Согрей мою душу, растопи мое сердце

Торин стряхнул с себя минутное оцепенение и, прихрамывая на правую ногу, устремился на восточный край скалы. Гномы гурьбой дружно ринулись следом, а последними присоединились хоббит и маг. Сгрудившись за спиной Торина, все смотрели туда же, куда и он, а король гномов тем временем менялся прямо на глазах. Только что посеревший, осунувшийся, измученный донельзя даже по гномьим меркам, он вдруг засветился изнутри, сияя прозрачной бирюзой глаз, и разбитые губы дрогнули в улыбке. Далеко-далеко, за темным морем леса, в теплых золотистых лучах поднимающегося в небо солнца, на фоне голубовато-розового рассветного неба, прячась вершиной в дымке легких облаков, величаво тянулась ввысь одинокая гора со снежной вершиной. Торин смотрел на нее так, как обычно смотрят на возлюбленную. Он узнал бы эту гору из тысячи подобных даже спустя сотни лет после разлуки, если бы гному стало возможно столько прожить. - Это то, о чем я думаю? – спросил Бильбо, нарушая тишину. Сначала никто ему не ответил: гномы, все, как один, не моргая смотрели на восток, и полностью отрешились от всего, кроме открывшегося им зрелища. Хоббит наивно хлопал ресницами и пристально всматривался в окружавшие его лица, пытаясь поначалу разобраться в ситуации самостоятельно. Он почувствовал легкий укол зависти, потому что оказался за бортом неведомой ему тайны, в которую пока никто его не позаботился посвятить. - Эребор… - выдохнул Торин, и многие услышали, что голос короля, и без того надтреснутый и севший, дрогнул. – Наш дом. Он улыбался. Он видел место своего рождения и улыбался. Он смотрел на Одинокую гору, где на сокровищах его народа спал Зверь и все равно не мог сдержать улыбку. Он понимал, что впереди самая сложная часть пути, что груз забот и ответственности по-прежнему целиком и полностью лежит только на его плечах, но уголки губ упрямо расползались в стороны, даря свет и молодость изможденному лицу. В этот момент Торин был счастлив. Он вновь видел свою Родину. - Наш дом… - благоговейным шепотом повторял он беззвучно. – Наш дом. Радостный гомон голосов взорвался разом, нарушая тишину. Переглядываясь, похлопывая друг друга по плечам и спинам, гномы разделяли сдержанную, тихую радость своего короля. Бильбо, с разгорающейся надеждой, что ему всё немедленно объяснят, взглянул на Рейневен, а потом на Гэндальфа: - Все же теперь будет хорошо? Мы ведь уже близко? Все заканчивается? – спрашивал он у всех подряд. Рейневен равнодушно пожала плечами, словно и не слышала отчаянной надежды в голосе Бильбо. Её внимание сейчас принадлежало совсем другому, но в любом случае девушка вряд ли бы смогла ответить, какое именно расстояние осталось преодолеть до Одинокой горы. Без сомнений - немалое. Один только лес занимал практически всё обозримое пространство, а ведь до него было ещё идти и идти. Карту Рейневен видела не раз и хорошо помнила все детали: после Лихолесья их ждало Долгое озеро с городом на нём, и только затем - прямой путь к Одинокой горе по выжженной драконом пустоши. Но больше, чем предполагаемое расстояние, после пережитого дунадейн волновало, смогут ли они преодолеть оставшееся расстояние без опасных приключений. - Не думаю, мой милый Бильбо, – мягко улыбнулся Гэндальф, наклоняясь к хоббиту и ободряюще похлопывая его по плечу. – Не думаю. Мы еще на середине пути, но чтобы продолжить его, нам нужно спуститься вниз. - И как ты предлагаешь это сделать? – в голосе Бильбо вдруг проявились нотки скептицизма. – Орлы-то улетели уже. Вниз вели ступеньки, вырубленные с западной стороны скалы. Спуск был очень крутым, ступени - слишком высокими для гномов и хоббита, поэтому приходилось соблюдать осторожность, тем более мало кто мог похвастаться хорошим самочувствием и бодростью после всего, что пришлось испытать. Несмотря на то, что Торин всеми силами изображал абсолютное исцеление, все до единого понимали, что ему не очень-то хорошо, но старательно делали вид, что ничего не замечают. Однако на спуске, как будто случайно, перед Торином шел Двалин, ежесекундно готовый подхватить друга, если тот оступится, а сзади подстраховывал Гэндальф. Но все закончилось благополучно, и полчаса спустя компания стояла у подножия странной горы, которая уже не одной Рейневен казалась похожей на голову медведя. - Я собирался помочь вам пересечь горы, – произнес Гэндальф, когда все спустились на поросший шалфеем, зверобоем и горькой полынью душистый луг у подножия скалы, которую он назвал Карроком. - И почему ты это не сделал? – не удержался от колкости бледный как полотно Торин. – Может тогда бы мы и не попали к гоблинам в плен? - Между прочим, это ты внезапно увел отряд из Ривенделла! – ответил такой же колкостью волшебник. – Задержись ты в Имладрисе еще на сутки,я бы провел вас через Мглистые горы безопасными тропами. Впрочем, какой теперь смысл об этом говорить, когда все трудности позади, хотя ваш путь сильно отклонился на восток от первоначального маршрута. И мне не хочется говорить, но я буду вынужден вскоре оставить вас из-за нескольких неоконченных дел. Торин выдохнул и прикрыл глаза. Он устал быть в постоянном напряжении и куда-то от кого-то бежать, вдобавок все тело болело настолько сильно, что едва удавалось не обращать на это внимания. К балрогам всё, он просто устал! Стиснув зубы, Торин смерил мага взглядом, далеким от того, чтобы назвать его теплым и понимающим. Гном не успел открыть рот, чтобы высказать всё, что думает по поводу планов Гэндальфа, как хоббит решительно растолкал гномов и вышел вперед: - Ты нас бросаешь? – Бильбо задыхался от возмущения. – И что мы будем делать, если на нас опять нападут орки? Или гоблины? Или еще кто-то? - Успокойся, Бильбо, гоблины не уходят так далеко от гор, а орков распугал хозяин этих мест и они стараются сюда не соваться лишний раз, – заверил его Гэндальф с самой благодушной улыбкой на лице, но хоббиту от этого легче не стало. - Хозяин этих мест? – угрюмо зыркнул из-под сдвинутых бровей Двалин, опираясь на возвращенный ему молот, и не без сарказма добавил: – А нам, выходит, его бояться не стоит? - Ну, он, конечно, не особо любит гномов, но нападать на нас не будет. По крайней мере, до наступления ночи, – Гэндальф с загадочным видом пожевал ус, с прищуром осматривая окрестности, и скосив глаза на насторожившихся гномов, беззаботно добавил: - Он мой хороший знакомый и я думаю просить его о помощи и ночлеге. - И далеко живет этот твой странный знакомый, распугавший всех окрестных орков? – медленно проговорил Торин, глядя исподлобья. Двалину показалось или короля в самом деле чуть качнуло? - Я давненько не бывал в этих местах, но, думаю, смогу найти его дом и к вечеру мы туда прибудем. А пока нам нужно найти реку и место для привала. День обещает быть теплым, так что советую вам не упустить шанса и искупаться. А то, боюсь, скоро вас всех примут за орков или гоблинов, так вы ими провоняли. Волшебник еще раз осмотрелся и уверенным шагом отправился прочь от скалы, огибая небольшой подлесок по заросшему ароматными летними травами лугу. Гномы приуныли. Пусть они и были несгибаемыми подгорными жителями, чья выносливость воспевалась в легендах, но все имело свой предел. Все до единого мечтали вымыться, поесть и поспать, но еда осталась у орков, вода в бурдюках кончилась еще на привале после гоблинских пещер, а река - последнее, пожалуй, что им было доступно сейчас, в поле зрения все никак не появлялась. Наконец, чуткий слух хоббита уловил какой-то звук. - Неужели река? – громко воскликнул Бильбо и указал на блестевшую сквозь листву деревьев серебряную ленту. Гномы прибавили шагу, забыв про усталость, и вскоре вышли на берег. Солнце юного дня больно резануло по глазам, отразившись тысячами бликов от поверхности прозрачной речушки. Кристально чистая вода весело журчала по серым и белым круглым камням, устилавшим ее русло. Глубина здесь была совсем небольшая, потоки воды, перекатываясь через камни, словно играя в чехарду, создавали неровный рельеф поверхности, производя на свет множество солнечных зайчиков. Отряд остановился в нерешительности. Несмотря на острую потребность в купании и питье, привычка быть настороже не отпускала, они не торопились кидаться в воду, а продолжали стоять, всматриваясь в тени за расположенными по всему берегу крупными и мелкими валунами, и прислушиваться к тому, что происходит в негустом подлеске. - Здесь безопасно, – снова заверил их Гэндальф. – Поэтому советую вам пользоваться моментом и отдыхать. Молодые, не дослушав реплику волшебника до конца, уже бежали к излучине, на ходу скидывая с себя одежду и оружие. Впрочем, и те, кто был немного постарше, и седовласые Оин, Дори и Балин не стали воздерживаться от столь приятной процедуры. На берегу остались только Гэндальф, Бильбо и Торин с Рейневен. Помявшись немного, Бильбо тоже ушел купаться, но к гномам, устроившим в воде настоящую бурю, он не присоединился, а выбрал более спокойное место чуть поодаль. Гэндальф присел на один из камней, а у Торина попросту не осталось сил что-то делать и он примостился на соседнем валуне, делая вид, что подтягивает ремешки на сапогах. Задумчиво пуская сизые колечки дыма, уплывающие в чистое утреннее небо, Гэндальф исподтишка следил за гномом и с каждой минутой все больше хмурился. Торин поднялся с камня и подошел к реке. Он долго смотрел на прозрачную воду, за долгие годы, за столетия, сгладившую все острые грани камешков, покрывающих русло. Среди камней то тут, то там сновали стайки мальков, бросая быстрые тени на пестрое дно, но думы короля были заняты отнюдь не праздным наблюдением. Прилив сил, вспыхнувший, стоило ему узреть очертания родной горы на горизонте, иссяк так же внезапно, как и появился. Ему даже стоять было трудно, и дело было не только в физической боли. На душе было крайне скверно, сердце сжимала когтистая лапа тоскливой безысходности. Он смотрел на девушку, сидевшую на корточках у воды чуть поодаль, и проклинал себя за то, что опять подверг её жизнь опасности. Они все едва не погибли минувшей ночью, причем дважды, но одно дело, когда на смерть шли воины, присягнувшие на верность, и совсем другое, когда дело касалось Рейневен. Да, это был её выбор, и её упрямство, поистине гномье, надо признать, но Торину всё ещё было чрезвычайно тяжело с ним соглашаться. Волшебник решительно подошел к гному, и резким движением воткнул конец посоха в песок прямо перед его ногами. - Не пора ли заняться тобой? – Гэндальф не стал тратить время и начал сразу с главного. - Ты о чем? – Торин искренне удивился. - Ни о чем, кроме того, что надо заняться тобой. - Со мной все нормально! – резко возразил Торин, отворачиваясь. - Серьезно? Только ты весь ободранный, бледный как смерть и морщишься при каждом резком движении, – спокойно констатировал Гэндальф, выжидающе глядя на короля гномов. – Ты даже дышишь с осторожностью! - Ерунда, – поморщился гном, отворачиваясь к воде. - Торин Дубощит, оставь свой эгоизм! – вскипел маг и даже будто бы стал ещё выше в этот момент. - Ты ранен, возможно серьезно, поэтому необходимо осмотреть тебя как можно скорее, пока твое упрямство не причинило всем ещё больше хлопот! Гном рассерженно выдохнул, гася сердитое рычание глубоко в груди, но не признать правоту волшебника не мог. - Только не здесь, – помолчав с минуту, согласился Дубощит. - И только после того, как Оин осмотрит её. Он кивнул в сторону Рейневен. Ножны с саблями лежали на мокром песке, девушка с отрешенным и задумчивым видом полоскала руки в прохладной чистой воде, смывая грязь, и старательно держала спину прямо. Сквозь прорехи на спине суконной куртки проглядывала не менее изодранная ткань когда-то белой рубашки с пятнами запекшейся крови. Оин, бурча под нос, уже шел к ней, на ходу копаясь в поясной сумке. Торин, угрюмо сдвинув брови, наблюдал, как он вместе с Гэндальфом обрабатывают повреждения Рейневен, и только когда они закончили, повернулся и тяжело пошагал к кустарникам неподалеку. Снять плащ, широкий пояс и жилет было не трудно, но когда дело дошло до тяжелого кожаного панциря, Торин не смог сдержать болезненного стона. Седые кустистые брови волшебника тут же взлетели вверх, его морщинистое лицо приобрело однозначное выражение, гласящее «ну вот, я же говорил». Торин скрипнул зубами и отвернулся, досадуя, что его слабость и несдержанность стали заметны. Оин, приблизившись, аккуратно помог ему снять оставшуюся амуницию и одежду, не проронив при этом ни слова, и лишь охнул тихонько, увидев повреждения на теле короля. Рейневен попыталась пойти с ними, но тяжелый и совершенной больной взгляд Торина остановил её и девушка побрела вдоль берега, надеясь найти укромное местечко и выкупаться. Судя по ощущениям, рана на спине затянулась, не иначе багодаря все тому же странноязычному шептанию Гэндальфа, которое почему-то прерывалось долгими паузами и озадаченным хмыканием в бороду. Оин приложил свои силы к излечению более понятным способом и теперь кожу холодила резко пахнущая мазь. Навстречу небольшими группами потянулись накупавшиеся гномы, причем мало кто позаботился прикрыть наготу и они шествовали, просто удерживая перед собой стопки выстиранных и отжатых одежд. Повеселевшие и взбодрившиеся, вместе с грязью смыв все тяготы последних дней, гномы быстро разделили обязанности. К ним вернулась их привычная шумливость, улыбки то и дело появлялись на отмытых лицах, а сознание того, что конечная цель пути находится, по крайней мере, в пределах видимости, дарила надежду на благополучный исход. Глоин и Оин по традиции занялись костром, Кили и Фили ушли в лес поохотиться, а Дори и Ори отправились на поиски съедобных кореньев и ягод. Двалин, вернувшись на выбранное для стоянки место и заметив отсутствие Торина, тут же отправился на поиски и появился перед Дубощитом не в самый подходящий момент. Торин с каменным лицом, но вздутыми желваками на скулах, явно переживая не лучший момент в своей жизни, покорно стоял между двух лекарей, пока те исследовали полученные им в бою с Азогом повреждения. Двалин понял, что он явился некстати сразу, как только перехватил свирепый взгляд в свою сторону. И лишь скрипнул зубами: дела, видимо, не очень, раз Торин гонит его. Водилась за королем такая привычка - если рана не была настолько легкой, что нельзя было её высмеять, попутно залатывая самому себе шкуру на живую, или не настолько тяжела, чтобы без всяких слов и утаек кулем рухнуть другу под ноги, Торин упорно делал вид, что с ним всё в порядке. Двалин до зубовного скрежета ненавидел такое, при всем при том, что сам поступал аналогично. Надо будет у Оина потом расспросить, что там с Торином на самом деле. Сам не скажет ни за что, хоть пытай. Отмолчится или применит пару крепких словец. Да и когда он вообще думал о себе - пожалуй ни разу с того дня, как прилетел дракон. А теперь ещё и девчонка ему волнений добавляет. Хотя вот у гоблинов вела себя на загляденье. Девчонка. Двалин беззлобно усмехнулся - девчонка эта теперь его королева, и что куда важнее - выбор сердца его лучшего друга. Словно читая его мысли, Торин, белый как мел, сложил пальцы правой руки в нескольких жестах иглишмека, разъясняя Двалину, чем ему на самом деле следует заняться, нежели стоять столбом и пялиться на то, чего видеть не стоит. Хотя главное Двалин успел уже ухватить, и зрелище багрово-синих кровоподтеков совсем не способствовало улучшению настроения. Гном пожал плечами, коротко склонил голову и вернулся на берег. Рейневен нигде не было, но Балин, будто зная о поручении Торина, указал брату, куда отправилась дунадейн. Двалин тихо шёл вдоль берега до тех пор, пока впереди не стали отчетливо слышны всплески воды. Тогда воин остановился, бросил на песок куртку и уселся охранять и ждать. *** Рейневен с омерзением содрала с себя отвратительно пахнущую падалью, кровью и дымом одежду, бросила её на берегу и быстро окунулась. Вода была приятно освежающей, утреннее солнце нежно грело и девушка даже не замерзла, пока оттирала тело и волосы с помощью речного песка, а потом долго плавала в прозрачной воде вдоль берега. Одежду она отстирала тем же способом, но пришлось подождать, пока она высохнет хотя бы наполовину, всё это время наслаждаясь тишиной лесного утра и, совершенно неожиданно, собственной наготой. Рейневен не могла понять, что изменилось, но всё, что её сейчас окружало - прохладу воды, свежесть и ласку утреннего ветра, нежное тепло поднимающегося к зениту августовского солнца - обнаженное тело воспринимало с каким-то обостренным наслаждением и новизной. Рейневен едва не подпрыгнула на месте, когда увидела то, что принесло легкой речной волной к берегу. Смотрела и не могла поверить - на границе воды и песка, поросшего тонкими травинками, покачивалась потемневшая от воды игрушка Бифура. Девушка порывисто вскочила и схватила её, спрятав в ладонях, не веря тому, что куколка сохранилась во всех перепетиях. Рейневен припомнила, что на одном из привалов перед подъемом в горы, уже засыпая, сунула её во внутренний карман. Это было как раз накануне шторма, битвы каменных гигантов и плена у гоблинов. Неудивительно, что потом она ни разу о ней не вспомнила. Теперь всё имущество дунадейн состояло из этой куколки, сабель, кинжалов, спрятанных в сапогах, и серебряного пояса, тепло обнимающего её бедра. Но она чувствовала себя как никогда богатой и счастливой. Закутавшись во влажные волосы, Рейневен прислонилась спиной к стволу молодой ивы, тонкие ветви которой шатром свисали до самой воды. Девушка задумчиво следила за бликами солнца на поверхности воды, в то время, как её пальцы привычно перебирали звенья серебряной змейки. Вдруг вспомнилось, как поначалу она никак не могла взять в толк из чего же Торин отковал это звенящее чудо. Было бы более чем глупо даже предположить, что подгорный король воспользовался эльфийским серебром, ведь в Ривенделле своё собственное, добытое и обработанное руками наугрим, было неоткуда взять. А потом, когда спала с глаз и сердца пелена первого, почти детского восторга, Рейневен стала замечать много интересного. Например то, что из непокорной гривы Торина пропали два самых широких и тяжелых зажима, скреплявших пряди у него на затылке, а вместо них появились простые веревочные завязки. И та же история случилась с украшениями в волосах его племянников - у Кили осталась только широкая узорчатая заколка - подарок матери перед походом, а серебрянных бусин в косах Фили стало заметно меньше. Борода Глоина больше не сияла на солнце филигранной резьбой эглетов, а на правом ухе Балина больше не было массивной каффы чернёного серебра. Серебряный пояс собрал в себе по малой частице от каждого участника похода, чтобы окончательно соединить судьбы двоих, которых этот самый поход привел друг к другу. Торин, единственный, кто мог пойти за дунадейн без риска попасть в неловкую ситуацию, разумеется не был счастлив увидеть Рейневен сидящей нагишом в укрытии густых зарослей. Говорить ничего не стал, просто собрал развешенную на ветках одежду и молча протянул её девушке. Сам он был без кольчуги, только в кожаном жилете, и синяя ткань испачканной кровью рубахи не лучшим образом подчеркивала болезненную бледность лица. Рейневен глянула снизу вверх, ничуть не удивленная его появлением. Впрочем, удивляться было нечему - шума Торин наделал предостаточно, продираясь к берегу через подлесок. Потерявшись в её светлых глазах, он перестал замечать даже то, что девушка полностью обнажена. Торин видел только её душу, видел пережитый страх, видел невероятную усталость, видел облегчение от того, что все обошлось, что все живы и видел радость и внутренний свет, от которого ему самому становилось намного легче и светлее. Рейневен поймала его руку, расслабленно повисшую вдоль тела, и приникла к ладони лицом. Было странно, но Торин чувствовал и её улыбку на своей руке, и влагу слез. А она, обхватив обеими руками широкую и жесткую ладонь, терлась лицом и губами о шершавую кожу, до сих пахнущую дымом и сосновой смолой, кровью и металлом, умирала от счастья, что может это сделать, и беззвучно захлебывалась слезами, которые лились из глаз сами по себе. Торин, стиснув зубы, опустился на корточки и прижал к груди голову девушки, успокаивая её легкими поглаживаниями по влажным волосам и целуя теплую макушку. Рейневен повернулась в объятии, вставая на колени, и, дотянувшись, нежно прильнула к его губам. В лагере трапезничали, когда они вернулись. У Бомбура чудом сохранился небольшой котелок, самую малость сплющенный после всех приключений, и погнутая поварешка - та самая, которой он отбивался от гоблинов в пещерах. Принцы добыли пару кроликов и гномы отобедали бульоном, густо заправленным найденными кореньями, пустив поварешку по кругу. Это было настоящее пиршество, как ни странно - не сопровождаемое ни одним звуком. Расслабившиеся в безопасном месте, накупавшиеся, а теперь и наконец-то сытые, путешественники не имели никакого желания перекинуться друг с другом даже одним словом и тишина вокруг костра стояла почти что благоговейная. Торин едва заставил себя проглотить пару глотков одного бульона, да и то после весьма сердитого взгляда Двалина, а потом отошел от костра, и с осторожностью прилег, кинув на траву подбитый мехом плащ. Его ощутимо знобило и, несмотря на дикую усталость, Торин смог заснуть только когда полуденное солнце пригрело разбитое тело. Рейневен, внезапно оголодавшая до такой степени, что ей и двух порций показалось мало, недолго думая, пристроилась рядом, подложив под голову куртку, но гном не почувствовал её присутствия рядом даже когда девушка обняла его одной рукой и спрятала лицо в волосах у него на затылке. За пару часов путники почти что успели выспаться, а потом их поднял не задремавший ни на минуту Гэндальф и объявил, что необходимо отправляться к дому его таинственного знакомого уже сейчас, чтобы успеть до темноты. Растянувшись в шеренгу, держась ближе друг к другу, гномы последовали за ним, однако мало кто полностью доверял в этот момент волшебнику. Сам же признался, что не был в этих краях давно, а за долгое время ведь многое могло измениться. Лес здесь был светлый и безмятежный, пронизанный золотым светом летнего солнца, наполненный щебетом птах и жужжанием насекомых. Разноцветные бабочки танцевали над луговыми цветами, растущими на небольших полянках, через которые проходили гномы. Высокая трава и пестрые головки соцветий склонялись под тяжелой поступью усталых гномов, испуганные бабочки разноцветными брызгами разлетались в стороны при их приближении. Мужчины обращали мало внимания на благодушную красоту этих нетронутых мест, но Рейневен без устали вертела головой и радостно жмурилась от яркого солнечного света. Один только хоббит разделял восторг спутницы и в эти минуты выглядел абсолютно счастливым: эта местность напоминала ему о родном Шире. Знойный воздух был насыщен ароматом цветущего луга, тысячи кузнечиков в этот полуденный час давали свой монотонный концерт. Когда мимо девушки, тяжело жужжа, пролетела гигантская пчела, она сперва не поверила своим глазам, но тут же увидела еще двух и спешно дернула за рукав оказавшегося рядом с ней Кили. Молодой гном, в лоб которого чудом не врезалось очередное пушистое полосатое создание размером с куриное яйцо, шарахнулся назад, толкнув при этом старшего брата, который, в свою очередь, налетел на Бофура, а тот – на Бомбура. Последнего сдвинуть с места оказалось уже далеко не так просто и цепная реакция прекратилась. - Что за?.. – выругался Кили, но ответа не услышал, ибо путники уже остановились на вершине холма, которым закончился лес, и дружно смотрели вниз, на небольшое, чуть вытянутое в длину поле, на дальнем конце которого виднелось несколько построек. - Вот мы и пришли, господа, – объявил Гэндальф. – Только я обязан вас кое о чем предупредить. - О чем еще? – недовольно буркнул Глоин, опираясь на секиру. Его лицо блестело от пота, рыжие волоски жесткими непослушными завитками выбивались из когда-то аккуратно причесанной и заплетенной бороды, липли к коже и комично стояли дыбом, словно их пугал жар, исходящий от собственного хозяина, карие глаза которого сердито поблескивали из-под всклокоченных бровей. - Хозяин этих мест не человек, не эльф и уж конечно не гном. Он даже не волшебник, - предвосхитил Гэндальф вопрос, готовый сорваться с губ Ори. - Тогда кто же он? – хмыкнул Двалин, которого пространные речи мага уже изрядно утомили, вдобавок он начал испытывать беспокойство за Торина, который шел самым последним. - Оборотень, господин гном. Хозяин здешних мест – оборотень. Днем он выглядит, как обычный человек, правда очень большого роста, а ночью принимает обличье медведя. Когда он в обличие человека с ним вполне можно договориться, но не советую никому искать его общества в другое время. Судя по тому, как застыли на месте и разом притихли гномы, сказанное волшебником ничуть их не порадовало, даже наоборот. Рейневен еще в детстве слышала, что на свете есть оборотни - люди, способные принимать облик зверя или птицы, но не думала, что ей когда-нибудь доведется встретить одного из них. Для добрых существ оборотни не опасны и они всегда живут в согласии с природой - в этом и заключалось всё её знание о них. Рейневен было и страшно, и интересно, но, в отличии от гномов, она все же была склонна доверять Гэндальфу. - Ты привел нас к оборотню? – глухим усталым голосом проговорил Торин. - Я уже говорил, что гномы ему не по душе, но орков он ненавидит не меньше вашего, так что, надеюсь, мы сможем поладить с ним, да и выбора нет. Вы все устали и ранены, у вас нет припасов, а по вашим следам идет Азог со своей шайкой, так что я, да, привел вас к оборотню. Торин прекрасно понимал правоту Гэндальфа, так что просто кивнул и согласился: - Хорошо. О чем мы еще не знаем, но должны? - Беорн не любит орков и гоблинов, но обожает животных и никогда не охотится на них, поэтому прошу вас не упоминать при нем об охоте, мясе и прочем. Не обижать его домашних животных и вести себя прилично. Неодобрительно покачав головой, Двалин прошел мимо Гэндальфа, за ним по едва различимой в высокой траве тропинке спустились на луг все остальные. Из приоткрытых дубовых ворот в высоком частоколе из толстых крепких бревен выбежала пятерка невысоких крепконогих лошадок, таких красивых, что у всех захватило дух. Все одинаковой масти - золотисто-коричневые с белым, лоснящиеся чистотой и сытостью, они неслись навстречу гостям долины, взбрыкивая и игриво толкая друг друга мордами. Их шелковые расчесанные гривы стелились следом за ними по воздуху, а длинные хвосты путались в траве, которую лошадки едва приминали в своем легком беге. Завидев приближающийся отряд, они на мгновение приостановили свой бег, изучая путников влажными лилово-карими глазищами, опушенными длинными ресницами, а потом, пофыркивая, побежали дальше, не видя в гномах угрозы. Следом за лошадками из-за ограждения выскочили две большие собаки, шерсть которых, светло-серая и волнистая, свисала почти до земли, и полностью закрывала морды, выставляя наружу только черные влажные носы. Оббежав вокруг отряда и не проронив ни звука, собаки скрылись за забором. Уже вблизи частокола, Гэндальф остановился и повернулся к гномам. - Еще что-то? – вопросительно поднял брови Торин. На этот раз усмехнулся волшебник. - Ну, разве что самая малость. Он не привык принимать гостей. Даже желанные приходят к нему в малом количестве, а что уж тогда говорить о незваных вроде нас. Так что… - Я уже понял! - Торин движением руки остановил речь Гэндальфа. - Нужно проявить уважение, такт и посему говорить опять будешь ты, правильно? Острословие предводителя породило волну усмешек за его спиной. Гэндальф фыркнул и повернулся к воротам, но им навстречу уже выходил сам хозяин, видимо потревоженный шумом, который волей-неволей производил отряд тяжело вооруженных мужчин. Облик Беорна внушал уважение и красноречиво давал понять, что шутить с ним не стоит, пусть даже с первого взгляда он и выглядел как добродушный деревенский увалень. Он был очень высоким, даже Гэндальф едва достигал его плеча, и настолько широким в плечах, что почти перекрывал створ ворот, чуть сутулый, с огромными мускулистыми ручищами, свисавшими вдоль туловища. Его блестящей гриве черных волос и длинной опрятной бороде мог бы позавидовать любой гном. Да он и был похож на гнома, только увеличенного раза в три. Одет он был в домотканную, подпоясанную пеньковой веревкой, длинную рубаху и свободные штаны из коричневой плотной ткани, заправленные в высокие мягкие сапоги из валяной шерсти. Выражение лица хозяина леса было скрыто за густой растительностью, но золотисто-карие глаза цепко следили за всем, что происходило на поле перед лесным поместьем. Гэндальф оказался не готов к подобному развитию событий. По пути от Каррока волшебник мысленно нарисовал себе план, как им следует прибыть в дом оборотня, как представиться и что рассказать о себе, чтобы не вызвать его гнева. И уж тем более волшебник не собирался рассказывать гномам о том, что на деле никогда не встречался с Беорном лично, а всего лишь был наслышан о нем от Радагаста Карего. Но удачный план потерял смысл в тот самый момент, когда Беорн вышел им навстречу. Торин моментально уловил замешательство Гэндальфа и хмыкнул. Что ж, волшебникам тоже иногда не везет. Гном снисходительно покачал головой и, отодвинув Гэндальфа в сторону, выступил вперед, не дожидаясь, пока тот сделает что-то, чтобы помешать ему. - Я Торин, сын Траина, сына Трора, Короля-Под-Горой. Мы держим путь в Железные холмы к нашим родичам, но по пути нам не повезло попасть в плен к гоблинам в Мглистых горах, а затем нарваться на отряд орков. Мы лишились наших припасов и снаряжения, среди нас есть раненые и мы были бы чрезвычайно признательны за любую помощь и гостеприимство. Несколько мгновений, показавшихся всем вечностью, человек-медведь, которому Торин едва доставал до груди, а другие и подавно были ещё ниже, изучал короля гномов. Взгляд глубоко посаженных янтарных глаз был поистине звериным, тяжелым и полным спокойного превосходства. Беорн прекрасно осознавал свою силу, свою власть на этой территории и мог держать под контролем любую ситуацию. Он без опаски подпустил к себе близко этот странный маленький отряд и теперь внимательно рассматривал каждого в нем, прекрасно видя, как действует на них его пристальный взгляд. Удовлетворившись произведенным впечателеним, оборотень басисто хмыкнул в густую бороду. - Что ж, гномий король, речи твои приятны и учтивы, а деяния, думаю, весьма занимательны. Мне бы хотелось послушать про то, как вам удалось сбежать от гоблинов и орков. И, думается, за хорошей трапезой делать это будет намного приятнее, чем в чистом поле, – речь Беорна была размеренной и спокойной. - Гостей давненько у меня не было, и уж точно я впервые вижу такую интересную компанию. Тринадцать гномов, волшебник, человеческая женщина и малыш с мохнатыми ногами! Что за чудеса творятся нынче в мире! -Я не малыш! – тут же возмутился Бильбо, приосанившись. – Я совершеннолетний хоббит, хоббит из Шира, слыхали о таком? Бильбо Бэггинс, к вашим услугам. Хоббит бесстрашно покинул спасительные ряды гномов, среди которых затерялся поначалу. Но Беорн неожиданно понравился ему и совсем не показался опасным. Особенно по сравнению с гоблинами и орками. - Возможно, когда-то и слыхал, – бас человека-медведя лился тягуче, как свежий мед. – Но послушаю от тебя, хоббит Бильбо Бэггинс, и про твой народ. А услуг мне ничьих не надо. Проходите в дом. Мои животные обучены хозяйству и помогут вам расположиться. - Животные? – вырвалось у Глоина, но шагавший рядом Двалин подтолкнул его в бок, призывая держать язык за зубами. Двалин наверное впервые за последние двое суток по-настоящему нервничал. Казалось бы – повода нет, но бывалый воин его нашел. Он понял, что не может пока что довериться оборотню, что даже уверенность волшебника, кажущийся радушным прием и благостная атмосфера лесного хозяйства не гарантируют истинную безопасность. Они ведь сами идут в расставленную западню, а ведь Торин сейчас так уязвим. Воин с трудом сглотнул – в горле совсем пересохло, провел ладонью по взмокшей лысине и посторонился, пропуская остальных, чтобы вновь идти рядом со своим королем. Торин прошел мимо, его лицо было сосредоточенным и бледным, но Двалин не мог не признать, что он все же выглядит лучше, чем утром. Балин, ступая следом, ободряюще подмигнул брату и тот с неохотой признал, что возможно зря волнуется. Внутри ограждения располагался большой деревянный дом с красивыми резными наличниками на окнах и распахнутыми на день прочными ставнями. Резное крыльцо подпирали искусно выточенные из крепких бревен колонны, по которым снизу вверх поднималась затейливая вязь, изображающая оплетшие дерево виноградные лозы с листьями и гроздьями ягод. На широком крыльце и возле дома монументально возвышались две огромные скамьи с резными спинками, на которых, видимо, любил отдыхать хозяин. На поляне за домом виднелись ульи, их было около дюжины, а может и больше, светлых и больших, под стать их обитателям, которые продолжали сновать мимо гостей во всех направлениях. Гномам небезосновательно казалось, что пчелы пристально наблюдают за ними и не станут трогать до тех пор, пока считают их неопасными. На изумрудно-зеленой полянке перед домом, где трава росла ровно и аккуратно, словно подстриженная, паслись три белых овечки, при появлении гномьей ватаги по-человечьи переглянувшиеся между собой. Это было замечено почти всеми и до дома гномы шли в немом изумлении, готовые поспорить, что их визит уже обсуждают эти диковинные животные. Уже знакомые собаки кубарем слетели по ступенькам крыльца и побежали навстречу, приветливо помахивая хвостами. Беорн толкнул тяжелую дубовую дверь, с внутренней стороны которой был навешен огромный засов, и пригласил гостей в дом. Чуть робея, гномы друг за другом переступали широкий порог и оказывались в просторном помещении, высокий потолок которого давным давно потемнел от копоти. Гладко обтесанные толстые дубовые столбы подпирали крышу изнутри, четыре массивные балки по периметру залы были увешены пучками трав и корений, а так же разной домашней утварью и хозяйственными инструментами - похоже дом служил хозяину так же и амбаром. По обеим длинным стенам располагались широкие лавки, в противоположном от входа углу недалеко от выложенного серым камнем очага гномы разглядели широкую лежанку, застеленную тюфяками и простыми одеялами - хозяин явно вел холостяцкую жизнь и довольствовался малым. В центре зала находился крепкий добротный стол с длинными резными скамьями, а во главе стола высилось, подобно трону, роскошное деревянное кресло с резными подлокотниками и спинкой. - Никто в этом доме не ест мяса, уж вы не обессудьте, но еда у меня вкусная и сытная, вы не пожалеете, – заверил Беорн, занимая место во главе стола и наблюдая, как гномы карабкаются на высокие скамьи, помогая друг другу. Торин сел справа от оборотня, не особо утруждаясь с выбором места, а Гэндальф - напротив подгорного короля, небрежно кинув шляпу на один из стоявших в углу бочонков. Когда Торин жестом пригласил Рейневен занять место рядом с ним, Беорн куда более внимательней, чем сперва, посмотрел на девушку. Ёжась от его звериного взгляда, как от холодного ветра, Рейневен как будто невзначай придвинулась ближе к Торину, пытаясь спрятаться за его широкой спиной. - Не бойся меня, я не причиняю вреда женщинам и самкам, ибо в них сила любого рода и продолжение его, – проговорил Беорн с улыбкой, прячущейся в густой растительности на лице. Рейневен осторожно улыбнулась в ответ. Ей показалось, что Беорн вызнал о ней больше, чем мог за этот продолжительный взгляд, а может даже и больше, чем она сама о себе знала. Ожидание опасности растаяло так же неожиданно, как и возникло. Беорн, тем временем уже повернулся к Гэндальфу, который неторопливо раскуривал трубку. Диковинно обученные животные оборотня накрывали на стол, то и дело с любопытством поглядывая на незванных гостей. Гэндальф начал рассказ о событиях, которые привели отряд Торина к оборотню. Постепенно к повествованию подключились все гномы, расслабившиеся после поданного на стол бочонка медовухи и вкусной обильной еды. О том, что на столе не было ничего мясного, вскоре никто и не вспоминал. Гномы галдели и перебивали друг друга, вставляя в рассказ мага свои комментарии и совсем не стеснялись приукрасить истину. Беорн то раскатисто хохотал, запрокидывая назад голову, отчего его длинная жесткая борода смешно вставала торчком, то хмурился, когда рассказ шел о наиболее неприятных эпизодах путешествия. Если ему требовалось о чем-либо переспросить, то одного движения левой руки оказывалось достаточно, чтобы гномы замолчали и тогда Беорн обращался с уточняющими вопросами к Торину или Гэндальфу. Вскоре в помещении стало душно от табачного дыма. Гномы, опьянев от обильной пищи даже больше чем от медовухи, расшумелись не на шутку, и у Рейневен разболелась голова. Она покинула застолье и направилась во двор. Одна из лохматых собак поднырнула своей большой головой ей под руку, прося о ласке. Рейневен рассеянно поворошила шелковистую длинную шерсть животного на голове и, отведя её в сторону, обнаружила под длинными прядями блестящие умные глаза. Пес вышел из дома вместе девушкой и помахал длинным хвостом, явно приглашая гостью на прогулку, а может и поиграть, но у Рейневен не было ни на что сил. Возле изгороди, вдоль которой тянули к солнечному небу золотые тяжелые головы зреющие подсолнухи, она присела на перевернутую кадку и прикрыла глаза, с удовольствием прислоняясь спиной к накрепко сплетенным между собой прутьям. Пес вернулся к ней и улегся у ног, положив голову на вытянутые лапы. Ему тоже было жарко. Широкий розовый язык то и дело высовывался наружу из копны светло-серой шерсти, пес тяжело дышал. Кончиками пальцев Рейневен щекотала его влажный нос, а пес в ответ время от времени пытался эти пальцы проглотить, шершаво и мокро проходясь по ним языком. От зноя дрожал воздух, природа затихла, погружаясь в дневной сон. Тишина, изредка нарушаемая уставшими от самих себя кузнечиками, обволакивала и укачивала, словно материнская колыбель. Рейневен слезла с кадки и растянулась прямо на сухой траве. Девушку неумолимо клонило в сон, сказывалась накопившаяся за несколько дней усталость, тело казалось тяжелым и непослушным. Обломанные травинки покалывали грудь и живот через ткань многострадальной рубашки, нагретая земля пахла солнцем и сеном. Какая-то букашка пыталась пробраться в примятой траве под головой девушки и она слышала, как та тихонечко и возмущенно пищит. Даже не верилось, что сутки назад она находилась в центре кровопролитного сражения в пещерах гоблинов в глубине Мглистых гор, а потом бежала что есть сил от орков. Здесь было настолько мирно и спокойно, что все произошедшее казалось ночным кошмаром, но саднящие раны и непрошедшая усталость говорили об обратном. После всего, имея с чем сравнивать, Рейневен могла справедливо считать, что те стычки и сражения, в которых ей пришлось побывать в своих предыдущих странствиях, были детской игрой. Она никогда не заходила дальше Ривенделла, в отличие от отца и братьев, не раз путешествовавших за Мглистые горы до самого Гондора и изведавших немало опасностей. Владеть оружием Рейневен обучали превосходные мастера клинка, но ей чаще приходилось иметь дело с пройдохами и разбойниками человеческого рода, да с торговцами и переселенцами. Орки и прочая нечисть в последнее десятилетие крайне редко заглядывали на Восточный Тракт. Если быть честной до конца, то дунадейн просто повезло, что она до сих пор жива, но если бы вдруг представилась возможность вернуть все обратно, то она отвергла бы ее. И дело было вовсе не в Торине, а в том, что она снова обрела семью, которой лишилась. Хотя кого она пытается обмануть? Девушка перекатилась на бок и резко села. От этого подлеченные ссадины на спине вновь напомнили о себе, полыхнув болью так остро, что Рейневен показалось, что кожа вновь лопнула. Зашипев сквозь зубы, она прижала кончики пальцев к губам. Сердце, замершее было от внезапной боли, бросилось в бешеную гонку и девушку окатило волной жара. Она ведь могла тогда отказаться и уйти, вернуться в Бри, к своей охромевшей лошадке, подлечить её и снова странствовать, сопровождать торговцев и переселенцев, доставлять срочные послания из города в город, возможно - примкнуть к другим следопытам. Жить так, как давно привыкла и уже не представляла себя за другим занятием. И никогда не сражаться за свою жизнь и свободу до последнего вздоха и даже свыше того. Никогда не сражаться, стоя бок о бок с настоящим другом против общего врага. Никогда не стоять плечом к плечу с любимым перед лицом смерти. Да, она могла тогда уйти. Но не ушла и теперь понимала почему. Потому что уже тогда любила Торина. И возможно даже раньше, с того самого вечера в «Изумрудной бочке», когда приставила к шее Торина Дубощита серебряное лезвие сабли, а в следующий момент навсегда провалилась в синеву изумленно распахнутых глаз. Одной лапке попасть – всей птичке пропасть. Теперь другого пути в жизни для Рейневен не существует. Заливистый хохот Бофура заставил её вздрогнуть и оглянуться на дом. Сытые и разморенные гномы выходили на крыльцо. Раскуривая трубки с ароматным табаком, предоставленным хозяином, они негромко обсуждали оказанный приём. По всей видимости, отношения с хозяином леса им удалось построить без особой помощи Гэндальфа. Потом мужчины потянулись к бревенчатому строению в некотором отдалении от дома и вскоре из высокой трубы на его крыше потянулся вверх ароматный и ни с чем не сравнимый банный дымок. Раздевались гномы прямо у ступенек бани, складывая оружие и одежду вдоль стены. Не желая лицезреть широкие мускулистые зады готовящих баньку гномов, девушка пересела на другую сторону тына, но здесь не было тени и ей пришлось уйти. Она бы тоже не отказалась попариться, смыть с себя последствия путешествия горячей водой и мылом, но теперь придется ждать, пока вымоются мужчины. Рейневен решила вернуться в дом, ей хотелось пить, да и Торин с Двалином и Балином пока не выходили, что, скорее всего, означало продолжение серьезной беседы с хозяином дома. Прямо в сенях она столкнулась с Беорном. Точнее это он чуть не столкнул её со ступенек, совершенно неожиданно выступив из полумрака дома на освещенное солнцем крыльцо. Ослепленная отражением солнца от выбеленной льняной рубахи оборотня, Рейневен зажмурилась и это едва не повредило ей, но огромные руки Беорна подхватили девушку и не дали упасть. - Ох, прости, милая, – засмеялся он низким грудным смехом. – Я малость неуклюж и ещё никак не привыкну к гостям. Притомилась на солнышке, да? Ну иди, иди в дом, там сидр холодный, я из подгребка только что достал. Медовуха тебе не нужна, а вот сидр будет как раз кстати. Рейневен смутилась и неожиданно для себя широко улыбнулась. Сейчас Беорн совсем не казался устрашающим и грозным, а вел себя как добродушный фермер, заскучавший в одиночестве без человеческого общения. - Ты … это… если шить умеешь, то там есть полотно, в углу в коробе. Может, рубаху себе сошьешь, пока тут будете. Я уговорил твоего гнома погостить у меня три дня. А то ты совсем поизносилась. Негоже, негоже так ходить. - Спасибо, – Рейневен совсем смутилась и поспешила поскорее оказаться в зале. Там она застала забавную картину. Двалин, вольготно расположившись в огромном хозяйском кресле, держал на коленях огромную книгу в толстой обложке из бересты. Как мальчишка болтая ногами в воздухе - ноги не доставали пола, грозный воин пускал колечки дыма из трубки и довольно жмурился. Проникая через продолговатые оконца под крышей узкие солнечные лучи падали прямиком на его блестящую лысину, попутно вызолачивая волосы стоявшего рядом короля. Торин, облокотившись на подлокотник того же кресла, с деревянной кружкой в руках, по размеру больше похожей на ведро, внимательно слушал беседу Балина и Гэндальфа, рядом с которым жмурился на солнце и хоббит. Девушка подошла и остановилась у противоположного конца стола, чтобы налить себе питье. - Три дня, Гэндальф, и ни часом больше, – проговорил Торин. – Можно было бы и одним днем обойтись, но все устали. Еще неизвестно, сколько времени мы потеряем в лесу. - Если идти через лес по тропе, то опасности заблудиться нет. Но лес отравлен злом, Торин, и я бы вообще постарался избежать пути через него, используя обходную дорогу. - Это слишком долго, Гэндальф, – отчеканил Торин. Глаза его блеснули льдистым холодом в солнечном свете. – Мы потеряем около месяца, если пойдем в обход, вдобавок, орки Азога как раз достигнут опушки леса к тому моменту, когда туда прибудем мы, и нам совсем не нужно сталкиваться с ним сейчас, несмотря на мое горячее желание оторвать его мерзкую белую голову собственными руками. Торин с шумом опустил деревянную кружку на стол и Рейневен вздрогнула, от неожиданности пролив прохладный сидр на стол. Гномий король, казалось, только теперь заметил её присутствие, но направленный на девушку взгляд был лишен каких-либо эмоций. Дубощит сейчас был целиком захвачен обсуждением дальнейшего пути, планами и возможными препятствиями, пытался придумать и рассчитать наиболее удобный и выгодный вариант, и ему не было дела ни до чего другого. Повернувшись к Балину, который изучал одну из чудом сохранившихся карт, Торин вместе с ним склонился над порванным в двух местах куском пергамента. Рейневен огорченно вздохнула. Её появление здесь было никому не нужно, приглашать к обсуждению дальнейшего пути её не собирались. Несколько месяцев назад она бы почувствовала себя уязвленной, но сейчас с удивлением отметила, что ей все равно. И более того – она была даже рада, что не надо ни над чем думать, а можно довериться чужому выбору. Напившись от души, девушка направилась туда, где по словам Беорна, хранилась ткань и принадлежности для шитья. Если так пойдет, то скоро она превратиться из следопыта в белошвейку, однако ничто не отменяет насущных потребностей в новой рубахе и смене белья, а так же займет время в ожидании бани.