Согрей мою душу, растопи мое сердце

              Таинственная тропинка среди скал, стремящихся к небу острыми и неровными пиками, петляла, словно запутанная нитка от завалявшегося на дне корзины старого клубка шерсти. Временами проход становился настолько узким, что приходилось снимать с себя снаряжение и объемную верхнюю одежду, чтобы протиснуться между скалами, а Бомбура проталкивали, применяя значительные совместные усилия. Из прохладного полумрака ущелья небо походило на удивительный голубой ручеек, вдруг позабывший, где его истинное место, а стоявшее в зените солнце, находя лазейки в зубчатой кромке островерхих скал, то и дело заглядывало в ущелье и слепило привыкшие к полумраку глаза путешественников. Неожиданно скалы расступились и выпустили отряд на небольшую открытую площадку. Тонкий поток кристально-чистой воды бесшумно растекался, сглаживая каменные неровности. За многие годы вода сровняла края серых и черных каменных пластов, образовавших большие ступени разного размера и высоты, по которым сейчас и спускались путники. Источник брал свое начало прямо в скале, с умеренно сильным напором вырываясь из нерукотворного по всем признакам отверстия на небольшой высоте. Эта чистая вода несла с собой свежесть и прохладу, которой так не хватало путешественникам. Бофур и Бомбур тут же жадно приникли к источнику, не обращая никакого внимания на неодобрительный взгляд Двалина, который скорее бы умер, чем напился воды в незнакомом месте. Остальные так же повременили с утолением жажды, с осторожностью продвигаясь к краю площадки по воде и массивные запыленные сапоги разрезали прозрачную гладь на множество потоков. Буквально через несколько шагов путникам открылся прекрасный пейзаж, невиданный никем из них ранее и, казалось, вобравший в себя всё самое необыкновенное, совершенное и гармоничное в природе Средиземья. — Добро пожаловать в долину Имладрис! — с особой интонацией, может быть даже торжествующе, произнес Гэндальф, делая рукой широкий приглашающий жест. — На всеобщем языке она так же известно, как… — Ривенделл! — догадавшись, выдохнул с восхищением Бильбо, успевая закончить фразу за волшебника. Пожалуй, хоббит был единственным, кроме самого Гэндальфа, кто искренне обрадовался неожиданному финалу пути через узкий проход в скалах. Широко раскрытые карие глаза Бильбо восторженно вбирали великолепие сокрытой эльфийской долины, да и не мудрено было, ведь трудно было найти в Средиземье место красивее, чем Последний Домашний Приют, а для хоббита, нигде ранее не бывавшего, он и вовсе казался верхом совершенства. Серебристо-белые ручьи, десятками спадавшие почти с самых вершин гор, окруживших долину плотным кольцом, ниспадали вниз по серым скалам и рассыпались в воздухе хрустальными брызгами. Не достигая земли и превращаясь в водяную пыль, они рождали множество ярких радуг, причудливо играющих в самых разных уголках этого чудесного островка безмятежности и красоты. Золотые лучи солнца тепло освещали крыши из коричневой и красной черепицы, образовывали причудливые тени от побегов растений на белых стенах строений. Они, хотя и были построены из камня — светлого мрамора практически одного оттенка — казались ненадежными, чересчур легкими, готовыми воспарить в лазурное небо с розовой дымкой влажных испарений прямо из пышной зелени, только подчеркивающей красоту местной архитектуры. Воздушным мосткам, увитым плющом изящным беседкам с куполообразными крышами, не было числа. Кристально чистый воздух, напоенный сладкой влагой множества водопадов и дивным ароматом необыкновенных цветов, пьянил уставших путников, унимал беспокойство, вселял уверенность в безопасности Долины. — Куда ты привел нас, волшебник? — прохрипел Торин, единственный, которого это великолепие оставило равнодушным. В усталых глазах гнома застыли серые кусочки льда, взгляд острее алмазной грани буравил Гэндальфа, но волшебник взирал на подгорного короля с терпеливым укором, как смотрят любящие родители на упрямых детей. — Ты решил искать помощи у наших врагов? — продолжил наступление Торин. — В этой долине у тебя нет врагов! — судя по тону голоса, волшебник все же начал терять терпение. — Злые помыслы здесь только у тебя одного, Торин Дубощит! — Думаешь, эльфы благословят наш поход? Не попытаются остановить, отговорить? — зло проговорил подгорный король, всматриваясь в недовольное лицо волшебника и умом понимая, что по его уже не будет. Он посмотрел на спины столпившихся вдоль края товарищей, усталых и измученных многочасовым бегом, сражением и пережитым страхом, задержался взглядом на Бильбо, чей детский восторг только разозлил его ещё больше, потом заметил притихшую под скалой Рейневен, которая и вовсе еле держалась на ногах, и тяжело вздохнул, опуская голову на грудь. — Конечно, попытаются! — согласие Гэндальфа прозвучало для Торина совсем неожиданно. — Но у нас есть вопросы, ответы на которые мы можем получить только здесь. Ты и сам прекрасно понимаешь, что у нас нет иного выбора, Торин, — мягко добавил в конце Гэндальф. Дубощит одарил волшебника далеким от благодарности взглядом, но пришлось смириться. Выбора у него и в самом деле не было. Он лишь тихо скрежетнул зубами, отворачиваясь от довольного собой Гэндальфа, и медленно пошел вслед за всеми по узкой крутой тропинке вниз в долину. Осторожно ступая по крутой каменистой тропинке позади Торина — в отличие от гномов, она знала, что Имладрис может встретить своих нежданных гостей не только чистой водой и красивыми видами, но и тайными ловушками, Рейневен тихо радовалась, что на неё никто не смотрит. Даже Дубощит, удостоверившись, что она не ранена и может идти самостоятельно, шёл, полностью поглощенный своими мрачными мыслями. И дело было не только в том, что грязь, пот и орочья кровь покрывали её с ног до головы, столько в том, что лицо девушки отражало весьма странный набор эмоций и бушующие в душе противоречия. С детства она много раз бывала в долине, впервые оказавшись здесь после смерти матери. Рейневен тут знали и относились уважительно, радушно принимая всегда, когда дорога странствий приводила дунадейн в Ривенделл. Так и не найдя себе друзей среди Перворожденных, она, однако, могла рассчитывать на их помощь, при каких бы обстоятельствах ей бы не довелось сюда попасть. Но сегодня девушка входила в долину с тяжелым сердцем. Предстоящая встреча со старыми знакомыми не радовала, а прекрасные пейзажи не услаждали усталый взгляд. Рейневен думала только о том, что её любимому никогда не будет здесь хорошо. Никогда благословенный покой долины не утешит израненную и изболевшуюся душу подгорного короля, и все время, что Торин будет вынужден здесь провести, станет для него сущим мучением. Рейневен с печальным вздохом посмотрела на долину. Ее терзали смутные подозрения, что теперь и для неё Ривенделл больше не будет тем, чем он был раньше. Стать избранницей гнома оказалось не только разделить с ним ложе. Гном проник не только в её тело, но и в душу, щедро делясь тем, что составляло его сущность. Он накрепко привязывал к себе невидимыми узами, прорастая в ней, словно гора, запускающая крепкие каменные корни глубоко в недра земли. Спуск в долину остался незамеченным. Ни одна живая душа не встретилась незваным гостям, пока они вереницей пересекали узкий каменный мост без перил, протянувшийся над глубоким ущельем. Гномы шли по нему, не заботясь, куда ступают их ноги, их вниманием полностью завладели все новые виды, открывающиеся им при каждом следующем шаге. Привыкшим к темным туннелям, крутым лестницам и подвесным мостам глубоко в недрах гор, гномам не грозило случайно падение с моста без перил, но вот хоббиту не мешало бы быть внимательнее, о чём заботился Гэндальф, шагая позади него. К молчаливому неудовольствию Дубощита, племянники совершенно не разделяли его недовольства прибытием в Ривенделл. Скорее наоборот. Оба юноши шагали с широко распахнутыми глазами и приоткрытыми ртами, вертя головами направо и налево, словно селяне, впервые попавшие на городскую ярмарку, и оба совсем не задумывались о том, что их реакция может задеть чувства Торина. Впрочем, королю гномов недолго пришлось испытывать свое терпение восторгом Фили и Кили. Узкий мост завершился небольшой овальной площадкой, расположенной у подножия лестницы из розового мрамора, ведущей в протяженную крытую галерею. На вершине лестницы неподвижно стояли двое эльфийских стражников в начищенных коричнево-лиловых доспехах. Их лица были едва ли не полностью закрыты высокими шлемами, а выбивающиеся наружу длинные прямые волосы шевелил легкий ветер, так же как и тяжелую струящуюся ткань длинных плащей в тон доспехов. Первые живые души, встреченные отрядом Торина Дубощита в долине, никак не отреагировали на появление гостей. — Они точно живые? Может эльфы статуи обрядили? — хмыкнул Глоин, присматриваясь к стражам. Гэндальф, обойдя начинающий разбредаться по площади отряд, уверенно направился к подножью лестницы. И в следующий же момент, словно хозяева этого и ждали, наверху появилась стройная фигура ещё одного эльфа. Полы длинной одежды тяжело струились вслед за ним, пока он легкой размеренной походкой спускался вниз. Голову эльфа украшала тончайшей работы серебряная тиара, говорившая о его высоком статусе. Остановившись напротив Гэндальфа, он приветствовал его легким поклоном. — Митрандир! — голос встречающего был мелодичным и приятным, но будто бы в противовес — напрочь лишенным каких-либо эмоций. — Что привело тебя и твоих спутников в Ривенделл? Большие карие глаза перворожденного взирали на новоприбывших со странной смесью высокомерного гостеприимства и обычного любопытства, приправленного толикой брезгливости. Казалось, эльф не верит тому, что видят его глаза, ведь вряд ли когда на его памяти в Ривенделл попадала столь неприглядная компания. Рейневен была рада, что широкая спина и встрепанная шевелюра Торина скрывают её от взгляда Линдира. Помощника Владыки Ривенделла она знала всю свою жизнь и теперь очень живо представила себе всю степень омерзения этого напыщенного чистюли. На фоне сверкающего аккуратностью и чистотой Ривенделла их компания, прошедшая огонь, воду и медные трубы разом за одно утро, ускользнувшая из разверстой пасти смерти и отправив туда вместо себя пару десятков орков и варгов, давно забывшая, что такое горячая вода и чистая одежда, смотрелась, честно говоря, ужасно. Но именно этот контраст, а так же вытянутое лицо перворожденного, подарило дунадейн первые положительные эмоции этого дня. — Мне нужен Владыка Элронд, — с вежливой настойчивостью молвил Гэндальф, игнорируя вопрос Линдира. — Он в Долине? Рейневен рискнула высунуться в маленькое пространство между Торином и вставшим с ним плечом к плечу Двалином. Лицо Линдира беспощадно выдавало его внутреннюю борьбу. Эльфу явно хотелось соврать, да поубедительней, чтобы избавить Имладрис от столь неприглядных гостей. Но при этом он крайне уважительно относился к Гэндальфу и эта дилемма оказалась губительной для приближенного Элронда. Ничего достойного придумать никак не удавалось, и тут, как назло, совсем неподалеку прозвучало уже знакомое гномам гнусавое пение рога. Заметно растерявшись от такой досадной случайности, Линдир вдобавок обнаружил среди толпы непрошеных гостей одну свою старую знакомую, чем внешний вид ничем не отличался от ее спутников, и этим подарил Рейневен ещё одно незабываемо выражение вытянувшегося от удивления лица. По извилистой тропинке со стороны горного массива на площадь вылетел небольшой конный отряд под стягами Ривенделла. Возглавлял его сам хозяин долины верхом на красивом коне вороной масти с шелковой черной гривой и хвостом, почти достигающих земли. Исполинские кони, гнедые и вороные, выбивали огромными копытами оглушительно гулкую чечетку. Они окружили столпившихся в центре площади гномов, образуя два кольца, двигающихся в противоположных направлениях. Никто из эльфов и головы не повернул в сторону гномов, восседая на конях неподвижно и гордо, словно демонстрировали великолепную выправку и сверкающие доспехи на параде. Владыка Ривенделла Элронд Полуэльф, лично возглавлявший отряд во время небольшого рейда по прилегающей к тайной долине территории, спешился, передавая поводья одному из сопровождавших. Высокий и стройный, облаченный в замысловатый лиловый доспех и длинный плащ того же цвета, льющийся за ним по воздуху как расплавленный металл из тигля, он шагнул навстречу Гэндальфу с легкостью, присущей только эльфам. Его внешность была напрочь лишена пресловутой холодной эльфийской красоты, и даже и по людским меркам Элронд был далеко не красавцем, однако забыть его лицо, встретив однажды, было невозможно. Самую малость миндалевидные серые его глаза под разлетающимися к вискам темными бровями пронизывали собеседника насквозь, но совершенно не были холодными или злыми. Удивительным образом они сочетали в себе бесконечную мудрость прожитых веков, неизбывную усталость бытия, печаль пережитых потерь и в тоже время яркую жажду жизни, унаследованную им с человеческой кровью. — Митрандир! — радостно приветствовал он волшебника на квенья, заключая его в крепкие дружеские объятия. — Рад приветствовать тебя, мой друг! — Откуда вы прибыли? — спросил Гэндальф, переходя на всеобщий язык после взаимных приветствий. — Выехали поохотиться на орков. Эти твари стали часто появляться неподалеку от Тайной Тропы. Странно, что они осмеливаются подходить так близко к нашим границам,– ответил Элронд, демонстрируя собеседнику трофейный орочий посох. — Боюсь, это мы тому виной. — с вежливой скромностью сообщил Гэндальф, отступив в сторону, чтобы Элронд мог подойти к продолжавшим стоять плотной группкой гномам. С добродушным интересом изучал Владыка Ривенделла непрошенных гостей, встречающих вернувшегося в дом хозяина с оружием наготове. Рейневен незамедлительно выступила из прикрытия широких спин Торина и Двалина и почтительно склонила голову перед приближающимся хозяином гостеприимной обители. Элронд был последним, от которого ей захотелось бы спрятаться. Даже ребенком девушка чувствовала себя в его присутствии свободно и легко, ведь он так сильно отличался от всех знакомых ей эльфов. По крайней мере, он был единственным, кто не гнушался проявлениями ласки к ней. Но сегодня Рейневен внезапно охватило нешуточное волнение. Она пыталась представить, сколько же времени понадобится проницательному Элронду, чтобы разгадать её маленькую тайну. Дунадейн робела, как подросток, сделавший что-то по-своему, не спрашивая разрешения и совета у родителей, а потом решившего сознаться в этом. Подходя ближе, Элронд с огромным интересом и нескрываемой радостью смотрел на дочь Серого Грома. Он не видел Рейневен более пяти лет, и не слышал о её судьбе чуть меньше, и вдруг девушка оказалась здесь, да ещё в окружении небольшого отряда гномов. Некоторые выводы, сделанные на основании одинакового для всех потрепанного и изможденного вида, подсказали ему, что прибыли они сюда все вместе. Это не могло не удивить Элронда, ведь, насколько он знал, — дунадейн никогда не имела дел с гномами, а если быть точнее — это гномы никогда не обращались за помощью к Следопытам Севера. Выходит их дороги пересеклись совсем по другой причине, о которой несомненно хотелось бы знать. Но когда эльф остановился напротив девушки и взглянул на неё внимательней, одна из причин совместного следования гномов и Следопыта стала очевидна. Чуть улыбнувшись Рейневен, Элронд обратился к стоявшему впереди всех Торину Дубощиту: — Приветствую тебя в долине Имладрис, Торин сын Траина, — молвил он, внимательно изучая хмурое лицо гнома, нахохлившегося, опираясь на секиру, словно старый ворон на ветке. — Не думаю, что мы знакомы, — Торин ответил холодно и резко, расправив плечи и выпрямив спину, как если бы ожидал удара. Рейневен почти услышала, как зазвенел напряжением воздух вокруг него. — У тебя стать твоего деда и ты очень на него похож, — продолжил Элронд. Конечно, он не мог не заметить недружелюбной и совсем невежливой язвительности гнома, но мудрость и терпение позволяли на многое закрывать глаза или относиться с пониманием. — Я знавал Трора, когда он царствовал под Горой. — Да?! А вот я вас что-то не припомню, — продолжил обрастать шипами Торин. Его несло, и он едва держал себя в руках, чтобы не сказать лишнего, такого, что неминуемо бы повлекло моментальное изгнание его отряда из эльфийского обиталища. Двалин исподлобья посмотрел сначала на Торина, потом на Элронда и снова на Торина. Родом из семьи, приближенной и родственной королям Эребора, он, в отличие от Балина, не учился дипломатии и встречам на высшем уровне, предпочитая военное дело, поэтому никогда не вмешивался в подобного рода беседы, оставаясь настороже на тот случай, если дипломаты вдруг дойдут до рукопашной. Вот и сейчас, невзирая на выработавшуюся годами подозрительность, недоверчивость и нелюбовь к эльфам, Двалин не замечал ни угрозы, ни издевки в словах Элронда, но интонации в голосе Торина не позволяли ему полностью расслабиться. — Боюсь, что ты прав, — согласился Элронд, покачивая темноволосой головой. Серые глаза заискрились хитринкой, он прищурился и улыбнулся: — Я был приглашен в Эребор на свадьбу наследника Траина и Фрейдис, дочери Фроина. Торин в момент стушевался. Сжав губы и шумно выдохнув, сын Траина с неудовольствием осознал, что ему нечего сказать. Только что его очень изящно и совершенно беззлобно щелкнули по носу и гном был немало озадачен. Выяснять отношения было бы из ряда вон глупо и не к месту, ведь он Король, а не торговка с базара, обиженная критикой её залежалого товара. В глубине души Торин жаждал поддержки от своих, ведь момент действительно получился неприятным, но оглянуться было бы равноценно проявлению слабости. Торин попадал в немыслимое количество опасных переделок, чтобы не понимать, что сегодня им вряд ли бы удалось уйти от орков живыми и невредимыми. Как бы ни досадно было это признавать, появление эльфов оказалось как нельзя кстати, иначе поход к Эребору окончился бы почти в самом начале. Досада разъедала изнутри, но присутствие рядом живой и невредимой Рейневен, тихо перешептывающиеся за спиной племянники, и замершие в подозрительном ожидании остальные гномы, и даже оторопелый восторг на чумазом лице хоббита — все это вкупе заставляло до предела натянутую струну внутри него начать понемногу ослабевать. Они все живы. Пусть донельзя измотанные, голодные и грязные, но живые! Не о таком ли чуде мечтать в его положении? А за любое чудо нужно так или иначе расплачиваться. Торин счел терпение, которое он будет вынужден проявить, находясь здесь, достойной платой. Подгорный король стряхнул с себя секундную задумчивость и гордо вздернул вверх подбородок, смерив эльфа весьма высокомерным взглядом. — Быть может Владыка Ривенделла все же распорядится о достойном размещение моего отряда? — промолвил Торин, выступая на шаг вперед. Левой рукой он незаметно поймал за спиной руку Рейневен и подтянул девушку ближе к себе. Элронд так задумался, что не сразу понял, что ему что-то говорят. До сегодняшнего дня он был убежден, что после нескольких прожитых им тысячелетий в Средиземье не осталось ничего, способного его удивить, но нежданные гости дали ему ясно понять, что он жестоко заблуждался. Вот только радоваться или огорчаться по этому поводу, Элронд пока не знал. Ему не составляло труда узнать гномье ритуальное плетение в волосах девушки, и разглядеть почти такую же косицу в спутанной гриве волос короля гномов. Как же так вышло, чтобы гном и человек заключили брачный союз? Что принесет с собой брак последнего прямого потомка Дурина Великого и девушки, в чьих жилах текла кровь древних королей Нуменора и Арнора? Много вопросов без ответов, много неожиданностей, грозящих стать неприятностями, а значит и много проблем. А может быть этот союз, напротив, поможет решить какие-то проблемы? Элронд вдруг прочувствовал на себе силу пятнадцати пар глаз, смотревших на него пристально, выжидающе и не без раздражения. Нет, пожалуй, четырнадцати, рассеянно заметил про себя Элронд, хоббит похоже и про голод и про усталость забыл, так старательно таращился по сторонам. Озарив свое лицо улыбкой, Владыка Ривенделла отступил на шаг и, делая приглашающий жест в сторону уходящей ввысь лестницы, произнес: — Вне всяких сомнений я рад приветствовать вас в долине Имладрис, и, разумеется, вам будут предоставлены наилучшие условия для отдыха, — он повернулся к Линдиру, который по-прежнему стоял за его спиной неподвижно, словно каменное изваяние, коих было много на всей территории дворца. — Линдир, проследи, чтобы наши гости были размещены с необходимым им комфортом, а так же распорядись, что в шесть вечера я устраиваю званый ужин в честь Торина Дубощита. И, да, проследи, чтобы леди Рейневен получила уход, достойный королевы. Последние слова были сказаны с многозначительной интонацией, приведшей Линдира в замешательство. Он и так слишком многому удивлялся за последние полчаса. Так теперь еще и это странное поручение. Леди Рейневен? Королева? Что за новость? Дочь Серого Грома не впервые здесь, у нее даже своя комнатка есть в одной из отдаленных галерей. Помнится, она сама ее выбрала еще в детстве, да и в целом сама как-то обходилась, почти ничего не прося, разве что обедала часто за столом Владыки по его приглашению. И с какой вдруг радости ей понадобились королевские почести, Линдир так и не понял, но и вопросов задавать не стал, все-таки Владыке лучше знать. Проходя вслед за Линдиром мимо Элронда, Рейневен решилась еще раз посмотреть ему в глаза. Мудрый взгляд красноречиво свидетельствовал о том, что он все знает, все понял, но вот что именно думает об этом — понять оказалось невозможно. Как будто чувствуя тревогу и сомнение, возникшую в душе у своей давней знакомой, Элронд улыбнулся, на этот раз искренне, а потом склонил голову, так, как обычно один король приветствует другого. Ну а дальше оказалось не до размышлений на какие бы то ни было темы. Когда отряд, пыхтя и втихую поругиваясь себе под нос, поднялся в верхнюю галерею, заботливо обвивавшую главный дворец, появившиеся из левого крыла три эльфийки в светлых платьях незаметно отделили Рейневен от её спутников и повели за собой. Рейневен смутно припоминала лица девушек, окруживших её и с непритворным беспокойством осматривающих и обсуждающих её неприглядный облик: засохшую на лице, руках и одежде орочью кровь пополам с дорожной пылью, и грязные растрепанные волосы. От усталости и голода немного кружилась голова, а щебетание и оханье эльфиек раздражало. Рейневен торопливо огляделась по сторонам в поисках Торина, который только что был впереди, но оказалось, что гномов и хоббита увели в противоположном направлении и они уже находились на середине правой галереи. Торин запоздало понял, что Рейневен уже не идет позади него, а когда сообразил, то непроизвольно дернулся назад, желая вернуться. Рейневен ухватила его движение, и ей даже показалось, что она видит его округлившиеся глаза, но в следующий момент Гэндальф, наклонившись, что-то произнес гному на ухо и тот оставил попытку, ограничившись лишь долгим взглядом в её сторону, соединившим в себе и тоску и досаду. Рейневен и сама бы предпочла его общество компании легкомысленных эльфиек, но покорно отправилась следом за ними. Её проводили в поистине королевские апартаменты, по сравнению с которыми прежняя комнатка казалась жалкой каморкой, если эпитет жалкий вообще применив к изяществу и красоте каждого уголка Ривенделла. Дунадейн даже засомневалась, не будет ли кощунством кинуть на сверкающий чистотой пол свою грязную торбу, а вид растоптанных и не раз ремонтировавшихся за последние два месяца сапог, с кусками давно засохшей глины и бoрдовыми кляксами варжьей крови, шокировал сочетанием с нежным кремовым мрамором. Пожалуй, в таком виде она никогда здесь не появлялась, и от этой мысли она неожиданно развеселилась. Эльфийки остановились, ожидая её дальнейших действий, и было заметно, что они не горят желанием приближаться к ней для помощи, несмотря на указание Владыки. Рейневен поняла это и усмехнулась одним уголком рта, резко сбрасывая торбу с плеча на пол. Она получила неожиданное удовлетворение от вида ссыпавшихся с поверхности торбы комочков грязи, песка и сухих травинок. Несомненно, постоянное пребывание с гномами влияло на неё гораздо сильнее, чем она могла предположить. Перевязь с ножнами Рейневен расстегивала нарочито медленно, заодно осматриваясь в новых покоях. Её больше не заботила чистота пола, когда она направилась к столу, застеленному ажурной воздушной скатертью, чтобы бережно возложить на неё сабли, кинжал и пару коротких ножей, спрятанных в сапогах. Эльфийки наконец перебороли себя и приступили к тому, зачем, собственно, тут и находились, обступив дунадейн со всех сторон и помогая снять испорченную одежду, которую затем брезгливо откидывали к входной двери. Рейневен с трудом вытерпела даже пару минут такой помощи и, почти отпихнув руки девушек, разделась сама. Её провели в небольшую купальню, расположенную в смежном со спальней помещении. Ванна из розового мрамора находилась прямо в полу, а вокруг неё стояли разнообразные сосуды с настоями, букеты разноцветных роз в белых вазах и пахучие куски розового мыла на небольших белых блюдцах. Рейневен целую вечность не мылась горячей водой и чем-то хотя бы отдаленно напоминающим мыло. Она давно привыкла к походной жизни и её не смущал ни запах мужского пота, ни лошадиного, ни даже орочья или троллья вонь. Но стоило оказаться в этой благоуханной обстановке, как все неприятные запахи, сопутствующие её жизни последние месяцы, как посторонние, въевшиеся в одежду и кожу наравне с собственными, ей самой показались невыносимыми. Жмурясь от удовольствия, она медленно погрузилась в воду, такую горячую, что едва можно было терпеть. Сразу дали о себе знать все царапины и ссадины, полученные этим утром во время бегства от орков, но заметившая, как Рейневен морщится, эльфийка тут же добавила в воду содержимое одной из бутылочек, отчего вода стала непрозрачной и белой, как молоко. Неприятные ощущения ушли и Рейневен, разом ощутившая всю накопившуюся усталость, позволила эльфийкам делать то, что они считали нужным, кроме как трогать заплетенную Торином косичку, на удивление хорошо сохранившуюся. Под их негромкие разговоры на квенья, который Рейневен вполне понимала, но прислушиваться и вникать в суть беседы не хотелось, её совсем разморило. — Госпожа может перекусить и немного отдохнуть, — с вежливой улыбкой промолвила одна из них, когда Рейневен закончила обтираться большим льняным полотном облачилась в простое светлое платье из мягкой и тонкой шерстяной ткани. Оно, как нежный воздушный кокон, окутало измученное бегом и сражением тело Рейневен. После горячей ванны её нестерпимо начало клонить в сон, и девушка устало опустилась на край мягкой, как облачко, кровати с резными столбиками для балдахина. Рядом на небольшом столике стоял двухярусный серебряный поднос с яблоками, грушами и ранним виноградом, а на подносе тянулся тонким горлышком ввысь к резному потолку кувшин с вином и лежали под льняной салфеткой несколько свежих булок. — Какая же я госпожа? — вздохнула Рейневен, разламывая хрустящую золотистой корочкой булку надвое и с трудом сдерживая порыв запихать одну из половинок в рот целиком. Есть хотелось нечеловечески. Эльфийки, оторвавшись от складывания ее старой одежды в стопку, предназначенную то ли для стирки и ремонта, то ли для выбрасывания, разом выпрямились и посмотрели на нее странно одинаковыми по выражению глазами. Судя по нему, они и сами думали о том же. — Лорд Элронд дал ясно понять, что ваше нынешнее положение не дозволяет к вам иного обращения, нежели как к высокопоставленной особе, — произнесла одна из них, а Рейневен услышала в ее голосе нотки недоумения и снисходительности. Тут же ей вспомнилось, как во время купания та же эльфийка старательно отводила глаза от Рейневен, но смотрела, не отрываясь, когда думала, что та этого не замечает или отвернулась. Ее торопливая тихая речь на квенья вызывала у напарниц короткие смешки и приливы стыдливого румянца. Она поняла, что именно стало предметом обсуждения, и немедленно в груди зародилась волна раздражения. Эти эльфийские курицы могут сколько угодно критиковать несовершенство ее человеческого тела, но вот отметины, оставленные на нем неистовой любовью Торина, они не имели права ни обсуждать, ни высмеивать. Рейневен села прямо, отложив в сторону недоеденную булку, и смерила их в ответ поистине уничтожающим взглядом, которому совершенно точно научилась у своего короля. — Оставьте меня, — ее голос был полон холода, как горная река зимой. Троим насмешницам не оставалось ничего, кроме как выполнить ее просьбу, пообещав в пять часов вернуться с платьем для званого ужина. Избавившись от их общества, Рейневен дала волю своим желаниям и яростно впилась сначала в недоеденную булку, а потом в сочное красное яблоко, запивая это белым вином с легкой кислинкой. Когда жертвой её аппетита пала медово-желтая груша, брызнув во все стороны сладким соком, девушка, не задумываясь, вытерла потекший по подбородку нектар прямо рукавом платья, ужасаясь собственному поведению и усмехнувшись тому, что путешествие с гномами явно не учит хорошим манерам. Ей внезапно стало грустно и одиноко без спутников, к которым она привыкла и стала считать себя полноправным членом компании еще до… Торина, точнее до того, как в их отношениях наступила ясность. Находясь вдали от всех, Рейневен могла утешать себя только тем, что в отличие от неё, он находится сейчас среди своих соратников и друзей. Она порывисто вскочила с кровати и встала перед зеркалом, сдернув с себя платье. Да, эльфийки не зря шептались и хихикали за её спиной, темнеющие синевой синяки на плечах и бедрах, еще пара на груди и у ключиц даже для неё, неискушенной в любовных делах, имели слишком уж однозначный вид. Она осторожно коснулась некоторых из них кончиками пальцев, смотря в глаза своему отражения, и тихонько улыбнулась своим мыслям, подумав о Торине. Она уже скучала, ей безумно хотелось видеть его сейчас здесь, рядом, и девушка замерла, осознав, что впервые после встречи в лесу недалеко от Бри, они расстались и находились друг от друга дальше, чем несколько ярдов. Рейневен снова оделась и с поникшей головой вернулась в постель, свернувшись на середине калачиком. Влажные волосы немного намочили платье и Рейневен с неудовольствием откинула их в сторону, подтягивая к себе сложенное на краю тонкое одеяло. Её рассеянный взгляд отправился блуждать по витиеватым резным линиям на потолке и стенах, а думала она, пока не заснула, только о предстоящем вечере, словно и не была на пороге смерти буквально пару часов назад.