Беллиорские ёжики настолько суровы...

Прошло несколько дней. Настроения в деревне, взбаламученные налётом пришельцев на Изумрудный город, улеглись – тем более, что, к радости местных, их столица не пострадала… в отличие от самих налётчиков. Эль ходил хмурый – от Ра-Хора он уже знал имена тех, кто погиб в том сражении, и не то, чтобы соболезновал их друзьям и близким (для этого зоолог слишком мало знал ушедших), но ему до сих пор было не по себе от мысли, что погибли они, в общем-то, совершенно бессмысленно, во имя чьих-то диких амбиций и жадности. Это напрягало не меньше, чем собственные рефлексии по поводу того, что не успел, не сумел, не отговорил… Лан поглядывал на него со смесью беспокойства, сочувствия и ещё чего-то непонятного, но, помня своё место, вёл себя тише воды ниже травы и благоразумно помалкивал. Правда, и шарахаться перестал, и отчуждённость эта его куда-то делась. А однажды Эль невольно обнаружил, что раб пытается… как-то ненавязчиво заботиться о нём. С одной стороны это несколько раздражало зоолога, привыкшего обходиться без рабских услуг, но с другой… С другой, эта тихая и незаметная забота в мелочах… согревала. Нет, конечно, рабам полагалось заботиться о своих господах – пусть даже и временных, но то, как это делал Лан, на рабскую заботу о господине… походило меньше всего. Эль-Сун однажды как следует проанализировал поведение раба и, наконец, понял, что к чему. Не подавленный в эмоциональном и личностном плане, «арзак-невидимка» действовал так, как диктовало ему его сердце. А не потому, что когда-то ему в голову, как роботу, заложили программу повиновения и услужливости, и он теперь автоматически отрабатывал заложенное. Нет, забота Лана шла от души! Осознав этот факт, Эль почувствовал неприкрытое удовлетворение. Даже настроение как-то сразу улучшилось, отогнав на задний план все рефлексии и терзания последних дней! И даже некстати пришедшая в голову мысль, что он уже который день как забывает подвергать раба традиционной установке на повиновение, ничуть не обеспокоила его. Какое там повиновение, какие там установки, если зверёныш начал, наконец, приручаться! Сам!!! Безо всяких установок!!! Просто чудо какое-то! В свою очередь и арзак, почувствовав благоприятные перемены в настроении господина, постепенно снова начал превращаться в прежнего Лана – непосредственного, живого и слишком для раба нестандартного во мнениях и поведении. Так прошло ещё несколько дней. В деревне к Элю теперь относились с уважением – что самого менвита немало удивляло и ставило в тупик. Ведь беллиорцы знали о цели пришельцев поработить их, но к живущему в своём кругу представителю захватчиков почему-то были теперь на редкость дружелюбны и приветливы. То ли причиной такой приязни стало то, как он отреагировал на попытку его соплеменников уничтожить местную столицу, то ли сами беллиорцы были настолько добры, незлопамятны и наивны… «Как арзаки», - неоднократно возникала в голове у зоолога мысль. И почему-то мысль эта его тревожила. Лана же местные жители, кажется, окончательно сочли своим. Эль-Сун даже начал подозревать, что беллиорцы были бы не против того, чтоб арзак остался жить у них… если бы не поведение самого арзака, который по-прежнему намеренно отстранялся от всех попыток деревенских знакомцев (а главное - знакомиц) завести с ним более тесные отношения. Не было у него, подчинённого чужой воле раба, на то своей собственной воли! Очередной день начался буднично и с самого утра не предвещал никаких особых сюрпризов. Эль-Сун накануне окончательно договорился с Рахисом о воздушных съёмках, и беллиорец теперь сидел у их палатки и внимательно слушал Лана, преподающего ему азы пользования видеокамерой. Во время съёмок предполагалось часть кадров сделать, закрепив камеру на голове возницы. Сам же менвит как всегда с утра занялся физическим трудом в драконятнике Реньено и проторчал там до полудня. Почему-то с утра обе драконицы и юный Карум были беспокойны и неохотно дали себя почистить. Фалька даже раздражённо нашипела и клацнула зубами на Эля, когда тот сунулся было поправить ей подстилку. Подумав, менвит списал произошедшее на то, что драконица высиживала яйцо и время от времени, как всякая будущая мамочка, впадала в дурное настроение. А остальные просто заразились от неё. Когда он шёл к деревне, дорогу ему пересекла цепочка куда-то спешащих мелких зверьков на коротких лапках и с пушистыми хвостиками. Эль, заинтересованный, бросился вослед, чтобы рассмотреть их – но куда там! Зверюшки уже скрылись в ближайших кустах. - Странно… - подумал он вслух. – Зверьки явно дикие, лесные, а бегут через человеческое поселение… И уже не первый раз! Совсем страх потеряли! И драконы чего-то не в духе… Над головой с тревожным чириканьем пронеслась стайка птиц, за ней - другая. Летели они почему-то все в одну сторону. Менвит проводил их взглядом и невольно насторожился: не в первый раз за эти несколько дней он уже наблюдал такое, что-то уж больно растревожилась местная фауна в последнее время! Смена годовых сезонов, что ли у них грядёт? Или брачные игры? Или опять какие-нибудь очередные Дни Безумия? Поди пойми эту Беллиору!.. На краю деревни глухо и беспокойно заревел шестилапый, следом послышался голос уговаривающего его погонщика. «Точно что-то назревает!» - заключил наблюдательный зоолог и поставил мысленную галочку как можно скорее пообщаться на эту тему с местными. Лан и Рахис дружно подняли на него взгляды, когда Эль-Сун вернулся к палатке. Беллиорец – весело, с играющими в глазах искорками интереса и азарта, арзак – с привычным сдержанным ожиданием приказов. Между прочим менвиту показалось, что арзак чем-то встревожен. Эль-Сун пригляделся… Нет, показалось. Раб был привычно спокоен и деловито-собран. - Как успехи? – осведомился зоолог. - Просто замечательно! – расплылся в улыбке Рахис. Лан же только сдержанно улыбнулся… и менвиту снова померещилась какая-то странная принуждённость, скованность в его манерах. – Мы тут знаете, что придумали? Закрепить камеру на голове дракона! И тогда получится, будто мы всё видим его глазами! - Вау… - проговорил ошарашенный Эль-Сун. – А и правда! Отличная идея, я что-то не подумал… А дракон позволит с собой такое проделать? - Ойххо-то? – хмыкнул беллиорец. – Естественно позволит! Тут, главное – крепления к сбруе так присобачить, чтоб камера держалась… Пожалуй, займусь-ка я этим! И прежде чем Эль успел начать с ним разговор по поводу необъяснимого беспокойства животных, он вскочил, быстро попрощался с ними и поспешил в сторону ангара, где обитал Ойххо. - Изобретатели… - хмыкнул довольный открывающимися перспективами работы зоолог. – Чья идея-то? - Рахис спросил, можно ли камеру прикрепить к чему-то другому, не только к голове, – как-то рассеянно отозвался Лан. – Ну и… слово за слово… Мне кажется, господин, это всё же была общая идея… - Молодцы! – сказал Эль и небрежно-покровительственным жестом господина-мецената опустил руку на плечо арзака, чтобы похлопать по нему. И внезапно ощутил ладонью, как того… бьёт сильнейший нервный колошмат! Раб дрожал всем телом, и если внешне это никак не было заметно, то следовало отдать должное его выдержке. Или скрытности. Или нежеланию доставлять другим проблемы своими неприятностями. Рахис-то ничего не заметил! - Ты чего?.. – удивился менвит. – Чего трясёшься? Что опять? - Они… они уходят… - вдруг как-то глухо пробормотал арзак, - Звери… уходят… все… Что-то должно случиться… плохое… они чувствуют это… Эль-Сун внимательно посмотрел на него. Вспомнил обратившее на себя его внимание странное утреннее беспокойство среди птиц, драконов и мелких зверюшек и все свои предположения насчёт его возможных причин. И вдруг понял причину состояния раба. - И ты, – медленно сказал он. – Тоже чувствуешь, да? Вся эта нездоровая движуха среди дикой живности в окрестностях посёлка и беспокойство домашней началась, к слову, далеко не сегодня. Но несколько дней назад зоолог как-то не придал этому значения. Выходило, что зря не придал? Раб молча кивнул и съёжился, прикрыв глаза и обхватив себя руками. - Что-то должно случиться… - с явственно слышимым отчаянием повторил он, - И они это… знают. Да! ЗНАЮТ! А я... я не могу объяснить, почему и мне… тоже так кажется… Он со всхлипом втянул воздух сквозь зубы и стиснул их, чтобы не стучали. Эль снова окинул его долгим взглядом. Неодобрительно покачал головой. - Эк тебя колотит… - он положил ладонь на лоб арзака и присвистнул. – Ого, да ты весь горишь! И как это Рахис ничего не заметил, он же с тобой всё утро общался?.. Так! Не вздумай мне ещё заболеть, слышишь! - Да, господин… - немедленно отозвался раб, но, как показалось зоологу, на чистом автоматизме. Похоже, ему уже было не до выдержки и скрытности. «Во имя всех пустынных духов!» - обеспокоенно подумал Эль-Сун. – «Надо с ним что-то делать, а то загнётся ещё, отвечай потом…» В арсенале избранников было одно довольно действенное средство, позволявшее сильно сэкономить на некоторых лекарствах для рабов. В том числе и на успокоительных. - Смотри мне в глаза! – веско произнёс менвит, и раб тотчас повиновался. Взгляд его был измученным. - Повинуйся мне, – слово «раб» не было произнесено. И уже не в первый раз. - Тебе нет дела до того, что сейчас происходит среди беллиорского зверья. Успокойся. Перестань дрожать. Расслабься. Всё хорошо. Всё. Хорошо. Успокойся. Он ещё несколько раз повторил последние слова, пока не увидел, что Лана постепенно отпускает нервная дрожь. Арзак вскоре и впрямь расслабился, лицо его стало спокойным и отрешённым, в глазах потух лихорадочный блеск. - Продолжай заниматься своими делами, – завершил установку менвит и отпустил раба. Тот поспешно согнулся в поклоне и, пробормотав привычное «да, господин!», побрёл куда-то в сторону огорода: сегодня он собирался помогать Милине полоть грядки. А Эль-Сун подумал, подумал – да и пошёл искать Реньено. Хозяин усадьбы отыскался неподалёку от драконятника. Поздоровавшись со своим не то гостем, не то пленником, он отложил починяемую сбрую и встал со скамьи. - Хороший день сегодня! – вполне дружелюбно произнёс он, привычно метнув короткий взгляд в визитёра и снова уставившись вниз. Пришельцы уже наловчились неплохо понимать местный язык, поэтому Эль без труда разобрал смысл фразы. - Хороший, – в свою очередь выговорил он на беллиорском. И тут же перешёл к волновавшему его вопросу. – Реньено… Звери. Почему они уходят? Почему беспокоятся? Что-то должно случиться, да? Беллиорец кинул на него очередной взгляд, вдруг показавшийся менвиту острым, как скальпель в руке хирурга. Немного помолчал, что-то обдумывая. И, наконец ответил: - Ты прав, Великан-со-звёзд. Что-то назревает. Но я пока не могу понять, что. Поживём – увидим. И перевёл разговор на другую тему. Они ещё немного поговорили и расстались. Но у Эль-Суна с этого разговора осталось стойкое ощущение, что Реньено сказал ему далеко не всё, что знал, но по какой-то причине утаил. Не смог сказать? Или… не захотел? В размышлениях на эту тему прошёл остаток дня. А под вечер Эля отыскала крайне встревоженная хозяйка дома, схватила за рукав и чуть ли не силком потащила куда-то на задний двор. Менвит настолько не ожидал от маленькой беллиорки такой неженской силы и настойчивости, что безропотно пошёл за ней. Всё это время Милина что-то тараторила, да так быстро, что зоолог не смог разобрать ни слова. - Медленно! – воскликнул он, наконец. И, спохватившись, добавил: - Пожалуйста, Милина. Медленно. Я не успеваю тебя понимать. Женщина хлопнула себя ладошкой по губам и повторила несколько фраз уже более внятно и на смеси менвитского, в котором она – в отличие от супруга – была ещё не слишком сильна, и беллиорского. Зоолог разобрал: «Ваш слуга… плохо… заболел… спасать». - А, чтоб его! – в сердцах брякнул Эль по-менвитски. – По-моему, я в последнее время только тем и занимаюсь, что без конца спасаю этого раба! - О чём ты говоришь? – тут же спросила удивившаяся Милина. - Да так, ни о чём, - перешёл на беллиорский пришелец. – Пошли… спасать. Где он? Лан, скорченный, как эмбрион в утробе, сидел, подтянув к груди колени и бессильно привалившись боком к поленнице. Голова его была низко опущена, глаза закрыты. Выглядел он примерно так же, как и несколько часов назад, когда Эль-Суну пришлось применить гипноз, чтобы его успокоить. Если не хуже. «Что за фигня?» - недоумённо подумал менвит, - «Почему действие установки прошло так быстро? Я что, разучился воздействовать на мозги рабов?» Заслышав торопливые шаги, арзак поднял голову. - Господин… - прошептал он и попытался встать. - Сиди! – бросил менвит и осведомился: - Что на этот раз? - Оно… снова… - раб сглотнул и неловким ломаным движением переменил позу. Теперь он сидел, поджав ноги, на пятках, - Я не понимаю, господин… Всё было хорошо, я чувствовал… покой… А потом… потом постепенно снова всё началось. То же, что и недавно… Простите, господин… - Ну, ты, проблема ходячая!.. – коленопреклонённый арзак при этих словах избранника съёжился ещё больше и, кажется, попытался уменьшиться в размерах. Чуть не в клубок свернулся. – И что мне теперь с тобой делать? Снова гипнотизировать?.. Кстати, почему у тебя так быстро прошло действие предыдущего приказа? Отвечай! - Я не знаю, господин… - раб помотал головой и умоляюще воззрился на избранника несчастными глазами, - Не знаю! Да, у меня иногда бывает… такое, но отчего – не могу вам сказать. Простите. Вы лучше, как вернёмся, спросите об этом у моего господина. Возможно, ему что-то известно… «Гм… Раб, который либо слабо поддаётся гипнозу, либо на него он действует избирательно… Любопытно!..» - подумал зоолог. – «Этому может быть лишь одно объяснение…» - Говоришь, иногда бывает? – спросил он. - А ты, часом, не полукровка? - Не думаю, господин, - покачал головой раб. – Иначе меня бы не взяли в экспедицию. Да и вообще… - он оборвал сам себя, стушевался и умолк. - Не думает он… - Эль вспомнил, что отбор в экспедицию был крайне суровым, и каждый кандидат проходил строгий медосмотр. Особо скрупулёзно отбирали рабов. Никаких полукровок, способных однажды выказать неповиновение. Только чистокровные арзаки! Власти и инвесторы проекта не хотели рисковать. Он сверху вниз посмотрел на скорчившегося у его ног раба. Тот, как и в прошлый раз выглядел крайне неважно. Его снова трясло, глаза полыхали, на лбу и висках выступила испарина. - Может быть, позвать лекарку? – вдруг предложила Милина, о которой Эль уже успел позабыть. Он оглянулся на беллиорку. - Сам справлюсь, – стараясь не раздражаться, ответил он. – Принеси воды. И… это…блин! Забыл! - зоолог жестами показал, как выжимает тряпку. Милина кивнула и, подхватив юбки, кинулась в дом. Эль-Сун же присел на траву рядом с Ланом и для начала опять потрогал ему лоб. Пощупал пульс. - Вот, блин, создал Ра-Хор на нашу голову проблему! – пробурчал он. – Чувствующий раб! Какого демона твой господин не выбил из тебя всю эту эмоциональную дурь? Тебе бы самому сейчас было легче! «Но это же невероятно!..» - меж тем с волнением первооткрывателя думал про себя менвит, очень кстати вспомнив ещё и как Лан пару раз делился с ним своими ощущениями, что в Ранавире что-то стряслось… демоны бы побрали этих беллиорских мышей и… генеральскую жадность!.. - «Он же не просто чувствует – он… он - эмпат! И явно способен, подобно животным, улавливать какие-то незримые токи природы, позволяющие зверью предчувствовать землетрясения, наводнения… Интересно, Ра-Хор в курсе его способностей?.. Наверняка в курсе - раз не стал подавлять его!.. А может, потому и не стал?.. С другой стороны – зря не подавил, сейчас Лану было бы проще и легче… А Реньено определённо что-то знает о происходящем! Знает, но молчит! А звери меж тем бегут из этих мест, потому что чуют, что вскоре здесь может произойти нечто… ужасное? Какой-то катаклизм? Гм… надо будет понаблюдать!.. И быть начеку, мало ли что!» - Простите, господин… - Заткнись и не мешай мне думать! Эль-Сун быстро просчитывал в уме все возможные варианты оказания помощи. Самым простым было бы, конечно же, снова внушить этому чудику успокоиться. Но Эль теперь понимал, что в данном случае гипноз снова подействует на раба-эмпата лишь как временная мера. Будет чем-то вроде той ворвани, которую когда-то отчаянные китобои выливали на бушующие волны, чтобы за считанные мгновения проскочить между рифами в безопасную бухту… А потом, когда действие приказа в очередной раз пройдёт, где гарантия, что у этого ходячего сюрприза всё не начнётся заново и столь же бурно? Не повторять же установку раз за разом, раб от этого может свихнуться и стать овощ овощем - Эль слышал о подобных случаях. Подвергать Лана такому не хотелось. И… - внезапно осознал менвит - не только из-за пунктов контракта с его хозяином! Лан оказался ценен сам по себе. Весь, со всеми его нестандартными и порой рискованными в его положении мыслями, реакциями, ощущениями, разговорами и поступками. И ценен даже не как раб. Как… человек! И даже если бы он не обладал этим своим сомнительным и даже вредным для раба даром… Во имя всех пустынных духов! Эль-Сун непроизвольно вздрогнул, внезапно и с чёткой, беспощадной ясностью осознав, что в кои-то веки признал в одном из рабов личность! И что уже с некоторых пор (менвит даже остолбенел от такого открытия) испытывает к этому безродному арзаку какое-то странное, неодолимой силы… влечение. «О, Иш-Йавар и все древние менвитские боги, только этого мне ещё не хватало!!!» Нет, он бы ещё худо-бедно понял, будь это влечение чисто физиологическим. С высоты его личной колокольни это было бы ненормально, однако, как говорили в некой горной арзакской деревне, где он однажды побывал во время очередной экспедиции, «на каждой горушке – свои зверушки». В определённых кругах менвитского общества всякого рода фривольности в обращении с рабами обоего пола в последнее время перестали быть чем-то из ряда вон выходящим – рабы на то и рабы, чтобы всячески угождать своим господам. Дело, как говорится, насквозь житейское, а свечку никто ни над кем не держит. И, проснись вдруг в нём вожделение к этому, пусть даже и чужому, рабу, да ещё существу одного с ним пола - Эль принял бы сей факт… ну не как само собой разумеющееся, но достаточно адекватно. В рамках «осознать, офигеть, сплюнуть и выкинуть нахрен из головы». Нет, ну правда, ещё чего не хватало – на мужиков западать!.. Но вся засада таилась в том, что испытываемое им влечение носило характер насквозь… эмоционально-духовный! Как будто этот арзак теперь был… точнее, стал… точнее, постепенно становился… самым важным существом в жизни Эль-Суна! Вот именно – арзак! Раб, ко всему прочему! Тьфу! Эль мотнул головой и постарался вернуться к размышлениям, как купировать этот непонятный приступ паники у Лана. Решение пришло как-то само. Настолько оригинальное, что он даже не стал колебаться и рефлексировать на излюбленную тему своей ненависти и презрения к покорённому народу. Инструмент, прибор, техническое устройство! Арзак был всего лишь прибором – правда, очень тонко сконструированным, чутким и послушным. Живым. А значит, и чинить этот прибор следовало не так, как обычную, неживую технику, а… нестандартно. А НЕСТАНДАРТНО приводить в чувство фиг знает, по каким причинам барахлящую аппаратуру Эль умел, как никто другой. Не зря же однажды в университете однокурсники и преподаватель, круглыми от удивления глазами наблюдая его «пляски с бубном и заклинаниями» вокруг зависшего электронного микроскопа, обозвали его шаманом. Микроскоп, кстати, тогда благополучно реанимировался даже безо всякого хирургического вмешательства техников, методы Эля получили неофициальное прозвание «феномена Эль-Суна», а кличка «Шаман» навеки приросла к нему. - Ну-ка, иди сюда! – решительно сказал менвит и притянул к себе дрожащего, пылающего лихорадочным жаром раба. Обнял, прижал к груди. И тут же ожидаемо ощутил, как арзак – как и во все прошлые разы, когда он касался его - дёрнулся, напрягся, закаменел. Потемневшие и нездорово блестящие глаза метнули на него взгляд – беспомощный, затравленный… дикий… - Гос…подин?.. – прошептал раб. И замер, закусив губу и затаив дыхание. - Не дёргайся! – проворчал менвит, кладя руку ему на влажный горячий лоб, - Я ещё ничего не сделал. Он несколько раз провёл ладонью по бессильно запрокинутой темноволосой голове, другой рукой продолжая прижимать к себе горячее даже сквозь одежду тело. - Успокойся – ровно сказал он. – Я не собираюсь причинять тебе боль. Мне нужно, чтобы тебя отпустило. Гипноз применять я не буду – в твоём случае это не поможет и даже может навредить. Не бойся. Вернулась Милина - с тазиком холодной колодезной воды и салфеткой. Как-то удивлённо посмотрела на высокого пришельца, крепко, но бережно держащего в объятиях своего раба и беспрестанно поглаживающего его по голове, но ничего не сказала. Молча поставила принесённое рядом с Эль-Суном и так же молча, словно что-то поняла своим женским умом или сердцем, испарилась. - Ну вот, сейчас мы примем кое-какие меры, и всё будет хорошо… - с воодушевлением записного врача (от слова «врать», «заговаривать зубы» пациенту) проговорил Эль-Сун, дотягиваясь до тазика и обильно смачивая водой салфетку. – Забудь пока про это беллиорское зверьё, думай о чём-то хорошем и приятном. Отжав салфетку, он осторожно положил её на лоб раба. Тот вздрогнул и на миг приоткрыл глаза. - Чего смотришь? – Эль разгладил пальцами сморщенную мокрую ткань на висках арзака и чуть сильнее прижал её к ним. – Узоры на мне, что ли, нарисованы? Или снова боишься? - Господин… - прошептал арзак, еле разлепив губы. - Что? – откликнулся Эль-Сун. - У вас… добрые руки… И Лан потерял сознание.