Панки

— Выпусти меня из машины! Хочешь разбиться? Ради Бога! Но без меня! — Да нет — вдвоём веселее!*

Он назвал меня Джи. Кроме мамы меня так больше никто не называет. Из уст папы всегда звучит строгое «Джерард», Джен меня вечно называет этим идиотским «Джерри». Это самое ненавистное мною моё же прозвище, но я терплю, ибо если я скажу Джен, что мне бесит это её ласковое «Джерри», то она пошлёт меня, хотя она уже это сделала. Ну, а Майкл обращается ко мне по разному: «брат», «утырок», «пиздюк малолетний» и редкое «Джер». Так к чему я это все? А к тому, что, когда из уст Фрэнка вырвалось «Джи», я обомлел напрочь. Мне было так приятно это слышать. Еще он произнес это будто совсем не своим грубым и нахальным голосом. Голос был такой теплый, нежный и мелодичный. В общем, я пришёл к выводу, что Айеро совсем не такой, каким он пытается себя показать. Думаю, что под оболочкой безумного панка скрывается хороший, добрый и, может быть, даже милый парень. Прошло уже два дня с тех пор, как меня и Джен обстреляли презервативами, которые были наполнены разбавленными красками. Надеюсь, они хоть были неиспользованными. С Джонс я так и не помирился. Я пытался с ней поговорить, но она твердила, что не хочет видеть меня и слышать, разворачивалась и уходила прочь, оставляя меня одного. Родители вернулись из командировки, а значит, теперь дома тихо и спокойно, меня всегда ждет вкусный ужин и спокойный сон. Как вернулись родители, Майки я так и не видел. Мама и папа любят его, как-никак он их родной сын, но им все же тяжело принять его сущность ― раздолбая. Майкл еле-еле окончил школу, поступил в колледж, но вскоре его оттуда выперли из-за драки. Работу он так и не нашел. Родители не выкинули его на улицу, а продолжают содержать, несмотря на то, что в благодарность за это он дает им лишь плохую репутацию и расшатанные нервы. Отец и брат постоянно ссорятся, но в конце концов это приводит лишь к тому, что мама, сидя на диване, тихонько плачет, отец в ярости сидит рядом и что-то бормочет себе под нос про непутевого сына, а Майки громко хлопает дверью и уходит прочь из дома. Изредка он приходит домой, но только чтобы переночевать. На глаза он нам не попадается, ибо приходит тогда, когда мы уже спим. Я ненавидел Майки только за то, что он губит себя таким образом жизни и не думает о своем будущем, а так я любил его, любил, как брата. Раньше мы всегда были вместе, не скрывали друг от друга ничего, я всегда был его младшим братом, которого он любил и защищал. Но вскоре это все прервалось. Когда ему исполнилось семнадцать, а мне было четырнадцать, то наша братская любовь была прервана его новым образом жизни. Он неким образом оказался в рядах этих панков и вовсе забыл о моем существовании. Я пытался с ним поговорить, но в ответ я получал лишь «Мне некогда, братишка», позже это заменилось на «Мне не о чем с тобой разговаривать. Проваливай», а вскоре и вовсе из его уст звучало лишь «Иди нахуй, ушлёпок». Мне было очень обидно. Я часто плакал по ночам, а мама, сидя рядом со мной, тихонько гладила меня по голове и шептала, что все еще наладится. Но ничего не наладилось. Я навсегда потерял того Майки, который был моим единственным братом и другом. Сейчас мы почти не разговариваем. Я до сих пор пытаюсь хоть как-то обратить его внимание на себя, поговорить с ним, но в ответ только слышу недовольное «Угу». Я снова задержался в университете. На улице уже темно. Подхожу к тому самому переулку и думаю, стоит ли мне сокращать путь домой или нет. Решив, что лучше пусть у меня отвалятся ноги от долгой ходьбы, чем от избиения, я пошел длинной дорогой. Мысли одолели мою голову, но визг шин вырвал меня из раздумий. Возле меня остановилась машина, на которую я сразу же обратил внимание. Кажется, это был старенький Dodge, который был разукрашен разными цветами. И почему панки так любят, чтобы все было разноцветное? Наверное, они жизнерадостные или просто вечно обкуренные. Автомобиль был без крыши, потому что она была, кажется, отпиленная. Отпиленная? О Господи, да они точно чокнутые. Я был настолько занят рассматриванием этой машины, что до меня не сразу дошло то, что на всю округу из этой самой машины орал пост-хардкор. Если вы увидите на улице разноцветную машину с отпиленной крышей, из которой будет на всю громкость играть рок, а в салоне будут сидеть люди со странными прическами и разноцветными волосами, вы не пугайтесь, а поймите, что все люди разные. ― Хэй, Джи! Отличная тачка, правда? ― орал Фрэнк, пытаясь перекричать музыку. ― Эм... аа... Привет, да, ― промямлил я. За рулём сидел Фрэнк, рядом с ним ― Майки, который орал вместе с вокалистами группы, крики которых разносились из динамиков в машине, на заднем сиденье сидели три парня. Двое орали то же самое, что и Майки, держа в руках пиво, а третий был занят девушкой, которая сидела у него на коленях. Да они чуть ли не лизали друг друга! На улице стоял такой ор, исходящий из этой машины, что в домах начал загораться свет. Их всего пятеро, а шуму! Что будет, если они соберутся всей оравой? Конец света? Наверное. Фрэнк убавил громкость, на что парни недовольно промычали и присосались к пиву. ― Куда путь держишь? ― улыбнулся Айеро. ― Домой. ― А что так скучно? Поехали с нами. Развлечешься. ― Нет, спасибо, завтра на учёбу и... ― И мне завтра на учёбу, но мне это не мешает. Фрэнк? Учёба? Не верю. Заманивает, гад. ― Запрыгивай. Не бойся, с нами очень весело. Не пожалеешь, ― сказал Айеро и выпрыгнул из машины. ― Майки, садись за руль. ― Но… Но ведь он пьян! ― выкрикнул я. ― Это состояние ему не мешает прекрасно справляться с вождением, ― протараторил один из парней. ― А еще адреналина нам бы не помешало. ― Крис, пересядь вперед. Майки сел за руль, Крис плюхнулся туда, где сидел мой брат, а Фрэнк ― туда, где сидел Крис. ― Да вы ненормальные! ― Быть ненормальным весело! ― выкрикнул Айеро. Воспользовавшись тем, что я стою близко к машине, Фрэнк схватил меня за руку и потянул на себя. Я даже ничего не успел сообразить, как машина резко дернулась и понеслась по дороге. Я упал на Фрэнка, но тут же отпрянул от него, усаживаясь рядом. Парень и девушка все еще целовались, а парень, который сидел здесь с Крисом, кажется, перебрался на переднее сиденье и сел к нему на колени, как будто так надо. Они громко смеялись, пели и изображали из себя гейскую парочку. Я засмеялся, но тут же заткнулся, пытаясь состряпать недовольное выражение лица, когда Фрэнк обратил на меня внимание. ― Видишь, я же говорил, что с нами весело. Послав всё, я улыбнулся ему. Слева от меня послышался стон. ― Блядь, ребята, не вздумайте потрахаться! Вас Джи не поймет. Все дружно засмеялись, а я покраснел. Похоже, у них это нормально ― заниматься сексом публично, парню сидеть на коленях у парня и водить в нетрезвом состоянии. Черт, с кем я связался? Я дернулся, когда почувствовал касание к своему колену. Опустив голову, я перестал дышать. На моей ноге лежала татуированная рука Фрэнка и тихо поглаживала колено. Я напрягся. Заметив это, Фрэнк расплылся в улыбке и сжал уже моё бедро. ― Что-то случилось, Джи? ― промурлыкал он. ― Перестань, ― выдавил я из себя. ― Боишься кончить? ― Фрэнк... ― Я тебе нравлюсь, да? Его рука начала двигаться вверх по моему бедру, останавливаясь на моем паху. Когда он сжал мою промежность, с моих губ сорвался стон. Я был рад, что музыка была настолько громкой, что никто не мог услышать моего стона и учащенного дыхания. Машина резко остановилась. Фрэнк убрал руку с моей промежности, нагнулся к моему уху и прошептал: ― Я знал.