Нет ничего лучше, чем возвращаться туда, где ничего не изменилось, чтобы понять, как изменился ты сам. Нельсон Мандела
— Я люблю жизнь! — А как же красавица?! — Я люблю Джи больше жизни! — О боже, Фрэнки, ты сейчас точно свалишься! Фрэнки стоял на барной стойке. В одной руке он сжимал бутылку пива, делая глотки между своим бессвязным ором, а второй размахивал над головой в такт громкой музыке. Он был пьян, потому что ему приспичило играть в эту гребаную игру, которую я именовал «Кто больше выпьет». Ему нельзя появляться в этом подвале, ибо я не хочу, чтобы мой парень был панком-алкашом. Празднование свадьбы Майкла и Элис закончилось еще неделю назад, но панки, которые были приглашены на свадьбу, не собирались останавливаться, продолжая гуляния в этом подвале. Хотя, почему продолжая? Их жизнь — это и есть вечный праздник. Я уже второй день таскаю «никакущего» Айеро на своем плече домой, ибо его тело охвачено алкоголем, который не дает ему двигаться самостоятельно. Я ничего не имею против, ведь он год не виделся со своими друзьями, но вливать в себя «горючее» уже второй день… Я не отпущу его на лечение от алкоголизма, потому что сам сопьюсь без него. Навряд ли нас поселят в одну комнату. Пять дней после свадьбы были спокойными. Все это время мы гуляли или просто лежали на кровати, взявшись за руки, и рассказывали, что произошло за то время, пока мы были далеко друг от друга. Но в один прекрасный день, а точнее, позавчера, к нам явился Гадж, сказав, что если Фрэнк не прибудет в убежище панков, чтобы развлечься с друзьями, которые очень соскучились по нему и по его безумным выходкам, то они ввалятся к нему домой, принеся с собой вечеринку. Семье Айеро еще нужен дом, поэтому мы были обязаны на несколько дней забыть о совместном времяпровождении, чтобы Фрэнк мог посвятить себя своим друзьям. Фрэнк приехал в Нью-Джерси на какой-то гребаный месяц, пока у него отпуск. Я не знаю, что мне делать дальше, ведь у меня здесь учеба, семья, я не могу все так просто бросить и уехать в Нью-Йорк вместе с Фрэнком. Он предлагал мне перевестись в Нью-Йоркский университет, но, черт, это так тяжело — бросать учебу там, где все начиналось, но и без него я не смогу прожить целых чертовых четыре семестра (магистратура у меня всегда была в планах). Это так много. В общем, мы решили пока закрыть эту тему и сполна насладиться обществом друг друга. У нас впереди еще двадцать один день. Он так изменился, не совсем, но все же изменения есть, они заметны. Характер, конечно, не переменился совсем, но все же он повзрослел, стал более серьезным и сдержанным. Но то, как он сейчас зажигает на барной стойке, делая какие-то странные движения, которые даже танцем не назовешь, а предсмертной судорогой, и подпевая какой-то незнакомой мне песне, в моей голове крутится только один вопрос : этот человек работает в солидной фирме психологом? Думаю, некоторые люди задались бы таким вопросом, как: «Этот парень еще и работает? » Безумие в его характере никогда не погаснет. Он сам мне говорил, что панк в нем никогда не умрет, так что его характер не очень-то и изменился, а вот внешность… Когда я его впервые увидел после столь долгой разлуки, то не сразу узнал. Нет того ирокеза, который я так успел полюбить; колечка в губе, которое я любил засасывать во время нашего поцелуя; интересных дырочек в ухе – тоннелей, в которые я любил тыкать карандашом. Если честно, я скучаю по той внешности Фрэнка, ведь я влюбился в того парня с неформальной внешностью, которым когда-то был Айеро. Нет, это не говорит о том, что я его разлюбил, сейчас, кажется, я влюблен в него еще сильнее, чем раньше, еще крепче, но все-таки я скучаю по его ирокезу. — Айеро, спускайся оттуда, ты сейчас свалишься! — Не волнуйся, Гадж, я все еще держу… Сказка, состоящая из ненормативной лексики, вывела меня из водоворота мыслей. Встряхнув головой, отгоняя последние ненужные размышления, я посмотрел на барную стойку, но не увидел там своего алкоголика. Когда я опустил взгляд на пол, то моих губ коснулась улыбка. Все-таки он свалился. — Черт, Фрэнки, безмозглый ты орангутанг, говорили же тебе, что упадешь, а ты не слушал. Ты не ушибся? Я подошел к распластавшемуся телу на полу у барной стойки. Фрэнк продолжал сжимать в руке бутылку с пивом, но уже пустую, потому что вся жидкость была на полу, образовывая рядом с Айеро небольшую лужицу. Парень что-то бормотал себе под нос, не открывая глаз, но, когда он распахнул их, часто моргая, видимо, фокусируя зрение на мне, то улыбнулся. Дурак пьяный. — Джи, почему ты меня не поймал? Ох, я, наверное, голову разбил. Айеро пытался сесть на полу, но алкоголь в его крови не позволял этого сделать. Я взял его за руки и помог подняться на ноги, которые его совсем не держали. Закинув одну его руку себе на плечо, я придерживал его за талию и потащил к выходу. У меня уже большой опыт по тасканию пьяного тела Айеро. — Ты ударился головой? — Н-не знаю, ик, затылок б-болит. — Думаю, там будет шишка. Айеро, ты убьешь себя когда-нибудь, алкоголик несчастный. Больше ни капли алкоголя в рот, понял? — А две капли? — Айеро, не умничай! — М-молчу, молчу. Когда мы были уже на улице, к нам из подвала выбежал Гадж, посмеиваясь над Фрэнком. — Фрэнки, а ты ведь так и не научился пить, — смеялся бармен. — У-уйди, а, — икал Фрэнк. — Гадж, не обижайся, но завтра я не пущу его к вам. Я боюсь, что мой парень сопьется, не дожив до пенсии, — выдохнул я. Мне было тяжело вот так стоять и мило беседовать с барменом, потому что Фрэнк уже буквально висел на моем плече, что-то напевая себе под нос. — Ой, красавица, не преувеличивай, — отмахнулся панк. — Он еще долгожителем будет, с такой-то энергией. — Я гип… ик, ой, г-гип… активный. — Гиперактивный, Фрэнки, —закатил глаза я. — А-ага. — О боже, да он в говно, — залился смехом Гадж. — Сам ты г-говно, Гадж, — возмутился Фрэнк, вызывая новую волну смеха у бармена. — У меня сейчас отвалится плечо. Мы поедем, Гадж. Счастливо. — Пока. И да, Фрэнка частенько рвет от водки, будь осторожен, красавица. — О боже.***
— Фрэнки, спускайся к нам, мы еще не закончили! — Ох, голова… Замолчите вы, Джи спит! Я разлепил глаза, не понимая, что, собственно, происходит. Вчера, точнее, сегодня утром, я привез Айеро домой и остался с ним. Гадж был прав: он совершенно не умеет пить. Утром его рвало не по-детски, но все-таки ему удалось заснуть прямо на крышке унитаза. Мне удалось уложить его в кровать и приземлиться рядом с ним. Заснул я сразу же, похоже, что таскание Айеро меня все-таки вымотало. Оглядевшись по сторонам, я обнаружил, что дверь, выходящая на балкон, открыта. За тюлем, который украшал окно в спальне Фрэнка, я сразу же узнал синие боксеры Айеро, мелькавшие за окном. — Спускайся! Я подпрыгнул на кровати. Черт, что за митинг проходит под окном? — Блядь, заткнитесь, Джерард спит! — шипел Фрэнк. Да неужели это снова панки пришли, чтобы отобрать у меня Айеро? Ну уж нет, на этот раз я вам его не отдам! Я закутался в одеяло и поднялся с постели, направляясь на балкон. Выйдя на улицу, я зажмурился от столь яркого солнечного света, который резал глаза. — Что здесь происходит? — потирая глаза, задал вопрос я. — Ох, Джи… Доброе утро. Фрэнк развернулся ко мне, как-то странно улыбаясь. Солнце светило настолько ярко, что мои глаза начали слезиться, не привыкшие после сна к свету. — Джи, ты плачешь? — запаниковал Айеро. — Это все из-за вас, ублюдки! Вы не дали моему парню выспаться! — Что ты несешь? — не понял я. — С добрым утром, красавица! — послышался крик снизу. Опершись на перила, я посмотрел вниз. Пять разноцветных чудиков с бутылками в руках махали мне и кривили свои рты в улыбке. — Привет, эм… Вы что-то хотели? — Вы довели моего парня до слез, неблагодарные кретины! — не унимался Фрэнк. — Красавица, прости, мы не думали, что ты плачешь, когда не высыпаешься. — Что?! Да это из-за солнца мои глаза слезятся, не слушайте Айеро, кажется, его мозг захлебнулся в алкоголе. — Я зло посмотрел на него, на что он мне мило улыбнулся. Засранец, знает, что за эту милую улыбку я готов ему простить даже убийство. — Оу, тогда спускайтесь, гуляния продолжаются! Все панки закричали, поднимая руки над головами, в которых сжимали бутылки с пивом. — Тише, тише! Чего орете? — замахал руками я. — Мы никуда не пойдем, Фрэнк плохо себя чувствует. Да, Фрэнк? — А? Я? А… Да, кхм, кхм… Что-то горло болит и голова, — простонал Айеро, схватившись за голову. — Пойду, прилягу. — Идите домой, позже созвонимся, — обратился я к панкам. — Но… — Идите, идите. А я пойду лечить своего парня. — А-а-а… Лечить пойдешь? Ну, ладно-ладно, иди, лечи, — подмигнул мне парень с синим ирокезом, вызывая приступ смеха у остальных. — Да идите вы, извращенцы, — махнул рукой я и скрылся в комнате, услышав вслед «Больше смазки!». Зайдя в комнату, я глухо простонал и упал на кровать лицом в подушку. Почувствовав прикосновения к спине, я повернул голову, встречаясь с милым и невинным личиком Айеро. — Миленький, любименький, прости меня, пожалуйста, — прохныкал парень. — Не прощу, — пробубнил я, снова утыкаясь в подушку. — Почему? — Потому что твои слащавые «миленький» и «любименький» вызывают у меня позывы рвоты. Фрэнк засмеялся, переворачивая меня на спину. Я зажмурил глаза, пытаясь сдержать улыбку, но все-таки улыбнулся, когда этот кретин поцеловал меня в уголок рта. — Джи, прости, — уже серьезно сказал парень. Я открыл глаза, встречаясь с его родными глазами. Наверное, мы минуту молчали, смотря друг другу в глаза. — У тебя ненормальные друзья, — произнес я. — Я знаю. — А еще мой парень — алкоголик, который совершенно не умеет пить. — Чего? Почему это я алкоголик? — Да потому, что я уже замучился таскать твое обездвиженное алкоголем тело на себе, — протараторил я. — Фрэнки, давай не пойдём никуда сегодня. Пожалуйста. — Не пойдем. Фрэнки придвинулся ближе к моему лицу, касаясь моих губ своими, вовлекая меня в поцелуй. Нежные, сладкие, мягкие. Его губы сводят меня с ума, особенно, когда они ласкают мои. Я приоткрыл рот, пуская его язык внутрь. Прикусив мою нижнюю губу, Айеро вырвал из моей глотки стон, забирая его себе. Оторвавшись от моих губ, он спустился дорожкой поцелуев к моей груди, оставляя на ней красные отметины. Я уже извивался от этих ласк под телом Фрэнка, запустив пальцы ему в волосы. Дыхание участилось, сердцебиение тоже. Проворные пальчики парня уже добрались до резинки моих боксеров, я в предвкушении чего-то большего уже прикусил губу и… зазвонил телефон. — Блядь, — выругался Фрэнк. — Наплевать. — Нет, Фрэнки, подожди, ох… Айеро запустил свои пальцы мне под боксеры, отчего я рвано выдохнул. Дотянувшись до телефона, который лежал на прикроватной тумбочке, я взглянул на экран. Майки. — Фрэнки, это Майки, я отвечу. — Хорошо. Фрэнк, прекратив все свои ласки и увалился на кровать рядом со мной. — Алло? — выдохнул я. — Джер, ты чего трубку не берешь?! — Привет, Майки, я… — Ты с Фрэнком? — Да. — Понятно, значит, трахаетесь. — Что?! — выкрикнул я. — Нет. В трубке послышался смех. — Да ладно, братишка, все нормально, — хмыкнул брат. — В общем, что я звоню-то. Завтра мы с Элис уезжаем в больницу, моей жене нужно на УЗИ. Утром я завезу Уилла в родительский дом, вы с Фрэнком присмотрите за ним. — Что?! — Я даже сел на кровати. — Майки, ты рехнулся? А как же родители? — Они заняты. — А родители Батц? — Тоже заняты. Ты думаешь, я бы доверил своего сына вам, придуркам, просто так, беспричинно? — Ну спасибо… — Все заняты, надежда на вас. — Но… ребенок… мы не сможем. — Сможете, если захотите жить дальше, — усмехнулся Майкл. — Завтра в десять я завезу сынишку. Не дай бог с ним что-нибудь случится, я оторву у вас с Фрэнком яйца. — Но… — Все, брат, до завтра почитайте там какую-нибудь литературу по уходу за детьми. Пока. — Пока, — в трубке послышались гудки. — Вот блин. Я откинулся на кровать, прикрыв глаза и вымученно выдохнув. — Что-то случилось? — Завтра мы будем в роли нянек, Фрэнки.