*
После сытного ужина дунадейн совершенно разморило. Еще до наступления вечера первого дня душевное равновесие почти полностью восстановилось, и Рейневен в какой-то момент даже подумалось, что ей всё приснилось, но нахмуренные брови Гэндальфа и его неприкрытое старание не общаться ни с Дубощитом, ни с ней, а так же неописуемое выражение лица Бильбо каждый раз, когда их взгляды пересекались, говорили об обратном. Только гномы общались с ней как ни в чем не бывало, за исключением Торина, не обмолвившегося с девушкой ни единым словечком. А Рейневен почему-то совсем не обижалась, исподтишка наблюдая за ним и перехватывая порой такие его взгляды, от которых становилось то жарко, то холодно и всегда — ощущалось непривычное, почти болезненное томление. Пригревшись у костра и витая где-то в облаках, успокоенная безопасностью и тишиной, Рейневен не заметила приближение Торина и едва заметно вздрогнула, когда плечистая фигура короля остановилась за её спиной. — Все ли следопыты пугаются, если к ним подойти неслышно? — тихо спросил Торин, пряча улыбку в усах. — Или просто это ты теряешь свои навыки? — Для гнома ты слишком тихо подошел, — уязвленная своим промахом, Рейневен поджала губы и медленно встала. Появление Торина было желанным, но неожиданным. Она как раз нашла на дне торбы одну очень интересную вещицу, которую при его проявлении пришлось поспешно спрятать в кулаке. — С недавних пор я вообще несвойственно тих для гнома, azbadu men, — многозначительно молвил Дубощит, хитро прищуривая синие глаза. — Пойдем со мной, мы кое-что упустили и это нужно как можно скорее исправить. Ей показалось, что она вот-вот расплавится под этим жарким взглядом: к лицу прихлынула кровь и девушка явственно ощутила, как горят щеки. Вопрос о том, что же было упущено, она так и не задала, сознавая, что ведет себя и, наверняка, выглядит как деревенская дурочка. Вдобавок Рейневен едва не упала, когда Торин, не дожидаясь ответа, потянул её за собой. Теперь дунадейн вспыхнула еще и от злости на собственную неуклюжесть. То, что в этот момент за ними, украдкой или в открытую, наблюдал весь лагерь, настроения не прибавило. Успокоилась Рейневен только оказавшись на небольшой полянке в нескольких ярдах от лагеря, где недавно вытоптанная трава безошибочно свидетельствовала о проведенных до ужина тренировочных поединках. Скрывшись от любопытных взглядов, Торин порывисто притянул Рейневен к себе, и её недовольство собой отступило на второй план. Они долго и нежно целовались, как будто вспоминали, как сделали это в первый раз у ручья с живой водой, и реальность неумолимо превращалась в тягучий мед, обволакивающий обоих, но когда поцелуи Торина стали более требовательными, он с видимым сожалением отстранился. Пальцы гнома мягко коснулись лица девушки, погладили небрежно заплетенные утром волосы. Торин смотрел на неё с необычайной нежностью, но в темной синеве его глаз Рейневен впервые видела незнакомый ей доселе огонь. — Традиции гномов требуют, чтобы мужчина и женщина, заключившие союз, в свою первую ночь заплели друг другу особые косы, подтверждающие их новый статус, — полушепот короля отозвался знакомым томлением в каждой клеточке её тела. — Торин, но я же не гномка! — огорченно выдохнула Рейневен, невольно потянувшись за покидающим её теплом мужских рук. — Ish Khadam Khadamen ai-darg belem bish daragnul azbadu men, — на этот раз Торин почти пропел ту загадочную фразу, которую Рейневен впервые услышала ранним утром. И она действительно прозвучала как песня. — Я назвал тебя королевой своей, и ты будешь ей, пока камни не станут прахом, вот что значат эти слова. И скреплена эта клятва нашей с тобой кровью. Неважно, к какому народу ты принадлежала до этого, теперь ты принадлежишь мне и являешься частью моего народа. Это было предначертано, наша встреча была не случайной, и то, что происходит сейчас — её закономерный итог. Рейневен подумала о той силе, что заставила её последовать за Торином на тролльем взгорье вопреки его приказу. Она так ничего и не выспросила ни у Гэндальфа, ни у Балина, но не переставала об этом думать. Не то же ли самое имел в виду Торин, не стоит ли с ним поговорить об этом? Но заговорить почему-то так и не решилась, тем более гном уже подыскал подходящее место и усадил её на бревно, останавливаясь сзади. Она чувствовала, как спину подпирают его крепкие колени, а прикосновения к голове и шее, пока он ловко расплетал её волосы и разделял их на прядки, медленно пропуская между пальцами, дарили волну за волной теплых приятных ощущений, стаей мурашек прокатывающихся по телу сверху вниз. Рейневен закрыла глаза, подставляя голову под теплые поцелуи искусных пальцев своего гнома, своего кузнеца, ювелира и воина. Жар, поднимающийся в его теле, будил в ней ответную волну, разраставшуюся и грозившую того гляди вырваться из-под контроля. Рейневен плохо помнила, что было дальше. Точнее — хорошо помнила, как Торин учил её плести эту особую косичку ему самому, и у нее поначалу никак не получалось освоить ритуальное гномье плетение. Как он сначала даже злился на её непонятливость, когда она путала и больно дергала ему волосы, потом фыркал, сдерживая смех, а потом просто сгреб в охапку и подмял под себя, целуя бешено и горячо, совершенно забывая про другой обычай своего народа — не прикасаться к женщине три ночи после первой.**
Несмотря на кажущееся благополучие последующих дней, тревоги по поводу возможного разлада в отряде какое-то время не торопились покидать девушку, они назойливыми мухами вились в сознании, отравляя радость обретения нежданной любви. И если днем от мрачных раздумий Рейневен спасали повседневные заботы походной жизни, усталость, голод, красота природы и спутники, относящиеся к ней приветливо и теперь неуловимо почтительно, то ночами от них было не скрыться. Даже присутствие Торина, который после окончания своего дежурства нырял к ней под теплое укрытие подбитого мехом плаща, от них не спасало. Уставший за день, гном быстро засыпал, не позволяя себе ничего, кроме как крепко прижать любимую к себе, а Рейневен долго лежала без сна, анализируя услышанные за день разговоры и сделанные наблюдения. Придя к выводу, что ничего не изменилось, она успокаивалась, но теперь не спала совсем по другой причине. Рейневен слушала как самую прекрасную мелодию на свете ровное дыхание уставшего за день мужчины и биение сильного сердца под ухом, прижатым к его груди. Как самую дорогую вещь на свете прижимала она к своей груди широкую натруженную ладонь, теплую и надежную, и тяжесть лежащей на ней руки была слаще тяжести тысяч слитков золота. В эти долгие ночные бдения Рейневен понимала, что не нужна ей корона, не нужно ей богатств подгорного королевства - ей нужен только её подгорный король. И жизнь его дороже для неё сокровищ всего Средиземья. И чем сильнее Рейневен осознавала это, тем больше сомнений рождалось в душе, делая её эгоистичной в желании спасти, уберечь от всех опасностей того, для кого ожило и невыносимо затрепетало сердце. Даже будучи не в силах представить все опасности, которые только могут повстречаться на пути к Одинокой Горе, Рейневен начинала дерзко помышлять, как было бы хорошо, если бы они могли не продолжать этот поход, оставить всё, как есть, и просто быть вместе. И немедленно одергивала себя, гнала прочь нелепые эгоистичные желания, взявшиеся неизвестно откуда и идущие вразрез с благородными и безрассудными целями гномьего короля. Торин слишком долго жил этой мечтой, чтобы тогда, когда она получила шанс на осуществление, отречься от неё ради женщины и ради спасения собственной жизни. Да случись такое, Рейневен будет первой, кто усомнится в его здравом уме. Король гномов и без того проигнорировал традиции своего народа, называя своей королевой человеческую женщину. Называя гордо, торжественно, перед своими сородичами, а не наедине в минуту страсти, что дало бы ему возможность уйти от сказанных сгоряча клятв. Это было сильнее и правдивее всех признаний и клятв на свете, и Рейневен знала, что не вправе требовать от него большего. Разгоняя одолевшие Рейневен тягостные думы, Торин повернулся на бок. Сон его все последние ночи был непривычно крепок, но руки не отпускали девушку, удерживая её в тесной теплой близости его тела. Она совсем не возражала и с готовностью уткнулась лицом во впадинку между его плечом и шеей. Удерживаясь на грани сна и бодрствования, девушка тихонько перебирала накрывшие её волнистые пряди, уже привычно отыскивая среди них плоскую косичку особого плетения. Когда тяжелый металлический зажим с выпуклым узором холодно скользнул ей в ладонь, Рейневен успокоилась и закрыла глаза, в очередной раз вспоминая, как заплетала её.***
Предрассветная дымка пахла опасностью, она тянула невидимые липкие щупальца к девушке, ссутулившейся перед костром в последнем дозоре уходящей ночи. Плохое предчувствие прогнало дремоту, Рейневен, не моргая, всматривалась в серую массу, которая обволокла поляну и совсем недавно начала обретать очертания кустов, деревьев, веток и листьев, но еще порождала ненужные и тревожные иллюзии. Дунадейн знала, какой опасной может быть эта зыбкая рассветная дымка, поэтому покинула насиженное местечко и без тени сомнений нырнула в серый сумрак, слившись с ним. Она бесшумно обошла вокруг спящего лагеря, внимательно вслушиваясь в шорохи и пристально вглядываясь в каждую подозрительную тень. Натренированный долгими странствиями слух без труда отсеивал звуки, издаваемые спящими гномами, от тех, коими был наполнен просыпающийся на рассвете лес. Ещё робкое, но усиливающееся с каждой минутой щебетание соек и зорянок, трель кулика на дальнем болоте, треньканье синичек в гнездах было мирным, птичья жизнь пока не была потревожена ни треском ломающихся под тяжелыми лапами веток, ни хриплым дыханием вышедшего на охоту хищника. Но именно это размеренное спокойствие и пахло опасностью. Да. Именно пахло. Рейневен на долгом вдохе втянула в себя влажный ночной воздух, вдумчиво оценивая запахи. Она повторила это не раз, пока не пришла к определенному выводу. — Псиной пахнет, — вслух проговорила она, обращаясь к самой себе. — Надеюсь, не от меня? — неожиданно прозвучал над ухом хриплый спросонья мужской голос и девушка открыла глаза. Торин с интересом наблюдал за ней, и его глаза были такими ясными, словно это не он спал крепким сном всего пару-тройку минут назад, когда она наблюдала за ним издали, отчаянно желая оказаться рядом и обнять. — Нет, — невозмутимо ответила Рейневен, коротко целуя его в ответ. — От тебя пахнет немытым путешествующим гномом и варжьей шерстью. Хмыкнув, Торин неторопливо отправился к ближайшим кустам, сопровождаемый задумчивым взглядом Рейневен. Он еще не вернулся, когда ей открылось истинное положение вещей. — Варги! — вскрикнула она и вскочила, как подброшенная. Не псиной пах влажный утренний воздух, а варгом. Стаей варгов. — Торин! Варги! Они близко! — Подъем! Живо! — выкрикнул Дубощит, бросаясь к своему оружию и вещам. Рейневен едва ли не впервые довелось наблюдать, как быстро гномы могут реагировать на сигнал тревоги. Даже тучный Бомбур оказался способен молниеносно скатать валиком свою походную постель и рассовать кухонную утварь по торбам, не преминув подъесть кое-какие остатки с вечера. Вокруг Рейневен творился настоящий хаос, заполненный кряхтением, короткими перепалками и безошибочно узнаваемым зловещим шорохом стали, ныряющей в ножны, чтобы затаиться там до поры до времени. Рейневен собралась быстро, уже давно она привыкла держать свои вещи в порядке, убирая в сумки то, что не нужно было в данный момент. — Те, от кого мы убегаем, близко? — обратился к ней Бильбо, бледный и встрепанный, нервно поправляющий на плечах широкие лямки рыжего кожаного ранца. — У нас есть шанс уйти? Пожалуй, это был первый раз, когда Бильбо заговорил с Рейневен после того, как открылись её отношения с Торином, но сейчас была совсем не та ситуация, чтобы радоваться этому или что-то выяснять, хотя дунадейн до сих пор не могла взять в толк отчего хоббит стал так скуп на общение с ней. — Не думаю, что очень уж близко. Ветер несет их запах в нашу сторону, и я пока не поняла, оказались ли варги здесь по случайности или с умыслом. Нужно просто побыстрее покинуть это место, — ответила девушка так, словно и не было этих недопониманий между ними в последние дни. — Может, это просто случайность? Рейневен знала, что Бильбо ей не поверил. Она и сама не верила в свои слова. Предчувствие беды не появилось на рассвете с запахом врага, тонкие намеки на него она почувствовала той ночью, когда они с Торином плели друг другу венчальные косы. И вот беда пришла. Из кустов, в сторону которых Рейневен настойчиво подталкивала отчаянно и безуспешно скрывающего свой испуг хоббита, им навстречу выскочил Двалин. Опасность и предвкушение битвы возбуждали воина, Двалин был сосредоточен и резок, сверкая темными глазами из-под сведенных на переносице кустистых черных бровей. Он почти что оторвал от земли замешкавшегося Ори, толкая его впереди себя, вслед за Рейневен и Бильбо, а сам замкнул колонну. Когда Торин дал отмашку на короткий привал, гномы восприняли это почти как праздник. После пары часов активного преодоления лесного пространства, в течение которых на них так никто и не напал, многие стали думать, что опасность миновала. Кто-то наивно и неосторожно выразил желание развести костер и приготовить завтрак, но под угрожающим, почти хищным, взглядом Торина всем пришлось позабыть о желаниях и довольствоваться холодной водой из фляжек с остатками ужина, предусмотрительно захваченными при сборах Бофуром и Бомбуром. Запах преследователей в какой-то момент усилился настолько, что его почувствовали все остальные. Но затем довольно долгий период времени он не становился ни слабее, ни сильнее, что говорило о том, что преследователи нарочно не сокращают расстояние. — Они понимают, что нам не уйти, — сухо констатировал Торин, его взгляд медленно и тяжело скользил по притихшиму отряду. — Держатся на одном расстоянии, не сокращают его с умыслом, иначе бы давно уже настигли нас. — Они гонят нас из леса, им удобнее нападать на открытом пространстве и они скоро добьются своего, — добавила Рейневен. — Это не стая диких варгов. — С этими было бы даже проще, — хмыкнул Двалин, играючи перекладывая пудовый молот в левую руку. Торин чуть наклонил голов к плечу, прислушался. Он первым уловил что-то новое в монотонной и далекой варжьей возне, которая невидимым тягостным шлейфом какое-то время тянулась за отрядом. Гэндальф и остальные тоже поняли. Что звуки, издаваемые животными, становятся все громче и отчетливее. Погоня приближалась. Охваченные возбуждением первой кровавой охоты, потяфкивали и повизгивали молодые хищники, только недавно вышедшие из щенячьего возраста. Хрипло рычали, на бегу сталкиваясь и сцепляясь друг с другом, зрелые животные. Коротко завывали, задавая направление, ведущие самцы стаи. И изредка воздух вспарывал резкий болезненный визг зверя, получившего удар бичом от своего наездника. Орочья речь, ругань и омерзительный пронзительный вой и хохот все более отчетливо достигали ушей преследуемых ими гномов. Больше не было сомнений в том, что охота на гномов началась. — Бегом! — рявкнул Торин, срываясь с места. Редкий подлесок пестрой лентой замелькал мимо бегущих. Коряги лезли под ноги, ветки цепляли сумки и одежду, пытались выколоть глаза и выдрать волосы. Невероятным образом непривыкшим к лесам гномам удавалось перепрыгивать и уворачиваться от неожиданных и коварных препятствий. Они задыхались от быстрого бега, отчаянно ругались, но никто и не думал останавливаться. Рейневен на бегу всматривалась в напряженные, лоснящиеся от пота лица, но не видела на них страха, хотя оказаться в роли добычи, которую долго и выматывающе загоняют, было, по меньшей мере, неприятно. Попытки изменить направление и запутать следы ни к чему не привели. Петляние среди молодых деревцев, колючих кустарников и поваленных стволов только сильнее изматывало тяжело нагруженных и не приспособленных к длительному бегу гномов. Мало кому удалось избежать падения, лица многих украшали царапины, а в растрепанных волосах совсем не героически торчали листья и веточки. Первый варг выскочил словно из ниоткуда, атаковав из зарослей по левую руку во время секундной остановки и сходу подмяв под себя оказавшегося на пути Глоина. Рыжеволосому гному не дали погибнуть оказавшиеся рядом Торин и Бифур. Помогая Глоину подняться на ноги, они чуть было не прозевали второго зверя, сорвавшегося на отряд с края оврага, по вытянутому дну которого гномы бежали в тот момент. Огромный зверь с бурой, всклокоченной и свалявшейся от линьки шерстью кубарем летел прямо на стоявшего к нему спиной Торина, но стрела, выпущенная Кили, прервала его бег и умирающий зверь по инерции скатился под ноги предводителя отряда. — Кому ты рассказал об этом походе кроме своего клана?! — неожиданно налетел на Торина крайне рассерженный Гэндальф. Нижний конец его посоха яростно вгрызался в рыхлую лесную землю, лучше всего прочего передавая настроение владельца. — Никому! — шагнул навстречу Торин, ошарашенный внезапным наскоком волшебника. — Вспомни! — потребовал Гэндальф, нависая над гномом. — Никому, клянусь Дурином! — рыкнул Дубощит, разозлившись не меньше мага. — Что происходит?! — Вас выслеживают и уже давно! — ответил Гэндальф, не тратя время на пространные объяснения, и устремился дальше. Оказавшись самыми последними, Фили и Кили услышали, как совсем близко ломаются ветки под напором нескольких тяжелых тел. — Торин, они совсем рядом! — возопил Фили, срываясь с места в бег, чтобы быть рядом со всеми. Лес кончился так внезапно, что выбежавшие на простор выгоревшей под открытым солнцем равнины гномы практически споткнулись об открытое пространство. К счастью, замешательство было кратким и они не остановились. Теперь отряд вел Гэндальф, уверенно задавая направление, будто бы двигался по давно знакомому или заранее продуманному маршруту. Петляя и прячась за серыми валунами разных размеров, в большом количестве присутствующими на равнине, гномы получали краткую передышку только когда останавливались в тени очередного из них с целью выбрать себе наиболее удобный путь. Тяжелые теплые одежды из плотного сукна, шерсти, вываренной кожи и меха под палящим солнцем летнего полдня доводили до безумия, оружие давило к земле, но никто не жаловался и только крепче сжимались пальцы вокруг разогревшихся рукоятей мечей, секир и топоров. Даже молодым было нелегко бежать по пояс в высохшей желтой траве, не говоря уже о Бомбуре, обвешанном мешками с припасами и кухонной утварью, звеневшей при каждом его грузном движении. — Куда ты ведешь нас?! — взгляд Торина был угрюмым и отчаянным, он на полном основании считал себя вожаком стада, ведомого на бойню. Бегство было не по душе гному, было бы легче принять бой, но подгорный король начинал подозревать, что Гэндальф что-то задумал. От долгого бега по жаре в висках стучали молоточки, а стоило остановиться, как перед глазами сразу плыли разноцветные круги. Это было малоприятно и уязвляло самолюбие — как-никак, королю не полагается быть слабым, но в тоже время Торин радовался, что хотя бы это отвлекает его от нарастающего волнения за свой отряд. — Уж точно не туда, — Рейневен указала на показавшуюся слева еще одну группу варгов, приближающуюся катастрофически быстро. Гэндальф, проигнорировав вопрос Торина, тем временем выбрал очередное устраивающее его направление и, приминая длинными ногами сухую траву, ринулся вперед, увлекая остальных следом. Торин и Двалин отстали и остановились на мгновение. Одновременно развернувшись к преследователям лицом, они смогли увидеть, как соединяются в один отряды орков из леса и с равнины. Друзья детства и ветераны многих сражений, как больших, так и малых, они понимали, что уйти не получится и подумали об одном и том же — лучше остановиться и принять бой прямо сейчас, чем бежать дальше, бесполезно растрачивая силы, и стать легкой добычей. Догнав отряд у огромного валуна с плоской вершиной, тень которого надежно укрыла их от преследователей, оба с жадностью глотнули воды из почти опустевших фляжек. — Нам не уйти, — произнес Дубощит совсем охрипшим голосом, обводя всех тяжелым взглядом. Под глазами подгорного короля залегли черные круги, а щеки пылали лихорадочным румянцем.— Мы примем бой и умрем как воины, а не добыча! Гномы согласно закивали, переглядываясь, поудобнее перехватывая оружие и пытаясь отдышаться. — Подожди умирать, достойный гном. Возможно, у нас есть еще выход, — Гэндальф сделал умиротворяющий жест левой рукой, как если бы речь шла о нелепом карточном споре, а не о грядущей смертельной схватке. — О чем ты говоришь, волшебник? — еще больше насупился Двалин, поигрывая топорами. Он, так же как и Торин, подозревал волшебника в тайном замысле и ему совсем не нравилось то, что узбада до сих пор держат в неведении. Гэндальф мельком взглянул на Двалина, даже не думая отвечать. Рейневен почти не чувствовала под собой ног. Опустившись на корточки и прислонившись к камню, она обхватила колени руками и уткнулась в них лбом. До сего дня она считала себя выносливой, но и бегать столько времени по жаре раньше не приходилось. Ручейки пота щекотали кожу головы, шею и терялись где-то на спине, впитываясь в несколько слоев плотной одежды, мокрые сальные волосы назойливо прилипали к лицу и лезли в пересохший рот. Сумка с пожитками стала тяжелее вдесятеро, и впервые шею натерло ремнем от нагрудной перевязи. Девушка обессиленно привалилась к чьим-то ногам, и только когда лицо щекотнул пыльный мех длиннополого плаща, она поняла, что это Торин. Гном даже не посмотрел на неё, но его колено на пару секунд прижалось к ее плечу, словно он посылал ей сигнал — я здесь, я рядом, а в руки упала фляжка с водой. Лучшее из того, что он мог сейчас для нее сделать. Огромная тень мелькнула над притаившимся отрядом, заставивляя всех присесть. Бурый кудлатый варг с уродливым орком верхом на нем вспрыгнул на плоскую вершину и замер, словно памятник на постаменте. Орк всматривался в степь, прикрыв глаза от солнца, а варг шумно принюхивался, скаля длинные кривые зубы и орошая камень зловонной слюной. Завидев вожака, орки с равнины заулюлюкали и принялись размахивать руками, но ветер относил их крики в сторону, смешивая с варжьей грызней. Торин повернулся к Кили, который стоял за его спиной, и взглядом указал сначала на лук в руках юноши, а потом наверх. Кили понял все, как нужно. Его и без того серьезное лицо в этот момент враз утратило привычное легкомысленное выражение, делая молодого гнома очень похожим на своего сурового родича. Бесшумно выступив из-под прикрытия камня, Кили наложил стрелу на тетиву, прицеливаясь то ли в варга, то ли в его всадника. Решение Торина не пришлось Рейневен по душе — от убийства варга всегда много шума, но предупреждать было поздно. Стрела спела свою песнь, вонзившись в шею животного, но, к сожалению, смертельной эта песня не стала. Как и ожидалось, варг, издавая предсмертный вой, повалился вниз, а его всадник, с воинственным воплем вскочив на ноги, бросился на гномов, сжимая в руке уродливый ятаган. Исход короткого поединка был предрешен, но шума наделал изрядно, привлекая внимание остальных преследователей. Эффект был тот же, как если бы все они забрались наверх и попрыгали на камне, выкрикивая: «Орки, мы здесь!» Жесткие пальцы Торина больно впились в загривок девушки, одним рывком гном поставил её на ноги. Гномы снова бежали, но это был бег отчаяния без надежды спастись. Очень скоро их догнали и окружили. Тринадцать гномов, хоббит, девушка и волшебник обнажили оружие перед последней смертельной схваткой, образуя кольцо обороны, вставая спина к спине, в то время как орки на варгах, жаждущих крови, медленно приближались, противными гортанными возгласами и каркающим смехом давая понять, что живым никому из них не уйти. На секунду Торин притянул к себе Рейневен. Проходя мимо и почти не задерживаясь возле нее, он прислонился щекой к растрепанным волосам девушки, мазнул пересохшими губами по пыльной и соленой от пота щеке. Возможно, в последний раз. — Будь рядом, — точно как тогда, в их первое сражение спина к спине, проговорил он, не сводя напряженного и злого взгляда с ближашего противника. Эльфийский меч с легким шорохом покинул резные ножны у него за спиной. Голубоватое лезвие, сверкнув на солнце, наполнило воздух едва слышным мелодичным переливом. Король гномов был готов дорого, очень дорого, продать жизни тех, кто отправился за ним в этот поход. — Не отступать! — громовым раскатом прокатился над местом предстоящего сражения его зычный возглас. — Du Bekar! — If ridi bekar! — отозвался кто-то из гномов. Первая атака накатилась на них с южной стороны. Размахивая копьями и ятаганами, орки пустили варгов на гномов. — Кили! Стреляй! — приказал Торин, приняв боевую стойку. Молодой лучник с готовностью пустил в ход оружие, которым владел виртуозно. Ни одна стрела не пропала зря, орки и варги валились на землю как подкошенные, но их место тут же занимали другие. Первое впечатление, что орков не так уж и много, оказалось обманчивым. Они просто были рассредоточены по равнине, а теперь подтягивались к месту сражения. Рейневен вытерла пот с лица рукавом куртки и вытащила сабли из ножен. Серебристые клинки прочертили белую дугу над ее головой и пропели славу сражению. Не так отчетливо, как меч Торина, но она чувствовала эту песню всей кожей. Хоббит невольно жался к девушке в поисках защиты у её мастерства и оружия. Растерянный и испуганный, он, тем не менее, крепко сжимал в руке свой небольшой клинок, ярко сияющий синим светом даже на белом полуденном солнце. — А куда подевался Гэндальф? — опомнился хоббит, беспокойно озираясь вокруг, но долговязой фигуры мага в островерхой серой шляпе действительно нигде не было. — Он бросил нас, — прорычал, сплевывая слова, Двалин. Вид у гнома был крайне свирепый, в глубоко посаженных глазах горела жажда битвы, жажда убивать, а губы растягивал звериный оскал, щетиня жесткие усы. Двалин уж точно не собирался становиться легкой добычей. Что ему, прошедшему Азанулбизар, где на кровавом поле у стен древнего гномьего королевства под ударами его топоров пали сотни орков, какие-то два-три десятка этих тварей? Рейневен взглянула в его переполненные хладнокровным безумием битвы глаза и в очередной раз порадовалась, что сражается с ним на одной стороне. С каждой минутой положение гномов становилось все более безнадежным. Орочьи стрелы со свистом взрезали воздух вокруг них, лишь по невероятному везению пока никого не задевая. Било в нос смрадное дыхание варгов, предвкушающих скорое пиршество. Орки глумились над своей добычей, издавая торжествующие вопли и мерзкий каркающий хохот, и упивались своим превосходством, оттягивая удовольствие окончательной расправы. — Сюда, глупцы! — громкий оклик Гэндальфа прозвучал словно с небес и гномы тут же начали озираться в поисках волшебника. Серый маг внезапно обнаружился среди груды камней, неаккуратно раскатившихся у кривого обломка скальной породы, навязчиво напоминавшей расколотый зуб во рту у древней старухи. Волшебник призывно размахивал посохом и гномы, без всяких раздумий воспользовались неожиданным подарком судьбы, оставив на потом все вопросы, связанные с исчезновением мага в самый неподходящий момент. Торин, с разбега вспрыгнув на валун, прикрывавший неприметный даже с небольшого расстояния провал в земле, окинул взглядом поле боя. Гномы один за другим бесстрашно ныряли в узкий черный зев, следуя за волшебником, не позабыв и про Бильбо, но племянники и Рейневен всё ещё сражались. Девушка сошлась в ближнем бою с орком, чей варг пал от стрелы, метко пущенной Кили. Сам лучник в этот момент оказался в опасном отдалении от спасительного укрытия. У Торина захолонуло сердце, когда он увидел, как к молодому гному приближаются сразу пять варгов. — Кили! — срывая голос, заорал Торин, но юноша, похоже, никак не мог настреляться, и не замечал угрозы. — В укрытие, немедленно! Это приказ. На выручку младшему брату бросился Фили, что оказалось как нельзя кстати, ибо лучник расстрелял весь колчан и теперь звери могли не опасаться смертельных укусов стрел. Вдвоем им удалось отбиться от пары особо наглых животных и добраться до спасительного убежища под аккомпанемент лязгающих за их спинами зубов. Засмотревшийся на них Торин едва не пропустил нападение здоровенного тощего варга, но великолепная реакция спасла его и на этот раз. Рубанув мечом наотмашь с разворота, гном остановил зверя, а когда туша рухнула ему под ноги, добитая ударом секиры, то из травы позади неё поднялась Рейневен. Она заметила маневр хищника раньше Торина и бросилась на помощь, боясь, что гном может быть застигнут врасплох, но запуталась в высокой траве и упала. — Цела? — выдохнул гном и, не дожидаясь ответа, поднял девушку с земли за шкирку, словно котенка. Рейневен не успела и глазом моргнуть, как уже летела вниз, в темноту, вслед за остальными, а мелькнувшая за спиной темная тень подсказала ей, что и Торин не заставил себя долго ждать. Обоих ждало приземление в заботливые руки заждавшихся и порядком взволнованных товарищей. Плотно столпившись, участники миссии к Одинокой горе напряженно влушивались в происходящее наверху. А оттуда донеслось протяжное и немного гнусавое пение боевого рога, сопровождающее глухой конский топот, от которого здесь, в подземелье, глухо вибрировали каменные своды. Все последующее говорило только об одном — наверху продолжалась битва и без участия гномов там вполне обходились. Впрочем, в душе каждый из них совершенно по этому поводу не огорчался, задавая себе один лишь вопрос — кто же вступил в неё вместо них? Ответ не заставил себя долго ждать. По проторенному гномами пути в пещеру скатилось тело убитого орка, из головы которого торчал обломок стрелы. Торин, у ног которого прекратило падение уродливое тело, рывком выдернул крепко засевшую стрелу. Его лицо исказила презрительная гримаса, когда он понял, кому она принадлежит. — Эльфы, — прошипел Торин и брезгливо отбросил обломок в сторону, словно в руках у него оказалась змея. В голубых глазах, ярко выделявшихся на грязном осунувшемся лице, зажглась ярость, Торин тяжелым взглядом оглядел свой отряд и шумно выдохнул. Сражение на поверхности подходило к концу, конский топот удалялся, а пение рога уже не казалось неузнаваемым. — Тут какой-то проход! — громогласно доложил Двалин, который не терял времени даром и быстро исследовал пещеру, обнаружив в самом дальнем углу узкий проход между высоких скал. Его сообщение помогло слегла разрядить обстановку. — Торин, пойдем по нему? Рейневен, переведя дух, вновь почувствовала бодрость. Девушка протолкалась через плотную кучку гномов к Двалину, чтобы осмотреть его находку. Проход представлял собой узкую, не больше двух футов в ширину, тропу между отвесными, уходящими к небу, скалами. С того места, где они стояли видно было буквально несколько ярдов, дальше тропа сворачивала влево. Все, не сговариваясь, повернулись к Торину, ожидая его решения. Король хмуро кивнул: — Наверх нам все равно не выбраться. Веди, Двалин. Рейневен, посторонившись, чтобы пропустить вперед часть отряда, случайно заметила довольную ухмылку Гэндальфа. Волшебник, заботливо пропускающий вперед Бильбо и негромко справляющийся о его самочувствии, старательно поджимал губы, отчего запылившаяся и вклокоченная борода топорщилась. Гэндальф казался не к месту довольным, будто всё шло по задуманному. Рейневен это насторожило и совсем не понравилось, она проводила ссутулившую спину старика задумчивым взглядом. Её начали терзать смутные догадки относительно грядущего маршрута, а при виде мрачного и усталого Торина, последним покинувшего спасительную прохладу тайной пещеры, ей очень захотелось, чтобы они не подтвердились.