Беллиорские ёжики настолько суровы...

Запланированные воздушные съёмки пришлось отложить. Рахис извинился перед Эль-Суном и сказал, что у него и Ойххо сейчас есть несколько очень срочных вылетов, и им пока что просто не до съёмок. Но, сказал гудвинец, как только они освободятся – так сразу же он известит об этом Великана-со-звёзд. При этом Эль заметил, что беллиорец выглядел каким-то уж очень озабоченным, даже мрачным. И от его коротких взглядов (пришельцы уже знали, что этот народец некогда жил под землёй и, переселившись на поверхность, долго привыкал к солнечному свету) у зоолога постепенно сложилось ощущение, что Рахис… чем-то недоволен. Поразмыслив, менвит не нашёл никакой причины у драконьего возницы быть недовольным именно им и его планами, поэтому списал настроение Рахиса на какие-то его личные и семейные неурядицы. Ну, мало ли там, с женой поругался или любимая племянница Зулита (девчонка, к слову, шебутная и подвижная, как ртуть) чего-то опять отчудила… Бывает! Однако, чем дальше, тем всё больше Эль ловил на себе брошенные исподтишка взгляды жителей деревни. Странными были эти взгляды. Как будто он, Эль-Сун, чем-то провинился перед гудвинцами. Осуждение, недовольство, даже некоторая неприязнь… Зоолог озадачился и принялся мысленно перебирать, чего же он такого успел натворить, что деревенские на него теперь чуть ли не волками смотрят. Вроде никого не гипнотизировал, местных знакомцев не задирал, к женщинам не приставал, зверьё не мучил… Даже Лана не обижал, хотя это-то как раз гудвинцев и не касалось никоим боком, это были только их с арзаком личные дела. Кстати об арзаке… После эпизода с массажем Лан как-то ощутимо отдалился от своего временного господина. Он и до этого, как арендованный, а не личный раб, был не слишком-то близок к нему, но теперь эта отчуждённость ощущалась как-то более явственно и остро. Нет, Лан не избегал Эль-Суна – делать это ему не позволяло его положение раба. Но, общаясь и принимая приказы, арзак больше не улыбался, отвечал односложно и вообще выглядел так, словно отгородился от менвита непрошибаемой прозрачной стеной и только и думал о том, как бы поскорее исполнить приказ и куда-нибудь исчезнуть. В идеале – провалиться сквозь землю. И вот как-то утром Эль-Сун с отчётливой ясностью понял, что ему теперь придётся решать сразу две проблемы, причин возникновения которых он как ни тщился, но так и не смог понять: отчуждение жителей деревни – и отчуждение Лана. И демон его знает, какая из этих проблем была актуальнее! Подумав, он решил, что гудвинцы подождут, и что личные дела важнее. И отправился искать арзака, который как обычно, с самого утра пропадал где-то у местных ремесленников. В конце концов, он нёс за него ответственность, а в это понятие у Эля входило и то, что он называл «микроклиматом в коллективе». Однако, в деревне Лан не обнаружился. Его даже у драконов не было! Озадаченный и уже слегка раздражённый Эль поймал кого-то из знакомых работников и спросил, не видел ли тот его слугу. На что беллиорец, проворчав что-то невразумительное (и снова этот короткий, с тайной неприязнью, взгляд!), махнул рукой в сторону речки. Решив пока не забивать голову решением проблемы № 2, зоолог поблагодарил гудвинца и двинулся в указанном направлении. Лан отыскался на берегу небольшой заводи, которыми так изобиловала местная мелкая и ленивая речонка. Он неподвижно сидел, обняв колени и опустив на них подбородок, и смотрел на воду каким-то совершенно отсутствующим взглядом. Настолько отсутствующим, что даже появление господина заметил не сразу. - Кхм! – кашлянул Эль, привлекая к себе внимание раба. Тот от неожиданности испуганно подскочил и, узрев нависающего над собой избранника, мигом сменил позу. Теперь он сидел на пятках, низко опустив голову и бессильно уронив руки на колени. Весь вид его выражал рабскую беспомощность и покорность. Хоть историю рабовладения им иллюстрируй! - Я тебя ищу по всей деревне! – недовольно сказал Эль-Сун, возвышаясь над съёжившимся арзаком. – Какого хрена ты тут, а не где-то возле домов? - Простите, господин, - прошептал раб, ещё ниже опуская голову, - Я не подумал, что вы будете искать меня, ведь вы же собирались работать над текстами, а я вам в это время обычно не нужен… Мне вдруг захотелось прийти сюда… Простите… Я готов понести наказание. - Не собираюсь я тебя наказывать! – Эль удивлённо посмотрел на него. – И не собирался, в общем-то. Он подумал и… присел на траву рядом с арзаком. Тот в изумлении вскинул голову. Взгляды господина и раба встретились. В глазах Лана сидел… страх! - Та-ак!.. – протянул Эль-Сун, удерживая взглядом содрогнувшегося арзака. – Вот это-то я и хотел бы прояснить! Лан, в чём дело? Уже не первый день я вижу, как ты от меня шарахаешься, а сейчас у тебя такой вид, словно ты меня боишься. Я что, настолько страшен? - Н-нет, господин… - Тогда какого фига?.. С того дня, как я приказал тебе сделать мне массаж, тебя словно подменили! Чего ты боишься? - Я… Повисло молчание. Раб нервно теребил ткань брюк и кусал губы. «Нет, тут, кажется, уже что-то более серьёзное!» - с пробившимся сквозь раздражение беспокойством вдруг подумал зоолог. Ему сейчас почему-то не хотелось, как раньше, запугивать Лана, да и вообще не хотелось держать его в страхе. За то время, пока арзак от него «шарахался», Эль успел заскучать по их привычным, спонтанно возникавшим беседам на разные темы (раб неожиданно оказался довольно интересным и начитанным собеседником - и это если ещё не считать его порой совершенно нехарактерных для «живой куклы» суждений и реакций!), по живому общению в процессе работы с животными, съёмок и последующего видеомонтажа. Все эти нынешние отрывистые «да, господин», «нет, господин», «слушаюсь, господин» за несколько дней успели порядком задолбать Эль-Суна. Ему хотелось видеть перед собой прежнего Лана. Зоолог тряхнул головой и взял арзака за подбородок, заставив его поднять к нему лицо. Взял мягко, даже бережно. - Я задам тебе прямой вопрос, на который хочу от тебя столь же прямого ответа… – спокойно и стараясь придать голосу убедительную мягкость, сказал он, вглядываясь в беспомощно вздрагивающие зрачки. - Задам не под гипнозом, я уже давно понял, что ты и без него правдив, и сейчас не хочу силой вытаскивать из тебя эту правду. Итак. ЧЕГО ТЫ БОИШЬСЯ? Говори. Смелее. Лан сглотнул. Губы его дрогнули в попытке что-то сказать. - Власти, господин… - наконец, выдавил он, немного помолчав. – Вашей власти надо мной. И… того, что она может со мной сделать. Снова воцарилось звенящее молчание. Слышно было только, как в траве цвикает какое-то насекомое. - Вот оно, значит, как… - проронил Эль-Сун. – Значит, власти… Раб судорожно вздохнул и съёжился. - Пожалуйста, господин… - еле слышно прошелестел он. Менвит посмотрел на него и внезапно вместо презрения к этому униженному и дрожащему существу почувствовал… жалость. Ему немедленно припомнились красноречивые отметины на теле раба – следы перенесённых когда-то, ещё задолго до их встречи, издевательств. М-да, кажется, в жизни этого арзака этой самой власти избранников над ним было более чем предостаточно! До сих пор забыть не может. Зверёныш ты, зверёныш, не везло тебе с приручателями… Мысли потекли в новом направлении. Эль-Сун отчётливо понимал, что заключённый им и Ра-Хором договор аренды, де-юре передающий ему этого парня во временное личное пользование, означает и то, что де-факто он может делать с этим рабом всё, что ему заблагорассудится – гонять по всяким поручениям, ругать, бить, мучить морально и даже физически… В общем, всячески использовать по своему личному усмотрению - при условии, конечно, что это не нанесёт ощутимый вред жизни и здоровью раба. И… не оставит никаких следов и зацепок, позже позволивших бы его хозяину узнать, как всё это время обращался с арендованным живым имуществом арендатор. Причём, зоолог также понимал, что, случись ему воспользоваться этим гипотетическим правом и ненароком перегнуть палку – рабу, скорее всего, никто (кроме разве что его хозяина) не поверит, осмелься он рассказать об этом кому-либо. Решат, что он осмеливается возводить напраслину на избранника. Тем более, что существовала масса способов издевательств и мучений, которые не оставляли следов на теле, и многие из них Элю, в силу некоторых причин, о которых он предпочитал не распространяться, были хорошо известны. Правда ещё оставался гипноз, под которым раб – хочешь, не хочешь, а выложит всю правду-матку. И вот в этом случае его показаниям о совершённом над ним насилии поверят… если, конечно, этим же самым гипнозом его ранее не заставить забыть о том, что с ним делали. И кто делал! Эль знал, что некоторые менвиты так и поступают – стирают рабам воспоминания после всевозможных издевательств над ними. Причём стирают так, что и не подкопаешься! А вот этот раб, кажется, помнил то, что с ним когда-то вытворяли неведомые Элю мучители. Иначе с чего бы его так сильно, до нервной трясучки, пугала власть избранников? Ведь другие «живые куклы» обычно никак не реагировали на мнимую или явную угрозу в их адрес. Просто потому, что им – загипнотизированным, с прочищенными от всего лишнего мозгами - было всё равно! …Эль-Сун посмотрел на Лана. Арзак сидел, обхватив себя руками, словно ему было холодно. - Те следы истязаний на твоём теле… - неловко кашлянув, начал менвит. – Твоя боязнь как-то с ними связана? Ты помнишь, что с тобой когда-то делали, и теперь боишься повторения? Боишься, что я, пользуясь своей властью, тоже стану тебя мучить? Он скорее угадал по губам, чем услышал: «Да…» - Вообще-то я даже и в мыслях такого не держал! – с некоторым замешательством проговорил Эль, пожимая плечами. – Мучить тебя… И тут же спросил, чтобы заполнить назревающую неловкую паузу: - А кстати, почему ты всё это помнишь? Обычно после таких дел рабам стирают воспоминания… - Мне не стирали, господин, - вдруг почти что с прежней живостью откликнулся арзак. – Хотя, может, и стирали, а я просто всего не помню. Простите, господин. - За что ты просишь прощения? - Не знаю, господин. Наверно, за то, что не могу нормально ответить на ваши вопросы. Пауза всё-таки возникла. Эль протянул руку и коснулся вьющихся тёмно-шоколадных волос арзака. Лан затаил дыхание и замер. - Я не собирался и не собираюсь тебя мучить, - снова повторил менвит. – Хотя бы даже потому, что разборки по этому поводу с твоим господином в мои планы не входят. – Он усмехнулся, - Не знаю, кого ты там себе воображаешь на моём месте, но было бы неплохо, если бы ты постарался успокоиться и перестал дрожать. Я тебя не трону. Обещаю. - Х-хорошо, г-господин… - запинаясь, проговорил арзак. – Я… я постараюсь… - Вот и молодец! – кивнул зоолог, с блаженным вздохом откидываясь на траву. Он решил дать рабу время на то, чтобы прийти в себя. Ну и… немного приучить его к своему присутствию – раз уж так всё повернулось. Я приручу тебя, зверёныш. Ты перестанешь меня бояться. Они ещё немного посидели на берегу, думая каждый о своём. - Господин… - внезапно раздался тихий и слегка встревоженный голос арзака, - Этот страх… - Что? - Этот страх, что я ощущаю… - раб нервно передёрнул плечами. – Почему мне кажется, что это ещё и как-то связано… с Ранавиром? - В каком смысле? – заморгал и приподнялся Эль-Сун. - Не знаю, господин. Но… мне сейчас как-то… не по себе. Словно что-то должно произойти в самом ближайшем будущем. Что-то очень… важное и… не слишком хорошее. И это как-то связано с Ранавиром. Возможно… вы видели, как на вас в последнее время смотрят жители деревни? – внезапно спросил арзак. - Ты тоже это заметил? – Эль-Сун мог бы подивиться наблюдательности и чуткости раба, но не успел. Со стороны деревни послышался всё нарастающий шум множества людских голосов. Гнев, возмущение, ярость… - Они так смотрят только на вас, господин, - проронил Лан, глядя в сторону скрытых за кустами и деревьями домов. – На меня почему-то нет. Но я не знаю… - Та-ак! – зловеще протянул менвит и пружинисто поднялся с земли. Арзак привычно вздрогнул, но на этот раз гроза решила пройти мимо него. – А ну-ка, пошли в деревню! Посмотрим, что там у них стряслось, и как это относится к нам. Держись ко мне ближе и если что – прячься за меня… Ах ты, ч-чёрт, винтовка в палатке осталась… Опасности – ведомые или нет – потомок воинственных менутеков предпочитал встречать лицом к лицу. «Надеюсь, арзака они не тронут, - думал он про внезапно всполошившихся беллиорцев и их непонятную неприязнь к нему. – Он для них теперь – почти что свой, его не убьют…» На единственной деревенской площади было людно и шумно. Гудвинцы – чуть ли не вся деревня, от мала до велика, столпились на свободном пространстве между домами и о чём-то с жаром, волнением и выкриками переговаривались. Завидев обоих пришельцев, беллиорцы стихли словно как по команде. И Эль вдруг ощутил на себе их взгляды. Дракон подери, да какая там уже неприязнь! Многие смотрели на него с откровенной враждебностью и почему-то осуждением! - Что происходит? – ровным голосом осведомился по-беллиорски менвит, прикидывая расстановку сил и пути возможного отступления – если вдруг на них нападут. Драться Эль умел и отступать, как всякий менвит, не любил. Тем более перед такими низкорослыми и даже на вид не грозными противниками. Но если вся эта толпа вдруг разом кинется на него… Гипноз против такого скопища людей был бесполезен. Он просто не успеет... Зоолог жестом остановил Лана и задвинул его к себе за спину. Выпрямился. Окинул взглядом настороженную толпу. - Что всё-таки происходит? – повторил он. – Кто-нибудь может объяснить? Вперёд выдвинулся Реньено. Избегая прямо смотреть на своего не то гостя, не то пленника и тщательно подбирая слова чужого языка, он с горечью и негодованием сообщил: - Ваши… Твои соплеменники, Великан-со-звёзд. Они решили уничтожить Изумрудный город и посеять в нас страх перед вами. И сейчас ваши летучие машины летят его… бомбить. Задушенное «ох!» Лана и очень короткое и очень непечатное слово, сорвавшееся с губ Эль-Суна прозвучали одновременно.