Согрей мою душу, растопи мое сердце

                    Рейневен покинула город на закате. Примкнув к небольшому обозу торговцев, возвращавшихся в Бри, она выехала за ворота, не привлекая лишнего внимания, но стоило коню вырваться на волю, как девушка пришпорила его, и Серогрив понес её по светлеющей в сумерках степной дороге, выбивая копытами облачка пыли.       Хоббитания встретила дунадэйн рассветом. Солнце поднималось над холмами: совсем недавно покрывшимися сочной весенней зеленью, нежные золотисто-розовые лучи ласково согревали просыпающиеся в садах яблоневые и вишневые деревья, почки на которых становились более пухлыми с каждым днем, и едва заметная зеленая дымка над садами того гляди могла превратиться в маленькие липкие от смолы молодые листочки.       Рейневен устроила краткий привал и позавтракала, расположившись на зеленом мягком пригорке неподалеку от небольшой фермы. К ней вышел хозяин, возмущенный таким вторжением на свою территорию, но после знакомства сменил гнев на милость и даже угостил девушку парным молоком. От него Рейневен узнала, что два дня назад некий Бильбо Бэггинс сбежал из дома в чем был вслед за тринадцатью гномами и волшебником Гэндальфом. До Бэг-Энда, богатой усадьбы Бэггинса, отсюда был путь не близкий, но подобные новости, судя по всему, распространялись здесь достаточно быстро. Странное поведение добропорядочного и степенного хоббита не могло не быть с чувством раскритиковано его соседями, но толковалось ими однозначно — его мать из Туков, а они известные возмутители спокойствия. Ну а гномы... Чего только Рейневен не наслушалась про то, как они всю ночь сотрясали холмы бряцаньем сапог, оружия и громко исполняемыми непотребными песнями. И абсолютно никто не мог взять в толк, зачем вдруг мистеру Бэггинсу понадобилось приглашать таких беспокойных гостей.       С трудом прервав поток ненужной информации и эмоций, Рейневен осторожно полюбопытствовала, не спрашивал ли кто ещё о гномах после того, как те покинули Шир, и не появлялись ли тут подозрительные личности. Фермер энергично покрутил кудрявой головой, сопровождая этот жест заверениями, что всегда замечает всех незнакомцев, которые появляются вблизи его хозяйства. То, как он в такую рань заметил путешественницу, только подтверждало его слова. Распрощавшись, Рейневен отправилась дальше.       Путь через Шир занял целые сутки, но здесь было спокойно и безопасно. Рейневен любила этот тихий светлый край и его простых гостеприимных жителей. Она наслаждалась теплыми весенними деньками и расцветающей под солнечными лучами природой, так как привыкла получать удовольствие от каждой спокойной минуты своей опасной жизни. К полудню следующего дня Рейневен пересекла по краю Заповедный лес и Баклэнд, и все шло хорошо, но на переправе через Брендивин ее ждала неприятность. При сходе с парома верный конь оступился и захромал. Продолжать путь верхом было невозможно, а места после переправы начинались труднопроходимые и опасные. Прибыв в Бри к вечеру третьего дня, она препоручила коня заботам дочери Барта, оставив деньги на его лечение и содержание, а сама направилась в «Гарцующий пони». Рейневен надеялась застать там отряд Торина Дубощита, но, к ее огорчению, гномы в городок не заглядывали. Ей помог только случай, а точнее двое горожан, которые охотились поутру в лесу и заметили, как четырнадцать всадников, среди которых только один был человеком и передвигался на большой лошади, проехали в сторону Восточного Тракта. Рейневен как можно больше выспросила о месте, где охотники заметили гномов, и поспешила к лесу, надеясь найти место их лагеря до темна.       Несколько раз Рейневен ловила себя на мысли, что почти бежит, и заставляла себя притормаживать, чтобы не выдохнуться раньше времени. Усталость потихоньку давала о себе знать, ведь она почти не отдыхала после Шира; девушке хотелось спать, но долгие привалы теперь, когда она осталась без коня, стали непозволительной роскошью, а ночевки в лесу сами по себе не предполагали глубокого крепкого сна.       Охотники не напутали с приметами. На излете дня девушка оказалась на месте недавней стоянки гномов. В центре небольшой поляны находился обугленный круг от костра с остатками золы и несгоревших поленьев, по краям которого были воткнуты две палки для подвешивания котла над пламенем, по периметру поляны можно было заметить примятую траву, кучки вытряхнутого из трубок пепла и остатки пищи. Возможно, это был первый привал гномьего отряда после Шира, то есть они провели здесь предыдущую ночь. Пока что Рейневен отставала не больше чем на полтора суток, но отныне передвигаться ей приходилось пешком, что означало увеличение расстояния между ней и гномами чуть ли не с каждым часом.       Куда отправились гномы дальше, угадать было бы не трудно даже ребенку. Следы пони вели в лес, затем возвращались на край тракта и снова ныряли в заросли. Пятнадцати лошадям трудно пройти по лесной дороге, не ломая веток и не оставляя следов, хотя бы потому, что у них есть копыта, грубо выворачивающие дерн из лесной подстилки.       Когда стемнело, Рейневен не решилась продолжать путь, выбрав местом для ночлега небольшую просеку, через которую прошел отряд, прежде чем спуститься по склону пологого холма в лес. Девушка развела огонь и поджарила над костром пару колбасок и краюшку хлеба, расстелила на земле походный плед и, завернувшись в плащ, легла, устроив голову на своем рюкзаке. Она чувствовала, что находится в безопасности, и обитатели леса не потревожат ее этой ночью. Звезды с апрельского неба, освободившись от пелены облаков с помощью холодного северного ветра, таинственно мерцали над ней. Рейневен с детства любила смотреть на звезды. Будучи маленькой девочкой, она проводила ночи на крыше своего родного дома, рассматривая созвездия и мечтая о дальних странах и приключениях, как и все дети, чьей единственной компанией были книги, а не сверстники. И вот мечта наивного детства сбылась: к тридцати пяти годам Рейневен исходила половину Средиземья — сначала с отцом и старшими братьями, а потом одна, когда все дорогие сердцу люди ушли из жизни. Одиночество стало постоянным спутником Рейневен, даже если путешествовать приходилось в компании людей, нанимавших ее, или она встречалась с другими дунадэйн. Она чувствовала их молчаливое неодобрение, даже если её профессиональные навыки были им полезны. Что говорить о простых людях, если даже среди дунадэйн не было такого, чтобы женщина становилась следопытом. И если последние могли найти в себе мудрость принять девушку за свою и относиться к ней, как к равной, пусть даже в знак уважения к памяти её отца, то с людьми было намного сложнее. Поначалу ей приходилось тяжело. Необходимость бороться за свое честное имя и доказывать свою состоятельность в течение многих лет заставила бы кого угодно опустить руки и найти для себя занятие соответственно своему происхождению и полу, но у Рейневен не было никакого желания что-то менять, да и другой жизни для себя она не представляла. Не было у нее дома на этой земле, некуда было вернуться после изматывающего похода, никто не ждал ее, не для кого было остаться и не уходить. Покой и умиротворение были неведомы её мятущейся душе, даже когда она попадала в те места, где покой и умиротворение правили течением жизни. Напротив, чувствуя себя чужой почти везде, она стремилась поскорее отправиться в новый путь будто бы в надежде встретить то, чего так страстно ищет и никак не может найти.       Этой ночью она впервые увидела сон, который потом будет не раз сниться ей, повторяясь и раз за разом обрастая все новыми и новыми подробностями.       Началось все с темного серого неба, нависшего так низко над землей, что, казалось, руку протяни — и ладони погрузятся в грязноватые, свисающие неопрятными клочками, облака.       С неба падали крупные белые снежинки, но, падая на землю, они не очищали ее поверхность своей белизной, а, наоборот, тонули в грязи, заполонившей землю жидкой вязкой жижей, покрывавшей ее и достигавшей щиколоток. Рейневен смотрела на бескрайнее поле грязи в полнейшем отчаянии, пыталась выдернуть ноги из нее, и это никак не удавалось. Ноги не слушались ее, а руки вдруг налились свинцовой тяжестью и безвольно висели вдоль тела. Она вся была тяжелой и согбенной, словно несла на себе столетия несчастливой тяжелой жизни.       С отчаянными криками пролетали над головой черные птицы, то ли вороны, то ли еще какие — она не успела разобрать, а когда они стали надоедливо кружить над полем, то их пронзительные наглые крики поселили в сердце глухую беспросветную тоску.       Наконец ей удалось выдернуть ноги из липкой грязи, и она смогла немного пройти вперед, сразу оказавшись над обрывом; остановилась на самом краю его, и земля уже была покрыта не грязью, а вытоптанной пожухлой травой.       Внизу расстилалась серая и высушенная каменистая долина. Холодный мертвый ветер поднимался снизу и пытался увлечь девушку вниз.       Рейневен покачнулась, испуганно всхлипнула, осознавая, что ей не удержаться, и проснулась.       Предрассветный лес, тихий, прохладный, показался ей самым приятным и безопасным местом во всей Арде. Плотнее запахивая плащ на груди, Рейневен подкинула пару веточек в тлеющие угли, и ей стало намного уютнее, когда узкие язычки пламени заплясали в темноте.       Еще два дня и одну ночь Рейневен шла по следу отряда гномов, угадывая по оставленным следам их путь и действия. Через сутки после Бри лошадей стало на одну меньше, единственный всадник на обычной лошади покинул отряд и отправился на север. Интересно, какие причины были у Гэндальфа? Куда он поехал? Признаться, девушку не сильно тревожил этот факт, так как карту Серый Странник должен был отдать Торину еще в Шире, да и Подгорный Король не мог забыть дорогу к Одинокой Горе, поэтому можно было быть уверенной в том, что гномы не заблудятся. Однако в груди нарастало волнение, заставляя порой тревожно сжиматься сердце, посылая то холодную, то горячую волну необъяснимого страха пульсацией расходиться по телу, делая ноги ватными. С течением времени оно не оставляло Рейневен, а только усиливалось.       Как-то спустившись набрать воду к ручью, Рейневен заметила во влажной траве у самой воды маленький блестящий предмет. На ладонь ей легло серебряное изделие, похожее на очень широкое кольцо диаметром с ее большой палец, по внешней стороне кольца шел черненый узор в виде ромбов и переплетений прямых линий. Изнутри кольцо имело несколько выступающих шипов и крошечный механизм, размыкающий его на две половинки. Рейневен с интересом рассматривала работу умелого кузнеца, пытаясь разгадать назначение предмета, пока не вспомнила, где видела его раньше. Это был гномий зажим для кос, и именно его она видела в волосах Торина Дубощита не далее пяти суток назад.       Судя по многим признакам, отряд Торина прошел тут совсем недавно. Рейневен огляделась, словно надеясь увидеть кого-то неподалеку, но лес был тих и безмятежен. В кронах шумел ветер, мягко раскачивая покрывающиеся молодыми листочками ветви деревьев. Маленькие пичужки беспечно щебетали, перелетая с дерева на дерево, собирая строительный материал для своих гнезд, в небесно-голубой вышине редкие облачка медленно курсировали на юг.       «Торопись, Рейневен, — сказала она себе в тысячный раз. — Не время попусту смотреть по сторонам».       Девушка набрала в бурдюк воды и вернулась на тропу, на которой оставил свой след отряд. Чувство беспокойства, прочно угнездившееся в душе, вновь дало о себе знать. Она двигалась вперед, всецело занятая анализом своих ощущений и предчувствий, пытаясь отделить ненужные эмоции от голоса интуиции, но выходило не очень хорошо, в итоге перемешавшись в одну кучу. Однако позже Рейневен выделила из нее то, что определялось намного проще остального. Чувство, что произошло что-то нехорошее.       И чем дальше, тем больше признаков этого она наблюдала вокруг. Лес затих. Девушка заходила все глубже, но казалось, что она с каждым шагом попадает в места, близкие к человеческим поселениям. Будто бы вся живность, страшась опасного соседства, попряталась или ушла восвояси.       За последние два дня она не встретила ни одного зайца, коими кишели эти места. Белки сновали в кронах, их громкое перещёлкивание на их зверином языке показалось Рейневен тревожным. На земле попадались следы кабанов, но самих животных она не встречала, несмотря на то, что это было время, когда самцы дерутся за самок и, в общем-то, находиться поблизости сейчас было нежелательно.       Животных кто-то распугал. И хорошо, если это гномы – они шумны и не стараются быть тише, да еще и охотились наверняка. Однако мысль о более серьезной неприятности подспудно давила и не отпускала ни на минуту.       К расположению отряда гномов Рейневен вышла неожиданно для самой себя. На поляне, вместившей дюжину сынов подгорного племени, стояла зловещая, пробирающая насквозь, тишина, нарушаемая только равнодушным пофыркиванием стреноженных поодаль пони. Запах беды отчетливо витал в воздухе, а десять пар глаз с изумлением и замешательством смотрели на неожиданно оказавшегося перед ними человека. — Держи его! — вдруг разорвал тишину чей-то отчаянный вопль и, вмиг ощетинившись оружием, гномы окружили Рейневен. На бревне возле потухшего костра остался сидеть только изумленно хлопающий глазами маленький человечек с копной вьющихся золотисто-рыжих волос, при более детальном рассмотрении оказавшийся хоббитом. — Спокойно, спокойно, Khâzad. — Рейневен подняла руки вверх, демонстрируя свои мирные намерения. — Я друг. Я ищу Торина Дубощита. Я друг Таркуна.       Гномы продолжили удерживать ее в плотном кольце, приставив самое разнообразное колющее, режущее и рубящее оружие почти в упор к ее телу. У Рейневен в глазах рябило от разнообразия причесок, но все лица этой пестрой компании выражали одно — тревогу, страх, злость. — Что происходит? — с дальнего края поляны к ним размашисто прошагал рослый гном с непривычно лысой для представителя этого народа головой, волосы на которой сохранились лишь на затылке и над ушами. Его лицо с крупными, словно высеченными из камня чертами, наискось пересекал старый шрам, а жесткие черные усы и обрезанная квадратом короткая борода сердито топорщились, отражая его настроение. Рейневен стало немного не по себе, когда она увидела огромные, покрытые шрамами руки и мощные кулачищи, отягощенные увесистыми кастетами. Они крепко сжимали рукоять боевого молота, который явно пускался в ход без особых раздумий, а за широкими плечами воина виднелись два боевых топорика, заточенных до блеска. — Он хотел напасть на нас! — выкрикнул кто-то из окруживших ее гномов. — Надо его связать. — Я не враг! — спокойно возразила Рейневен, отведя от себя острие пики, почти что упиравшееся ей в грудь. Грозный гном, по всей видимости, был тут одним из главных и пока что производил впечатление единственного, с кем можно было договориться. — Я ищу Торина Дубощита. — Опустите оружие, — скомандовал гном негромко, обращаясь к своим соплеменникам. Чуть наклонив татуированную голову к плечу, он внимательно изучал ее темными, глубоко посаженными глазами. — Разберемся сейчас.       Прозвучало это немного угрожающе, но Рейневен и не думала пугаться. Однако стало намного проще, когда наставленные на нее пики, мечи, кинжалы и топоры опустились и гномы чуть расступились. Девушка благодарно кивнула и представилась с легким поклоном: — Рейневен, дочь Маблунга Серого Грома, следопыт Севера. К вашим услугам. — Двалин, сын Фундина, — вежливость воина в татуировках была больше для проформы. Он стоял, скрестив мощные руки на груди, и смотрел на девушку с немалой толикой удивления и подозрительности. — Наслышан о северных следопытах немало, но деву-следопыта вижу впервые.       Он был очень высокого для гнома роста, наверное, даже чуть выше Торина, потому что его глаза находились на одном уровне с глазами Рейневен, а может, это безволосая голова создавала такое впечатление. Девушке подумалось, что возможно на деле этот Двалин совсем не такой, каким может показаться вначале. Скорее всего, грозный, яростный и несокрушимый в битве, в мирной жизни он, что вполне вероятно, весьма располагает к дружескому общению.       Остальные гномы представились следом, и Рейневен показалось, что запомнить непрерывно льющийся на нее поток созвучных имен попросту невозможно, а уж привязать каждое из них к конкретному гному и вовсе казалось невероятным. За гномами назвал себя и хоббит, приблизившийся самым последним. Услышав его имя, Рейневен перестала сомневаться в том, что шла по правильному пути, и торопливо огляделась в поисках предводителя отряда, который до сих пор не появился. Сердце сдавило от нехорошего предчувствия, но в следующий момент откуда-то из-за спины Двалина появился Торин Дубощит, раздвигая толпу гномов и выступая вперед с тяжелой грацией крупного хищника. — Рейневен?! — его охрипший голос был полон искреннего изумления; глаза, под которыми появились темные тени, буравили ее насквозь; он всматривался в девушку так, словно перед ним неожиданно возникло, ожив по волшебству, видение из снов. — Ты как тут оказалась? — Я шла по вашему следу от Шира, — сказала она, захваченная безумным вальсом тревоги и ярости в глазах. — Я хотела предупредить, что вам грозит опасность. Но, похоже, я опоздала, да?       Дружное молчание было ей ответом. По лицу Торина пробежала тень, Двалин кивнул и отвернулся. — Двое из отряда пропали. — К стоявшим плечом к плечу Двалину и Торину подошел низкорослый гном в бордовом кафтане с пышной и длинной седой бородой, разделенной на два язычка. Он посмотрел на Рейневен мягко и внимательно. — Сутки назад. — Мои племянники. Мальчишки, — глухо добавил Торин, продолжая буквально пожирать девушку глазами. — Мы уже больше суток их ищем и безрезультатно. Я не понимаю. Нет ни крови, ни следов борьбы, ни клочка одежды. Ничего! Это не орки и не варги. Ну не ушли же они домой!       Рейневен скрипнула зубами и опустила глаза. Она опоздала. Она не смогла помочь. Каким-то образом банда опередила ее. — Я знаю, в чем дело, поэтому сюда и шла, — не громко, но так, что все ее слышали, промолвила девушка. — Нужно поговорить.       Двалин же с интересом наблюдал за Рейневен. Он еще не решил для себя, стоит ли доверять ей, но был поражен, что маленькая и слабая человеческая дева шла по следам отряда несколько дней через дикий лес, где даже без орков и им подобных тварей было небезопасно. И, что немаловажно, догнала их в целости и сохранности, избежав по уму ли или по счастливому стечению обстоятельств всех возможных опасностей. Чего не удалось им самим. С тех пор как выяснилось, что Фили и Кили пропали, уйдя за хворостом, пропали бесследно, тихо и страшно, Двалин не находил себе места. Всем отрядом гномы прочесывали местность, ничего не находили и боялись даже мысли о том, что же им делать дальше. А что творилось в душе у Торина, заменившего мальчишкам отца, было страшно представлять. Подгорный Король пытался пойти по следам, но у реки они исчезали. Он почти полночи бесполезно метался по лесу, просидев потом до рассвета у костра, пытаясь свыкнуться с произошедшим и придумать выход из создавшейся ситуации. К утру, взяв себя в руки, Торин снова отправился на поиски и только недавно вернулся в лагерь. Двалин следовал за Торином как тень, теперь переживая и за друга. Он не искал слов утешения, хоть и сам страдал не меньше, а просто был рядом. — Рассказывай, — коротко приказал Торин, когда девушку усадили у костра и дали ей плошку с тем, что осталось от обеда. Остальные гномы расселись вокруг, чтобы все слышать, и выжидающе молчали. — Твои племянники похищены работорговцами, — с ходу сообщила Рейневен. — Я совершенно случайно столкнулась с этими людьми в «Изумрудной бочке» и затем подслушала их разговор. Это случилось через день после того, как ты уехал в Шир, и я отправилась за вами в погоню в тот же вечер. Если бы я не лишилась лошади, я не потеряла бы столько времени. Возможно, они не последние из твоего отряда, кто окажется у них в руках, так как их целью было захватить больше молодых и сильных гномов. Возможно, их что-то спугнуло, и сейчас они выжидают, чтобы повторить вылазку, находясь где-то не очень далеко.       Информация о работорговцах вызвала изумленный вздох у слушателей. Торин еще больше нахмурился, нахохлился, сидя на бревне, сжимаясь в тугой комок нервов всем существом, и только сцепленные в замок до побеления костяшек пальцы рук выдавали его состояние. — Мы обшарили лес на достаточно большом расстоянии и не нашли ничего и никого, — пробурчал в усы Двалин. — Значит шли не туда или не пошли еще дальше, — жестко резюмировала Рейневен. Она и не ждала от гномов особой сообразительности, тем более о таком развитии событий они бы до конца эпохи не догадались.       Девушка внимательно посмотрела на окруживших ее гномов. Переводя взгляд с одного на другого, она подумала о том, что они похожи на настоящую семью, крепкую, сплоченную одной целью, одним происхождением, а теперь еще и одной болью на всех. Ей были знакомы такие отношения, но за давностью лет она совершенно забыла, что нуждается в них. А теперь воспоминания неожиданно ожили и заявили о себе. Наверное, ей бы хотелось стать частью этого отряда, пусть даже на время, и неважно, как плохо ей будет потом. Рейневен вздохнула, понимая, что совсем запуталась. Во время встречи с Гэндальфом, после нее, и даже придя на встречу с Торином в «Изумрудную Бочку», она думала только о том, какую причину не присоединяться к отряду нужно выдумать, чтобы она казалась убедительной. Но как только Торин Дубощит сам нашел эту причину, причем достаточно обоснованную и уважительную, она расстроилась. — Ты сможешь выследить их? — спросил Торин, прямо посмотрев ей в глаза и отвлекая от невеселых размышлений. — Думаю да, я же следопыт, — кивнула девушка. — Но всей толпой мы туда не пойдем. — Сколько? Пять? Шесть? — лишних вопросов Торин не задавал. «Ты, король, спрашиваешь у меня совета, сколько воинов взять на бой. Удивительно», — подумала Рейневен, а вслух сказала: — Троих. Считая себя самого. Иначе в лесу станет слишком шумно. — А бой будет? — с энтузиазмом уточнил Двалин, поднимаясь на ноги. — Я бы снес головы этим ублюдкам. Ох, мэм, простите.       Рейневен устало отмахнулась и тоже встала. Гномы скопом рванули к своему предводителю, каждый желал оказаться на месте третьего, кто пойдет на разведку. — Глоин, — произнес Торин одно лишь имя, и в центр выступил коренастый гном с секирой, шевелюра и длинная борода его пылали огненным цветом. — Остальные, ждите нас тут двое суток. Если к исходу второго дня никто из нас не вернется, то возвращайтесь в Синие Горы. Балин, ты остаешься за главного. Берегите друг друга и будьте осторожны. Максимально осторожны.       Повисла пауза, во время которой гномы искоса обменивались напряженными взглядами. Происходящее их пугало, пусть даже каждый понимал, что поход к Одинокой Горе не будет напоминать послеобеденную прогулку. Но неприятности начались слишком рано, да еще и Гэндальф так некстати уехал. Многие в душе подумывали о том, что будь волшебник с ними, Кили и Фили бы наверняка уже нашлись. — Выходим через час, — негромким голосом отрезал Торин и отошел к костру. — Распорядись приготовить еду, — тихо сказала Рейневен, ступая следом и созерцая напряженно ссутулившуюся спину гнома. — Мы не знаем, надолго ли уходим, и вряд ли сможем охотиться.       Торин кивнул, не поворачивая головы. Двалин, следовавший за обоими тенью, перевел взгляд со своего короля на девушку и обратно, решая важный для себя вопрос. За всю свою жизнь он выработал привычку не доверять тому, кто не был гномом, но привык полагаться на решение Торина и следовал ему всегда беспрекословно. Той ночью в Шире Торин рассказал ему и Балину о встрече с Рейневен, о медальоне Траина, о клятве и о том, что освободил девушку от ее выполнения. Конечно же Двалин согласился с ним, и не только по той причине, что Торин являлся его узбадом, но и просто из-за того, что придерживался того же мнения. Но вдруг сейчас Двалин допустил крамольную мысль о том, что, может, Торину и не стоило так поступать.