Снежный сад

Горные волки согласились отдохнуть только один день. Кайлину даже не казалось дикостью это их стремление как можно быстрее вернуться домой. Никто из прибывших, кроме Арена, так и не обернулся человеком. Даже за общим столом они оставались зверями, остервенело грызя предложенное мясо. А Арен, хоть и не менял человеческую форму, наотрез отказался от одежды, предложенной ему, и так и сидел рядом с вожаком лесных волков прикрытый лишь копной длинных чёрных волос. Ел он так же жадно, как и его товарищи. За всё время ужина из него удалось вытянуть только то, что ему пятьдесят четыре года, и тело предыдущего вожака ему необходимо для того, чтобы доказать своё право на главенство в стае. Кайлин лениво рассматривал своего будущего мужа, про себя отмечая всё больше отталкивающих черт. Горные волки были не просто чужими, они были другими. Арен явно проводил больше времени в волчьем обличии, чем в человеческом, потому движения его в непривычном теле были размашисты и неловки. Он то и дело смахивал со стола приборы, которыми пренебрёг, или тыкал локтем сидящего рядом. У Кайлина даже промелькнула мысль, будто другие горные волки и вовсе разучились превращаться в людей, и Арен только потому был у них главным, что в какой-то степени сумел сохранить эту способность. После ужина чужак потребовал, чтобы ему показали тело предыдущего вожака его стаи. Поморщившись, один из старших братьев Кайлина, Тарер, встал из-за стола и жестом показал Арену следовать за ним. Он, которому недавно минуло восемьдесят лет, едва сдерживал желание сломать шею наглому юнцу, посмевшему угрожать его отцу и стае, а потом и вознамерившегося увести его младшего брата. Но закон гостеприимства обязывал его как старшего сына вожака терпеть нежеланного гостя и всячески заботиться о нём. Кайлин прекрасно понимал чувства брата, потому тоже встал из-за стола и пошел за ними. Он ещё не был замужем, так что следовать за Ареном ему вовсе не обязательно, но парень уже сейчас сознательно обрекал себя на эту пытку, чтоб потом было хоть немного легче. Сил бояться, злиться на себя и переживать за собственное будущее уже не было, потому Кайлин просто шел за Ареном, бездумно разглядывая его укрытую блестящими длинными волосами спину. Самому молодому мужчине это явно не нравилось, и он то и дело оборачивался, раздражённо скалясь. Большой зал, вмещавший в себя добрую половину лесной стаи, был единственным помещением, находящимся на земле. Он прятался среди могучих корней огромного дерева, вздымающихся и причудливо переплетающихся над густой травой. Остальное же поселение находилось в ветвях этого дерева и соседних с ним. Дома соединялись сложной сетью переходов и верёвочных лестниц, отчего это кусочек леса казал единым живым организмом, наполненным бурлящей жизнью. Кайлин очень любил свою деревню именно за эту кипучесть и остро ощущающуюся связь с лесом. Парень бывал во многих стаях, но нигде не было так спокойно, как здесь. Пусть не в первый раз ему предстояло покинуть родной дом, но теперь он точно знал, что едва ли ещё сюда вернётся. Впереди была Длинная Зима, и даже если бы ему разрешили навестить родных, то погода не позволила бы ему проделать обратный путь живым. Уходить нужно было утром, но Кайлин прощался с домом уже сейчас, пока солнце ещё пробирается сквозь листву Большого Дерева. Идти до нужной комнаты пришлось долго: помещение, где готовили тела к погребению, находилось на самом краю деревни. Сначала они поднялись по широкой лестнице к самому потолку зала, а затем выше, где ступени разделялись на множество более узких тропинок, опоясывающих ствол дерева. Преодолев сложное хитросплетение лестниц и комнат, Кайлин наконец попал туда, куда нужно. Эта комната была небольшой, а стены её сделаны были из толстого плотного дерева, отчего тут было прохладнее, чем в других помещениях. Запах трав и масел был почти невыносимым, он бил в нос задолго до того, как они вошли сюда. Волки морщились, прикрывая носы ладонями, но Кайлин почти сразу убрал руку. Сейчас даже этот смрад благовоний, не до конца перебивающий запах гниения, был для него предпочтительнее пьянящего ароматы истинного альфы. Задавленный другими чувствами интерес вдруг снова разгорелся слабым огоньком, и Кайлин повернулся к Арену, который, замерев, смотрел на своего отца. Тело волка было плотно замотано толстой тканью, чтобы хоть как-то сохранить его, потому сложно было угадать, где голова, а где хвост. Да они вполне могли оказаться рядом – в бою Джерд был беспощаден и страшен. Прошла уже не одна минута, а Арен всё стоял и не отводил странного притупившегося взгляда в сторону. Кайлину теперь не казалось, что глаза его похожи на чёрные камни, - теперь он был совершенно уверен, что это они есть. Холодные камни с вершины самой высокой горы. Лицо Арена, в начале ничего не выражавшее, постепенно стало меняться, складываясь во что-то, что должно было означать скорее разочарование, чем скорбь сына по отцу. Наверняка Арен и не думал о том, что может сделать время с истерзанным телом мёртвого волка. - Его ещё можно опознать? – спросил он. - Да, - неохотно ответил Торер. – Мясо гниёт, но шкура сохранится даже тогда, когда вы затащите её на гору. Арен скривил губы, выражая своё удовлетворение ответом, и, круто развернувшись, направился к лестнице. - Подожди, я провожу тебя в отведённую тебе комнату, - сказал ему вслед Торер, повысив голос больше, чем требовалась. - Волки не спят на деревьях, - презрительно бросил чужак. Он не оборачивался и шёл уверенно: видимо, хорошо запомнил дорогу. - И мы пойдём… - вздохнул Торер, осторожно беря Кайлина за руку. Они всегда относились к нему подчёркнуто бережно, боясь сломать неловким движением его хрупкие кости. Кайлин с детства привык к этому, но сейчас его тонкая ладонь в массивной руке брата казалась ещё меньше, а перспектива добровольно уйти к диким грубым волкам представлялась ещё безумнее. Чувства, только утихшие, разбушевались с новой силой. Хотелось обратиться волком и убежать в лес, чтобы выплеснуть гнев и возмущение, но тратить на такое свой последний вечер было глупо, потому Кайлин послушно шел за братом. Теперь даже то, что горные волки не желали обращаться в людей и угрожали его стае смертью, не казалось ему такой дикостью, как реакция Арена на тело отца. Множество раз Кайлин невольно представлял себя на его месте, ведь сложись все немного иначе, и его собственный отец мог лежать мёртвым в той комнате. Думая об этом, он не мог не испытывать тревоги и глубокий печали, но какую силу обрели бы эти чувства, случись трагедия на самом деле, и вообразить было страшно. А единственное, что интересовало Арена, это сохранность мёртвого тела. Теперь будущий муж представлялся Кайлину не просто одним из горных волков, а отдельной от своей стаи личностью, которая вызывала глубокое отвращение и неприязнь. Когда они спустились в зал, за столом уже никого не было, кроме Джерда и двух его сыновей. - Садись, - сказал он, обращаясь к Кайлину, - мне нужно поговорить с тобой. Юноша послушно опустился на стул рядом с отцом, хотя при всех ему там сидеть и не дозволялось. Разговора он не боялся, впрочем, как и Джерда в целом. Отец никогда не обижал его и не ругал без причины. Умных и справедливых людей не стоит бояться, даже когда они в гневе. - Ты понимаешь, что тебя ждёт? - Настолько отчётливо, насколько это возможно, - тихо ответил Кайлин. – Сначала мне предстоит изнурительная дорога и подъём в гору, с которой мне никогда уже не удастся спуститься. А потом жизнь взаперти, полная унижений. Если повезёт – смогу родить ребёнка, и появится хоть какая-то отдушина в серой беспросветной жизни, а если нет – то меня, скорее всего, попросту выкинут за ненадобностью. - Это недопустимо, отец! – Торер зарычал, выпуская накопившуюся злость. – Я твой старший сын и по закону могу принять вызов вместо тебя. Всего-то и нужно, что убить этого наглеца, и отдавать ему Кайлина не будет необходимости! - Умерь пыл, - устало осадил его Джерд. Всё это он уже говорил двум другим своим сыновьям. – Этот волк крупнее тебя, хоть и моложе. К тому же, в его зубах явно побывала добыча побольше, чем наши олени. Тебе не победить. - Но стоит попытаться. - Ты будущий вожак! Редкий волк годен для этого больше, чем ты. А у твоих братьев есть дети. Хочешь, чтобы кто-то из них принял вызов, оставив своего волчонка без отца? Торер склонил голову в знак повиновения и замолчал. Даже если у него и были ещё аргументы, он теперь и сам понимал глупость и безнадёжность своей затеи. - Видите, - вздохнув, продолжил Кайлин, - пусть мой поступок и кажется абсурдным, но это наиболее верное решение. - Оно неверное, - покачал головой Джерд, - но если ты действительно согласен на это, то другого варианта у нас попросту нет. Кайлин прикрыл глаза и уткнулся лбом в ладонь отца, которую тот положил на стол. Чуть помедлив, Джерд накрыл голову сына второй ладонью и начал осторожно гладить его. Кайлин знал, что отец не любил прикасаться к нему, особенно к волосам. Он сам говорил, что они такие тонкие и белые, словно утренний иней на траве, - едва коснешься, и он растает. Многие думали, что Джерд и вовсе не любил своего младшего сына омегу, ведь он такой слабый, и тяжёлые роды стали причиной смерти мужа, много лет поддерживавшего его, но на самом деле это было не так. Вожак любил волчонка-альбиноса так, как не снилось многим родителям здоровых детей. Своей грубой тайной нежностью он оберегал его, как символ нового мира, в котором есть место тем, кто не сможет выжить в одиночку. Огромный зал, где теперь были они одни, вдруг стал маленьким и уютным. Теперь Кайлин особенно остро чувствовал присутствие братьев и отца. Даже не видя их, он хорошо представлял, как они стоят сейчас вместе с ним, четыре больших альфы рядом с крошечным омегой, и не хотят отдавать его таким же альфам, которые уже не будут вот так вот стоять рядом и гладить его по голове. Уже глубокой ночью, когда Кайлин безуспешно пытался заснуть, к нему в комнату настойчиво постучали. Открыв дверь, парень увидел тех, кого увидеть никак не ожидал: детей, сонных и взъерошенных, но невероятно довольных. - Вы чего здесь забыли? – сказал Кайлин, старательно имитируя злость, ведь на самом деле он был очень рад увидеть их. - Как же… С тобой попрощаться… - неуверенно протянул старший из всех. Видимо, теперь эта ночная вылазка не казалась ему такой удачной идеей. - Заходите быстрее, - чуть смягчился парень и, оглядевшись по сторонам, поспешно впустил всех к себе. Дети быстро прошмыгнули в его комнату и устроились на своих привычных местах. Впрочем, этим всё и ограничилось. Они были очень довольны тем, что улизнули от родителей, которые, безусловно, не выпустили бы своих волчат из дома ночью, но о том, что будут делать дальше, явно не задумывались. - Ты больше не будешь рассказывать нам сказки? – наконец робкий голос нарушил неловкое молчание. - Это не сказки! – с деланным возмущением ответил Кайлин. – Мои рассказы – настоящая наша история, которую время превратило в мифы и легенды! - Сказки! – маленький омежка насупился и упрямо топнул ножкой. - Ну пусть сказки, - покорно согласился Кайлин. Детям он уступал всегда и во всём, чем проказники частенько пользовались. - Теперь будешь рассказывать их волчатам из другой стаи? – другой тонкий голосок звучал так, будто это было обвинение в самом гнусном предательстве. - Нет, конечно, - поспешно заверил малыша парень, - ничегошеньки им не скажу! Вот только наберусь у них новых историй, и сразу же вернусь к вам! Ложь была бессовестной, но необходимой. Кайлин много раз видел, как эти самые дети со слезами на глазах провожали его в новое путешествие, а когда он возвращался, то они почти забывали его, и приходилось знакомиться заново. Когда ты мал, время бежит быстро, мир таит в себе множество новых увлекательных занятий, и вовсе незачем помнить белого волка, рассказывающего сказки. Кайлин знал, что они скоро перестанут грустить о нём, потому сейчас можно успокоить детей ложной надеждой. - А разве у этих страшных есть сказки? – Один из малышей недоверчиво поморщился. - Конечно, есть! Много страшных историй! Вы же любите страшные истории? Дети активно закивали. А потом Кайлин недолго отбивался от их уговоров рассказать любимую сказку, и когда всё же сдался и рассказал, начал разводить засыпающих малышей по домам, где их уже хватились родители. Он сам вдруг понял, как устал за этот длинный день, потому, добравшись наконец до своей постели, заснул глубоким сном. Утро наступило неожиданно быстро. Кайлин проснулся рывком, будто и не спал вовсе, а только лишь приложил голову к подушке. За окном было ещё темно, но звёзды уже потускнели, а горизонт обводила тонкая красная полоска, обещавшая совсем скоро расползтись солнцем. Кайлин встал и аккуратно заправил постель. В этом привычном действии не было смысла, но парню отчего-то казалось неправильным, что его комната без него останется в беспорядке. Потом он достал сумку, которую обычно брал с собой в путешествие, и начал складывать всё необходимое. Первой и самой важной вещью была книга, куда он записывал мифы и предания, выведанные в других стаях. Потом в сумку пошли перо, чернильница и немного одежды. Чуть подумав, Кайлин положил туда же несколько пакетиков с морозоустойчивыми семенами цветов. Он не надеялся, конечно, что на Ночной скале ему удастся заниматься садоводством, но хотелось иметь что-то в память о доме, а маленькие лёгкие семена подходили для этого как нельзя лучше. Когда солнце поднялось полностью, Кайлин окинул взглядом комнату, в которой прожил почти тридцать лет, и спустился вниз, к наружному входу в зал. Горные волки уже собрались там; Арен был вместе с ними в обличье зверя. С облегчением Кайлин увидел, что рядом стоят его отец и старшие братья. Выйдя на поляну, он поздоровался с ними и начал нарочито медленно снимать одежду. Потом накинул на шею ремень сумки и обернулся волком. Шерсть его, как и волосы, была белоснежной, от чего он нелепо и неправильно смотрелся рядом с горной стаей. Кайлин повернулся на мгновение, чтобы посмотреть на отца, а потом побежал за своими новыми товарищами, которые двинулись, стоило ему превратиться. Возможно, Джерду хотелось попросить сына остаться, сказать ему не делать глупостей, но старый вожак молчал, провожая взглядом белоснежного волка. Ведь он не только любил Кайлина, но и уважал его и его решения. Сам парень хорошо знал об этом и был благодарен отцу за это понимание. Любовь, честность, уважение – он сознательно уходил от всего этого, делая выбор в пользу дикой жестокости. Пусть под гнётом обстоятельств, но решение принято, и будущего теперь не разглядеть за плотным строем чёрных спин.