Кара

Она сидела у костра и грела руки над языками пламени. Её светлые глаза в полутьме казались свинцово-серыми. Тюремные лохмотья, которые должны были скрыть в себе тело ведьмы, выгодно обтекали высокую грудь и крутые бёдра. Отец Антоний смотрел на неё, не отрываясь… Он уже не мог не смотреть. Она грешница, но так ли безобразен грех? Эти волосы, эти сочные губы и невинное лицо… Как могут они таить в себе зло? Все это те люди, которые направили её на путь порока. Но душа её чиста… Силеста вздрагивает и обхватывает себя руками. Ей холодно? Бедняжка… Её срочно надо согреть. Инквизитор берёт своё одеяло и накидывает его на плечи женщине. Ах, как же сложно теперь убрать руки! Он невольно вдыхает запах её волос… Что это за травы? Как хорошо… Губы сами собой касаются нежной кожи на длинной шее… Ведьма вздрагивает снова и в ужасе оборачивается: - Святой отец! Но Атоний уже не слышит. Его разум опьянён, затуманен взор… И только губы шепчут, обжигая горячим дыханием ухо: - В том нет греха, дитя мое. Позволь, я разделю твои страдания, я освобожу твою душу… - Я буду прощена?! – с мольбой в глазах спрашивает красавица. - Бог милосерден к тем, кто взывает к нему, - руки инквизитора тянут за шнурок на груди, ослабляя ткань тюремного платья… Спускают её с покатых плеч… - О, я взываю, святой отец… - дыхание женщины учащается от его прикосновений, она запрокидывает голову, открывая Антонию возможность действовать. Он не медлит, жарко целует шею, проводит языком влажную дорожку от уха до плеча… - Покайся, дитя моё… Блаженны те, кто признаёт свой грех… - платье спущено на бёдра, руки мужчины опускаются с шеи на грудь женщины, начиная мягко, но уверенно сжимать её. С губ ведьмы срывается тихий стон. Она резко разворачивается, встаёт, берёт Антония за руку и уводит от костра. «Твой друг может нас услышать» - шепчет она. Всё в дальше, дальше в темноту. Инквизитор послушно следует за Силестой. Платье серым клочком ткани всё еще висит на бёдрах. Как же ему хочется сорвать его! Снова касаться бархатистой кожи и вдыхать аромат незнакомых трав! Наконец, они останавливаются. Костёр мелькает шагах в тридцати тусклым огоньком. Его видно из-за деревьев. Он всё еще даёт немного света. Инквизитор медленно поворачивается и, словно в бреду, окидывает взглядом женщину. Рот её приоткрыт, глаза кажутся чёрными. Он готов поклясться, что в них горит незнакомый ему огонь. Что это? Волосы, как и в их первую встречу, разлетелись по плечам… - Святой отец… - Антоний не знает, что она хотела только-что сказать. Он бросается к ней и страстно впивается в губы, буквально впечатывая её в жесткую кору дерева обнажённой спиной. Она отвечает на поцелуй. Но не порывисто и неловко. Нет… Сильно, горячо и умело ведьма распаляет жар инквизитора. Тонкие руки ловко скидывают его плащ, расшнуровывают рясу… Он стоит перед ней в одних штанах. Тело Антония сильное, молодое, жаждущее женской ласки… Прохладные пальчики ведьмы пробегаются по плечам, по груди, по крепкому торсу… Инквизитору тяжело дышать от её прикосновений. Его рука забирается под спущенной платье на бёдрах ведьмы, поглаживает бедро, спускает надоевшую ткань, отчего та падает на землю. Женщина тяжело дышит, жмётся всем телом к нему всё ближе, всё более жадно впивается в губы. Рука внизу поглаживает нежное лоно ведьмы, заставляя её приглушенно стонать сквозь поцелуй. Антоний мог бы слушать эти стоны вечно. Но держаться уже нет сил… Силеста обнимает его ногами. Он резко входит и начинает двигаться внутри. Она такая горячая… Такая страстная… Словно эту ночь он проводит не с обычной смертной женщиной, словно он заключил сделку с порочной Лилит* , чтобы та удовлетворила его желания… Её тонкие руки беспомощно водят по широкой мужской спине, а губы предательски шепчут: «Святой отец… Святой отец…» И дыхание жарко обжигает шею, погружая молодого инквизитора назад, в бездну наслаждения… Когда наутро отец Вильгельм проснулся, в лесу уже было совсем светло. Солнечные лучи пробивались сквозь древесную листву. Только тишина никуда не исчезла. Теперь она не настораживала. Она казалась пугающей. Что это за лес, если в нем по утрам не поют птицы? Что это за место, где кроме трёх случайных странников нет ни одной живой души? Невдалеке от него свернулся на своей подстилке отец Антоний. Что-то было не так в его облике. Вильгельм подполз к инквизитору и ужаснулся. Он постарел! Антонию было лишь двадцать шесть лет, но сейчас он выглядел даже старше священника. Волосы поседели… Вокруг глаз пролегли морщины. А по всему лицу была красная сыпь с мерзкими беловатыми волдырями. - Проснитесь! Проснитесь, брат мой! – позвал священник. Инквизитор открыл глаза и уставился на Вильгельма в непонимании. - Что стряслось? – сонно спросил Антоний, поднимаясь с подстилки. - Эта ведьма! Она околдовала вас! Посмотрите! Вы прокляты! – вскричал Вильгельм. Антоний в ужасе ринулся к дорожной сумке и достал оттуда мутное зеркальце в серебряной оправе. Он всегда носил его ссобой, зная, что нечисть не отражается в зеркалах. Однако, взглянув на себя, он не заметил никаких изменений. - Вы зря так шутите, святой отец, - строго заявил молодой инквизитор, - я совершенно здоров и не проклят. И Силеста не имеет к этому отношения… - он бросил взгляд на ведьму, тихо дремлющую с другой стороны костра. Вильгельм моргнул. Перед ним был отец Антоний без каких-либо изменений в лице. Все такой же молодой, с чистой кожей и острым взглядом… - Как? Но вы же… только что… Я не верю своим глазам! – воскликнул священник в изумлении. - Вы странно себя ведёте, друг мой… - заметил инквизитор, сощуриваясь и пристально осматривая отца Вильгельма. - Я вам клянусь! На вас был явный след порчи! – взмолился святой отец. Тем временем, ведьма на подстилке заворочалась, приподнялась и сонно посмотрела на спорящих священнослужителей. Антоний тяжело вздохнул: - Вот что, отец Вильгельм. Вы, видимо, переутомились. Помолитесь сегодня больше обычного и не ешьте моркови. А нам пора в путь, - с этими словами инквизитор подошел к женщине и помог ей подняться. Отец Вильгельм не хотел это так оставлять. Он собирался крикнуть: «Но как же эта тишина?! Все явные признаки колдовства! И эта порча! Ведьма! Баронесса Силеста ведьма, не верьте ей!» Но, вдруг, взгляд пронзительных голубых глаз обратился к нему. Женщина смотрела в упор, казалось, она смотрит прямо в душу. Казалось… У неё такие красивые глаза… Словно горный ручей… А ведь отец Вильгельм вырос в деревеньке, недалеко от Альп. Там были именно такие реки. Семья – мать, двое братьев, трое сестёр. Они и сейчас часто навещали его, гордясь тем, что он стал священником. О чем он хотел сказать? *Лилит – первая жена Адама, изгнанная в Ад. Позднее – одна из архидемонов, демон похоти.