Согрей мою душу, растопи мое сердце

Гномы тревожно переглянулись. Те, кто успел поудобнее присесть и прилечь, пользуясь возможностью - немедленно вскочили, хватаясь за оружие. Гэндальф повернулся в сторону звука. Увидеть множество черных точек, приближающихся сверху, было нетрудно. Когда маг обернулся и сурово взглянул на притихших гномов, они сразу поняли, что дело не шуточное. - Из огня… - хмуро произнес подгорный король, вскакивая на ноги и поднимая за собой девушку. - Да сразу в полымя, – мрачно докончил за него Гэндальф. – Бежим! Бежим! - Ты сможешь? - Торин повернулся к Рейневен, которая всё ещё была очень бледна, однако руки её не дрожали, когда она застегивала двойные пряжки ножен и проверяла, на месте ли кинжалы в сапогах - гоблины так и не нашли их. - А у меня разве есть выбор? – она невесело усмехнулась, избегая смотреть Торину в глаза, чтобы он не понял, как она на самом деле неважно себя чувствует. Магия Гэндальфа вернула часть сил, но Рейневен подозревала, что надолго их не хватит, а становиться обузой и в критический момент перетягивать на себя внимание и заботу, в то время как всем грозила одна опасность, было ей противно. Девушка решила, что будет бежать и сражаться, покуда хватит тех немногих сил, что вернуло ей волшебство, а о том, что случится потом, думать пока не будет. Они вновь побежали. Едва заметная, почти несуществующая, тропинка витиевато кружила по иссушенной ветрами земле между вытянувшихся к небу сосен и множества валунов. Камни, выступающие над тонким слоем почвы на склоне, образовывали гигантские ступеньки и даже длинноногому волшебнику, не говоря о гномах, приходилось непросто. За их спинами слышался глухой топот десятков мягких лап по каменистой почве, густо усыпанной прошлогодней хвоей, и хриплое дыхание, вырывающееся на бегу из звериных глоток. Кто успевал оглянуться, видел среди деревьев горящие красные глаза и стремительно приближающиеся огромные серые тени, вырастающие из сгущающегося сумрака. Оторваться от преследователей было невозможно и вот уже первый зверь, легко перемахнув через груду камней, едва не сшиб с ног Балина, но тут же пал под ударами топоров Торина и Двалина. Еще один мог прихватить за спину Ори, который отбился лишь случайно, попав зверю между глаз здоровенным молотом Двалина, отмахиваясь от варга на бегу, как от назойливой шавки. Бильбо, споткнувшись и падая, заметил, как огромная тень накрыла небо над ним, а когда встал на ноги, то гигантский зверь уже шёл на него, истекая вонючей слюной и щеря огромные клыки. Хоббит и сам не понял, как все произошло, но движимый больше инстинктом самосохранения, чем опытом, выставил вперед свой меч, ослепительно резанувшей синевой по глазам животного, и варг, бросившись на заведомо легкую добычу и уже не видя её, напоролся на клинок и рухнул замертво прямо под ноги Бильбо. Под ногами неожиданно разверзлась пропасть и гномы едва успели притормозить на самом краю. Тяжело дыша, они в отчаянии смотрели вниз. Где-то далеко под ними, в туманном сумраке серебрилась тонкой змейкой река, да шумел темный лес, в свинцовом небе над ними вставала луна, то показываясь, то снова прячась за рваными пепельными облаками. Высота обрыва была невероятной. Путь к спасению был отрезан. Развернулся Бифур, вставая спиной к пропасти. Черные глаза сузились, на обычно отрешенном лице гнома появилось дикое выражение, не сулящее врагам ничего хорошего. Двалин поудобнее перехватил топоры и зарычал не хуже варга, принимая боевую стойку. Рейневен в полном изнеможении отерла пот со лба рукавом и скрестила перед собой сабли. В который уже раз за последние сутки они были готовы обороняться до последней капли крови, до последнего вздоха, стоя у последней черты плечом к плечу. Доселе им везло, надо сказать - отчаянно везло, но повезет ли на этот раз? - Забирайтесь на деревья, живо! - скомандовал Гэндальф, стрелой проносясь между гномами, белкой взлетая на дерево, зависшее над самым обрывом. Рейневен проводила взглядом взбиравшуюся по сучьям фигуру в сером, дивясь прыткости мага, а потом затолкала сабли в ножны и ринулась к ближайшей сосне. Гномы не без труда карабкались на деревья, но на их благо низко расположенных веток было в избытке. Рейневен втянул за собой Двалин, а замешкавшегося полурослика в последний момент затащили на ветку принцы. Торин подсадил Балина и влез на дерево самым последним, перед тем как варги серой воющей массой заполнили всё пространство под соснами. Огромные страшные звери метались между деревьями, щелкали челюстями один другого громче, и обиженно подвывали: воздух был пропитан запахом добычи, но она ускользнула из-под носа! Гномы оторопело следили, как рыскают по земле хищники и почти у каждого мороз бежал по коже, стоило представить, что бы было, задержись они на земле еще хоть на полминуты. Внезапно поведение варгов изменилось. Звери стали сбиваться в небольшие группы, ощетинились и поджали хвосты, оглядываясь на лес так, как если бы с той стороны надвигалась серьезная опасность. Тяжелой поступью из леса на открытое пространство вышел огромный и холеный варг, по сравнению с которым остальные - взлохмаченные, голодные, с тощими животами, выглядели жалко. Белоснежная шкура чудовища светилась в холодном лунном свете, а глаза на широкой, узколобой морде горели алым огнем. Низкий утробный рык исходил из приоткрытой зубастой пасти, приводя в трепет собратьев. Голос животного вторил низкому раскатистому голосу своего всадника, орка огромного роста. Глубокие багряные шрамы симметрично иссекали серовато-белую кожу полуобнаженного мускулистого тела, и даже плоское скуластое лицо с раскосыми водянисто-голубыми глазами и приплюснутым носом имело те же зловещие украшения. Орк управлял зверем, зажимая его холку мускулистыми ногами, в правой руке он держал огромную шипастую булаву, а обрубленную по локоть левую заменял железный штырь с крюками, загнутыми в разные стороны. Сердце Рейневен пропустило удар. Она мигом забыла и колющую боль в боку от быстрого бега, и ободранные о ветку ладони и возобновившееся жжение в спине, стоило только увидеть предводителя орочьей сотни. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять кто это. Азог Осквернитель, смертельный враг Торина и всего рода Дурина, сам возглавлял погоню. Не врал гоблин в пещерах, не запугивал пленников пустыми угрозами. Живо чудовище, и, пожалуй, живее их всех, загнанных на деревья, словно птахи. Хрипло и страшно выругался Двалин за её спиной, подтверждая правильность догадки. Девушка впилась пальцами в кору дерева, сердце бешено забилось, отпущенное на свободу. Она чувствовала, как в душе скручивается тугой болезненный узел безысходности. Рейневен бы хотелось верить в благополучный исход, но сейчас он казался куда менее вероятным, чем когда они попали к гоблинам. Остановив зверя, Бледный Орк наклонился вперед и шумно втянул ноздрями воздух. Безгубый черный рот растянулся в злобной уродливой ухмылке, открывая длинные острые клыки. Азог заговорил и хриплые раскатистые ноты его голоса гулко раскатились по пространству вокруг него, отдаваясь внутри зловещим рокотом. Черное Наречие только усиливало эффект и кровь стыла в жилах от безотчетного страха. Взгляд водянистых голубых глаз недолго искал нужную цель. Бледный орк узрел короля гномов, находящегося на ближайшей сосне, и торжествующе усмехнулся. Осквернитель был крайне доволен собой, он многие годы жаждал встречи с Торином Дубощитом и последние несколько месяцев шел по его следу, но не раз гномий король ускользал прямо из-под носа. - Вы чувствуете его? – хрипло прошипел Азог, обернувшись назад - за его спиной, соблюдая дистанцию, находились несколько приближенных орков верхом на пегих варгах, готовых выполнить любую команду своего вожака. – Вы чувствуете запах страха? Наслаждайтесь! Празднуйте! Сегодня наша ночь, наш пир! Белый варг легко вспрыгнул на чуть покатую поверхность одного из камней. Оказавшись выше над землей и ближе к прижавшимся к стволам деревьев гномам, Азог заговорил снова, выдвигая вперед тяжелую челюсть и показывая неровные острые зубы. Несмотря на чудовищную смесь двух языков - чёрного и всеобщего, а так же надтреснутый рокочущий голос, поняли его почти все. - Я помню страх в глазах твоего деда, гном, прежде чем снес его пустую волосатую голову! И я помню, как вонял страхом твой отец, Торин, сын Траина… И я мечтаю увидеть твой страх, гномье ничтожество! Торин смотрел на восставшего из могилы врага и не верил тому, что видит. С каждым вздохом, с каждым ударом сердца жуткое, едва непереносимое разочарование разрасталось внутри него жгучей острой болью, от которой становилось невозможно дышать, вызывающей желание выгрызть, выцарапать, вырвать её из себя. Кровь кипела, горячо и оглушительно пульсируя в висках, гном скрипел зубами и тяжело дышал, справляясь с этой оглушительной и болезненной правдой. Столько лет жить в ложном спокойствии, в удовлетворении от исполненной мести за смерть короля и деда, за смерть юного брата и помешательство отца, за друзей и соратников, полегших у стен Мории, в то время как эта бледная орочья погань продолжала осквернять землю своим существованием. В одно мгновение всё встало с ног на голову. Честь рода Дурина, честь кхазад, собственная честь – в один миг все оказалось осквернено и изничтожено. Балин, повисший с другой стороны ствола, обеспокоенно переводил взгляд с ненавистного орка на своего молодого короля и обратно на орка. Чуткое сердце старого гнома сжималось от плохого предчувствия и от невозможности сделать даже малое, чтобы избежать беды. Бледный орк взмахнул булавой, призывая своё воинство в атаку, и стая бросилась на штурм. Огромные звери с разбегу запрыгивали на стволы деревьев, сотрясая их мощными толчками. Когти хищников вспарывали кору, разбрызгивая щепки в стороны, огромные челюсти с острыми длинными клыками с клацаньем смыкались вокруг расположенных низко веток и звери ненадолго повисали над землей, пока ветви не обламывались под их тяжестью, а потом все повторялось заново. Деревья ходили ходуном, гномы держались за стволы и ветки изо всех сил, лишь бы не быть сброшенными вниз, сыпали отборными ругательствами и одновременно пытались подбодрить друг друга. Конечно, варги никогда бы не смогли взобраться на деревья, но им этого было и не нужно, цель была совсем другая. И все последующее показалось Рейневен страшным и невероятным сном. Под отчаянные вопли гномов, рык варгов и каркающий хохот стоявших за спиной Азога орков, деревья, давшие беглецам надежду на спасение, стали медленно заваливаться в сторону пропасти, цепляясь друг за друга и довершая начатое варгами. Гномам в этот вечер пришлось научиться не только влезать на деревья, но и перепрыгивать с одного на другое. Рейневен и сама не поняла, как ей удалось не упасть, видимо все Валар берегли её, иначе объяснить эту неожиданную ловкость было нечем. Правда рядом все время находился Двалин, удерживающий девушку после очередного прыжка и помогающий ей найти опору, но при отсутствии везения, вряд ли бы помог даже этот могучий и несгибаемый гном. В конце концов, все оказались на последнем, зависшем на самом краю обрыва, дереве, на вершину которого в самом начале вскарабкался Гэндальф. Беспорядочно мельтешащие внизу звери попытались было завалить и его, но расположение дерева никак не позволяло прыгнуть на него и при этом не свалиться в пропасть. Азог приблизился, в его груди клокотал низкий рокот, как если бы орк посмеивался не размыкая губ, но вид его был свиреп и страшен. Рейневен, удачно устроившись верхом на толстой ветке в обнимку со стволом дерева, смотрела в глаза чудовища и видела его злобу, лютую ненависть и желание жестоко отомстить. - Он мой! – прорычал Азог, указывая изувеченной левой рукой на Торина. – Остальных растерзайте! На кусочки! Выпейте их кровь! Делайте с ними, что хотите, но Дубощит мой! Варги ринулись к подножию дерева, но тут откуда-то сверху полетел небольшой огненный шар, который ударился об землю между животными и рассыпался мелкими искрами. Сухая трава и сосновые иголки мгновенно занялись пламенем, и звери, испуганно скуля, вынуждены были отбежать подальше от огня. Темноту прорезали еще два или три огненных шара, только усилившие панику и пожар. Рейневен глянула наверх. Гэндальф, используя магию, с помощью камня в навершии посоха поджигал большие сосновые шишки и перекидывал их сидящим рядом гномам. Те с энтузиазмом, усиленным производимым эффектом, кидали их вниз, соревнуясь в меткости, как мальчишки на сельской ярмарке. Зрелище разбегающихся от огня животных, которых пытались хоть как-то приструнить их всадники, перекосившаяся от злости физиономия Азога, чей безупречный свирепый варг пританцовывал под ним, пытаясь прихватить зубами убегающих сородичей, не могло не воодушевить отряд. Гномы на все лады кричали, улюлюкали и дразнили орков, веселясь так, словно победа была уже в кармане. Рейневен, морщась, потрясла обожженной рукой – ей тоже удалось кинуть в осаждающих горящей шишкой, но, в отличие от гномов, её кожа оказалась более восприимчивой к огню. Красное пятно растеклось по ладони и теперь держаться этой рукой было больно, а кожаные перчатки пропали при падении в ловушку гоблинов. Девушка настолько озаботилась этой незначительной травмой, что пропустила момент, когда дерево дрогнуло и, издавая жалобный гудящий стон, начало крениться к пропасти. Ликующие кличи сменились испуганными воплями. Совершенно позабывшие об осторожности гномы лишь чудом не сорвались в пропасть. Рейневен спасло только то, что она находилась с той стороны ствола, которая оказалась сверху. А вот Ори, обстреливавший неприятеля, стоя на ветке в полный рост, не удержался и с отчаянным воплем полетел вниз, но в последний момент зацепился за старшего брата, который от неожиданности едва не разжал руки. Звук лопающейся древесины, который было невозможно ни с чем спутать, перекрыл треск пожара и крики гномов, отчаянно пытающихся подтянуться и устроиться более безопасно. Дерево дрогнуло еще пару раз и замерло. Торина буквально вышвырнуло вперед с той ветки, на которую он запрыгнул при последнем прыжке. Сейчас он чудом удерживался между двух веток на широко раскинутых в стороны руках, а ногами цеплялся за ствол. Хрипло дыша, гном смотрел вниз, в зияющую жадную бездну, над которой они повисли, и чувствовал, как его сердце отбивает последние удары, сильно и больно ударяясь о ребра. Поднявшийся к ночи ветер выл в ушах и трепал волосы, искры летели в лицо, а в живот больно врезался какой-то сучок. Все закончилось и началось в один миг. Все воспоминания, имена, события, переживания и страхи ушли в никуда, словно селение, смытое селевым потоком. Но не грязь и разрушение остались ему, а нетронутая чистота эмоций, на которой постепенно стала проявляться смесь горечи и праведного гнева. Смерть ждала их в темной пустоте, победно улыбаясь. Она знала, что пришла не зря, что сегодня соберет богатый урожай, и она готовилась отпраздновать это, щедро расплачиваясь за отданные ей жизни вечным покоем в Чертогах. Гном по-волчьи оскалился, смело глядя в черное око смерти. Нет, по-твоему не бывать. Я испорчу тебе праздник. Я не готов умирать загнанным в угол. Торин немного приподнялся, напрягая мышцы рук, и посмотрел туда, где за стеной огня и дыма, за взлетающими к фиолетовому небу оранжевыми искрами от смолистых иголок, верхом на белом звере другой зверь ждал его постыдной смерти. Сквозь огонь и дым взгляды старых врагов встретились, и жестокое торжество на уродливой морде Бледного Орка сменилось замешательством, потому что гном смотрел на него без тени страха, языки пламени неистово плясали в его глазах, а бешеная жажда праведной мести могла устрашить кого угодно. Кого угодно, но не Азога Осквернителя. Бледный орк негромко зарычал и ощерил безгубый рот, открывая острые страшные клыки. Он принял вызов и не собирался проигрывать этот бой. Торин рывком оттолкнулся от веток и начал вставать. Тело само нашло равновесие на узком стволе, когда он встал во весь рост. Набат в ушах окончательно слился с треском горящих сосен, сквозь который прорывалось его собственное тяжелое хриплое дыхание. Ветер трепал волосы и одежду, осыпая короля гномов огненными искрами, как золотым дождем. Вместо лижущих небо языков огня Торин видел испепеленный драконом Дейл, обугленные залы оскверненного Эребора и погребальные костры Азанулбизара. Вставали в этом чистом пламени тени предков, родичей, друзей. Стоя по другую сторону, они следили за ним. И ждали. Он не опозорит их память, он не сдастся без боя, на радость врагу! Он погибнет в битве, как полагается воину, с мечом в руках, и войдет в Чертоги, сохранив свою честь и честь тех, кто пошел за ним в свой последний поход. Огонь пылал и вокруг, и в душе, очищая и рождая истинную огненную ярость в сердце, сжигая и унося с хрупким пеплом ненужные сомнения. Торин сделал первый шаг по стволу, поудобнее перехватывая дубовый щит и крепче сжимая рукоять Оркриста. Он видел только одну цель перед собой, единственно правильный выбор был сделан и пути назад не существовало. Было только безумие последней смертельной схватки и лютая ненависть. Азог поднял палицу и кривая ухмылка исказила иссиня-бледное лицо. Все вышло даже лучше, чем он мог ожидать. Орку оставалось только ждать, с хищным прищуром следя за приближающимся к нему низкорослым воином с занесенным над головой мечом. Король гномов сам шел к нему в руки. Рейневен пропустила все, потому что в момент падения сосны ухватилась за шершавый ствол обожженной ладонью и содрала надувающийся пузырь. Боль была неожиданной, обжигающе острой, заставившей на несколько мгновений забыть обо всем. А когда она отпустила, Рейневен вновь посмотрела сквозь едкий дым и увидела, как белый варг в прыжке сбивает Торина с ног, и он падает на землю, да так тяжело, что удар прочувствовали все, кто повис на сосне. Двалин рычал и скрежетал зубами, Балин душил стон отчаяния, заткнув себе рот ладонью, на глазах его выступили слезы. Лица всех, кого Рейневен могла видеть, выражали ужас и шок: они все и в страшном сне не могли себе представить, что их король будет погибать у них на глазах, а они все окажутся бессильны хоть как-то ему помочь. Фили и Кили, чьи лица были белее снега на склонах Одинокой горы, отчаянно рискуя сорваться вниз, предпринимали безуспешные попытки перебраться на ствол. Ветки угрожающе качались и трещали от малейшего движения, вынуждая принцев останавливаться, хотя всей душой они стремились сейчас быть рядом с Торином. Рейневен с надеждой поискала в ветвях Гэндальфа, но волшебник лишь отрицательно покачал головой в ответ на её умоляющий взгляд. Видно было, что он искренне переживает за происходящее, но ничего не может предпринять: внезапно Гэндальф оказался перед тяжелым выбором - спасать бы пришлось либо Торина, либо двух гномов, висевших на его посохе и держащихся из последних сил. Каждое движение давалось Торину с трудом. После жесткого падения тело налилось непривычной, пригибающей к земле, тяжестью. Вставал Торин медленно, тело слушалось плохо, но руки по-прежнему крепко сжимали меч и щит. Он не увидел приближение Азога, уже развернувшего варга после первой атаки и незамедлительно отправившего его в следующую. Сокрушительный удар булавой пришелся вскользь, но его хватило, чтобы впечатать звенья кольчуги и панциря в грудную клетку гнома с такой силой, что у него на несколько мгновений вышибло дух. Торин рухнул как подкошенный. - Не-е-ет! – прорвался сквозь треск полный боли и страдания крик Балина. По щекам седовласого гнома, кое-как цеплявшегося за ветки, текли слезы, а в глазах было столько боли, словно он терял не короля, а родного сына. Рейневен не думала, что кто-то может так страшно кричать. И уж тем более не могла представить себе, что так кричать будет Торин. Она обернулась на долгий, рвущий душу и сердце крик, полный боли, отчаяния и безысходности, чтобы наблюдать, как белый варг Азога, зажав в своей огромной пасти тело гнома поперек, треплет его из стороны в сторону, словно тряпичную куклу, а бледный орк торжествующе хохочет, запрокидывая голову. - То-ори-ин! – с криком Двалин ринулся на выручку, но ветка не выдержала его веса и обломилась. Рыча и ругаясь, гном в последний момент успел схватиться за ствол сосны и проводил взглядом падающую в пустоту пушистую ветку. Дрожа от возбуждения и страха, Бильбо Бэггинс встал на стволе дерева, обнажая меч, на гладкой поверхности которого тут же заплясали, отражаясь, оранжевые искры. Волей судьбы хоббит оказался в самом выгодном положении при падении дерева и теперь собирался с духом перед последней своей битвой. Ему было страшно. Страшно, как никогда ещё не было за весь предыдущий поход, но именно в этот момент в Бэггинсе проснулся Тук, и мирный житель Шира пошел в смертельный бой, в то время как гномы в прямом смысле слова застряли на ветвях рухнувшей сосны. Торин собрал последние силы и рубанул зверя мечом по морде. Варг коротко взвизгнул, мотнул головой и отшвырнул гнома на большой камень, возвышавшийся посреди поляны, словно гигантская плаха. По команде Азога, который даже не удосужился спешиться для казни своего заклятого врага, орк, закованный в безобразную темную броню с головы до пят, спрыгнул на землю и, поигрывая изогнутым темным клинком, шагнул к распростертому на камне гному. Торин судорожно ловил губами воздух и старался не потерять сознание, но оно предательски ускользало из-под контроля. Взгляд с трудом концентрировался на происходящем, даже малейшее движение, да что там - сама попытка движения, - причиняло боль. Торин не чувствовал ничего ниже груди, но руки еще подчинялись его воле. Не отрывая взгляда от темной фигуры приближающегося к нему сквозь едкий дым орка, король гномов в последний раз вслепую заскреб пальцами по земле в поисках меча. Изогнутый зазубренный клинок холодно коснулся его шеи. Орк примеривался для последнего удара, насмехаясь над поверженным королем гномов. Торин, задыхаясь от боли и не нашедшей выхода ярости, осознал, что все его попытки умереть с мечом в руках обречены на провал. Последнее, что он увидел, прежде чем провалиться в темноту, была маленькая фигурка, сбившая громадного орка с ног. С отчаянным воплем, предназначенным скорее для самовоодушевления, чем для запугивания врага, Бильбо остервенело вонзал в орка меч, пока противник не обмяк. А потом отскочил к камню, выставляя перед собой меч, дрожа больше от осознания невероятного по своей сути факта, что он сам убил огромного орка, чем от страха. Рейневен выбралась на ствол вслед за Бильбо. Собственная боль, нечеловеческая усталость, все раны и пережитый страх перестали что-либо значить. Да и всё остальное тоже, включая её собственную жизнь, потому что Торин лежал там, на камне, один за стеной огня и в окружении врагов, раненый или умирающий. Девушка намертво вцепилась в сабли, с каким-то нездоровым удовлетворением отмечая, как по телу прокатывается волна боли от глупого ожога. Бильбо в своём изрядно потрепанном бордовом пиджаке скрылся в дыму. - Du Bekar! – не своим голосом выкрикнула Рейневен, срываясь с места. Каблуки эльфийских сапог едва не подвели, но все же она не упала. Никто не помешал ей добежать до камня, на котором лежал Торин. Встав во весь рост над его безжизненным телом, невероятным усилием загоняя назад слезы и страх за него, за себя и за всех, Рейневен встретилась нос к носу с Азогом Осквернителем. Бледный Орк, злой от того, что долгожданная казнь ненавистного ему гнома не свершилась, смотрел на девушку с интересом и превосходством. - Ты не получишь его, – с расстановкой проговорила Рейневен осипшим голосом. Орк был в два раза больше неё ростом, огромный и страшный, но сейчас ей было всё равно. - Я уже получил его, – насмешливо осклабился Азог. Маленькая человеческая самочка невероятно забавляла его. Он давно почуял её присутствие среди гномов, а теперь воочию убедился, что был прав. – И получу тебя. Он вытянул вперед мускулистую жилистую шею и с ухмылкой, обнажившей острые клыки в черной пасти, шумно втянул воздух, раздувая широкие ноздрями. От нее пахло не просто самкой, а мужчиной, которому она принадлежала, и еще чем-то неуловимым, понятным только животному или орку. - Род Дурина должен быть уничтожен. До конца. До последнего гномьего выродка. Даже еще не рожденного, – Азог хрипло и страшно шипел, произнося эти слова, сверлил девушку бледно-голубыми глазами, в которых не было ничего, кроме жажды крови и мести. - Только попробуй тронуть его, – прохрипела Рейневен, загоняя подальше животный ужас перед этим чудовищем. Голос не слушался, в горле страшно першило от дыма. От чудовищного напряжения руки и ноги мелко дрожали, внутренности сворачивались в узел и к горлу подступала тошнота. Девушка понимала, что держится на пределе сил и, если Азог сейчас её не убьёт, она умрет сама. Но внутри рождалось новое, неведомое ей чувство, которое распирало изнутри и грозило выйти из-под контроля. Сила, способная, как поддержать её, так и убить. Она ослепляла и душила дунадейн не меньше, чем удушливый сосновый дым, но стоило Рейневен осознать её присутствие, как она вдруг поняла, что с плеч будто бы сняли громадный груз. Бильбо, смертельно бледный и напуганный, затравленно обернулся к Рейневен, но её перепачканное лицо с горящими безумием глазами только испугало его ещё больше. Девушка стояла над Торином, словно волчица, готовая биться до последнего вздоха за своих волчат. Хоббит поёжился. На месте орков он бы, наверное, не стал с ней связываться, но обманываться относительно их безрадостного будущего было бесполезно. Он перевел дух и опять неумело выставил вперед клинок, сияющий синим холодно и ярко, как сама Элберет. Пять или шесть варжьих всадников медленно приближались, животные рычали и истекали слюной в предвкушении скорой и быстрой расправы. Бильбо хотел бы зажмуриться, но ему было так страшно, что он не мог закрыть глаза. - Убить их всех! – свирепо прорычал Азог. – Девчонка моя. Рейневен быстро опустилась на одно колено рядом с Торином, посмотрела в последний раз на точеное бледное лицо, покрытое ссадинами и грязью, запрокинутую назад голову, спутанные и разметавшиеся по камню волосы и будто специально подставленную под удар незащищенную шею. Она не знала наверняка, бьется ли его сердце. И не узнает никогда, потому что времени выяснять это нет, как и нет времени дотронуться до него напоследок. Освободив одну руку, девушка сделала самое важное в этот момент – быстро схватила Оркрист, который все это время находился совсем близко от Торина, и вложила его рукоять в раскрытую ладонь мужчины. Горечь последних секунд ускользающей жизни отступила под натиском ослепляющей лютой ненависти. Девушка исподлобья взглянула на орка, неумолимо надвигавшегося с занесенной для удара булавой, и гордо выпрямилась, чтобы встретить смерть. Сабли со знакомым скрежетом проскользили по режущим кромкам друг друга, расходясь в стороны. Языки пламени отражались в серебре стали, над головой девушки будто пылали огненные дуги. Скрестив клинки перед собой, Рейневен смело посмотрела на орочьего вожака. Но поставить точку в жизни Торина Дубощита Азогу опять помешали. С боевым кличем на поляну ворвались Двалин и принцы, наконец-то выбравшиеся со злополучной сосны. Гномы бросились в битву, остервенело круша не ожидавших нападения орков, подрубая лапы варгам и добивая упавших животных вместе с их наездниками, но все же преимущество было не на их стороне и вскоре отважную пятерку окружили со всех сторон. Принцы, Двалин и Рейневен образовали живой щит вокруг своего короля, Бильбо же на тот момент лежал под лапами белого варга, липкая слюна которого медленно капала на грудь хоббита из приоткрытой пасти. Варг лишь ждал команды хозяина растерзать полурослика, а Бильбо, спокойно до странности, размышлял, не лучше ли скорее умереть, чем дальше выносить вонь из пасти огромного животного. Неожиданный и резкий порыв ветра сбил Рейневен с ног. Она упала прямо на Торина, невольно закрывая его, и огляделась. Огромная тень мелькнула в огне и дыму над полем боя, порождая вихри на своём пути. Со стороны дерева донеслись отчаянные вопли. Оставшиеся там гномы дружно и громко кричали - то ли от страха, то ли от восторга, но посмотреть и туда не было никакой возможности. Остолбенев от изумления, девушка наблюдала, как из центра темного смерча, клубящегося дымом и рыжими искрами, показались две поистине гигантские птичьи лапы. Они ловко и точно подхватили двух варгов и подняли их ввысь, унося прочь от поля боя. В воздухе мелькнуло характерное коричневое оперение широких мощных крыльев - пожалуй, каждое из них без особых усилий могло бы закрыть всю поляну целиком. Рейневен узнала птицу - это был орёл, но невиданного размера. Небесный гигант сбросил варгов в пропасть, а потом вернулся назад. От ужаса перед невиданным пернатым присели не только напуганные орки, но и гномы, державшие последнюю оборону. Азог рычал и махал палицей над головой, пытаясь отогнать птицу, словно орел был большой мухой, но когда тот оказался над ним, всё же попытался увернуться от цепких когтей кружащей над поляной птицы, болезненными тычками понуждая белого варга пятиться к лесу. Вторая волна ветра налетела с противоположной стороны - это появился еще один орел, а следом за ним ещё несколько. Воздух наполнился злобным клекотом, перекрывавшим все остальные звуки. Птицы хватали орков и варгов, сбрасывали их в пропасть, огромные мощные крылья поднимали ветер и сильнее раздували огонь, заставляя прислужников тьмы в ужасе метаться по открытом пространству. На глазах у Рейневен один из орлов подхватил с земли Бильбо и сбросил его вслед за орками. Девушка охнула и сильнее прижалась к Торину, обнимая его одной рукой. Ей хотелось слиться с землей, лишь бы не попасть в лапы разъяренных птиц, про орков Азога в тот момент и вовсе не вспоминалось. Минуло всего несколько секунд - Рейневен даже не успела по-настоящему испугаться за жизнь хоббита, как из пропасти поднялся другой орел, унося на спине Бильбо, и полетел прочь от пылающего утёса. Следом появилась еще одна птица и, аккуратно вынув Торина из объятий Рейневен, плавно взмыла в небо. Рейневен лишь вжала голову в плечи, когда щит гнома, выпавший из его расслабленных рук, свалился прямо на неё. Она едва успела поймать его и прижать к груди, как оказалась зажатой в прохладных чешуйчатых лапах. Земля стремительно удалялась, а на краю утеса, словно маяк, полыхала сосна, с которой гигантские повелители неба одного за другим снимали гномов. Девушка мельком заметила перекошенное от злобы лицо Азога, посылающего бессильные проклятья вслед ускользнувшему прямо из его рук отряду гномов. Прямо в воздухе Рейневен перекинули на спину другого орла. Всё произошло в один момент. Она даже охнуть не успела, как мягко и аккуратно приземлилась на широкую спину птицы, покрытую густыми упругими перьями, пахнущими теплом и свежим ветром. На большой высоте ветер был намного сильнее, чем на земле и мог бы запросто сбросить Рейневен вниз. Холодные потоки проникли под одежду, к телу, напитавшемуся жаром горящих деревьев, и девушка начала замерзать. Обеими руками Рейневен вцепилась в холку птицы и попыталась зарыться в короткие мягкие перышки. Высоты она не боялась, но все же на такой высоте была впервые в жизни. От увиденного захватывало дух, земля в предрассветном тумане расстилалась далеко внизу, а на востоке, на границе сиреневого неба и темной земли, тянулась тонкая лента расплавленного золота. Вставало солнце нового дня, вот только что принесёт этот день? Все гномы были спасены, по одному или по двое они летели на гигантских птицах, и лица тех, кого Рейневен могла различать, выражали удивительную смесь испуга и детского восторга. Где-то впереди четким контуром на фоне занимающейся зари виднелась остроконечная шляпа Гэндальфа, а почти следом за ним парил на широко раскинутых крыльях орел, унесший со скалы Торина. Тело гнома безжизненно висело в когтях птицы, ветер почти ласково трепал его длинные волосы и мех на воротнике плаща. Как бы Рейневен не всматривалась, с такого расстояния было просто невозможно понять, жив ли её король. Она должна была смириться и ждать, пока необыкновенный полет не закончится. Девушка выдохнула и в полном изнеможении зарылась лицом в теплые перья. Напряжение последних двух суток понемногу начинало отпускать. Впервые за это время Рейневен чувствовала себя в полной безопасности, несмотря на то, что находилась на много лиг над землей. И даже умудрилась ненадолго задремать, поддавшись усталости, но очень скоро нервно дернулась – так ведь и упасть недолго, да и как вообще можно спать, когда с Торином беда и неизвестность. Ей вдруг захотелось заплакать в голос, с надрывом, как плачут обычно женщины в деревнях в час беды, с душераздирающим всхлипом набирая в легкие воздух, чтобы разразиться новой порцией протяжного горестного плача. Но она так не умела, давно научившись плакать тайком, беззвучно, а то и вовсе не плакать. Потому что твердо знала одно - слезы не помогут, не вернут жизнь и не исцелят раны. Рейневен до боли сцепила пальцы холке орла и вперила взгляд в горизонт. Орлы вышли из крутого пике, едва не сбросив своих всадников на землю. Белые полосы водопадов на фоне яркой сочной зелени приближались с захватывающей дух скоростью, но тут же птицы выровняли строй и дружным клином завернули за серую гору, вылетая на необъятный простор, посреди которого возвышалась одинокая серая вершина. С расстояния она показалась Рейневен похожей на медвежью голову с открытой навстречу рассвету пастью и прижатыми к «голове» ушками. Орел бережно опустил короля гномов на плоскую гладкую поверхность, со следующей птицы ловко соскочил волшебник и, поднимая для удобства подол балахона, словно торопящаяся на свидание девица - подол пышного платья, поспешил к Торину. Воздух дрожал от могучих взмахов крыльев гигантских птиц, пока они поочередно ссаживали гномов на скалу. Немного одуревшие от усталости и полета подгорные жители вертели головами, провожая облетавших вокруг скалы птиц, пока из ступора их не вывела Рейневен, последней спрыгнувшая со своего орла. Спотыкаясь и расталкивая тех, кто был у нее на пути, девушка побежала к Гэндальфу, который склонился над Торином, бормоча заклинания и совершая плавные движения руками над лежащим без сознания мужчиной. - Торин! Торин! – тихо звал его Гэндальф, прекращая произносить мелодичную тираду на неизвестном Рейневен языке, а потом, огорченно поджимая губы, снова продолжал колдовать. Рейневен встала на колени и, дотянувшись до ладони Торина, осторожно сжала полусогнутые пальцы. Кожа была теплой, она чувствовала биение пульса, просунув пальцы под наруч, но, несмотря на все старания мага, приходить в себя подгорный король не торопился. Гэндальф нахмурился еще больше. Бормоча под нос, он порылся в складках балахона и извлек на свет небольшую коробочку из кожи, в которой находилось несколько маленьких комочков невзрачного цвета. - Ацелас, королевский лист, – пояснил он, повернувшись к Рейневен, словно она его о чем-то спрашивала. – Лорд Элронд придумал, как сохранить их в пути. Помоги-ка мне. Рейневен послушно приподняла голову Торина, тяжелую как камень, чтобы волшебник смог вложить один комочек между приоткрытых губ. Её саму трясло мелкой дрожью - не только от волнения, но и от холода. Над волшебником и Рейневен склонился Двалин, по нему было видно, что он с ума сходит от беспокойства, хотя сам он безо всяких сомнений считал, что напустил на себя самый непроницаемый вид. Выглядывающие из-за его плеч лица Фили и Кили не скрывали ничего. - Дядя жив? – вырвалось у Кили с чуть ли не детским всхлипом. Рейневен мельком глянула на него и заметила, что у парня подозрительно влажно блестят глаза. - Да жив я. Жив, – от голоса Торина, хриплого и глухого, все вздрогнули. Гном лежал в той же позе, только теперь его глаза были открыты. Обесцветившиеся от физических и душевных страданий, странно светлые под тенью длинных ресниц, но живые и пронзительные, как всегда. Гэндальф довольно усмехнулся и медленно встал с колен, давая приблизиться остальным. Даже сейчас Торин не позволил себе отлеживаться. Лишь только убедившись, что к нему возвращается сила и он вновь может двигаться, гном попытался вскочить на ноги. Попытка была отчаянной и весьма болезненной, даже несмотря на снадобье Гэндальфа все тело прошила острая боль, но с двух сторон короля подхватили Двалин и Кили, помогая устоять на ногах. Торин прикрыл глаза и вдохнул чистый утренний воздух, воздух свободы, воздух жизни. - Все живы? – спросил он, нетерпеливо отталкивая поддерживающие его руки, стоило только справиться с головокружением, и медленно повернулся к отряду. – Бильбо? Кили? - Все живы, – кивнул Балин, умиротворенно улыбнувшись, но в глазах его все еще жило пережитое волнение, поблескивая предательской влагой. - Полурослик, ты вообще о чем думал? – Торин неожиданно для всех вспылил, устремляя разгневанный взгляд на хоббита. Подробности ночного сражения резко всплыли в памяти. – Кинуться в одиночку на орков Азога, не умея меч в руках держать! Ты же мог погибнуть, безумец! Бильбо, одиноко стоявший позади сгрудившихся гномов, виновато развел руками и опустил голову. - Я не мог оставить тебя, – негромко произнес он, словно испрашивая прощения за свою дерзость. – Как-то это не по-товарищески. Вы, гномы, никогда не бросаете своих, а я все же немало прошел с вами, чтобы чему-то научиться. Да и не один я был. При этих словах Бильбо, с улыбкой, прямой и светлой, в которой не было ни намека на гордость и самодовольство, а только теплое дружеское участие, посмотрел куда-то мимо Дубощита. Торин, едва заметно качая головой, то ли соглашаясь с каждым словом хоббита, то ли принимая их к сведению для очередной обвинительной речи в его адрес, перехватил этот странный взгляд. И медленно обернулся. И замер, потому что позади него стояла Рейневен. Бледная, грязная и потрепанная. Едва живая от усталости, вся в крови, то ли своей, то ли чужой, но её глаза, светлые на закопчённом лице, выражали такое облегчение, что мужчина осекся, понимая, что не сможет сказать ей ни слова упрека. По крайней мере, сейчас. - Ну дожил, – едва слышно выдохнул Торин, прикрывая глаза, когда она без промедлений нырнула в его объятия. – Хорош гном. Женщина и хоббит в защитниках. - Всего лишь твоя женщина и твой боевой товарищ, – выдохнула Рейневен ему в ухо и наконец улыбнулась, окончательно поверив в то, что он вне опасности. Она прижалась к нему всем телом, заложив ладони за широкий кожаный пояс, плотно прилегающий к его бедрам, и нырнула под спутанные волосы, пряча лицо в ямке между шеей и плечом. Гном пах боем и болью, едва держался на ногах, но от него шло живое тепло, а под губами девушки, прижатыми к его шее, ритмично бился пульс. Он был жив, он чудом уцелел и больше ничего на свете не имело для нее значения. Торин внезапно напрягся и, взяв Рейневен за руки чуть ниже локтей, мягко отстранил от себя. Ну и правильно, не дело обниматься на глазах у отряда, подумала девушка, устало отступая и с трудом уже разлепляя сомкнутые веки. Но дело было совсем не в этом.