***
Минут через двадцать тяжелого бега по пересеченной и труднопроходимой лесополосе, Двалин остановился и более-менее бережно положил Фили на землю. Глоин пристроил Кили рядом с братом с неменьшей осторожностью и, выпрямившись, посмотрел на тяжело дышащего, взмыленного донельзя, Двалина. Отирая пот, заливающий глаза, младший Фундинул напряженно вглядывался туда, откуда они бежали. — Никого нет, — сказал, чуть отдышавшись, Глоин. — Вообще никого. — Вижу, — скривился Двалин. Закаленное кровопролитными войнами сердце воина тем не менее сжалось от нехорошего предчувствия. Лес за их спинами был тих и спокоен. Ничто не указывало на то, что кто-либо их преследует, неважно, друг или враг. — Нужно вернуться и помочь, — решительно заявил Глоин и потянулся к оружию, но, к его удивлению, Двалин отрицательно покачал головой. — Нет. Торин приказал доставить в лагерь мальчиков, несмотря ни на что, — твердо и без эмоций, которыми горели его глаза, сказал бритоголовый гном. — Да и нельзя исключать того, что они смогли уйти, но пошли другой дорогой. Не хватало разминуться и начать бегать по лесу кругами друг за другом. Так что прячь свою секиру, Глоин, и поднимай Кили. — А что если Торин попал в беду? — ляпнул Глоин, тут же прикусив язык под тяжелым взглядом Двалина. — Мы дойдем до наших, — жестко отчеканил сын Фундина, снова взваливая себе на спину старшего из племянников. — И в случае, если он не вернулся и девочка тоже, этим ублюдкам придется сильно пожалеть о том, что они вообще родились на свет. Я разорву их на куски за каждый упавший с головы Торина волосок. Глоин поежился. Двалин в ярости был страшен. Иногда Глоину, не раз попадавшему в стычки вместе с дальним родичем, казалось, что тот поддается какому-то жуткому неотвратимому безумию, стоит в воздухе запахнуть кровью. Ему пришлось согласиться с тем, чего его разум не мог ни понять, ни принять. У него попросту не укладывалось в голове, как вообще можно уйти, не оглядываясь, в ситуации, когда король и друг остался один во вражеском плену. Глоин не догадывался, но Двалина, которого он втихую посчитал бездушной скотиной, терзали ужасные муки совести, лишь совсем немного облегчаемые привычкой доверять Торину и беспрекословно подчиняться его приказу. Кили и Фили вскоре начали подавать признаки жизни, хотя оба старших гнома предпочли бы и дальше тащить их на себе двумя безвольными кулями, а не беспорядочно дрыгающими конечностями и несущими сущую околесицу тяжеленными куклами. Впрочем, эти «куклы» приходили в себя от снотворной дряни весьма быстро. Все началось с распевания пьяными голосами разудалых песенок совершенно непотребного содержания. Песни порой прерывались болезненными возгласами, что случалось, когда кто-то из старших отвешивал особо отличившемуся знатоку трактирного фольклора подзатыльник. А когда юноши смогли хоть как-то удерживаться на ногах и их поставили на землю, оба сделали несколько неудавшихся попыток разбежаться в разные стороны, глупо хихикая и кривляясь. Отловив их, старшие едва удержались от того, чтобы вновь не оглушить обоих и продолжать дальше спокойно тащить на себе. Дорога до лагеря показалась вечностью. Думы были только о Торине, и лишь иногда гномы вспоминали про оставшуюся с ним девушку-следопыта. И чем ближе к лагерю, тем больше пробуждалось в них чувство вины за то, что они доверили своего короля почти незнакомому человеку. То, что Торин сам доверился ей, как-то в расчет не бралось. Лагерь встретил их негромким гулом голосов. Оставшиеся ждать участники похода расположились у костра, над котором жарился небольшой кабанчик, а пока что гномы уплетали суп из глубоких мисок. Только Бильбо Беггинс с неохотой ковырялся в своей посуде, практически давясь едой. Появление Двалина и Глоина, поддерживавших практически полностью оклемавшихся юношей, было встречено секундной заминкой, а потом к ним кинулись как к героям, с объятиями и восторженными восклицаниями. Не в силах еще особо сопротивляться, Кили и Фили были буквально затисканы сородичами, да и сами счастливо обнимались со всеми, кого уже не чаяли увидеть, принимали поздравления и пытались отвечать на вопросы. А Двалин в это время напряженно выискивал среди возбужденной толпы и за ее пределами черноволосую голову своего друга и никак не мог найти. Балин, поочередно прижав к груди и расцеловав каждого принца, вдруг обернулся к брату, будто чувствуя его сумасшедшее напряжение и беспокойство. Двалин был с ног до головы перемазан грязью и засохшей кровью — уж Балин-то мог отличить это, но не это встревожило беловолосого гнома, а выражение лица брата, хмурое и подозрительно виноватое, с глазами, наполненными надеждой и волнением разом. — А Торин где? — почему-то во рту у Балина резко пересохло, и ещё до того, как Двалин что-то сказал, он понял, что услышит в ответ. Сердце Двалина камнем рухнуло вниз, как подбитая птица. Значит, Торин и девчонка не вернулись в лагерь. Не нужно себя обманывать, ведь если бы все было в порядке, налегке они давно бы были здесь. Торин остался там. Один. Ну, почти один, разве сможет эта девчонка защитить его? Да хоть сто раз следопытом назвалась — она вообще драться-то умеет? Как он мог вообще уйти? Глоин был прав, что не хотел подчиняться. Не стоило оставлять узбада одного, и плевать бы на его приказы, мало ли что в его буйную голову взбредет, о племянниках ведь только и думал в тот момент. Надо было оттащить мальчишек в лес, спрятать, и вернуться к нему. Двалин душераздирающе вздохнул и поднял глаза, оторвавшись от разглядывания высоко задранных мысов сапог брата. — Двалин, говори! — настойчиво повысил голос старший брат. — Где Торин? — Торин остался там. И Рейневен. Он провалился в медвежью ловушку, когда мы уже уходили. Мы хотели его вытащить, но он приказал спасать Кили и Фили. Рейневен осталась с ним, сказала, что сможет ему помочь, но, видимо, не успела, этим мерзавцам подмога подоспела... — ответил вместо Двалина Глоин и, разведя руками, отвел взгляд. — И что? — рявкнул на обоих Балин, в кои-то веки выйдя из себя. — Он жив? — и тут же поправился: — Они живы? — Были живы, когда мы уходили, — с трудом договорил Двалин. — Как ты мог оставить его? — изумился Балин, вздымая белые брови на лоб. — Он приказал уходить. Приказал, — Двалин чувствовал себя практически предателем, да ещё пронизывающий взгляд Балина, то ли понимающий, то ли рассерженный — он никак не мог понять, наверное, потому, что все время отводил глаза — не успокаивал его, а лишь наборот подливал масла в огонь самобичевания. Балин, наконец, кивнул и слегка хлопнул брата по руке выше локтя, на котором алела едва запекшаяся ссадина. А после они одновременно развернулись к остальным, уже прекратившим бурные приветствия и устремившим на Фундинулов выжидающие взгляды. Только теперь Двалин понял, что его товарищи по походу выглядят совсем не так, как если бы ждали их, занимаясь походной рутиной. Все как один были перепачканы с ног до головы грязью, в волосах и бородах торчали листья и ветки, а бурые пятна на одежде подозрительно напоминали кровь. Да еще Бифур как-то слишком старательно начищал свою пику пучком прелых листьев. — А что это вы тут делали? — наконец вымолвил Двалин. Вместо ответа их с Глоином под руки потащили к костру и усадили на самые почетные места. Двалину, конечно, кусок в горло не лез от волнения, но под экспрессивный рассказ Бофура и Нори он и сам не заметил, как его миска опустела. Дело было так. Под покровом ночи на поляну ввалились девять человек и попытались взять гномов в плен. Дежурили в тот злосчастный для нападающих момент Дори и Бофур, успевшие поднять тревогу. Спавшие вполглаза гномы мгновенно повскакивали со своих мест, словно и не спали вовсе, и, к огромному возмущению людей, сдаваться отказались. Но так как люди не желали понимать вежливых отказов, то гномам пришлось продемонстрировать нежданным гостям свое умение обращаться с оружием. Отчего те, все без исключения, умерли. Видимо, от восторга. А после отряд дружно выдвинулся выручать своего предводителя.Глава 7. Обмани, если сможешь
12 мая 2014 г. в 18:35
Последнее, что увидела Рейневен, прежде чем потерять сознание, были широко распахнутые глаза Торина, в которых отражались небо и язычки пламени. А потом она очень больно врезалась головой во что-то твердое и отключилась.
Первое, что увидела Рейневен, придя в себя, тоже были глаза Подгорного Короля, уже не черные, как ночью, а серо-голубые — от первого утреннего света. Она поняла, что лежит на земле, закутанная во что-то теплое и мягкое, а голова ее удобно покоится на коленях гнома.
— Что... что случилось? — просипела она не своим голосом, и даже этот невнятный звук болью отозвался в несчастной голове.
«Слава Махалу, ожила!» — не без облегчения подумал Торин, помогая девушке сесть. Голос гнома сочился сарказмом:
— Ты тоже свалилась в яму, теперь мы оба пленники.
— А почему так болит голова? Меня оглушили? — Рейневен кое-как села. В нос полез мех с воротника плаща гнома. Девушка чихнула, отчего голова раскололась на части.
— Ну, скорее, ты сама оглушилась. Об меня, — буркнул Торин и указал себе на лоб, где у линии роста волос темнел небольшой синяк.
Мужчина устало потер глаза и лицо. Он не смыкал глаз всю ночь, да и не мог бы при всем желании — сердце заходилось от волнения, стоило подумать, успели ли уйти Двалин и Глоин, очнулись ли племянники, о том, что предпримут его друзья, когда поймут, что он так и не догнал их. Он сосредоточенно просчитывал все возможные варианты спасения, но для того, чтобы применить любой из них, ему и девушке, всю ночь пролежавшей без сознания у него на коленях, нужно было как-то выбраться из медвежьей ловушки.
— Ты из камня, что ли? У меня сотрясение мозга по всем ощущениям! — проворчала Рейневен, обхватив раскалывающуюся голову ладонями.
— По легенде Великий Кузнец создал гномов из камня, так что очень близка к истине, — язвительно заметил Подгорный Король.
— Как мило. Учту, если вдруг еще раз соберусь падать вниз головой на гнома, — Рейневен встала, чуть пошатываясь и опираясь на стенку ямы. Ситуация, в которую они попали, была крайне неприглядна, Рейневен отдавала себе отчет в том, что вина на этом целиком на ней, вдобавок вспомнилась не одна допущенная ею ошибка. Глубоко вздохнув, она взглянула наверх. Со дна ямы, как из колодца, были видны звезды, а утреннее небо — бледное, пастельно-голубое, только начинало окрашиваться юным румянцем просыпающегося солнца.
— Ты заметил, сколько их? — повернулась она к Торину. Выражение ее лица запросто могло посоревноваться по хмурости с тем, что явил ей Подгорный Король.
— Их было четверо. Стояли на краю и смеялись, что мы так глупо попались в охотничью ловушку, про которую давно все забыли. Если бы Двалин меня вытащил, мы были бы далеко от этого места! — не скрывая досаду, процедил сквозь зубы Торин. Его глаза блестели в предрассветном сумраке, лицо исказила гневная гримаса.
Рейневен не смогла промолчать, и даже головная боль не стала помехой. Сердито выдохнув, она шагнула к Дубощиту, вытянув вперед указательный палец.
— Да что ты говоришь?! А если посмотреть с другой стороны? Двалин и Глоин успели унести твоих племянников подальше. Это раз. Разве я могла знать, что яма сырая, и ты будешь по ней скользить столько времени? Да и Двалин вряд ли помог бы твоим сапогам стать менее скользкими. Это два. И, в конце концов, разве это я свалилась в эту ловушку? Да про нее забыли не только те, кто ее выкопал, но и медведи! Это три! Случайность, гном, не надо меня ни в чем винить. В конце концов, твои драгоценные племянники в безопасности сейчас, и, заметь, не без моей помощи!
Тут она вдруг стушевалась. Торин слушал ее молча, с выражением неприкрытого удивления и раздражения на лице, как могут смотреть на внезапно нашкодившего щенка, прежде не доставлявшего хлопот.
«Ну все, сейчас снесет мне башку прямо тут», — пронеслось у нее в голове.
— Ладно, — медленно произнес Дубощит. — Выяснять отношения в нашей ситуации глупо. Разберемся потом. Сейчас что будем делать?
— Ты хочешь сказать — что с нами будут делать? — съязвила Рейневен, приободрившись. — О, я тебе с удовольствием расскажу. Нас продадут в рабство, Торин Дубощит, вместо Кили и Фили. Подозреваю, что повезут в Харад. А если они не будут сильно приглядываться, то я, возможно, сойду за гномку, и тогда пойду за две цены.
— В рабство? Меня? Нас? — искренне изумился Подгорный Король. — Ты шутишь?!
— Отнюдь, — Рейневен убрала за уши выбившиеся пряди. — Ты молод и полон сил. Я тоже не дурна собой и вынослива. Поверь, нам найдут прекрасное применение.
— Этому не бывать! Я не позволю! — мгновенно вскипел Торин, порывисто хватаясь за секиру. — В конце концов, у нас же осталось наше оружие! Надо выбраться отсюда. Немедленно!
— Надо, — согласилась девушка. — Думаю, там наверху все спят, раз такая тишина. Они уверены, что мы сами не выберемся. Сможешь меня поднять?
— Да, — Торин сцепил в замок кисти рук и подставил девушке эту импровизированную ступеньку. Рейневен встала на нее и, старательно удерживая равновесие, выпрямилась, а Торин медленно поднял ее повыше. Таким образом, ей удалось подняться над краем ямы по плечи и оглядеться по сторонам.
— Да, все спят. В лагере тишина. Костер потушен, — тихо сообщила она. – Вижу трех или четырех спящих.
— Вставай мне на плечи и пробуй вылезти, — тут уже скомандовал Торин.
Рейневен осторожно переступила со сцепленных в замок рук на широкие плечи. Торин даже не шелохнулся, словно она ничего не весила. Оказавшись выше, девушка смогла лечь грудью на край ямы и вытянуть вперед руки, в поисках мало–мальски прочной зацепки, чтобы вытянуть себя целиком. Она почувствовала, как пальцы Торина крепко сомкнулись вокруг ее щиколоток, гном медленно начал поднимать ее над собой, насколько хватало длины его рук. Сделав рывок, Рейневен вцепилась в какой-то корешок, подергала — вроде бы крепко сидит в земле, и тогда начала вытягивать себя из ямы, пока сильные руки выталкивали ее снизу.
«Корешочек, миленький, не подведи», — мысленно молила Рейневен, вспахивая грудью слежавшийся дерн и землю. Еще дюйм и еще, с замиранием сердца и сдерживаемым пыхтением, отчаянно боясь нарушить хрупкую тишину занимающегося дня. Вытянув себя по пояс, Рейневен закинула на край ямы одну ногу, а дальнейшее было уже не трудно. Встав на четвереньки, она отдышалась и посмотрела вниз.
— Я найду веревку и вытащу тебя. Я быстро, — прошептала она, с замиранием сердца глядя в синие глаза гнома, смотревшие на нее с надеждой на успех, и понимая, что не должна подвести его второй раз.
— Будь осторожна, — отозвался снизу Торин.
Рейневен тихонько поползла на четвереньках к лагерю, минуя спящих на земле людей, которые даже не потрудившись выставить караул. Считая, что гном и девушка сами из ямы не выберутся, а следов других нападавших на лагерь нет, они оставили все разбирательства с пленниками на утро. Рейневен отчаянно надеялась, что никто не проснется, веревка отыщется и что стенки ямы подсохли за то время, что она пробыла открытой, чтобы вчерашний трюк с вытягиванием гнома из ямы на этот раз удался. Она короткими перебежками добралась до пещеры, где похитители держали Кили и Фили. Рейневен вспомнила лежавших без сознания молодых гномов, искреннюю тревогу Торина за них и облегчение, когда он понял, что они вне опасности.
Прошло часов шесть, как Двалин и Глоин унесли племянников своего короля. Если их обратная дорога прошла без приключений, то они уже должны были вернуться в лагерь. Когда же они обнаружили, что Торина с ними нет? Что они так их и не догнали? И что же гномы решат делать, оказавшись в лагере. Девушка не сомневалась, что гномы вернутся за своим королем, а значит, нужно продержаться всего несколько часов. Или выбираться самим и идти навстречу. Веревка как назло нигде не попадалась, а рыться в разложенных близко к спящим котомках она не рискнула. Рейневен обыскала всю поляну вокруг затушенного костра, в пепле которого валялась груда костей — остатки вчерашнего пиршества, к коновязи она не сунулась, так как лошади могли поднять шум при виде незнакомого человека. Искомое было найдено на земле у входа в пещеру, это ее собственная веревка лежала и словно бы дожидалась свою хозяйку.
Рейневен радостно схватила ее и, предвкушая скорый побег, поползла обратно, но тут в голове вспыхнула острая и горькая догадка, вмиг погасившая радость и предвкушение победы, заставившая похолодеть. Казалось бы, что странного в веревке, валяющейся посреди неаккуратного походного лагеря? Ничего, кроме того, что все слишком просто, слишком легко, слишком на виду. Следом Рейневен добил вид пустого пятого спальника рядом с четырьмя серыми одеяльными холмиками, скрывающими спящих. Поэтому, когда в спину второй раз за прошедшие сутки уперся острый клинок, девушка уже не удивлялась.
— Вставай, пташка. Клетка захлопнулась, — прозвучал очень знакомый голос. В следующий момент Рейневен за волосы подняли на ноги и развернули лицом к человеку, в котором она узнала Анхеля. — Вот так встреча, девочка с корзиночкой, вот так встреча. Эй, парни, подъем. Теперь я знаю, как мы вытащим гнома из ямы и останемся при этом целы.
Обезоружив и попутно бессовестно облапав отчаянно сопротивлявшуюся девушку, бандиты выкрутили ей руки и поволокли к яме. Рейневен было бы невыносимо тяжело посмотреть в глаза Торину, ведь она обещала вытащить его, уже второй раз, и уже второй раз подвела, но от этого ее ненароком освободили, больно схватив за волосы и запрокинув её голову назад.
— Кидай сюда свое оружие, гном, иначе твоя девка полетит к тебе с перерезанным горлом, — холодно произнес Анхель, чуть надрезав кожу. Рейневен дернулась от боли. — А потом ты вылезешь сам.
Торин зверем зыркнул из ямы, скрипя зубами и тихо рыча от собственного бессилия. Вид беспомощно зависшей над ямой девушки, по тонкой шее которой стекала струйка крови, мгновенно привел его в ярость, но выбора у него не было. Подгорный Король медленно вытащил из ножен меч, затем снял с петли на поясе секиру и выбросил все наверх. Взамен вниз спустили веревку и не без труда вытянули гнома из ямы, одновременно оттаскивая подальше Рейневен. Все возможные попытки сопротивления Торина люди пресекли моментально, набросившись на него втроем, отвешивая беспорядочные удары куда попало руками, ногами и палками придавливая к земле так, чтобы он не смог даже пошевелиться. Кое-как им это удалось, ибо физическая сила гномов легендарна и, связав Торина по рукам и ногам, его поволокли к пещере, где бросили на землю.
— Эй, парни, не увлекайтесь! — прикрикнул на них Анхель, который держал Рейневен, пока его напарники занимались гномом. — Не изувечьте его раньше времени. И девку пока не трогать.
Анхель толкнул Рейневен в спину и девушка, будучи связанной, не смогла даже минимально сгруппироваться при падении и снова жестко приземлилась на Торина Дубощита. Правда на этот раз сознание осталось при ней, да и травм удалось избежать.