Ещё чуть-чуть и прямо в рай

Архив городской прокуратуры я представляла себе совершенно иначе. Это должна быть маленькая душная комнатушка без окон, с одной тусклой лампочкой под низким потолком и нескончаемыми рядами шкафов с кипами пухлых папок. Вот только увиденное мною сейчас никак не вязалось с пожелтевшим, пропахшим книжной пылью словом "архив". Просторное помещение с большими чистыми окнами, все полки с бумагами расставлены у стен, а в центре - большой письменный стол с сейфом. Да уж, с такими масштабами кабинета трудно будет остаться в нем незамеченной. Из каждого окна открывался шикарный вид на всё происходящее здесь, а чертов стол с сейфом вообще просматривался с любого угла за стеклом. Я чувствовала себя героиней шпионского боевика, проползая под окошком на коленках и молясь, чтобы с улицы никто не заметил мою пятую точку, снующую возле окон. Сердце трепыхалось в груди с такой силой, что от его ударов начинали ныть ребра, подливая масла в огонь. Кляня на чем свет стоит ленивого Кисляка, не удосужившегося оторвать свою задницу от сидения, я трясущимися руками воевала с ключом. Последний упорно противился и не желал открывать дверцу сейфа, с громким скрежетом царапаясь в замочной скважине. От каждого лишнего звука в груди обрывалось, ноги отнимались, словом, возвращать остатки самообладания с каждым разом становилось всё трудней. Осчастливил тот самый мерзкий ключ, поддавшийся в тот момент, когда мои нервы были готовы устроить революцию. Наконец, в моих руках покоилась та самая желанная папка с кучей непонятных номеров в верхнем углу и родными инициалами по середине. "Трофимов А.А." - пронеслось в голове, а сознание услужливо расшифровало написанное - "Трофимов Артем Александрович". В этот миг вся накаленная до предела обстановка пришла в обыденное состояние. Больше не тревожили голоса за дверью, не приводил в ужас шаркающий звук шагов, в душе установилось спокойствие. На секунду я даже позволила себе недопустимое - прижала папку к груди и коснулась губами фотографии хмурого блондина на первой странице. "Ещё немного", - пообещала я изображению, - "и я тебя вытащу." Вернее, мы вытащим. Я и Андрей. Полет таких неуместных мыслей вырвал из реальности, унося в счастливое будущее. А что будет, когда Артем узнает о моих чувствах? Одобрит ли мой выбор? Он всегда пытался уберечь меня от таких личностей "с большими возможностями и маленькой совестью", а тут... Каково ему будет узнать, что близкая подруга по уши втрескалась в такого типа? Ещё и без шансов на "долго и счастливо". Надеюсь, в трезвой оценке ситуации сыграет роль тот факт, что именно Кисляк вытащил Артема из тюрьмы. То есть вытащит. Непременно вытащит, если я тот час займусь делом. Дрожащей ладонью я смахнула лица мелкие капельки пота, неловким жестом откинула назад все колючие пряди и достала телефон трясущейся рукой. Пустой черный экран безучастно отражал здешнюю обстановку, а я совсем не вовремя вспомнила хозяина дорогой "игрушки". Мое подсознание изо всех сил боролось с великой дозой адреналина, предательски мешающего нормальной мыслительной деятельности, но получалось неважно. Нервы по-прежнему стояли на первом месте. Да открывайся ж ты уже! Никогда не думала, что до до нервного срыва меня доведет магнитная застежка на чехле телефона. Хотя, чему тут удивляться, любая вещь Кисляка так или иначе не упустит возможности подпортить мои нервы. Как и сам хозяин. Едва взглянув на загоревшийся экран, внутри разгорелось дикое желание разбить этот хренов айфон о невзрачную стенку напротив. А ещё лучше, о голову своего нерадивого хозяина, который не удосужился снять пароль! То, что ещё секунду назад я могла считать остатками выдержки, теперь валялось на полу, раздавленное просьбой бездушного аппарата. Я знаю, что сейчас спрошу глупость, но всё же постарайтесь войти в мое положение. Откуда я возьму этот гребанный пароль, если единственный информатор спокойно сидит за территорией в своей комфортной машине и даже не думает волноваться обо мне. Выцедив сквозь зубы несколько непечатных терминов касаемо Кислого и его мозгов, несчастная Саманта запрокинула голову к потолку и беззвучно застонала. Господи, если ты слышишь меня, стукни чем-нибудь тяжелым Андрея Кисляка, чтобы тому хоть чуток прибавилось ума. Естественно, ни откуда мне в руки не свалился готовый плакат с этим самым паролем, и его создатель ко мне тоже не ворвался. Экран только вспыхнул, напоминая мне о необходимости этой гребанной комбинации букв. Вот кто мне может сказать, на кой хрен нашему Андрюше вообще этот шифр понадобился? СМС-ки свои пошлые прятать или коллекцию номеров проверенных барышень, которую по количеству можно приравнять к общероссийской переписи? Других "ценностей" в этом гаджете не может быть в принципе, не мог же нападающий своё самолюбие затолкать в эту малюсенькую коробочку. С его извращенной фантазией мне этот пароль не разгадать и в двух последующих жизнях, этот уникум наверняка придумал какое-нибудь вычурное словечко, до которого допрёт только такой же идиот. Как жаль, что на этих стеллажах кроме папок и пыли не хранятся ещё и клинические идиоты, расставленные в алфавитном порядке. Поток гневных мыслей оборвал сам их источник, мигнув пару раз фонарной вспышкой и оповестив владельца скромной вибрацией. Хорошо хоть кисляковских мозгов хватило, чтобы поставить телефон на беззвучный режим. А не то добрая половина этих бравых блюстителей закона сбежалась бы на громогласные вопли. "Поторапливайся, рыжик!" - гласило коротенькое сообщение с неизвестного номера, что капризный телефон согласился показать мне без пароля. Рыжик, говоришь... Терпеть не могу эту слащавую кличку, гораздо больше подходящую котам, нежели нервной мне! Нахмурилась и с удовольствием представила, как стукну по пустой башке того, кто умудрился торопить меня таким мерзким способом! Лучше б пароль прислал! Хотя погодите, дайте одну секунду, чтобы убедиться в наличии мозгов у Кисляка и позвонить в программу "Необъяснимо, но факт"... "Р... ы... ж... и... к..." Пальцы снова поддались мелкой дрожи, но пять букв осилили. Клянусь, в тот миг, когда подушечка зависла и коснулась-таки последнего символа, я без труда могла бы сосчитать удары собственного сердца. Кровь в сосудах вдруг резко прекратила свой ток, как только осточертевший телефон открылся мне. Пара секунд была потеряна на осознание этого факта. Какого хрена этот хоккеистишка вздумал блокировать свой телефон моей кличкой? Ладно-ладно, у меня отродясь не было такой клички, но я сильно сомневаюсь, чтобы это слово касалось кого-то из его окружения. Может, этот чудак завел себе кота с таким именем? Хотя опять же, почему кот назван в мою честь? Никогда бы не подумала, что во мне так много самомнения, что придется париться из-за вымышленного кота Кисляка! Да уж, эгоизм, похоже, способен передаваться воздушно-капельным путем. Ровно через три минуты каждый листочек был сфотографирован мною со всех возможных ракурсов дважды, на случай неудачного кадра вследствие трясущихся рук. Работа была выполнена очень профессионально, вполне можно было гордиться своими успехами, если бы рука не дрогнула над последним листком. Эх, как я ни запрещала себе вчитываться в написанное, глаза всё же выхватили главную информацию. На бумаге мелким убористым почерком были зафиксированы показания некоторых знакомых Артема по гонкам, и даже не читая фамилий, друзьями этих людей я бы не назвала. Здравый смысл орал на меня голосом Кисляка, его каверзными словечками выпихивал из архива, но мое тело по-прежнему стояло на месте, водя глазами по злосчастному листку. Эти люди в один голос твердили, что Артем был необщительным и замкнутым человеком, не раз видели его в компании подозрительных личностей, а порой и в каком-то странном возбужденном состоянии. Никто из них прямо не указывал на причастность Трофимова к наркотикам, но эти грязные намеки раздражали меня даже больше. Мерзкие никчемные предатели! Мысли заволокла алая пелена ярости к этим трусам, посмевшим так низко поступить с дорогим мне человеком, и руки сами сделали своё дело. Лишь когда последний клочок бумаги с тихим треском порвался на две неровные части, я с ужасом взглянула на сделанное. На столе перед сейфом теперь лежала кучка белой бумаги, изорванной в клочья. Вот уж не думала, что моё сердце способно набирать ещё большую скорость, но теперяшние обстоятельства доказали обратное. Задыхаясь от испуга, я переворошила обрывки руками, словно те могли снова собраться воедино, но этот жест навеял лишь новую волну страха. Зачем только я это сделала? Что теперь начнется из-за пропажи этой бумаги? Ну почему я такая непроходимая дура, не способная даже удержать свои эмоции? Никогда не думала, что произнесу это даже в мыслях, но мне нужен Андрей. Хотя бы его голос. Чтобы просто прийти в себя и убраться отсюда. На негнущихся ногах я выбралась из архива, особо не заботясь о собственной конспирации, что была превыше всего минутой ранее. Более того, в памяти не сохранилось даже то, как я обошлась с остальными бумагами, лежавшими в злосчастной папке. Оставалась надежда, что сумела спрятать их обратно. Раскрытая папка на столе перед закрытым сейфом - явный перебор! Руки тряслись с новой силой, так что мне приходилось крепче сжимать кулаки, чтобы ненароком не выдать состояние крайней паники. Поворот, ещё один, две белых двери с дурацкими фамилиями на табличках, снова поворот, выход, кажется, в той стороне? Мозг давило ощущение легкого опьянения, словно горячительный напиток отключил во мне чувство ответственности. Раз! - и мне больше ничего не волнует, кроме как местоположение выхода отсюда. Да где же конец этому лабиринту Минотавра?! - Девушка, можно вас? - тело вздрогнуло и покачнулось, как после сильного удара. Неизвестно каким чудом мне удалось сохранить равновесие и создать отстраненное выражение лица. Дышать. Главное - не забывать дышать. Вдох-выдох, вот так. Обморок будет лишним в этой дешевой пародии на Лару Крофт. Усилием воли оторвав от пола ноги, я повернула лицо к позвавшему меня мужчине и с облегчением заметила, что тот увлеченно беседует с другой девушкой в форме прокурорского работника. Впрочем, без неприятностей я всё же обойтись не смогла. Стоило мне расслабиться, свой взор на меня устремил другой человек и быстрым шагом направился ко мне. - Извините, девушка... - сердце так колотилось в груди, что мне едва удавалось делать хоть какие-то слабые вдохи, при этом стараясь сохранять нормальные движения грудной клетки. Захотелось сбежать. В эту самую секунду развернуться и бегом бросить к выходу, а оттуда - как можно дальше по улице. Пока психованную даму не поймает Андрей, прижмет к ближайшей стенке и заставит выложить всю правду. А потом обнимет и успокоит. Боже, и что мешает мне броситься в эти нежные объятия? Наверное, целых пять полицейских в здании, готовых в любой момент поймать легкомысленную дурочку с прямыми уликами в руках, и чуточку собственная гордость. Мамочка, я не хочу в тюрьму! - ...вы по какому делу? Коридор для посетителей у нас в соседнем крыле, а здесь имеют право находиться только работники прокуратуры. - Я... я заблудилась просто, - проблеяла я, и голос жалобно зазвенел подступающими слезами. Никогда ещё в жизни я не имела дело с работниками правопорядка, даже показания для Артема у меня брать отказались, зато теперь чувствовала себя словно на допросе. Молодой человек в синем мундире смотрел на меня с легким прищуром, словно глазами твердил, что не верит ни единому моему слову. И если бы смятые во влажный комок бумажки так отчаянно не кололи руку, я бы удивилась, откуда в этом парне столько взрослой серьезности? Она совершенно не идет открытому и доброму лицу, так непохожему на лицо Андрея. Чертов Кисляк, ну где тебя носит? - Вы уверены? - в глубине светло-голубых глаз что-то недобро сверкнуло, а я непроизвольно отступила назад, но головой, слава Богу, кивнуть всё-таки смогла. Пару неимоверно долгих секунд молодой прокурор - или какое там звание было у этого супер-подозрительного парня - старательно высматривал какую-то нужную эмоцию в моих испуганно-серых, и когда я уже собиралась грохнуться в нервный обморок, удовлетворенно хмыкнул. Нашел, значит. - Такой девушке простительно. Давайте я лучше провожу вас в приемную, чтобы вы ненароком не забрели ещё куда-нибудь. - Проводите меня лучше к выходу, - его брови изумленно взлетели вверх, а я, чувствуя как страх в очередной раз сковывает сердце ледяной лапой, поспешила исправиться. - Сегодня я достаточно находилась по вашим лабиринтам, сил на разговор совсем не осталось, - пришлось для пущей достоверности смахнуть со лба капельки пота, выступившие вовсе не от усталости, но так вовремя сыгравшие мне на руку. - Я мог бы доставить вас домой, чтобы вам не пришлось ещё и толкаться в маршрутке, - он широко улыбнулся, но эта улыбка почему-то показалась мне не самой искренней. Так не улыбаются по собственной воле, с такой улыбкой чаще выполняют приказы. Так какой же приказ назначен для меня? Молодой прокурор вызывал всё новые опасения на счет его поведения, окончательно уничтожая между нами даже призрачные ниточки доверия. - Спасибо, - выдавила из себя вежливую улыбку, искоса поглядывая в сторону заветного выхода. Даже сама дверь сверкала неестественным ярким сиянием в солнечных лучах, хотя это вполне могло оказаться следствием нервного напряжения. - ...но у крыльца меня ждёт мой молодой человек. - и почему я опять представляю Кисляка в роли моего бойфренда, кто мне скажет? - Я думаю, он не слишком обрадуется, если я воспользуюсь вашим весьма заманчивым предложением. Собеседник округлил глаза в притворном удивлении, понимающе покачал головой с той же неизменной улыбкой на лице. Повелся-таки на эти дамские штучки. А я не так безнадежна в женском коварстве, как с утра меня пытается убедить собственное отражение. Хотя, должна признаться, играть на чувствах других людей - вещь крайне трудная, но не лишенная какого-то извращенного удовольствия от процесса. Внутри всё по-прежнему сжималось в тугой узел при одном взгляде на его синий мундир, и этот страх играл сейчас одну из ключевых ролей. Не будь его, я ни за что бы не стала любезничать с этим хреном в погонах, послала бы его уже на первом подкате, а так приходилось стойко терпеть его двусмысленности и кривляться в ответ. Как я не пыталась убедить его не провожать меня до выхода, этот придурок клещами вцепился в мою руку и потащил к дверям, правда, пообещав, что испарится при виде моего молодого человека. Боже, Кисляк, я чувствую себя невестой солдата из-за тебя. Последние двадцать минут живу мыслью о твоем возвращении. - Людка! - знакомый голос послышался совсем близко, но в этот же момент я решила, что ослышалась. Какая к черту Людка? Неужели этот Казанова успел склеить кого-то, пока я там жизнью рисковала ради общего дела? Ладно, дело скорее моё, но совести у него всё равно не наблюдается. Между тем крик повторился, подтверждая мои невеселые догадки. Прокурор цепко сжимал мою ладошку в своих клещах и не спускал с меня взгляда, в то время как я вертела головой во все стороны, высматривая этого полигамного хоккеиста. - Людка, сколько можно тебя искать! Куда пропала-то?! - Я... - вначале я не то, что отвечать не знала, я понятия не имела, к кому обращается придурковатого вида парень, стоящий напротив меня. К несчастью, этот самый парень и был долгожданным, хотя, очевидно, мозгами уже похвастать не мог. Удивление такому неожиданному обращению захлестнуло все остальные эмоции, с головой потопив даже мой страх перед служителем закона. Я и поверила то не сразу, сначала оглянулась раз пять, выискивая за своей спиной новоиспеченную пассию Кисляка, но янтарные глаза смотрели в упор и, кажется, желали что-то сказать. - Я просто... потерялась. Вот товарищ прокурор мне помог. Ну спасибо вам ещё раз, мы поедем. - Пожалуйста, - растерялся отчего-то этот товарищ, которого Андрей начал пилить внимательным взглядом. Что-то мне не нравятся эти гляделки. - Только я вообще-то помощник прокурора пока, - он выделил последнее слово особой интонацией, чтобы никто из нас не сомневался, что такая должность у него ненадолго. Я промямлила в ответ какие-то нелепые извинения, а Кислый только вызывающе изогнул бровь. Атмосфера стремительно накалялась. Оба парня смотрели друг на друга волком, начисто позабыв о моём присутствии рядышком, да ещё с таким воинственным видом, будто готовы были сцепиться прямо на проходной городской прокуратуры. И неважно, что один здесь работает, а отец второго этим всем командует. - Молодой человек, а вы кем приходитесь этой девушке? Я не могу отдать прелестное создание в руки незнакомого типа. - А вам не кажется, товарищ помощник прокурора, что в ваших полномочиях... - Андрей начинал заводиться от слов моего наглого провожатого, а это было очень плохим знаком. Драки я допустить не могла. Не здесь и не сейчас. Чудом мне удалось перехватить потемневший от ярости взгляд и мысленно попросить успокоиться. Объем проблем у нас превышен, и ещё одна может просто-напросто разрушить всю операцию к чертям. В умоляющем жесте я приложила к губам ладонь и закрыла глаза, беззвучно шепча губами просьбы остановиться. Он услышал. - Я её брат, - отрезал он, а я хлопнула ладонью по лбу, понимая, что разборки между этими двумя были ещё не самым худшим вариантом. - Вернее, муж, - поправился Андрей, и настал черёд закатывать глаза. Час от часу нелегче. Страшно представить следующий вариант. - К черту! Я - муж её брата! - прорычал Кисляк, окончательно запутавшись в моих полужестах. Ответом ему послужили две пары округлившихся глаз. При всей его креативности я не ожидала от нападающего подобной чуши. - То есть наоборот. Ну ты понял! - А по-моей информации эту прекрасную девушку, - на этом слове я незаметно скривилась от приторной любезности, что не ускользнуло от пытливых янтарных глаз. - ...здесь должен ждать молодой человек, но никак не брат мужа, - нахмурился человек-прилипала, внимательнее вглядываясь в напряженный профиль Кисляка. Из последних сил я гасила в себе жгучее желание огреть этого гада - не Кислого, естественно! - чем-нибудь тяжелым и тупым по голове, а потом беспрепятственно свалить. Останавливала только табличка у дверей и обилие людей в погонах на крыльце. А вот Андрея, чувствую, совсем скоро перестанет останавливать даже это. - А мы встречаемся! - резко вскрикнул Андрей и яростно всплеснул в воздухе руками, привлекая лишнее внимание. - Да такой вот я аморальный тип, встречаюсь с женой брата и что?! Статья о супружеских изменах, по-моему, ещё не вышла, - хоккеист неприветливо оскалился, стремительно приблизился к нам и вырвал мою руку из его лап. Провожатый скрипнул зубами, но не пошевелился. - Так что, товарищ пока-ещё-помощник-прокурора, без постановления я больше не намерен отвечать ни на один твой вопрос, - пальцы противно заныли в стальной хватке, но я промолчала, лишний раз не провоцируя Кислого. Кто бы мог подумать, что самый дипломатичный парень в команде так рассвирепеет из-за одного только подобия поклонника у меня. Между тем "отшитый" таким грубым способом поклонник зло сверлил дыру в сыне прокурора, с подозрением косясь на нашу пару. Я чувствовала себя между двух огней, которые полыхали сродни вулканам Камчатки, готовые в любой момент взорваться от одной случайной искры. Совсем не хотелось думать, что причиной конфликта была банальная ревность. Ещё с большим недоверием я относилась к убеждению, что причиной ревности была единственная девушка с ними. Я сама. В любой другой ситуации такое обильное внимание пошло бы на пользу моей самооценке, но сейчас я хотела лишь поскорее прекратить это. Ясно ощущалось дежавю. Вот так же недавно я бездействовала, пока Кисляк с Назаровым колошматили друг друга. Теперь же этого допустить нельзя было категорически. - Любимый, - пришлось брать инициативу в свои руки. - Я... я так люблю, когда ты злишься, - что за чушь я несу? - Это меня так заводит, - естественно, томный голос мне не удался, превратившись в неумелую пародию на порноактрису. Оба парня скрестили свои взгляды на мне, всё больше ломая и без того провальную пантомиму в одно действие. Как бы там ни было, финал требовался обязательно, даже под хмурым взглядом прокурорского помощника и недоверчиво-удивленным - сына прокурора. Ни один, ни второй мои актерские способности не оценили, даже не разглядели их в этой заикающейся речи, полной пафосных фраз из дешевых мелодрам. Ну что ж, придётся убеждать делом. Вдох - крепко вцепилась руками в воротник кисляковской рубашки и на выдохе резко припечатала его лицо к своему. Остановите Землю, пожалуйста! Голова пошла кругом, когда упрямые пальцы запутались в россыпи кудряшек на спине. Кажется, он зацепился за них часами, но слабая боль в волосах ничуть не отрезвила. Буквально кожей чувствовался каждый лишний взгляд, словно мы с Андреем целовались на сцене большого театра под пытливыми взглядами зрителей. Сам нападающий ощущал себя также не в своей тарелке, всё время дергая рукой в попытке освободиться из плена рыжих волос. Ругательство пришлось прошипеть прямо в его губы, чуть касаясь тех кончиком языка. Прежде чем мне на ум пришла догадка, что Кисляк никогда особой скромностью не страдал, а значит причина нервов в чем-то другом... Мои ноги вмиг лишились опоры, и поцелуй - если три детских касания можно считать таковым - оборвался в ту же секунду. Я с негодованием обнаружила собственное тело в руках Кисляка, но вместо дикого желания треснуть тому по башке только довольно улыбнулась. Если уж мы заварили эту любовную кашу, надо и расхлебать до дна. По мере того как мы вдвоем отдалялись от злосчастной прокуратуры, я вдруг резко передумала колотить свой "транспорт". В его крепких руках было необыкновенно хорошо, я чувствовала его защиту и даже позволила себе расслабиться. Усталость и стресс брали своё. Мне оставалось только привалиться к груди парня и прикрыть веки, слушая баюкающий ритм молодого сердца.