Ещё чуть-чуть и прямо в рай

Абсолютная тишина аудитории резала слух не хуже бритвенного лезвия, доставляя как моральный дискомфорт, так и физический. Даже на улице с дорог вдруг испарился весь транспорт, ни один старенький автомобиль не мог разбить этот купол хриплым рычанием двигателя. Мои соседи по партам, да и все остальные в этом помещении, кажется, и не дышали толком, тревожно всматриваясь глазами в лица двух членов экзаменационной комиссии. Так, по крайней мере, эти дамы представились. Это молчание раздражало так сильно, что я периодически кривилась, будто от зубной боли. С такой немой паузы и начинается большинство отечественных ужастиков. Чтобы хоть как-то выплеснуть накопившуюся в себе энергию от этого бездействия, я толкнула ручку на краю парты. Та прокатилась до конца деревяшки, на миг замерла, словно принимая решение, и всё же с глухим стуком упала вниз. На меня устремилось сразу несколько глаз, а мне оставалось только с широкой улыбкой невинно пожать плечами. Хоть я и не жалую повышенного внимания к себе, после моего действа дышать стало гораздо легче. Зашуршали черновые листочки на партах, заскрипели по бумаге гелевые ручки, даже часы над доской стали ходить в разы громче. По мере того, как тишина заполнялась знакомыми звуками, как в разных концах перешептывались выпускники, как громким голосом нам начали зачитывать правила поведения на экзамене, меня покидало раздражение. На смену ему приходила та радость, которая плескалась внутри с самого утра. - Ученикам запрещается разговаривать, перемещаться по аудитории, пользоваться любыми другими канцелярскими предметами, кроме предложенных в задании... - монотонным голосом вещала строгая на вид дама с короткими светлыми волосами и серьёзным лицом. "А дышать не запрещается?" - захотелось пошутить мне вдруг, но, поймав суровый взгляд поверх круглых очков, я предпочла промолчать. Кто знает этих экзаменаторов, может тут и шутить не разрешено. Не сдержав глубокий вдох, который и получился непреднамеренно, я опустила глаза на клетчатый листок со штампом в углу. Умом понимала, что все мои мысли сейчас должны сосредоточиться на родном языке. Завалить первый экзамен было непозволительно. Вот только сердцу не было до этого никакого дела, оно всё сильнее трепыхалось в груди. Меня накрывало волной блаженного спокойствия. "Я же обещал тебе помочь, помнишь? Я не отказываюсь от своих слов," - прозвучал в голове спокойный голос Андрея, а мне вдруг захотелось улыбнуться. Просто улыбнуться, чтобы показать миру свою степень счастья. Смотрите и завидуйте, я умею быть счастливой! Почему-то именно эти слова дарили теплое ощущение в груди, мешая нормально дышать. Дарили давно забытое ощущение надежды. Не на себя, а на человека, которому я пару месяцев назад и казенную швабру бы не доверила. А сейчас доверяла самое дорогое, с чем сама справиться не смогла. Было очень странно верить в него, но эта вера была непоколебимой. Он поможет, я знала, раз обещал. А я во что бы то ни стало научусь доверять парню, даже если потом придётся залечивать ожоги в душе и сушить на балконе подушки. Я буду верить ему даже не потому, что он так попросил. Просто хочу убедиться, что ещё не разучилась этого делать. На мою парту опустился увесистый конверт с заданиями, которые были ночным кошмаром всех, кто решился закончить одиннадцать классов. Я должна так же нервничать, сминая в руках уголок конверта. Должна бояться этих вопросов до нервного стука зубов. Должна. Но отчего тогда так легко на душе? Я что есть сил закусила губу, удерживая широкую улыбку. Страсть как хотелось бросить это скучное занятие и бегом броситься на выход. На улицу. Идти босиком по горячему асфальту и, запрокинув голову к небу, ловить солнечные лучи. Хотелось ощутить в руке не гелевую ручку, а букетик одуванчиков с их невесомыми пушистыми шапками. Я ощущала себя маленьким ребенком, которому для счастья необходимы только друзья во дворе и хорошая погода. У меня было и то, и другое, но важнее всего было присутствие в моей жизни одной язвительной занозы. С каких таких пор, Кисляк, ты стал определяющим условием для моего счастья? В памяти ещё живы те мгновения, когда всего за пару замечаний я хотела тебя придушить. Абсолютно искренне. Теперь же я с прежней искренностью желаю услышать твой голос. Хоть те же колкие замечания. Ещё вчера, когда мы вели с ним обыденную беседу, я не ощущала такой острой необходимости в наличии этого человека рядом с собой. К слову, тогда я не ощущала и значительной доли всех эмоций. Были какие-то отголоски раздражения, негодования, растерянности, остальное заполняло спокойствие. Простое чувство спокойствия и защищенности, пока рядом звучал его голос, пока его рука сжимала мои пальцы, пока я видела его своими глазами. О счастье в тот момент не думалось. Вернуться к заданиям все же пришлось, моя безудержная радость не являлась уважительной причиной, чтобы покинуть экзамен. Как бы я не пыталась сосредоточиться и взять эмоции под контроль, выходило у меня не слишком. Мысли разбегались сразу же, как глаза цеплялись за значимое сочетание букв, а воображение не медлило подсовывать требуемое. Слова "руки", "помощь", "голос" оставляли в моем сознании до того приятные картины, что приходилось кусать внутреннюю сторону щеки, чтобы улыбка не выплыла наружу. Стоит ли говорить, что вызвала у меня шуточка судьбы? Та, пользуясь моментом, не преминула подсунуть в мое задание отрывок из монолога князя Болконского, известного всем по роману-эпопее Толстого. Словно назло, автор дважды указал в двух предложениях имя своего героя. О каких запятых могла идти речь, если Болконского звали Андреем?! Вместо положенных четырех часов на весь экзамен я потратила чуть больше двух, всё это время отчаянно сдерживая внутри желание сорваться с осточертевшего места. Хотелось петь. Кричать во весь голос. Прыгать до потолка. Хоть как-то избавиться от избытка эмоций, которые того и гляди хлынут через край. Вместо этого я напряженно грызла кончик своей ручки, прилагая все усилия, чтобы создать для всех видимость своей занятости. Текст перед глазами сливался в одно черно-белое месиво, не имеющее смысла и значения для меня, как я ни старалась убедить себя в обратном. В легких стало невыносимо тесно, и периодически я не удерживала в себе шумные выдохи, привлекающие лишнее внимание. Концентрация ускользнула от меня, словно колобок от всех своих недругов, ловко и безвозвратно, не обратив внимания на мои старания. В очередной раз избавившись от лишней дозы воздуха в груди, я крепче сжала в руках гелевую ручку и внимательно переписала предложение из задания. Ещё раз оглядев написанное критичным взглядом, вчиталась в условие задания и поняла, что успехов мне сегодня не достичь. Как выяснилось, задание целиком относилось к прочитанному тексту, а короткий отрывок лишь подтверждал суть написанного. Почесав левый локоть нервным жестом, я придвинула к себе листок с экзаменационными материалами, стараясь уловить основные тезисы написанного. Из головы упорно не шёл Андрей, наш вчерашний разговор и какая-то популярная песня, лишенная смысла, но очень запоминающаяся. Кажется, я слышала её по пути сюда возле одного магазина электроники. Песня с дурацким смыслом о нефти, деньгах и Милане мне не понравилась, но навязчивый мотив крепко прицепился. Ох, и как же теперь сосредоточиться на сочинении, если в голове крутится дешёвая "попса"?! Ответ пришёл сам собой, когда я смогла углядеть смысл в первых предложениях небольшого текста. Кажется, я где-то уже читала это. Желая удостовериться в собственных предположениях, скользнула взглядом на конец текста, где обычно значился автор статьи. "По И.Куприну" - гласила надпись курсивом в правом углу под текстом. Ну конечно, как я могла забыть! Отрывок, который я по привычке посчитала статьёй, был взят из художественного произведения с красивым названием "Гранатовый браслет". Я никогда не питала особой любви к классической литературе, не хватало времени копнуть чуть глубже школьной программы, поэтому и с сюжетом этого рассказа я была знакома лишь поверхностно. А вот Андрей, исходя из моих наблюдений, большой знаток в книжной сфере. Понятно, что эти высокие мотивы и поступки не могли родиться в нём сами собой, для них нужен сильный внутренний толчок, которым и послужили для Кислого прочитанные книги. Он знал толк в том, что читал, выбирал действительно стоящие произведения и от них набирался опыта, взрослел, учась на ошибках литературных персонажей. И снова, даже на таком незначительном примере, мы вернулись к Кисляку. А выбираться из плена этих мыслей гораздо труднее. Собственно, вернёмся к тексту, по которому мне ещё предстоит написать сочинение. Сейчас я искренне жалею, что раньше не нашла время для прочтения этой книги полностью. Из уроков литературы я отчетливо помню лишь смысл названия этого романа. Этот самый браслет с гранатовыми камнями княгине Вере Шеиной подарил тот, кто любил её всем сердцем и не мог быть с ней - телеграфист Желтков. Если мне не изменяет память, вся сила его любви открылась для неё только после гибели Желткова, именно тогда все, кто смеялся над ним раньше, признали свою ошибку. У меня на столе сейчас находился отрывок из его письма, вместе с которым княгиня Шеина и получила столь драгоценный подарок."П.П.Ж", как подписывал все свои письма её поклонник, любил свою обожаемую Веру такой чистой и светлой любовью, что на миг я даже усомнилась в собственных чувствах. Настолько разным было наше с ним отношение к любимым. Он боготворил свой предмет обожания, восторгался самим существованием этой женщины, что уж говорить о тайных желаниях этого несчастного человека: всё, на что надеялся, было ответом на его бесчисленные письма к ней. Он не допускал даже мысли о взаимности. Я, напротив, хочу взаимных чувств, даже держу в руках все ниточки к ним, но дернуть - у меня не хватает смелости. А вдруг обман? Если снова будет больно? В какой-то мере я эгоистична в своей любви, и моё чувство бесконечно жалко в сравнении с самой настоящей любовью господина Желткова. Руку свело тупой болью, пришлось поставить точку в конце этого предложения, не обогащая его описательными оборотами. Очевидно, что ручку я сжала слишком сильно, не давая притоку крови хлынуть к пальцам, ставшими уже бледно-желтоватыми. Пару минут пришлось уделить ноющей от перенапряжения руке, прежде чем снова приступить к сочинению. Писалось, на удивление, легко и быстро, не создавая лишних вопросов и преград. В голове слово за словом выстраивались всё новые предложения относительно проблемы этого текста, мне оставалось только успевать записывать. Я словно вела беседу с какой-то внутренней частью самой себя, задавая и отвечая на поставленные вопросы относительно ситуации, в которую мы попали вместе с героем Куприна. Строка за строкой на черновике появлялось готовое сочинение, и уж не знаю, насколько оно соответствовало эталону, свою проблему я точно раскрыла, прокомментировала, составила собственную позицию с аргументами и сделала выводы. Крайне важные для себя. Желтков не имел шанса на счастливый конец его истории, и сам мужчина прекрасно знал об этом, но это не помешало ему писать своей возлюбленной письма с пламенными признаниями. Телеграфист прекрасно понимал, что, скорее всего, княгиня посмеется над ним и его глупыми потугами поразить её сердце, и тем не менее, без тени сомнений он отдал Вере самое дорогое, что у него было. Нет, даже не этот браслет с гранатами, который и был Желткову по-своему дорог, он подарил Шеиной свою жизнь, положив её на алтарь их неслучившейся любви. Такие люди, готовые на жертвы во имя великого чувства, встречаются очень редко, но если эти двое всё-таки нашли друг друга, будьте уверены, они больше не расстанутся. Никакие подвиги, слова, подарки не заменят искренности, которая была, есть и будет главной составляющей такого знакомого всем, но в то же время неизведанного чувства. И, пожалуй, лишь те, кто сможет по достоинству оценить жертву во имя любви, будут способны на такие же светлые чувства. Берегите своих любимых. *** Продолжительная певучая трель дверного звонка продолжала тревожить покой жителей этой лестничной площадки, а также раздражать мои нервные клетки. Только своего прямого назначения она достичь не могла. Обитатель квартиры, у которой я топталась уже около двадцати минут, упорно игнорировал все мои попытки связаться с ним. Телефон, крепко зажатый в кулаке, уже накалился от количества поданных с него звонков и сообщений, раз за разом становившихся всё более красноречивыми. Всё хуже удерживая в себе нарастающую злость на Кисляка, я с силой вдавила красную кнопку звонка, чтобы в очередной раз выслушать писклявую, но бесполезную мелодию. Вот, скажите, почему, как только мы приходим к общей договоренности, этот фрукт куда-то исчезает, забывая о взятых обязательствах? Если он игнорит меня ради собственной забавы, клянусь, эта дверь его не спасёт. Со всей дури я стукнула ногой по металлической поверхности и тут же со стоном вернула пострадавшую конечность в исходное положение. Нога пульсировала тупой болью от огромной силы удара, которую я со злости в него вложила. Где-то на нижних этажах залаяла собака, перебудив всех тех, кого ещё не успела достать назойливая гостья прокурорского сынка. Чувствую, ещё пара минут таких непростительно громких звуков, и Андрей будет сдерживать данное слово в гордом одиночестве, вызволяя уже двоих. Да сколько ж можно спать, Кисляк?! На дворе уже полдень, все нормальные люди давно делом заняты, а этот спит! Машину хоть бы припрятал в соседнем дворе или встречу назначал на час позже, если так хочется сон досмотреть. Давай, зараза, открывай свою табакерку! - Сэм? Ты время видела? - мои неистовые молитвы, наконец, расслышали и, что немало важно, решили удовлетворить. Тяжелая дверь приоткрылась и явила мне Андрея, что удивительно, без каких-либо следов недавнего пробуждения. Помятая футболка, усталый и растерянный взгляд, только интуиция убеждала, что это всё последствия чего-то более масштабного, чем нежеланное пробуждение. Было бы здорово, если бы она ошиблась в этот раз. - Видела и тебе советую на часы взглянуть. Может, совесть проснётся или какое-то воспоминание нелишнее, - в порыве праведного гнева я чуть было не травмировала хоккеиста, излишне импульсивно размахивая руками. Шатен провел рукой по взъерошенным волосам, бросил быстрый взгляд на ручной механизм и громко выдохнул. Посчитал, значит, промежуток своего сна. Прежняя Саманта непременно бы восторжествовала, дожидаясь извинений за бессовестное опоздание, но мне сейчас хотелось услышать совсем другие слова. Какую-нибудь презабавную историю с тренировки, свежий анекдот или же едкое замечание в свой адрес. Не имеет значения, что именно. Только бы он не молчал вот так, не сводя тоскливого взгляда карих глаз. - Проспал, значит, - невнятно буркнул Андрей, закрывая за мной дверь. Никаких тебе прости-извини-я тут ни при чём. Хочется верить, что он, действительно не выспался, отсюда и эти пугающие странности в поведении. Отгоняя от себя тревожные мысли, я опустилась на одно колено, чтобы развязать узел шнурка. За моей спиной не пошевелились, даже звука не проронили, бездумно вглядываясь в стенку напротив. Благо я спешила к нему, благодаря чему сейчас легко развязала нехитрые "бантики". Когда с обувью было покончено, я обернулась лицом к хозяину квартиры, но никто не отреагировал на мой вопросительный взгляд. Собрав всю волю в кулак, коснулась подушечками пальцев оголенного предплечья и с трудом удержала улыбку. До того приятным оказалось это касание. Даже сам Кисляк моментально ожил, хватая недоуменным взглядом мою ладонь на своей руке. Пришлось убрать против собственного желания. Еще пара секунд и я спрошу, что у него случилось. Три. Два. Один! - Да не смотри ты на меня, как на умирающего, - придав голосу наигранно-бодрую интонацию, улыбнулся парень. Даже попытался состряпать беззаботную улыбочку на своей морде, чтобы убедить всех, будто у него всё в порядке. Только экзамен в театральное провалился. Даже себя наш актёр убедить в этом "порядке" не смог, хотя и радостного выражения с лица не снимал до последнего. Вот чувствует моя печёнка, этот балабол опять нахватал где-то проблем, от которых сам теперь и страдает, создавая видимость счастья. - От твоего хмурого взгляда даже солнце за окном потускнело. Надо хоть иногда улыбаться. - Надо хоть иногда головой думать, прежде чем влезать в очередные неприятности, - в сердцах крикнула я, словно этим могла как-то помочь ему. Но, по-моему, сделала только хуже. Как обычно. Наверное, пора бы добавить этот девиз к моему личному сборнику неудачницы. Вот зачем я закричала, кто мне скажет? Только, пожалуйста, с версией "дуры" просьба не подходить - она очевидная. Вы бы видели, как Андрей посмотрел на меня. Такой взгляд у бездомной собаки, вроде глаза грустные и понимающие, а одно неверное движение - и она вцепится в вашу руку помощи. Нет, Кислый, может, и не вцепится, но и делиться переживаниями явно не будет. Не такой человек. Я для него не такой человек, с которым можно поговорить. И это чертовски обидно. - А давай ты оставишь свои "ценные" советы для других нуждающихся? Я уж как-нибудь своими силами разберусь, окей? - он так нажал на последнее слово, что я головой кивнула не меньше трёх раз для пущей убедительности. А может, от страха. Конечно боялась я не того, что из-за своих нравоучений смогу лишиться помощи со стороны сына прокурора. Я страшилась оказаться Андрею ненужной. Да, у него несомненно есть кто-то, к кому он бегает со своими проблемами, складывает голову на колени и кается во всех грехах. Как бы мне хотелось быть этим "кем-то", перебирать пальцами короткие волосы, слушать его оправдания и помогать. Действительно помогать делом, а не пустыми словами. А что я могу сделать, если он даже говорить со мной не хочет об этом? - Хочешь, я приготовлю завтрак? - вдруг сорвалось с моих губ, прежде чем я успела осмыслить сказанное. Какой нафиг завтрак, когда время уже за полдень перевалило? По-видимому, наши мысли сошлись, потому что в его глазах плескалось точно такое же удивление. Да, Кисляк, ты всё правильно услышал, пусть я буду в твоих глазах законченной идиоткой, но твоё доверие смогу заслужить. Андрей отвернулся к двери и выпустил мешающий воздух из легких. В ушах отдалась легкая дробь его пальцев по деревянной поверхности тумбы. А через мгновение он смотрел на меня с той же непринужденной улыбкой, которой мог похвастаться только двадцать четвертый номер "Медведей". - Только если это будет не цианистый калий, - в былом ироническом тоне заметил Кислый, пропуская меня внутрь своей холостяцкой берлоги. Признаться, его квартиру я представляла себе совершенно иначе, начиная с развешанных по всем стенам плакатов с именитыми хоккеистами и заканчивая свои фантазии скрытой комнаткой в стиле "Синей бороды". Увиденное, конечно, не превзошло мои самые изощренные ожидания, но и унылым это жилье назвать нельзя. Довольно уютная обстановка, не лишенная вкуса и дорогой техники, вполне сочетается с образом главного мачо медвежьего клуба. - Как скажешь. Тебе мышьяк отварить или пожарить? - со смехом откликнулась я, взглядом отыскивая холодильник. Искомый нашелся довольно быстро, а вместе с ним и несколько яиц, упаковка вчерашнего молока и даже баночка консервированной кукурузы, предназначение которой Кислый так и не смог мне пояснить. Зато без труда рассказал, где у него находятся главные домашние ценности, а именно - кусочек сыра, четверть копченной колбасы и пакет свежих помидоров. Думаю, если ещё смогу отыскать в этом хаотичном распорядке хоть немного хлеба и кофе, дневной завтрак обещает выйти очень недурным. Если не подгорит, конечно. А под пристальным взглядом нападающего я могу поджечь не только яичницу, но еще и полквартиры заодно. И чего ему хоккей по телевизору не смотрится? Играют же ребята, а этот хоккеист не сводит глаз с моей спины. - На твой вкус. Я тебе доверяю, - окончание слова потонуло в грохоте сковороды о кафельный пол. В мыслях, как назло, запустили повтор последних слов номера двадцать четыре, да так удачно, что чертову пластинку заело на финальном слове. Я даже не заметила обеспокоенного взгляда Андрея, пока ожесточенно растирала собственные предплечья, избавляясь от предательских мурашек. Раньше надо было думать, прежде чем разбрасываться громкими фразами. Тем более лживыми. Умом я прекрасно понимала, что сказано было в шутку, но почему-то смеяться над этими словами не хотелось совсем. Душу жгла обида. Если так доверяешь, почему не можешь поделиться проблемами? - Заметно, - пробурчала я себе под нос так, чтобы эти слова не коснулись ушей нападающего. Помедлив для приличия пару секунд, я повернулась лицом к парню, но поднять глаз не решилась, с интересом наблюдая, как содержимое яйца растекается по полу. Склизкая желтая жижа медленно растягивалась по всей поверхности кафельной плитки, неторопливо перебираясь на соседние. - Я разговаривал с отцом, - как же хорошо, что в моих руках не оказалось ещё одной посудины, иначе такими темпами продуктов в доме Кисляка не осталось бы. Он стоял прямо напротив меня, опираясь спиной о кухонную стойку, и отчаянно пытался наладить со мной зрительный контакт. Кожей я ощущала его взгляд на себе, но свои глаза поднять никак не могла решиться. Желтое пятно у меня под ногами гораздо интереснее того, что я могу увидеть за карими радужками. - Тебе не идут театральные паузы, ты же хоккеист, - улыбнулась я, чтобы хоть немного разрядить напряженный воздух в квартире. За окном пронеслась полицейская машина, сопровождая свой путь пронзительной сиреной. Я не слишком верю в знаки судьбы, но этот сигнал посчитала призывом к действиям. Сколько можно прятаться от своих страхов, в конце концов! Изо всех сил вцепившись ладонями в край стола позади себя, я решительно взглянула на Андрея, но тот отвёл глаза. Может, мне показалось, но чем-то его зацепили мои слова о хоккеисте. Кислый дернул уголком губ, словно хотел улыбнуться, но отчего-то передумал и перевел взгляд на экран телевизора, где по-прежнему шла трансляция матча. - Уже не слишком в этом уверен, - пробормотал он себе под нос и резко перевел на меня взгляд. Слова застряли в горле плотным комом, как только наши глаза нашли друг друга. Щеки вспыхнули помимо воли, и стоило невероятных усилий, не разрывать этот контакт. Пальцы начали неприятно покалывать, напоминая, что пора бы ослабить хватку на краешке стола, но я, напротив, только крепче вцепилась в дерево. Хотелось одновременно и улыбаться и грустить под взором янтарных глаз, и от этой неопределенности было ещё труднее. Дышать стало легче, когда Андрей вновь взял слово. - В общем, я не уверен, что мой папа сможет помочь твоему другу. Слышали звук? Это рухнуло вниз когда-то окрыленное сердце. - Я так и думала, - всё, что мне удалось выдавить из себя в ответ. Глаза я вновь опустила. Уже всё равно. Если мой невиновный друг окажется в тюрьме, я тоже не имею права на счастливый финал. Просто не заслужила его. Так к чему теперь строить глазки своей симпатии? - Позволь, хотя бы причину отказа узнать. Это из-за меня, да? Нет, всё правильно, мы с тобой не встречаемся. Зачем твоему отцу помогать какой-то левой девке? - Нет, ты тут ни при чём, - прикрикнул Андрей, чеканя каждое слово стальной интонацией. Как ни странно, его голос подействовал успокаивающе. Я поверила его словам в тот же миг. Не виновата. А кто тогда виноват? Ответ на этот вопрос не заставил себя долго ждать. - Чтобы оправдать твоего Артёма нужны доказательства. Реальные. Отец ничего не сможет сделать, пока все улики будут указывать на него. Твоего друга взяли с поличным, понимаешь? - я кивнула, стараясь не обращать внимания на стремительно сокращающуюся дистанцию между нами. - Нужно найти что-то весомое, чтобы им противопоставить. Ты помнишь, что было в тот день? - Не очень, - неуверенно мотнула головой, старательно освежая в памяти злополучный день. Легко ему говорить, вспомни! Да я тот день столько раз в голове перекручивала, ещё столько же пыталась просто забыть его, чтобы больше не плакать по ночам. А теперь снова вспоминать весь тот ужас, который я почти смогла вычеркнуть из памяти. Почему в моей жизни не бывает простых решений? С этим вопросом я выдохнула, пожевала свою губу, словно та могла освежить мне память, и уронила голову на плечи. Я даже не могу вспомнить, что за время года было тогда. Осень или зима? А может, ранняя весна? Я помню только чертову лужу, а дальше чистый лист! - Я не могу... Не могу вспомнить, Андрей. - Не можешь? - он усмехнулся каким-то своим выводам и вновь перевёл глаза на меня. - Может, просто не хочешь вспоминать, - приблизился на два шага, а мне пришлось прижаться к этому столу до боли в пояснице. Не подходи. Не говори. Лучше просто исчезни, Кисляк! - Боишься осознать свою вину в случившемся? - ещё шаг, и я практически сижу на этой столешнице. - Ты трусиха, Соболева! Слишком быстро сдаешься и сваливаешь всю ответственность на других! Я никогда не думал, что ты испугаешься неприятных воспоминаний вместо того, чтобы помочь другу. Ты, определенно, непредсказуема, но это открытие я не могу назвать приятным, - ещё два шага, и теперь нас разделяет несколько сантиметров. Не слишком надежная преграда, согласитесь? - Я не виновата в этом, что б ты знал! Меня тогда даже не было с ним, понял?! - внутри клокотала ярость от слов нападающего. Да как он смеет судить о том, чего не знает?! Я не собираюсь отказываться от помощи Артёму из-за своих страхов. Просто не могу вспомнить, к чему сразу эти поспешные выводы? Слов не нашлось, и всё, что мне осталось, что есть силы толкнуть его руками в грудь. Хоть так выместить частицу своей злости, пусть и без серьёзного физического ущерба хоккеисту. - Да что ты вообще обо мне знаешь, открыватель хренов?! Ответить мне он не успел. Рот открыть смог, даже наверняка придумал в голове пару обидных фраз, но не произнес ни звука. Силы, с которой я его толкнула оказалось достаточно для полноценного полета человека с неустойчивой опорой под ногами. Как раз такая и была у Кисляка, который умудрился наступить прямо в мою несостоявшуюся яичницу. Одна секунда, и он уже полусидит на полу в смешной позе и шипит что-то нелестное о "безмозглых девушках с переизбытком силы". Что-то вроде "сила есть, ума не надо. Женская версия". Что ж, забавно. - Ладно-ладно, беру свои слова обратно. Чего сразу руки распускаешь, хулиганка? - он шутливо погрозил мне пальцем, свободной рукой пытаясь ухватить что-нибудь устойчивое. Выглядело это зрелище слишком комично, чтобы удержать в себе звонкий смех. - Не забывай, кто мой папа. И статью о рукоприкладстве выучи на будущее. - Неужели заявление на меня напишешь? - в приступе смеха прошептала я, оглядывая эту нелепую картину перед ногами. В детстве как-то смотрела передачу о животных, и там пожилой дядечка что-то рассказывал о морских тюленях. Андрей сейчас очень напоминал своей позой это неуклюжее животное, что делало ситуацию ещё комичнее. - Тогда давай я тебе пару фингалов поставлю, чтобы справку о побоях смог взять. Не будешь же ты идти к ним с синяком на заднице? - А почему бы и нет? У меня не такая уж плохая задница, как считаешь? - Кисляк растянул рот в широкой улыбке, всё ещё не оставляя попыток подняться из своей лужи. Тщетных, кстати. По мере сего процесса веселье разгоралось всё больше, и сложно было не заметить, как опустошенные карие вновь засветились мальчишеским задором, присущим Кисляку. Прежде чем я успела ответить своему помощнику что-то такое же остроумное насчет его пятой точки, все мысли спутало внезапное воспоминание. Вспышка. Отблеск автомобильных фар в грязной луже. Той самой. Толчок с его стороны, и мы оба по уши в грязной водице на краю дороги. Какой-то короткий диалог между нами. Утешающая улыбка. Моя рука крепко зажата в его ладони, и вот мы уже на ногах. Недолгий спор. И его рука с алыми струйками. Ухватился за острые камни на обочине. - Андрей, травма! - я едва не запрыгала по квартире, словно трехлетняя девочка. Удержал только вопросительный взгляд. Ну конечно, надо расшифровать, а то я только одно слово-то и повторяю. - Я вспомнила. Накануне Тёма сильно порезал руку. Его пытались сбить, но это не имеет значения. На руку даже швы наложили, получается, он не мог вести машину. Это же доказательство! Самое реальное! - Да подожди ты, соседей распугаешь своими криками, - отмахнулся он, задумчиво складывая все полученные факты в голове. - Вести можно и одной рукой. При желании. А по твоим рассказам, он крутой гонщик, не так ли? Да такие могут и без рук машиной управлять. А ты раскудахталась тут из-за пустяковой царапины. Доказательство-доказательство, - Кисляк, наконец, сумел принять устойчивое положение на своих двоих да ещё и умудрялся при этом безбоязненно меня передразнивать. Ещё и каким-то куриным голоском, действительно смахивающим на кудахтанье. Ну, держись теперь! Недолго тебе осталось сохранять вертикальное положение! - Знаешь, я всё-таки последую твоему совету, - миролюбиво начала я, на что нападающий удивленно вздернул брови. - Выучу статью о тяжких телесных! Чтобы четко знать, насколько можно калечить слишком умных хоккеистов! - я замахнулась кухонным полотенцем, что висело ко мне ближе всех, но спортсмена так просто не возьмёшь, не зря же они полжизни на тренировках проводят. Вот и у Андрея реакция - будь здоров! Так и вышло, что все мои три последовательных удара ушли в "молоко", как говорят любители пострелять. Он только фыркал всякий раз, когда я била мимо. Физическим воздействием мне его убедить не удалось, а потому было принято решение штурмовать своей логикой. - Артём никогда бы не сел за руль, если не в состоянии полностью контролировать машину. В тот день он был за рулем, и это очень странно. - Знаешь, Сэм, не надо думать, что все вокруг такие же принципиальные, - наставительно произнес Андрей, вытирая руки нагло выхваченным у меня полотенцем. Я даже не успела задохнуться от возмущения, как он продолжил поучительным тоном. - Вы с Макеевым одни такие. Остальные люди вполне могут наступить на принципы ради личной выгоды... - И ты бы наступил? - резко перебила я, забирая обратно своё тряпочное оружие. Хоккеист в паре шагов от меня осекся, потупил в пол глаза, а после упрямо поджал губы и уверенно кивнул. Брови сами взметнулись наверх, но комментировать было верхом глупости. Пришлось проглотить не одну язвительную реплику по этому поводу и перевести тему в более мирное русло. Несмотря на природное любопытство знать ещё одно темное пятно из биографии Андрея мне не сильно хотелось. Пусть лучше он останется таким. Занозой с запасом едких словечек на любой случай. Талантливым хоккеистом, пусть и с завышенной самооценкой. Человеком, который несмотря на все внутренние противоречия, всегда протянет другу руку. Таким, в которого мне повезло влюбиться. - Ты бы вышел на игру с не заточенными коньками? - Не думаю, - уверенно покачал головой Кисляк и тут же завершил свою очередную остроумность. - Если я с ними выйду, клюшку держать мне будет нечем, - он улыбнулся, внимательно наблюдая за моей реакцией. Не отрывая глаз, я смогла дернуть уголком губ, показывая, что шутка была отличной, и пора бы сворачивать минутку юмора. Есть и более важные вопросы. - А вот надевать тупые, я бы не стал, если тебя именно это интересует, - сделал паузу, дожидаясь моего торопливого подтверждения. - Во-первых, не слишком люблю загорать на льду во время игры, а, во-вторых, игра в полсилы - уже не игра... - прикрыл глаза, формулируя завершающую фразу, но я успела прочесть заветное слово раньше. - Неуважение, верно? - хоккеист потрясенно кивнул, и это удивление вытеснило тусклые искорки из карих, которые продолжали появляться, когда речь так или иначе касалась хоккея. Надо бы выспросить у остальных "Медведей", что стало причиной такой кислой мины у их веселого товарища. - Мой друг уважал свой автомобиль, ты можешь считать это странным, но Артем никогда бы не сел за руль, если не был уверен в себе до конца, - я нелепо взмахнула ладонями в воздухе и схватилась за край школьной юбки, нервно одергивая его каждые две секунды. Смотреть в его глаза у меня не осталось ни решимости, ни желания. Было страшно, что он рассмеется моим глупым доказательствам, а мне останется только беспомощно молчать. Я ведь понятия не имею, что делать тогда. - Хороший у тебя друг, - задумчиво проговорил Андрей, спешно отходя к открытому настежь окну. Я окинула его непонимающим взглядом, на что он только передернул плечами, вновь растягивая губы в вымученной улыбке. - Жаль, моим со мной так не повезло, - эти слова парень сказал уже душному городскому воздуху за оконной рамой. Нет, я должна выяснить прямо здесь и сейчас, отчего столь внезапные перемены в его поведении, откуда столько пугающей самокритики? Вот как только Кислый повернется ко мне лицом, сразу же подойду и спрошу. Хотя нет, когда я его глаза вижу, только мямлить могу, лучше будет спросить со спины. Да, так и поступлю. Вот сейчас. На часах будет ровно два, чтобы момент символичнее вышел. Хотя какая к черту символичность, мы же не в сериале! На счет "три" делаю два шага и сразу спрашиваю без всяких намеков. Итак, раз... Надо выдохнуть, два... Только не поворачивайся, пока я не договорю. Три! - Нам нужно раздобыть дело твоего Трофимова! - Кисляк повернулся так неожиданно, что я даже подскочила на месте, замерев в шаге от самого парня. Всеми силами стараясь унять трепещущее сердце, я проводила предмет своих воздыханий взглядом до двери, а когда поняла смысл сказанного, снова подпрыгнула. Неловким жестом пригладила волосы, торчащие похлеще иголок у ежа, торопливо натянула школьную обувь, не сразу попав ногой от излишнего волнения. И лишь когда на лестничной площадке в руке парня сверкнул металлический ключ от машины, я смогла взять себя в руки. В конце концов, собственные сантименты могут постоять в сторонке, когда на кону судьба близкого человека. Слишком близкого, чтобы пренебрегать шансом судьбы.