Ещё чуть-чуть и прямо в рай

Подольск радовал уставших рабочих яркими вывесками развлекательных заведений, сверкающими на каждом углу. Город выглядел намного привлекательней, нежели при дневном свете, да и разноцветные огни выигрышнее смотрятся при вечерних сумерках, правда же. Повсюду светились радужными красками причудливые слова, движущиеся картинки и много подобной чепухи, привлекающей внимание зевак. Прохожие, неохотно перебирающие ногами после тяжелого трудового дня, завистливо заглядывались на толпы разодетых в почти карнавальные костюмы подростков, пытающихся побыстрее попасть в один из таких ночных клубов с пафосным названием. Серьёзные взрослые с хмурыми лицами, на которых читались все их проблемы, с легкой завистью разглядывали беззаботных молодых ребят, весело смеющихся над шутками друзей, и, тяжело вздыхая им вслед, плелись домой, мечтая поскорей отдохнуть на приятном диване перед телевизором с любимым фильмом и горячим ужином. Я сильно выделялась из этой толпы одним только взглядом, с завистью смотрящим на этих недовольных жизнью работяг. Я даже не пыталась сравнивать себя с молодежью, радующейся новому гаджету или концерту любимой группы в родном городе, потому как прекрасно понимала, что морально я намного старше даже тех, у кого в паспорте зафиксировано пять лет разницы со мной. Раньше меня сильно пугали мои взрослые взгляды на жизнь, а моих сверстников ставили в ступор нетипичные для подростков мнения о банальных проблемах моего возраста. Теперь меня это нисколько не волновало, как и моих одногодок, старающихся не общаться со странной девчонкой. В душе я чувствовала себя тридцатилетней женщиной со сформировавшимися жизненными ценностями и приоритетами, что играло как мне на пользу, так и против меня. К вечеру поднялся несильный ветер, что делало летнюю температуру на несколько градусов меньше нормы. Растянувшаяся футболка, со временем потерявшая часть согревающих свойств, уже не приносила никакого тепла, оставляя на коже лишь порывистые прикосновения ткани, трепещущей от каждого дуновения ветерка. Может в жаркий полдень это и давало живительную прохладу, но сейчас так становилось ещё холоднее. Мне приходилось зябко передергивать плечами в попытке хоть как-то расшевелить замерзшие мышцы, а потом и вовсе мои ледяные пальцы обхватили предплечья, давая возможность на сохранение хоть капли тепла. До начала проклятого корпоратива оставалось чуть меньше часа, и хоть я и шла довольно быстро, спешка была только лишним поводом согреться. Сумка то и дело сползала с плеча, заставляя меня останавливать и поправлять её и волосы, непослушными прядями лезущие мне в глаза. Допотопный мобильник разрывался от количества поступающих звонков, но я специально игнорировала все вызовы, прекрасно зная, что звонит мой начальник, чтобы вновь попытаться отговорить меня. Я твердо решила пойти и станцевать положенную программу, чтобы честно заработать обещанные всем танцовщицам крупные суммы, несмотря на весь тот позор, который мне придётся испытать на себе снова. До нужного мне развлекательного заведения оставалось не так много метров, как с одной из лавочек на аллее, по которой я шла на работу, донёсся оценивающий свист. Такие во время танцев мне приходилось слышать довольно часто, поэтому я, натянув повыше свою футболку, с равнодушным видом прошла мимо "соловья". Боковым зрением я успела заметить, что свистунов было двое и оба явно на обеспеченных клиентов нашего клуба не походили. Своей враждебной внешностью парни напоминали хулиганов или уголовников из современных фильмов про уличную жизнь, так что контактировать с ними было небезопасным занятием, хотя очень и очень хотелось оторвать им их "свистелки", предварительно указав направление для путешествия. - Солнце, притормози, а! - первое слово, произнесённое хриплым мужским басом, заставило меня замереть, как вкопанную. Сердце в груди пропустило положенный удар. Солнцем меня называли только два человека в моей жизни, и один из них мертв. Второй, являясь моим самым близким другом Тёмой, позволял себе эту кличку только в мой день рождения, прекрасно зная, что так ласково звала меня моя мама. С моей стороны было крайне глупым останавливаться на клич сомнительных личностей опасной категории, но нежное прозвище эхом отдавалось у меня в голове, больно ударяя по вискам. Я решительно обернулась, судорожно вспоминая, куда лучше бить противника в случае опасности, и смело взглянула на двух парней перед собой. - Ты Валерку Гвоздя знаешь? - не медля, задал вопрос невысокий паренёк с неаккуратной щетиной на лице. Мои брови взметнулись в удивленном жесте, но в ответ я лишь отрицательно мотнула головой, мол, металлических запчастей у меня в знакомых не числится. Тот перевёл на товарища растерянный взгляд, очевидно, не зная дальнейших действий, на что получил немой укор. - А Артёма знаешь? Который гонщик? - поинтересовался блондин, который, как я догадалась по голосу, и назвал меня памятной кличкой. Имя друга зажгло на моих губах слабую улыбку, приправленную горечью, и ситуация с новыми "знакомыми" начала проясняться. Теперь они не вызывали у меня должного ощущения опасности, хотелось побыстрее расспросить, откуда они знают Тёму, и каким образом он доверил им один из наших секретов. Я спешно кивнула, вцепившись в блондина молящим взглядом. Он, воровато оглянувшись по сторонам, протянул мне мятый непрозрачный пакет с логотипом одной известной торговой марки. - Он друг Гвоздя. Поэтому тебе посылку передал через нас. Просил разузнать о твоих делах, проблемы у тебя какие и всё в таком роде. - отчитался второй парень с небритыми щеками, угрюмо молчавший после первого прокола. Я прижала к себе кусок полиэтилена, который оказался довольно легким несмотря на что-то внутри него, и с улыбкой кивнула в ответ, не находя больше подходящих слов. Весточка от Тёмки была схожа по эмоциям с подарком Андрея, пробудившим во мне те самые чувства, которые я стараюсь никому не показывать. Мои собеседники отчего-то облегчённо выдохнули, словно ожидали от меня другой реакции и вопросительно уставились вновь. - Передайте, что у меня всё хорошо. Учусь без двоек и не прогуливаю без надобности. Даже завела себе подругу и друзей-хоккеистов. Скажите, что я его очень люблю и скучаю. - с прежней улыбкой произнесла я, без опаски глядя парням в глаза. Оба неопределённо кивнули, силясь запомнить сказанное мной, и без традиционного прощания оставили меня одну, растворяясь в сумраке вечернего города. Как только спины "почтальонов" перестали мелькать между стволами деревьев, я раскрыла посылку, шелестя полиэтиленовой "оберткой". На самом дне пакета оказался миниатюрный автомобиль, сделанный на манер известной спортивной марки. Кроваво-красный спорткар легко помешался на моей ладошке, но и на дешёвую детскую игрушку из пластмассы тоже не смахивал. Все детали машины были воспроизведены с точностью до обивки салона, который мне удалось разглядеть сквозь малюсенькое окошко на передней дверце. "Пока гоняй на этой, а вернусь - прокатимся на моей. С днём рождения, Солнце. Люблю и безумно скучаю" - так гласила надпись на небольшом клочке бумаги, найденная в том же пакете. Повертев подарок в руках, я поднесла его поближе к источнику света, коим являлся уличный фонарь, и сумела разглядеть своё имя, нацарапанное чем-то острым на обратной стороне автомобиля. Со счастливой улыбкой я задрала голову к темному, уже ночному небу и губами прошептала едва различимое "спасибо", в глупой надежде, что Артём увидит мою благодарность хотя бы в своём сне. Скромный презент без сомнений пришёлся мне по душе, мой близкий друг никогда не промахивался с подарками для меня, будь то типичный день рождения или ежегодный женский день, который мы с ним праздновали независимо от моего отрицательного отношения к данному празднику. Вот и в этот раз Артём преподнёс мне именно то, чего мне не хватало в последние дни. Гонок, запаха жженой резины и того непередаваемого чувства эйфории, что вместе с адреналином разливается по венам, когда стрелка спидометра, не останавливаясь, увеличивает недопустимые цифры, а соперники раздраженно светят фарами в зеркало заднего вида, понимая, что тебя им уже догнать не под силу. Именно эти чувства подарила мне маленькая пластмассовая машинка, зажатая в руке. Все сладкие грёзы, в которые меня погрузил друг, разбил противный звонок древнего мобильника, пробуждая во мне желание уже второй раз за день разбить этот аппарат об услужливый асфальт и отправить ему в вдогонку всех его "товарищей", имеющих свойство звонить. На потертом экранчике высветилось имя моего начальника, за что первый был отправлен обратно в сумку, а второй привычно проигнорирован. Между кронами деревьев замаячили разноцветные огоньки, являющиеся частью световой вывески моего места работы и порций главного унижения. Подавив тяжелый вздох, я убрала в сумку недавно полученный подарок и так же бережно сложила туда записку, мысленно напомнив себе положить эту бумажку в толстый иностранный словарь, где я храню все письма друга со времен его поселения в следственном изоляторе. Одернув футболку, оголившую мои тощие бока, я поправила сползшую лямку сумки и продолжила свой ход к месту назначения. У главного входа давно осточертевшего здания я, к моему удивлению, не заметила привычной толпы из подвыпивших мужиков, зато на небольшой парковке все места были забиты до отказа. Причем все средства передвижения являлись автомобилями дорогих марок, у большинства из которых номера состояли из одинаковых букв и цифр, что объясняло отсутствие привычной давки у входа. Конечно, ведь избалованные мажоры ходят в гордом одиночестве, подпуская к себе лишь отцовскую охрану и таких же "золотых" детей, как они. Остальные же являются низшими слоями общества, недостойными их внимания. Тряхнув головой в попытке отогнать мрачные размышления, боковым зрением я внезапно зацепилась за серебристую "Audi", разместившуюся на самом краю парковки. Брови невольно изогнулись в удивлении, но воспоминания о последних словах владельца данного автомобиля развеяли мои догадки и страх разоблачения, уже успевший подступить к горлу. Шансы, что нападающий с номером "24" предпочтёт стопроцентную возможность провести весёленькую ночь в компании одной из своих многочисленных пигалиц простым танцам, пусть и немного развратным, после которых ему вряд ли обломится столь шикарное продолжение вечера, были ничтожно малы. Что ни говори, а в нашем заведении все услуги кроме стриптиза от танцовщиц запрещены. К тому же из-за приличного расстояния, на котором я находилась, и тусклого света лампочек на фонарных столбах никакой возможности разглядеть номер у меня не было, и я с невероятным облегчением списала все сходства на банальное совпадение, коих в моей жизни было предостаточно. Кивнув вместо приветствия двум дяденькам из нашей охраны, я направилась к служебному входу, расположенному с другой стороны здания на случай непредвиденных проблем с клиентами или органами правопорядка. Девочки в раздевалке встретили меня радостными визгами и крепкими объятиями, практически не удивив меня очередным сюрпризом, к которым я успела привыкнуть за сегодняшний день. Мои коллеги даже собирались оттаскать меня за уши в лучших традициях этого праздника, но я смогла их переубедить в ненадобности этой процедуры. Вместо этого всей дружной толпой девчонки всучили мне подарочный пакет, проигнорировав все мои препирательства и отговорки. Повод отнекиваться от презента у меня действительно был, ведь я прекрасно знала, что все танцовщицы в нашем клубе занимаются этим не от хорошей жизнь и быть лишней причиной их финансовых расходов мне казалось постыдным и жутко неудобным. Девушки, напротив, с радостью поздравили меня самыми искренними словами, от которых мне вновь стало неудобно, но уже за свои предыдущие домыслы. В пакете, кстати, оказался новенький плеер с наушниками, что оказалось ещё одной радостью в этот вечер. Пусть в нем не было предусмотрено новых наворотов, но он был компактным и достаточно крепким, а это всё, что я требовала от техники. Тронутая очередным неожиданным жестом доброты, я поблагодарила всех девушек самыми теплыми словами, что мне пришли в голову на тот момент. У нашего администратора я узнала, что мой номер всё же урезали до одного выхода стараниями директора заведения, и он значился самым первым в списке. Значит, Прохор Петрович решил, что мне будет лучше сразу отмучаться и уйти домой. Что бы он ни плел мне о бескорыстной заботе, я не сильно доверяю этому человеку, ибо его старания слишком похожи на банальную схему по втиранию в доверие юной наивной дурочки с целью извлечения из этого какой-то своей выгоды. Я не верила ему, а вы бы поверили человеку, который является хозяином того места, где вы по нужде занимаетесь грязными танцами? - Сэм, чего зависла? Твой выход через пятнадцать минут, или ты решила прямо в джинсах танцевать? - хихикнула сидевшая сбоку от меня невысокая блондинка Инна, уже успевшая натянуть блестящий купальник и теперь наводившая праздничный марафет на голове. Я многозначительно хмыкнула в ответ, окончательно развеселив мою собеседницу, и, наконец, начала приводить себя в порядок. Спустя десять минут из большого зеркала напротив на меня смотрела совершенно иная девушка с размалеванным, словно клоун, лицом. Чистые серые глаза заслонили черные опахала пышных ресниц, прокрашенных до самых век, обрамлённых жирными блестящими линиями черной краски. Кожа стала оттенка пригоревшей в духовке курицы, хотя издалека всё же напоминала пляжный загар, подделанный за счёт огромного количества тональных кремов и других красящих средств. Губы казались раза в три больше оригинала и противно поблескивали на свету, помада на них переливалась всеми известными оттенками красного цвета. Упругие кудри были безжалостно выпрямлены утюжком для волос и покрыты не одним слоем лака с надоевшими блестящими частицами. Даже обычный живой взгляд, пусть и с вечной искрой грусти, потух и теперь не отражал ровным счётом ничего, кроме фальшивой радости и презрения. И если первое было сделано напоказ клиентам, то последнее было направлено в первую очередь ко мне, да и в последнюю тоже. Оглядев напоследок себя в зеркало, я скривила губы в отвращении, словно передо мной лежал кусок протухшей рыбы с соответствующим запахом. Остальные танцовщицы послали мне немую поддержку, и я даже натянула в ответ улыбку, чтобы не расстраивать их. Но как только развратная девица, к несчастью, оказавшаяся мной, покинула пределы раздевалки, тут же опустила голову, с равнодушием рассматривая носы собственных туфель на гигантской шпильке. В маленьком коридорчике между главным залом и служебными помещениями сейчас стояла невероятная духота, и остро пахло гарью от клубов дыма, стелившегося по полу. Опустившись на давно ссохшийся кожаный диван, я с остервенением прикусила губу в попытке подавить рвущиеся наружу эмоции. Подобный жест давно вошёл у меня в привычку, поэтому на этой работе мне приходилось наносить не один слой помады, чтобы скрыть трещины и небольшие ранки от собственных укусов. Издав приглушенный стон отчаяния, я максимально сильно ощутила всё своё нежелание идти на грёбанный подиум и исполнять грёбанный танец для грёбанных мажоров, думающих, что им позволено всё. В голове проскочила мысль просто сбежать отсюда, незаметно выскользнув в черный ход в эту же секунду, не теряя времени даром. Резким жестом я откинула касающиеся щёк пряди, одновременно с этим отгоняя сладкие мысли о побеге. С усилием в голове возникло сегодняшнее письмо Тёмки и последние соблазны сбежать разбились об твердый камень нашего с ним братства, предать которое мне хотелось меньше всего . Перед глазами мелькнул знакомый силуэт, и я на мгновение расширила глаза от ужаса своих догадок. Осторожно отодвинув пальцами тяжелую штору, я вгляделась в образовавшуюся щель, но не заметила там искомого. Кажется, я становлюсь настоящим параноиком, которому везде мерещатся знакомые, способные его разоблачить. Сначала на парковке мне привиделся автомобиль Кисляка, теперь мой одноклассник якобы шастает по клубу, так и до белой палаты с мягкими стенами не далеко. - А теперь первый подарок этого вечера! Встречайте! Обжигающая своей страстью! Заводящая всех мужчин одним взглядом! Покоряющая своим сумасшедшим танцем! Ослепительная Виолетта! - по огромному залу разнеслось моё выдуманное имя, эхом отражаясь от высоких потолком и заглушая все эмоции внутри меня. Загремела музыка и только после нетерпеливого толчка в спину от нашего ведущего я осознала, что настал час моего выхода. В этот самый момент мне больше всего хотелось зарыдать и убежать подальше отсюда. Хотелось почувствовать себя маленьким ребёнком, нуждающимся в постоянной заботе и поддержке. Хотелось поверить, что вся моя жизнь - просто страшный сон, и стоит мне ущипнуть себя, я тут же проснусь в своей теплой кроватке, а мама ласково позовет меня завтракать и нежно поцелует в лоб. Только вот таких длинных снов не бывает. В конце концов, я делаю это не в первый раз и пора бы давно привыкнуть к подобным ощущениям. Но как, скажите мне, можно привыкнуть к постоянному унижению и позору, которому ты подвергаешь себя по своей воле? Я сильная девочка и должна справиться с этим испытанием. Надо собраться и на время закопать в себе все эмоции вместе с чувством собственного достоинства, которое я так безжалостно растаптываю перед каждым выходом на сцену. Мне нужно снова стать той равнодушной куклой, способной лишь на фальшивую страсть в глазах и развратные движения вокруг холодного металла. Во время танца меня не существует, есть только размалёванная девица, виляющая задом перед богатенькими дядьками и бросающая жадные взгляды на молодых парней за богатыми папочками за спиной, на тех, от кого настоящую Саманту вывернуло бы от отвращения. Но настоящей я бываю за пределами этого заведения, здесь собственная душа покидает моё тело не в силах наблюдать за происходящим, оставляя после себя лишь оболочку, способную на любые выкрутасы ради денег. Всё, пора заканчивать лирику! Довольно грубым жестом все волосы оказались за моей спиной, от чего корни противно заныли, но это было легкой щекоткой по сравнению с тем ураганом, что творился у меня внутри. Задрав подбородок, я быстрым уверенным шагом направилась к ненавистному подиуму, рывком откидывая тяжёлую занавеску, преграждавшую мне путь. В глаза сразу ударили несколько мощных прожекторов, направленных на меня, от чего первые предательски заслезились. От черных разводов на лице спасла водостойкая косметика, которой пользовались все танцовщицы в нашем клубе, а публика сочла застывшие слёзы за озорной блеск глаз. Может это и к лучшему. Зал встретил меня не столь бурными авациями, как обычно аплодировали постоянные клиенты, уже успевшие запомнить и меня, и мой танец. Сегодняшние посетители вяло хлопали в ладоши, словно находясь в сонном состоянии, а кое-кто и от этого воздержался. Конечно, куда уж им снизойти до обычной стриптизёрши! Публика, уставившая на меня в предвкушении чего-то грандиозного, поразила меня наличием совсем юных парней, коих здесь составляло большинство зрителей. Многим из них я не могла дать и семнадцати, а холодности и надменности в их взглядах хватало на сорокалетнего представителя какой-нибудь древней аристократии. Некоторые из отпрысков известных фамилий лениво перебрасывались между собой насмешливыми фразами, оценивающим взглядом скользя по моей фигуре. Обсуждали они тоже, полагаю, меня и элементарные правила приличия членам высшего света, стало быть, незнакомы. Хотя какой высший свет будет праздновать день рождения в стриптиз-клубе? Подарив нескольким высокомерным ублюдкам ослепительную улыбку, я обвила руками шест с первыми аккордами музыки. Соблазнительно прикусив нижнюю губу, которую я оттопырила подобно утиному клюву, скользнула вниз по шесту, не забыв маняще повести плечами в такт играющей мелодии. С первыми оборотами вокруг металлического приспособления в зале раздались одобрительные возгласы, а в глазах многих из них зажглась такая ожидаемая похоть. Эти отвратительные типы тянули ко мне свои скользкие руки в попытке прикоснуться к моему оголённому телу и для удовлетворения собственного желания шлепнуть по оттопыренной пятой точке, которую мне пока удавалось уворачиваться от их ударов, маскируя это под движения танца. Прогнувшись в спине, я тут же вернулась в прежнее положение, медленно, с элементами эротики стаскивая с плеча бретельку купальника. Ответом на их загоревшиеся глаза послужила холодная усмешка, и я так же медленно вернула часть одежды в прежнее положение, проделав дразнящий манёвр и с другой лямкой. Музыка набирала всё более стремительные обороты, и я старалась не отставать от неё, выделывая всё более развратные элементы на холодном шесте. Время от времени я подбиралась к зрителям, хватала одного из них за воротник рубашки, ловя на своей груди голодный взгляд и неимоверными усилиями сдерживая рвотные позывы от этого. Послышался первый хруст знакомых купюр, щедро засунутых мне под бретельку купальник. Я обернулась к тому самому мажору, сделавшему приятный подарок, и хитро ухмыльнулась, губами изображая воздушный поцелуй. С течением музыки деньги под моей одеждой начали появляться всё чаще, и боковым зрением я отмечала, что номинал каждой из купюр составлял не меньше пяти тысяч, что поднимало моё настроение и, напрочь уничтожая самооценку, заставляло вытворять на шесте немыслимые вещи. С облегчением я считала секунды до окончания злосчастной мелодии и уже предвкушала свой красивый уход и разочарованные рожи этих подонков, которым не обломилось ничего больше прикосновений. На коже уже чувствовались капельки холодного душа, который смоет с меня всю эту грязь, как неожиданно я печёнкой уловила чей-то пристальный взгляд на своём теле. По ощущениям этот взгляд сильно отличался от остальных, в нём не было ни грамма похоти, но он прожигал во мне дыру, отчего-то злясь на меня. По плану и всем своим ожиданиям надо было завершать танец и, медленно покачивая бедрами, продвигаться к выходу, но вместо этого я сделала совсем другое. Соскользнув с шеста, я приблизилась к краю подиума и, скрывая за игривыми глазками пристальный взгляд, всмотрелась в толпу. Десятки незнакомых лиц молниеносно мелькали передо мной, приглушенный голубоватый свет прожекторов выхватывал из них похоть в горящих глазах, кривые ухмылки, довольные физиономии, но всё это меня мало волновало. Прищурившись от мощного потока света, бившего в самые зрачки, я сладенько улыбнулась очередному "золотому ребёнку", сумевшему поймать мой взгляд. Сегодня тебе повезло, но на большее, мальчик, не рассчитывай. Мысленно усмехнувшись своим злорадным мыслям , я скользнула глазами по его друзьям, находящимся возле него. Спустя секунду я, наконец, нашла источник того самого лазера, прожигающего меня из зала. Перехватывая взгляд очередного мажора, я неожиданно с испугом отступила назад, не веряще мотая головой. Остальные сочли это за эффектный уход, и по залу разнёсся одобрительный гул, но в этот момент он был последним, о чём я думала. Мои серые словно под гипнозом впились в янтарные, прожигающие меня яростью. Не в моих силах было отвести взгляд от глаз парня, находившегося рядом с именинником, привычно одетого в дорогую белую рубашку и фирменные джинсы. Не узнать Андрея было невозможно, каждая черточка его напряженного лица сейчас была видна лучше, чем при дневном свете, и пламя в янтарных не могло означать ничего хорошего для меня. Губы свела знакомая судорога, говорящая о подступающих к глазам солёным потокам, и только глубокий вдох смог отменить тоненькие ручейки на щеках. Страх сковывал тело змеиной хваткой, липкой и прочной, словно каменные тиски. Руки уже предательски дрожали, а коленки только начинала пробивать дрожь, не дающая мне спокойно покинуть сцену. Кисляк медленно сканировал мой внешний вид и вновь возвращался к глазам, не оставляя мне шансов на слабую надежду оправдаться совпадением. Больше всего мне сейчас хотелось, чтобы доски не выдержали, и я как можно быстрее рухнула под сцену, в одно из подвальных помещений. Исчезла прочь с его глаз, выносить которые была уже не в силах. Музыка окончательно завершилась, а я всё ещё стояла в немом оцепенении возле такого близкого выхода и не могла сделать заветный шаг за сцену. Андрей словно приковал меня к подиуму железными гвоздями, залив на них цементный раствор для надёжности. Я мысленно убивала себя всеми возможными способами, но в реальности всё ещё стояла, восковой статуей глядя в одну точку. Желания лить слёзы больше не возникало, хотелось стереть себя с лица Земли, что бы никто никогда не узнал о моем позоре. А теперь узнают всё, если уж Кисляк раскрыл меня этой случайной встречей, так что о друзьях мне теперь можно забыть. Кто же захочет водиться со стриптизёршей? Думаю, даже одноклассники не станут со мной общаться, что уж и говорить про Димку с Ташей. И снова здравствуй, одиночество. Зал взорвался аплодисментами, и только один человек из этой толпы не пошевелился. Нападающий всё также прямо смотрел на меня, и что самое страшное, делал это с непроницаемым лицом. Я не могла угадать ни одной его эмоции, и неизвестность меня пугала больше гнева, ещё пару секунд пылавшего в его глазах. Почему же он злился, хотя должен был злорадствовать такому масштабному проколу с моей стороны? Почему больше всего я стыжусь себя именно сейчас, когда он видит меня в облике стриптизёрши? Почему в этот момент я не могу думать о страхе разоблачения перед ребятами и хочу лишь, чтобы он отвёл глаза? Всё это слишком неправильно, так не должно быть! Он должен криво усмехаться, а я утирать слёзы перед скорым раскрытием! Если так должно было произойти, то почему же и Андрей, и я не действуем по сценарию?