Согрей мою душу, растопи мое сердце

              Все началось с того, что Оин, прикорнув однажды жарким полднем под сенью пышного ясеня, проснулся и предсказал в ближайшем будущем сильные и продолжительные ливни. Миновал уже не один солнечный день, за которым следовала тихая безоблачная ночь, а дневные переходы оставались утомительно длительными, всего с парой коротких остановок напоить лошадей и подкрепиться подсохшими лепешками и кусками вяленого мяса, которое жевалось чуть ли не по полдня. Пророчество Оина не торопилось сбываться, впору бы расслабиться и сбавить темп, но Торин и не думал менять принятое решение. К вечеру пятого дня хмурые, голодные и неразговорчивые гномы разбивали лагерь, мечтая поскорее поесть и завалиться спать, и отчаянно надеясь не попасть в ночной дозор. И все с одинаковым неодобрением косились в сторону Бофура и Бомбура, которые, как казалось со стороны, нарочно затягивали с приготовлением ужина. Братья негромко и беззлобно спорили о том, как лучше приготовить только что добытых зайцев. Бофур хотел рагу, Бомбур - кашу с крольчатиной - дескать, так сытнее. После того, как Бифур не выдержал и, пламенно жестикулируя, высказал на кхуздуле объединенное мнение всего отряда по поводу меню, Бофур со вздохом отправился за водой. Его никогда не хватало на длительные споры с братьями, да и хорошие отношения были для него все же важнее содержимого миски. Был тихий летний вечер, заполненный монотонным и робким стрекотом распевающихся к ночи цикад и теплым розовым отсветом заходящего солнца. В выгоревшем за день небе плыли пухлые облака, подкрашенные закатом, на их фоне со свистом сновали стрижи. Теплый, немного душный ветер не приносил желанной свежести. Ни по каким признакам дождя не предвиделось и на следующий день. Прошла неделя с тех пор, как отряд принял своё первое сражение, но по причине, неведомой путешественникам, несмотря на отдаление с каждым днем от обжитых и относительно безопасных мест, следов присутствия орков становилось всё меньше. Создалось впечатление, что гномы вновь вернулись к границам Шира. Это нежданное спокойствие не могло не улучшить настроения. Время отдыха на привалах было вновь посвящено шумным тренировкам, песням и балладам у костра. Даже Двалин выглядел расслабленным, размеренными движениями подтачивая лезвия парных топориков после каждой тренировки, но все знали, что такое его состояние так же обманчиво, как и сохранивший внешнюю гладкость и надежность подтаявший лед над быстрой рекой по весне. Балин и Бильбо, спешившись, уже полчаса не могли разойтись и заняться приготовлениями к ночлегу. Со стороны было непонятно, Бильбо ли замучил белобородого гнома своими бесконечными вопросами, или советник короля своим красноречием не позволяет Бильбо отправиться отдыхать, но об усталости и голоде явно позабыли оба. И это было совершенно неудивительно, потому что сегодня Балин воодушевленно рассказывал об Азагхале, великом короле гномов Белегоста, который ценой своей жизни заставил отступить с поля битвы дракона Глаурунга. После вечера Азанулбизара хоббит проникся к почтенному гному не меньшим уважением, чем к Торину, но совсем по другой причине. Балин оказался самой умной персоной среди всех, кого хоббит когда-либо знал. Жители Шира не славились образованностью, предпочитая проводить свободное время не за книгами, а в праздных беседах и чревоугодии за кружечкой эля. Любимыми историями для долгих зимних вечеров были свои же байки, как сочиненные, так и реальные, пусть и немало приукрашенные. Поэтому спустя всего пару дней тесного общения с Балином, Бильбо к своему глубокому изумлению понял, что гномы, помимо великого умения работать с металлами, горными породами и драгоценными камнями, являются самой образованной расой в Средиземье, уступая разве что эльфам, да и то - по причине их бессмертия. Поэтому отныне любая свободная минутка хоббита на привалах, да и не только - ведь ничто не мешало разговаривать в пути, была наполнена общением. Балин оказался кладезем того, что так жаждал слушать Бильбо и, хотя хоббиту было чем поделиться в ответ, все же народные сказки и незамысловатые истории Хоббитании ни в какое сравнение не шли с величественными и героическими эпосами подгорного народа. Как-то незаметно к этим беседам присоединилась и Рейневен. За годы странствий девушка успела побывать практически везде, не раз пересекая Эриадор от Серых гаваней и Дунланда до Ривенделла. Она слышала немало увлекательных и трагических историй, рассказанных попутчиками за тысячи вечеров у костра, видела множество судеб, а близкое знакомство в детские годы с библиотекой Имладриса и хорошая память волей-неволей сделали её прекрасным собеседником и объектом немого восторга отрядного летописца, внимавшего рассказам девушки с открытым ртом. Ори отчаянно старался не упустить ни одной детали каждой новой истории и частенько допоздна засиживался у костра, делая торопливые заметки в толстой тетради, в то время когда весь отряд расходился спать. Интерес короля к вечерним посиделкам был замечен не сразу. Собственно только Рейневен и обратила внимание, что Торин незаметно начал располагаться на ночлег поближе к остальным, несмотря на оставшуюся привычку проводить время после ужина в одиночестве и молчании. А тем вечером, когда Балин явил своим благодарным слушателям одну из старейших легенд Одинокой Горы, Рейневен сделала для себя удивительнейшее открытие, почти случайно посмотрев в ту сторону, где находился Торин. По всей видимости, он был полностью уверен, что сейчас до него нет никому дела, и увлекся сюжетом, наверняка знакомым с юных лет, настолько, что забыл про сдержанность и вечную суровость. Строгое и величественное, с извечной глубокой складкой между широких бровей, лицо гномьего короля в эти минуты приобрело несвойственное ему мечтательное выражение. Следуя за нитью повествования, невольно расслабляясь и отвлекаясь от повседневности, забывая о вечном грузе забот, словно сложив его вместе с походным скарбом где-то на траву, Торин молодел на глазах, а у Рейневен, украдкой подглядывающей за ним и отчаянно боявшейся быть замеченной, странно замирало сердце. Отныне каждый вечер она тайком следила за королем гномов и испытывала неподдающиеся никаким объяснениям эмоции, видя это недолгое преображение. Торин очень быстро спохватывался и отворачивался от света, недовольный собой. Никто из отряда ни разу не вспомнил о том, что совершила Рейневен. Девушка не могла понять, одобряют ли гномы её решение или наоборот. Порой в голову дунадейн закрадывалась саркастическая мысль о том, что по всей видимости, она не первый человек, который присягнул королю гномов, что такое случается на каждом шагу. Сколько Рейневен не пыталась уловить хотя бы обрывки разговоров, которые велись в её отсутствие, её всегда поджидала неудача. Осторожные расспросы хоббита так же не дали результата. По всей видимости, гномы тщательно следили за тем, чтобы не сказать ничего лишнего в присутствии тех, о ком шла речь. Либо не обсуждали ничего вовсе. Наконец Рейневен не выдержала и отправилась к Бофуру, у которого всегда было настроение для общения, приятная улыбка и теплота в глазах, что невероятно располагало к нему. Подключив к готовке Ори, славящегося своей усидчивостью и, хоть и неохотно, но всегда качественно перебирающего крупу для каши, Бофур, негромко напевая в усы, собирал на разложенной тряпице все компоненты будущего ужина. Наполненный водой большой котел висел над огнем, а Фили и Кили отправились за очередной порцией хвороста, пока Бифур мастерски разделывал их добычу. - Скажи мне, я поступила глупо? – с ходу спросила Рейневен, присев на корточки возле увлеченного готовкой гнома. - О чем ты, сестренка? - улыбнулся Бофур. На заросших щеках, прячась под пышными загнутыми вверх усами, мелькнули ямочки, в карих глазах, блестящих и ясных, зайчиками запрыгали, отражаясь, пока еще робкие язычки пламени на сложенных горкой щепках. - Скажи, я сделала что-то не так? Тем, что присягнула твоему народу и королю на верность? Или тем, что призрачную надежду на то, что когда-то наследник трона моего народа найдется, обменяла на короля в плоти и крови, которому сердце моё приказывает служить до последнего вздоха? Я знаю, что ты лгать не умеешь, Бофур, поэтому скажи мне, как есть, я не обижусь. Ведь я не должна была, я же не гном, да? Я обидела вас этим? И Торина обидела, да? Бофур пожал плечами, отчего его торчащие в разные стороны короткие косички повторили движение загнутых вверх завязок смешной шапки с ушами. - Ну уж Торина ты точно не обидела, даю руку на отсечение, – хмыкнул он, покосившись в ту сторону, где предположительно находился предводитель отряда. – А раз его не обидела, то и нам обижаться подавно не с руки. Поняла? - Да, но… - Успокойся. Все нормально, – Бофур улыбнулся. - Ты нам нравишься. Пусть и не всем одинаково, но это так. Ты смелая и честная. Мы, кхазад, это превыше всего ценим, запомни. И вообще я скажу, что любая клятва - всего лишь слова. Мы не очень доверяем людям, потому что вы другие. Это у нас кхазад сказал – кхазад сделал, а люди часто говорят одно, а делают другое. Я считаю, что подлинность намерений подтверждается делами. А твои дела уже давно все сами за себя сказали. Так что все хорошо, и я рад, что теперь могу полноправно назвать тебя своей сестрой. Рейневен грустно улыбнулась одними уголками рта, опуская глаза и посмотрев на собственные пальцы, рассеянно теребившие размахрившийся край отреза серой льняной ткани. - Просто, чтоб ты знал, Бофур, – тихо произнесла она после небольшой паузы. – Меня девятнадцать лет так никто не называл. И я рада, что у меня снова есть брат. Рейневен увиделось, что улыбка, с которой обратил в её сторону лицо Бофур, пусть и искренняя, но вышла грустной, как и его большие карие глаза, искорка в которых будто бы угасла. Гном кивнул, коротко пожал маленькую руку девушки своей широкой, спрятанной под темной вязаной митенкой, ладонью, и вернулся к прерванному занятию с таким видом, что было ясно - продолжать разговор он не расположен. Рейневен недолго задумывалась о причинах перемены в настроении Бофура, хотя это её все же озадачило. Со стороны реки до нее донесся взрыв смеха и затем - громкий плеск воды, как от падения тяжелого тела. Она повернулась к водоему и успела увидеть, как Нори по красивой дуге летит в воду со спины лошади, на которой стоя въехал в воду. На берегу Фили, прижимая к себе выстиранные попоны, заразительно хохотал во все горло, а вот Глоину было совсем не до веселья. Вынырнувший гном походил на рыжеволосого водяного. Непокорная грива ковром расстилалась на поверхности воды вокруг возмущенного гнома, придавая ситуации комичность. Девушка коротко хохотнула и тут же осеклась, споткнувшись взглядом о стоявшего на середине спуска Торина, чья неподвижная статная фигура внезапно вызвала непреодолимое желание подыскать себе другое занятие подальше от него. Почему-то именно после разговора с Бофуром Рейневен почувствовала некоторую неловкость, увидев Торина, хотя в течение дня не раз получалось, что их лошади двигались бок о бок, да и детали маршрута обсуждались не раз. Девушка остановилась, но не успела даже развернуться, как была застигнута врасплох. - Пойдем, я хочу посмотреть, что за этим лесом, – спокойно сказал Дубощит. Он не обернулся, но без всяких сомнений знал, к кому обращается, будто имел еще одну пару глаз, спрятанную под тяжелыми волнистыми волосами у него на затылке. Торин не торопился поворачиваться к ней лицом. Видимо, бурные игрища в воде, в результате которых двое из отряда приняли внеплановую ванну, занимали его внимание куда больше остановившейся наверху девушки. Рейневен чувствовала досаду и некоторое раздражение, ожидая, пока гном насмотрится на происходящее веселье. Желания идти в ставшую традиционной разведку местности она не чувствовала вовсе и была бы рада её избежать, как и любой другой ситуации, в которой бы могла остаться наедине с королем гномов. После той длинной ночи у костра, когда Рейневен выговорилась, избавившись от гнетущего чувства, возникающего, если случится скрыть от близкого друга нечто важное и преследовавшего её довольно давно, они больше не затрагивали эту тему. Торин принял болезненную исповедь следопыта, но изменилось ли его мнение о ней после услышанного, Рейневен так и не знала. И было необъяснимо страшно узнать правду. Все еще не глядя на девушку, Торин прошел мимо, задавая нужное ему направление, и остановился лишь однажды, возле котла с булькающим варевом, от которого уже тянулся аппетитный аромат мясной каши. - Мы скоро вернемся. Не забудьте оставить нам нашу долю, – приказал он и, подумав, добавил: - Бомбур, ты слышишь? Бомбур вжал голову в плечи и усердно закивал головой, старательно перемешивая содержимое котелка с такой серьезностью, что можно было не сомневаться – разверзнись земля под ним, либо небеса обрушили на гнома весь свой гнев, он даже тогда не оторвется от этого занятия. Гном и девушка прошли сквозь небольшую рощицу, оставив позади устраивающийся на ночлег отряд. С пригорка, на котором они остановились, открывался вид на продолговатый неровный луг, вытянутый в длину, на другом конце которого угадывались небольшие строения, крытые дранкой. Клонящееся к закату солнце угасало на глазах, освещая природу и небо последним светом уходящего в небытие прожитого дня. Торин вытянул руку и указал направление южнее деревни. - Наш путь лежит в ту сторону, – сказал он. - Думаешь, это безопасное направление? В этих местах всегда было тихо и мирно. И даже в нынешние смутные и недобрые времена, когда морготовы твари забредали в места, где отродясь их не было и быть не должно, здесь по-прежнему обошлось без них. Торин не мог не знать этого, так как не раз бывал здесь на протяжении пары последних десятилетий, да и следы одних лишь только зайцев, да кабанов, как и семейство ежей, протопавшее к своему валежнику, говорили о том, что серьезная опасность может поджидать их где угодно, но только не здесь. Впервые за вечер Рейневен ощутила желание улыбнуться. Разведка была абсолютно не нужна и послужила всего лишь причиной уйти из лагеря. - Пока не вижу ничего страшного. – как ни в чем ни бывало ответила она, принимая игру. - Надо пройти и посмотреть чуть дальше. А в деревню мы будем заходить? - Не считаю это необходимым. - Можно было бы закупить кое-какие продукты. – предложила девушка. - Я не хочу, чтобы кто-то лишний узнал про то, что отряд гномов движется на восток. Понимаешь, одно дело, когда мы проходили через города, где на нас не обращали внимания в общей массе торговцев и переселенцев, и никто не спрашивал, кто мы и откуда. И совсем другое - пройти через уединенную, живущую обособленной жизнью деревню. Это вызовет расспросы и ненужное любопытство. У кого-то из отряда может некстати развязаться язык. А люди слабы, – гном, расхаживал перед девушкой, заложив руки за спину, и говорил так, словно больше не принимал в расчет её принадлежность к человеческой расе. - У них не трудно узнать нужные сведения даже без применения особо серьезных пыток. Если мы пройдем через эту деревушку, то поставим под угрозу не только свой поход. - Можно подумать за нами следят! – фыркнула Рейневен и тут же осеклась, неведомым ей чутьем прочувствовав, что молчание гнома за её спиной более походит на мертвую тишину. Обернулась и нервно сглотнула, увидев выражение его лица. Под ложечкой неприятно засосало. Гном определенно о чем-то умалчивал. - Можно. – сквозь зубы молвил Дубощит, отворачиваясь и с деланным спокойствием обращая свой взор на дальнюю рощице. - Ты что-то знаешь, да? – она обошла вокруг, чтобы поймать его напряженный и холодный взгляд, и только уверилась в своей догадке. Торин поморщился. Теперь оставалось только досадовать на то, что сдержанность на этот раз подвела его. Вполне можно было найти другую причину не заходить в эту деревню, а теперь уже поздно придумывать отговорки, ведь следопыт явно что-то заподозрила и любое объяснение будет выглядеть по меньшей мере смешно. До этого момента слова орочьего вожака были его собственной головной болью, да еще Двалина, волей случая ставшего свидетелем того разговора, и Дубощит вовсе не собирался вводить в курс дела весь отряд. - Почему ты не хочешь мне ничего рассказать? Я же вижу, что тебя уже давно что-то гнетет и не дает покоя. - возмутилась Рейневен, видя, как он замыкается. – Раз уж ты решил, что я иду с твоим отрядом, то будь, пожалуйста, любезен, не делать тайны из того, что может помешать или помочь тебе самому! В конце концов, я не полковая повариха. И не постельная девка. Я следопыт, Торин Дубощит! Я умею держать в руках оружие. И, если ты забыл, я на верность тебе присягнула. – совсем тихо добавила она, наблюдая за своим новообретенным королем, за тем, как он упорно смотрит вдаль и старательно избегает её взгляда, как тяжело дышит, плотно сжимая губы и хмуря брови, явно переживая нелегкую внутреннюю борьбу. - Помнишь нашу первую встречу с орками? Тот бой в погибшей деревне? – Торин стремительно развернулся к девушке, приняв решение. Пламенные синие очи пригвоздили Рейневен к месту. Терзания и тревоги Торина последних дней прошили её словно ударом молнии. - Да, – девушка кивнула. В памяти живо встала картина слетающей с плеч головы покусившегося на её жизнь орка, позади которого стоял Торин Дубощит, абсолютно сумасшедший и свирепый вид которого она вряд ли забудет до конца жизни. А сейчас он же смотрел на неё едва ли не с мольбой, и от такого контраста сердце пропустило удар. - Когда мы добивали раненых орков после боя, один из них заговорил. Я узнал, что они посланы по нашим следам, что их хозяин ищет меня. Ищет давно и награда за мою голову велика. – тихим и хриплым голосом рассказал гном, не без труда разрывая зрительный контакт, трудный сейчас для обоих собеседников. – Больше он ничего не стал говорить и я его прикончил. Сколько бы я ни раздумывал над его словами, тут явно речь шла о старых счетах, но не могу даже предположить, кто издавна может меня разыскивать. Я не оставлял своих врагов в живых. - Ты так уверен? – хмурясь, спросила она. – Ты всех их видел мертвыми, Торин? - Не всех, – признался гном после небольшой паузы. - Значит кто-то мог остаться жив. Даже чисто теоретически, – резюмировала Рейневен. – Или ты заочно обзаводишься врагами, которые ищут тебя по всему Средиземью. - Или кто-то хочет наложить лапу на золото моего народа! – неожиданно резко воскликнул Дубощит, с раздражением всаживая полотно секиры в землю. – И этот кто-то ищет ключ и карту! Рейневен закатила глаза. Опять этот гном о своем золоте. Хотя доля правды в его словах имеется. У Эребора много близких соседей, которые будут рады оказаться в сокровищнице при условии, что там не будет дракона и законного хозяина. Эльфы Лихолесья, жители Эсгарота. Орки. Наконец, гномы Железных Холмов. Но последний вариант не имел права на существование хотя бы потому, что гномы – это не люди, и убивать родича за трон не станут. Отвечать Торину Рейневен не стала, переждав, пока вспышка гнева пройдет. - Послушай, – Торин взял её за руку повыше локтя, и плавно развернул к себе лицом. – Я бы не хотел, чтобы пока в отряде знали о том, что я тебе рассказал сейчас. Кроме тебя знает только Двалин, он был рядом со мной. Не нужно баламутить сыновей моей сестры и беспокоить Балина. Он и так за нас всех переживает, а у мальчишек может возникнуть какая-нибудь бредовая и опасная идея. «За тебя он переживает,» - пронеслось в голове у Рейневен. – «Изболелся за тебя твой Балин. И не он один». Едва заметно прищурив пытливые синие глаза, Торин молча ждал её ответа, и девушка поспешно закивала, давая обещание хранить эту тайну: - Хорошо, Торин. Пока ты сам не расскажешь, от меня никто не узнает. Гном удовлетворенно кивнул зашагал дальше, довольный завершением разговора на неприятную для него тему. Прежде чем последовать за ним, Рейневен оглянулась в сторону лагеря. Над пушистыми зелеными кронами негустой молодой рощи к небу поднимался столб светлого полупрозрачного дыма. Расстояние и растительность приглушали голоса гномов, а через пару десятков ярдов они и вовсе перестали быть слышны. Теплая безветренная погода как нельзя лучше располагала к прогулке. То есть к разведке, поправилась Рейневен, усмехаясь про себя. Что ж, значит, торопиться некуда. - Ты идешь? – нетерпеливо прозвучал оклик Торина, который уже миновал неровный луг, усыпанный простыми, но яркими и милыми глазу полевыми цветами. Девушка прибавила шаг и догнала гнома уже в роще. - Скоро мы вступим на Дикие Земли. Там будет сложнее и опаснее. Так что не стоит расслабляться и сейчас. – сказал Торин, пристально выглядывая что-то под ногами и вокруг них. – Мы должны убедиться, что завтра нас ждет безопасная дорога. Рейневен вздохнула. Тут даже волков не водилось – видимо, местные жители не позволяли хищникам подходить близко к деревне. Пожав плечами – приказ есть приказ, она пошла следом за Торином. Он оставил подбитый мехом плащ в лагере и пластинки панциря в свете заходящего солнца отливали розовой бронзой, а смоляные кудри – неожиданной позолотой. Торин шагал размашисто, чуть вразвалочку, перешагивая упавшие стволы и прочие препятствия, ловко уклоняясь от коварных веток, так и норовящих зацепить его волосы. Девушка принялась было пересчитывать пластинки панциря – сколько их помещается в ширину спины, но постоянно сбивалась и в итоге бросила это бесполезное занятие. Внимание рассеивалось, как легкий туман поутру, она чувствовала себя как во хмелю и отчего-то губы сами собой расползались в беспричинной улыбке, которую девушка безуспешно пыталась удержать. Они оказались у едва заметного ручейка, игриво выпрыгивающего из-под земли, над которым нависали молодые ивы, образуя своими печальными кронами зеленый грот, сотканный из длинных и тонких ветвей, изящными струями спускавшимися до самой земли. Хрустальная струйка то прыгала по мелким камешкам, то терялась в зеленой траве. Природа расцветала всеми оттенками молодой зелени и ласкала взор. Влажный воздух вблизи едва заметного водоема усиливал ароматы леса, сполна насыщая воздух терпкостью цветущих трав и сырой земли. Рейневен наклонилась над ручейком и стала пальцами ловить упругую струйку, затем встала на колени, чтобы умыться и пригубить воду. - Такая вкусная! – улыбнулась она, оглядываясь на гнома. Капельки воды усыпали лицо и осели по кромке густых темных ресниц. Преломляя солнечные лучи, они сверкали как алмазная крошка, посылая на лицо сотни солнечных зайчиков. Торин и сам хотел пить. Войдя в рощу, он почувствовал себя словно бы опьяненным пряным ароматом дерновой земли и свежим воздухом. Чем глубже он вдыхал его, тем больше странное состояние завладевало им, вызывая и удовольствие как от хорошего эля, и раздражение от того, что сейчас это совсем ему не нужно. Холодная ключевая вода должна была прогнать это наваждение, гном неспешно опустился на одно колено возле ручейка, тонкими нитями прыгнувшего ему в ладони. Торин смыл дорожную пыль с лица и аккуратно зачерпнул горстью хрустальную жидкость. Вода была такой холодной, что заломило зубы, но вкус оказался невероятным - сладким и терпким, напоенным солью земли и настоянным на ароматах леса. Торин не мог остановиться, пока Рейневен не тронула его за плечо: - Эй, осторожно, она же ледяная! Простудишься! - воскликнула она, совсем позабыв, что гномы никаким хворям не подвержены. Торин помотал головой и зажмурился, отгоняя наваждение. Головокружение было сильным, даже подумалось, не отравлена ли была вода, но уже скоро мир вокруг перестал вертеться и гном с удивлением понял, что усталость прошла, что в голове ясно, как после хорошего сна, и в теле ощущение, будто бы с ледяной водой в него влилась сила земли. Торин медленно и глубоко вздохнул, прикрывая глаза и полностью отдаваясь этому состоянию, пока неожиданный и звонкий смех Рейневен не вернул его в действительность. - Капля, – с трудом промолвила она сквозь безудержный хохот. – У тебя капля на носу. Торин остолбенело глядел на её мокрое и румяное от ледяной воды смеющееся лицо с узкими щелочками глаз, истекающими слезами и открытым в искреннем веселье белозубым ртом, и не понимал, злиться ему или нет. Над ним еще никогда не смеялись. Он не давал повода или не позволял. Наверное, кого-то другого бы он за это ударил, но тут просто не знал, как себя вести. Видимо дело было в том, что никогда над ним не смеялась девушка. Девушка человеческой расы, девушка, чей смех был для короля гномов такой неожиданностью, что он невольно заслушался, прежде чем понял, что в её смехе нет насмешки над ним. И растерянно улыбнулся в ответ, поднимая руку, чтобы вытереть лицо, по которому с намокших волос, теряясь в бороде, стекала прозрачная сладкая сила земли. Но она сделала это раньше. Рейневен первой ощутила пьянящую сладость родниковой воды. Стало легко и светло, прошла усталость и сонливость, тело вновь обрело легкость движений, будто и не ломило только что спину от целого дня в седле. Напившись вдоволь, девушка обернулась к Торину, приглашая отведать холодное волшебство ключевой воды. С недавних пор Рейневен знала, почему так редко улыбается подгорный король, но это не мешало ей каждый раз удивляться, как можно быть ещё мрачнее, если и так мрачен как грозовая туча. Её бы хотелось снова увидеть улыбку на его красивом и мужественном лице, пусть даже и вполовину не такую светлую, чем тогда на привале у реки. Сделать что-то, чтобы разошлась глубокая складка между бровями. Придумать волшебство, которое позволит изгнанному наследнику трона хотя бы ненадолго отвлечься от невыносимой ноши ответственности. Торин пил жадно, словно желал до последней капли испить эту живительную влагу, а Рейневен терпеливо стояла сзади и смотрела на могучую фигуру, склонившуюся у воды в три погибели, отстраненно думая о том, могут ли гномы простудиться. Когда Торин обернулся и посмотрел на неё, то без всяких сомнений стало понятно, что необыкновенная вода и на него оказала свое живительное воздействие. Казалось, что он только что проснулся, и сон был крепким и продолжительным. Просветленный, свежий, с сияющими голубыми глазами стоял перед ней король гномов, и было заметно, как его сознание сейчас обращено внутрь него самого, что он прислушивается к себе и не узнает самого себя. Тень рассеянной улыбки пугливо скользнула по приоткрытым губам и снова исчезла. Вода намочила волосы вокруг лица и тугие косички, спускающиеся на грудь, прозрачные капли сверкающими хрусталиками терялись в бороде и одна из них, как нарочно, задержалась на самом кончике орлиного носа. Рейневен ничего не смогла с собой поделать и хихикнула, а потом и вовсе расхохоталась в голос. А когда Торин изменился в лице, то ли оскорбленный её неуместным смехом, то ли удивленный, она замолчала, глядя на него со смесью испуга и восторга. Капля на носу ничуть не умалила его королевского достоинства. Торин родился королем и будет им всегда, при любых обстоятельствах и в любых одеждах, это нельзя было оспорить или скрыть, но эта нечаянная капелька неожиданно послужила тайным ключом, с помощью которого волшебная вода ледяного ручья, вкупе с несдержанным смехом девушки, открыла какую-то скрытую дверцу и Рейневен удалось увидеть то, что Торин так тщательно скрывал ото всех. Увидеть его способность испытывать другие чувства, кроме долга перед своими предками и народом. Неведомая и не имеющая названия сила толкнула Рейневен навстречу Торину. Девушка ощущала лишь биение своего сердца, то замирающее, то бьющееся с удесятеренной силой. Душа летела вперед, все глубже и глубже падая в распахнувшуюся для неё одной бездну голубых глаз. Что двигало Рейневен в тот момент, так и осталось тайной до конца её дней. Но жалеть об этом порыве девушке не пришлось ни разу, ни тогда, ни потом. Плавным движением узкой ладони собрала она лишнюю влагу с обветренной кожи, невесомо коснулась подушечками пальцев дрожащих от этого осторожного прикосновения век, чуть сильнее нажимая, разгладила морщинки у него на лбу, кончиком пальца провела по носу вниз от переносицы и едва задела неплотно сомкнутые губы. Сбившееся дыхание мужчины обожгло пальцы, и девушка остановила ладонь на его подбородке, разворачивая кисть так, чтобы тыльной стороной провести по влажной бороде по направлению к уху. Их первый поцелуй оказался чрезвычайно нежным и даже робким. Было странно представить, что Торин до последнего мгновения будет чувствовать неуверенность, но так оно и случилось. Разум отчаянно протестовал против того, на что решилось сердце. Поймав женскую ладонь, всё ещё касающуюся его лица, Торин мягко притянул Рейневен вплотную к себе и накрыл ее полураскрытые губы своими, осторожно и вкрадчиво пробуя их на вкус. Она не закрыла глаза и, чуть помедлив, ответила. Торин утонул в сером бархате её глаз, внутри все сжалось от восторга, когда нежные влажные губы раскрылись, позволив его языку скользнуть внутрь. Осмелев, он сильнее прижал к себе стройное девичье тело, а она подняла руки, чтобы обхватить его шею. Торин припадал к её губам горячо и страстно, с той же жаждой и нетерпением, как к живительному источнику несколькими минутами раньше. Так правильно. Так хорошо. Прочь сомнения. Не случайно они оказались здесь, а неведомые чародейские силы завлекли их в это таинственное, сокрытое от всех место, напоили животворящим древним дурманом земли, придали решимости сердцам и открыли правду о чувствах разуму. - Что это было, Торин Дубощит? – прошептала Рейневен, уткнувшись лицом ему в шею. Голова кружилась, в теле поднялась волнующая дрожь, и ноги едва держали её. – Что это было с нами? - Было? – его голос звучал глухо. Торин мягко целовал ее висок и уголок глаза, щекоча бородой мягкую кожу, зарываясь носом в растрепанные прядки, заправленные за уши. – Почему было? Это и сейчас происходит. Не разрывая объятий, они во все глаза смотрели друг на друга. Страшно было говорить, двигаться и даже дышать. Жизнь остановилась и продолжалась одновременно, ведь каждый нашел то, чего уже не искал, да и не надеялся найти. Лица обоих оставались совершенно серьезными, ни единого отголоска ликующей счастливой радости сердец не выплеснулось наружу, словно ничего и не произошло, но тайной радостью светились глаза, полыхали огнем губы от первых поцелуев и легкий румянец заливал щеки. «Разве такое возможно? Неужели это не сон?» - думала Рейневен. Она желала одного - не просыпаться, если происходящее только снится, и никогда больше не засыпать - если это реальность. С недавних пор всё в её жизни встало с ног на голову, ведь она и представить себе не могла, что ей придется влюбиться. Не ждала и не надеялась, но чувство пришло и оказалось таким сильным и глубоким, что она будет проживать всё, что чувствует он - его боль, его грусть, его радость, – всё, как свое собственное. Еще труднее было представить, что гном ответит ей взаимностью, но когда случилось и это, Рейневен поняла, почему никогда не мечтала о любви, не смотрела на мужчин и не отвечала на их внимание, если такое случалось. Все проходило мимо неё лишь потому, что судьба её была не с ними, а поджидала прохладным весенним вечером в таверне одного маленького городка. В отличие от Рейневен, Торин твердо знал, что все происходящее - реальность. Сны могут быть разными - страшными, непонятными или волнующими кровь, но сейчас он держал в руках живой результат внутренней борьбы с самим собой, своими принципами и убеждениями, итог долгих бессонных ночей и размышлений. Он взял на себя ответственность. В очередной раз, ему не привыкать. Пусть будет трудно объяснять свой выбор другим, если вообще дойдет до этого. Да раз на то пошло, он король и вообще не обязан никому ничего объяснять и уж тем более - оправдываться. Гномы любят только один раз, и его сердце сделало свой выбор. Пусть хоть что-то в жизни будет определено, хватит с него неясностей, метаний и сомнений. - Я тебя никуда не отпущу теперь, знаешь? – прошептал он ей в ухо, продолжая удерживать девушку плотно прижатой к себе и медленно поглаживая её спину. - Знаю, – улыбаясь, выдохнула она, едва касаясь губами и кончиком носа его шеи там, где уже не росла борода. Его запах пьянил сильнее всякого вина, тело делалось непослушным и слабым, но крепкие мужские руки крепко обхватывали её, не позволяя ни упасть, ни отступить. Рейневен робко потерлась щекой о твердый подбородок, жмурясь от удовольствия и совершенно не замечая покалывания коротко стриженой бороды, пока Торин неожиданно мягкими губами тихонько прикусывал мочку её уха. Сейчас для них обоих существовали только они сами. Тепло обнявшихся тел, сладость пьянящих голову поцелуев, биение взволнованных и счастливых сердец стали их музыкой и когда заполненная ею тишина вокруг них вдруг рассыпалась на миллионы звенящих осколков, они отпрянули друг от друга, выхватывая оружие и готовясь защищаться. Кто-то приближался со стороны оставленного лагеря, не разбирая дороги и проламывая кустарник. - Торииин! – отчаянно завопил знакомый голос совсем неподалеку и тут же разразился ругательствами под треск ломающихся веток. - Это Ори! – узнал Дубощит, опуская меч, но пока не убирая клинок в ножны. – Что-то случилось. Идем! Они устремились навстречу и через минуту столкнулись в зарослях с Ори. Молодой гном был страшно возбужден, но не напуган. За исключением нескольких царапин на лице, появившихся после бега по кустам, он был цел. - Что случилось?! – Торин схватил его обеими руками за плечи и встряхнул. - Т-там, в лагере… я не знаю, – задыхаясь от быстрого бега лепетал Ори, тыча рукой в направлении стоянки. – Все … как пьяные. - Это что еще за напасть?! – Торин с места сорвался в бег, проламывая кусты и не выбирая дороги. Рейневен припустила за ним, а Ори пытался не отставать. Кроме ударившего в ноздри запаха пригоревшей пищи , а так же валяющихся вповалку по всей поляне гномов, ничего из ряда вон выходящего Торин не увидел. Хотя последнее как раз и было не совсем тем, что он ожидал увидеть. - Ори, что с ними случилось?! – развернулся он к догнавшему их парню. – Что тут вообще происходит? - Я ничего не понял, Торин. Когда вы ушли, Кили и Фили принесли большую охапку хвороста и немного помогли с готовкой Бофуру. Я уже закончил с крупой и мне как раз понадобилось отойти ненадолго, а когда шел обратно, то отвлекся на закат и немного посидел, полюбовался. А вернувшись, нашел тут всё это. Они все живые. Только встать не могут и несут чушь. Перебегая от одного к другому, Торин убедился, что Ори ничего не выдумал и не приукрасил. Все выглядели, как изрядно напившиеся эля или чего-то покрепче. Бофур и Глоин, привалившиеся друг к другу, пытались спеть хором, но постоянно путались в мотиве и словах. Балин блаженно похрапывал, пристроив голову на камнях, так же как и Оин. Бифур вел философскую беседу на кхуздуле с самим собой. Бомбур сосредоточенно раскладывал перед собой яблоки и, странное дело, не пытался их съесть. Неожиданно из кустов на Торина вывалился Двалин, страшно шатающийся, голый по пояс и с топором наготове. Ругаясь на чем свет стоит заплетающимся языком, могучий воин попытался было вызвать Дубощита на поединок, но не смог совладать со своими ногами и удержать равновесие, рухнув тому под ноги, а его топор полетел в сторону и едва не зашиб прикорнувшего у камня Дори, за которым виднелся спящий калачиком Нори. В той же стороне обнаружился и Бильбо, сидевший у котомок с провиантом и бестолково рывшийся в них, словно забывший, зачем туда полез. Взгляд хоббита был мутным и Торина с Рейневен он не узнал. Торину показалось, что еще чуть-чуть, и он начнет сходить с ума. Он знал, что у них не было даже эля, а тут весь отряд пьяный как после хорошей пирушки. Вдобавок он недосчитался своих племянников и теперь озирался по сторонам, пытаясь хоть как-то взять ситуацию под контроль. Рейневен принюхалась. Сквозь гарь от испорченного ужина, ее чуткое обоняние уловило еще один запах, острый и терпкий, похожий на табак, но отличающийся от него приторными нотками. Она бросилась к затухающему костру и стала палкой рыться в золе. - Ори . Разведи другой костер! – бросила она, внимательно всматриваясь в золу. – Торин, я нашла, смотри! Девушка вскочила на ноги и торжественно подняла над собой несколько узких листочков, частично прихваченных огнем. Торин растер между пальцами, принюхался и с отвращением отбросил в сторону. - Это кхумтан, - сказал он, брезгливо вытирая ладонь об одежду. – Дурман, от которого пьянеешь сильнее, чем от бочки эля. Страшная мерзость. - Ну не скажи, – откуда-то из-под ног короля довольным голосом пробасил Двалин, снова проваливаясь в сон. - Нам повезло, что мы ушли… кхм..на разведку, – сказала Рейневен. При воспоминании о том, как прошла разведка, губы сами растягивались в улыбке. – А Ори спасло то, что он любовался на природу. Иначе бы мы все тут валялись вповалку и бери нас голыми руками. - Меня больше интересует, как сюда попала эта дрянь! – воскликнул Торин. – И куда запропастились Кили и Фили! Я уже не сомневаюсь, что это их рук дело. - Они ушли вскоре, сказали, что еще за хворостом. И за водой, – пролепетал позади Ори, вжимая голову в плечи. Торин тяжело опустился на камень и взялся за голову. Радовали его только две вещи – завтра к обеду все придут в себя и он не убьет племянников сразу и на глазах всего отряда. Рейневен молча стала тушить старый костер, т.к. в золе еще могли быть несгоревшие листья. Проверка котла показала, что ужин безнадежно испорчен и девушка отставила его в сторону – возможным виновникам будет, чем заняться по возвращении в лагерь, хотя что-то ей подсказывало, что племянники гномьего короля и понятия не имели, что принесли вместе с хворостом. Отобрав у Бильбо котомки с едой, она извлекла из них мешочек с крупой и несколько ломтей вяленого мяса, чтобы приготовить замену ужина для тех, кто оставался на ногах. Стук копыт по камням застал всех врасплох и с оружием наизготовку трое оставшихся на ногах участников похода повернулись в сторону звука. Через несколько мгновений на поляну выехал серый конь, на котором возвышалась высокая фигура в сером балахоне до пят и остроконечной широкополой шляпе. - Гэндальф! – в один голос воскликнули все. Волшебник легко соскочил с коня и огляделся, не скрывая изумления на лице. - У вас был праздник?! – спросил он. – А почему меня не дождались?