекло. А перегонка местной нефти стопорилась тем, что главный инженер экспедиции был крайне недоволен её качеством и настоятельно рекомендовал Баан-Ну не рисковать ценными боевыми машинами и, соответственно – жизнью пилотов. - Так что сидеть вам тут, я так полагаю, ещё порядком, - завершил свою речь начальник связи. – Хотя что-то мне подсказывает, что вам, Эль-Сун, это даже нравится, и вы не собираетесь спешить с возвращением в лагерь. - Естественно! – откликнулся зоолог. – Тут у них такие зверюшки, что собранного по ним материала хватит на две-три докторских! Да ещё на пару фильмов останется. Мы тут время не теряем! И… знаете, Ра-Хор, я очень доволен вашим рабом! Такого понятливого ассистента у меня ещё никогда не было! Сидевший над рацией арзак удивлённо вскинул брови – он явно не ожидал похвалы – и поднял на менвита взгляд, в котором явственно читалось: «Это правда, или вы так шутите?». Эль-Сун, у которого после известия об очередном откладывании их возвращения резко улучшилось настроение, на миг скорчил ему в ответ ехидно-весёлую рожу и показал язык. Чем ввёл раба в окончательный ступор. Они действительно не теряли времени, а после разговора с Рахи Эль и правда затеялся снимать научно-популярный фильм, названный им «Драконы Беллиоры». С помощью Лана, конечно же. Отснятого до этого материала было для зоолога недостаточно, и потому он теперь много времени проводил за сочинением пояснительных монологов к кадрам, а потом, прихватив с собой раба и его камеру, шёл в драконятники снимать очередной эпизод. - Прирученные драконы с самого раннего возраста приучаются своими хозяевами ко всеядности, - вещал Эль на камеру. – Конечно, прокормить таких огромных зверей – задача не из лёгких, но здесь на помощь приходит местный климат, позволяющий снимать с полей и огородов два-три урожая в год. Так что драконы не голодают… Лан, сними ларь с кормом, потом смонтируем, и технические моменты выбросим! Раб тут же навёл объектив камеры на один из вместительных деревянных ларей, куда работники Реньено складывали привезённые с огорода овощи. Приближалось время кормления драконов. Кормёжку добросовестно отсняли, причём Эль настоял на том, чтобы процесс закладывания корма поручили ему. Во время развоза и раскладывания корма по корытам он без устали рассказывал о том, что он делает, и попутно общался не только с Реньено и работниками, но и с самими драконами. Те, уже привыкнув к менвиту и его мельтешению вокруг них, только добродушно пофыркивали. Лан следовал за господином молчаливой тенью, практически не опуская камеры и снимая всё, на что тот ему указывал. Под конец сняли, как зоолог убирает денник Рианы и с напускной строгостью и ворчанием отмахивается от Карума, решившего, видимо, с ним поиграть. При Эль-Суне драконы к Лану с выражениями дружбы и любви больше не лезли (хотя зоолог готов был поклясться, что это – только при нём). Даже тогда, когда арзак крутился возле них с камерой. Ящеры как будто понимали, что высокому пришельцу не нравится, что его раб быстрее и легче находит общий язык с ними, чем он сам. - Всё идёт просто отлично! – сказал после съёмок и традиционного вечернего купания зоолог, жмурясь на закатное солнце. Немного ныла натруженная работой и плаванием левая рука, внося дискомфорт в блаженное ощущение покоя и удовлетворённости от проделанной работы. – Через денёк-два будем снимать осёдлывание дракона, полёт и работу возницы. Я договорился с Рахисом. Надеюсь, у тебя в аккумуляторах камеры ещё хватит энергии хотя бы на день съёмок? - Энергии-то хватит, господин… - как-то рассеянно отозвался арзак. – И даже не на один день, а больше: батареи к рации универсальны, от них можно подпитать и камеру… Он немного помолчал, помялся, а потом несмело начал: - Господин… Можно вопрос? - Можно. - Я правильно вас понял, что полёт и работу возницы мы будем снимать в воздухе? - Именно так! А что? - А… как мы там все уместимся, и где мне при этом находиться с камерой? - Гм… В самом деле, об этом Эль как-то не подумал. Взглянув на раба, он заметил, что тот ощутимо волнуется. «Ах, ты ж блин, он же высоты боится! – вдруг вспомнил менвит. – Однако, засада!» Он ещё подумал и сказал. - Будешь вести съёмку из той кабинки, в которой мы тогда летели. Для подстраховки я тебя привяжу к ней тросом. Ну а в особо важных случаях… Можно будет закрепить камеру на голове Рахиса. Только ты должен будешь научить его ею пользоваться. - Как прикажете, господин, - раб поклонился. А потом выпрямился и метнул в избранника короткий взгляд, в котором Эль уловил некоторое облегчение и… благодарность. - Думаешь, я забыл про твою боязнь высоты? – хмыкнув, осведомился менвит. – Не боись, я приму меры для твоей безопасности во время предстоящих воздушных съёмок! Арзак совсем стушевался, неловко покраснел и низко опустил голову. - Спасибо, господин… - прошептал он. Зоолог в ответ снова хмыкнул. Но в глубине души сам ощутил что-то такое… новое, непривычное. Слова благодарности исходили словно из самого сердца арзака и были настолько искренними и… настоящими, что… Что Эль-Суну самому даже как-то неловко сделалось, и он поспешил замаскировать это ухмылкой. Ухмылка получилась настолько надменной и полной превосходства, что чувство неловкости не только не ушло, но почему-то даже усилилось. «Во имя всех богов! - рассердился менвит, - Да что же со мной такое творится на этой планете?» - А ну, пошли! – довольно грубо окликнул он раба. Тот, уловив мгновенную перемену в настроении господина, сжался и послушной тенью метнулся следом за круто развернувшимся и направившимся к палатке менвитом. Дойдя до их ночного убежища (Лан уже несколько дней как покинул отведённую ему комнату в доме Реньено), зоолог резко остановился и развернулся к арзаку. Тот ойкнул, но тут же замер на месте, привычно склонив голову перед избранником. - Массаж делать умеешь? - Ч-что?.. – глаза Лана расширились и округлились, он непроизвольно качнулся назад, - П-простите… - Массаж, – терпеливо повторил Эль-Сун. И пояснил: - Руку натрудил, размять надо. Сможешь? - Я… - Лан снова вздрогнул. Облизнул губы. – Наверное, смогу, но… Я не очень хорошо умею… Простите, господин… - он совсем стушевался. Лицо его – почему-то вопреки смущению – было бледным. - Хорошо или не хорошо… - Эль-Сун скинул с плеча футболку, которую после купания он не стал надевать, и уселся прямо на землю. – Пофиг. Левая рука. Плечо. Приступай. - Да… господин… Очень осторожно, будто он касался не человеческой кожи, а раскалённого железа, арзак дотронулся до плеча менвита. Замер. - Я не кусаюсь! – ухмыльнулся зоолог. – Активнее давай! Ведь ты же был бойцом, тебя должны были этому учить! Да и если Рахи тебя тренировал – тоже должен был показать. Было такое? - Было, господин… - голос арзака был почему-то безо всяких интонаций. – Вы правы, оба моих господина – и господин Хит-Та, и господин Ра-Хор учили меня, как восстанавливать силу мышц после нагрузок… Простите, господин, сейчас всё сделаю. …Почему-то у Эль-Суна сложилось стойкое ощущение, что раб… чего-то испугался. Оставалось только узнать, чего. Но тут на его ноющую руку легли две осторожные прохладные ладони… и зоолог тут же выбросил из головы все лишние мысли. Ладони раба скользили по его руке; чуткие, привыкшие к работе с мелкими схемами, пальцы словно сами собой отыскивали болезненные точки и спешили туда, нежно, но сильно проминая мышцы и даря им облегчение и успокоение. «Ещё немного – и я замурлычу! - подумал Эль, ощущая блаженное облегчение. – Как тотемный зверь-предок!» Тотемным зверем в племени менутеков, к которому восходил его род, род менвитских правителей, считался йавар – большая пятнистая кошка, обитавшая в джунглях ныне разрушенного двумя последовательными катастрофами материка менвитов, Рамени. Сейчас на месте материка осталась только группа больших и малых островов, незатейливо именуемая Архипелагом («Вроде хозяин Лана оттуда родом», - вспомнил Эль), но йавары по-прежнему водились в местных лесах и исчезать вслед за материком не спешили. Уметь подражать голосу тотема когда-то, давным-давно, было привычным делом среди менутеков. Правда впоследствии, когда народы Рамени перемешались между собой, образовав единую менвитскую расу, умение это было забыто потомками менутеков, как не имеющее практической ценности. Но некоторые всё же помнили его. Помнил и Эль-Сун, с некоторых пор неожиданно для себя самого начавший вдруг интересоваться верованиями и традициями своих далёких предков. …Чуткие пальцы раба всё разминали ему руку, и в какой-то момент Эль понял, что ещё немного – и он просто-напросто… уснёт. - Стоп! – скомандовал он. – Достаточно. Арзак тут же покорно опустил руки и отодвинулся. Во время проведения массажа он сидел на пятках рядом, совсем близко, и Эль-Сун кожей ощущал его лёгкое, почти незаметное дыхание. Почему-то это успокаивало не хуже самого массажа. Да и вообще арзак казался таким домашним, уютным… «Ещё сравни его с плюшевым мишкой! - ехидно вякнул внутренний голос зоолога. – С которым хорошо засыпать, обняв его!» Да что со мной такое-то?! Сообразив, что начал забредать мыслями куда-то не в ту степь, менвит резко встал. Отряхнул брюки и окинул взглядом всё ещё сидящего на пятках раба. Беззащитный, покорный… Коленопреклонённая поза так шла ему… Опять?!.. - Марш в палатку! – приказал зоолог резче, чем ему хотелось. – Спать уже пора, завтра вставать с петухами! Арзак мигом вскочил и чуть ли не рыбкой юркнул под полог. Только босые пятки мелькнули. Эль-Сун неторопливо влез в палатку следом, застегнул вход и стал раздеваться. - Господин… - раздался из угла, куда забился раб, тихий, с нотками отчаяния, выдох, - Я… сделал что-то не так, господин?.. - Вовсе наоборот! – буркнул менвит. – Я даже чуть не уснул от твоего массажа! Лан промолчал, а потом вдруг выдал: - Господин, если вы захотите… я бы мог… продолжить… Чтобы вам хорошо спалось… - Н-да? – зоолог призадумался. Ощущения от рук «арзака-невидимки» всё ещё грели ему душу свежими воспоминаниями об их деликатной заботливой силе и несущем облегчение тепле. Продолжить… и впрямь хотелось. Но уже более масштабно. - Продолжить, говоришь?.. А продолжи! – Эль-Сун решительно махнул рукой и улёгся на живот. – Спина. Руки. Плечи. И всё остальное. Действуй! - Слушаюсь, господин… - прошелестело над ним, и на плечи его незамедлительно опустились знакомые, источающие мягкое тепло ладони… …Наутро Эль-Сун проснулся бодрым и полным сил и обнаружил, что ночью кто-то заботливо укутал его в спальник. И тут не нужно было даже быть ясновидящим, чтобы понять, кем был этот «кто-то». Лана в палатке не было