Чему быть, того не миновать.

Палпатин, закрыв глаза, прислушивался к эмоциям, которые витали за дверями его кабинета. Расслабленное тело в глубоком, удобном кресле: хрупкий сосуд, в котором бурлила скрытая от посторонних глаз мощь и Сила. Тонкие нити энергии вселенной клубились вокруг него, но в бурлившей эмоциональной атмосфере что Корусканта, что Сената найти ситха было ой как нелегко. Зато ситху было видно джедаев, словно они маяками мелькали перед его глазами. А вот и ученик пожаловал! Дверь за младшим ситхом сразу же закрылась, блокируясь по воле владельца кабинета. – Повелитель, – склонился в поклоне Мол, опуская взгляд. Канцлер приоткрыл глаза, блеснувшие в свете заходившего солнца жёлтым янтарём. – Моё повеление выполнено? – Сенатор мертв, владыка. – Но вновь я чувствую "но" в твоём голосе, ученик. Стальные нервы надо иметь с Сидиусом, перед которым Мол чувствовал себя порой открытой книгой. Противное чувство, если честно. – Вы правы, Учитель. Вара отправили не в больницу для сенаторов. Его положили в городскую клинику, где ему сделали анализ на отравление. Данные к моему прибытию уже были стёрты. Серые глаза канцлера полыхнули гневом: – То есть как стёрты? Кто это сделал? – Если бы я знал, повелитель... – шепотом произнес младший ситх, внутренне трепеща. – Но это ещё не всё. В ту больницу почти сразу за мной прибыли джедаи. Бледное лицо старшего ситха стало сосредоточенным: с того злополучного дня снятия блокады Набу и волны изменений будущего ему не удавалось намного опередить своих извечных врагов–джедаев, которые почти наступали на пятки. Приходилось быть очень изворотливым, порой на грани своего умения лгать правдиво, но получалось. Битва одного ума против нескольких умов Совета джедаев. Даже Молу пришлось кое–чем пожертвовать во имя грядущей победы. Сидиус глянул на своего ученика критическим взглядом: чистая от пугавшей татуировки кожа, вживленный имплант голосового синтезатора, который полностью менял хриплый сорванный голос молодого ситха. Небольшая пластическая операция над лицом. Даже столкнувшиеся с Молом джедаи не почуяли в нём своего противника: это уже было проверено. И да. Многочисленные часы привития благородных манер забраку. Вот это было самым трудным: ведь поначалу мальчишку Сидиус хотел использовать втёмную, как грубую силу – и только. Но изменения – и пришлось полностью менять планы. Не было времени искать другого ученика и терять время на его обучение. – Выясни, кто стёр данные. Это важно. Что–то ещё? – выгнул бровь Палпатин, постукивая пальцами по подлокотнику. – В ресторане я пересёкся с сенатором Органа. Кажется, они задумали что–то против вас, учитель. Палпатин посмотрел на него с усмешкой, редкой, отеческой. – А ты ведь понял, почему умер Вара. Я впечатлён, Сайрин. Ты учишься быстро для начинающего политика. Кэмер тут же склонился в поклоне, ибо слишком явно для него прозвучало предупреждение учителя: не смей указывать мне на очевидное. Значит, вывод верен: под удар будет поставлен следующий в иерархии заговорщиков. Ну, а если не поймут намёк... Даже Мол не мог достаточно твёрдо утверждать, что знал Сидиуса полностью. Многоликость этого человека, ситха и политика поражала его врагов, друзей (если таковые были) и самого Кэмера.

***

Падме стояла на балкончике своей крохотной квартирки, в который раз вспоминая, КАК возмущалась Сола, впервые прибыв в её обитель. Был маленький скандал между сёстрами, где лбами столкнулись упорство и упрямство. Упрямство победило. Сестра оставила попытки убедить Падме сменить район на более спокойный, смирившись с утверждением той, что её НИКТО тут НЕ ТРОНЕТ. За спиной остановился мужской силуэт, осторожно положив ладони на плечи молодой женщины. Но она перенесла вес вперёд, мягко, но неотвратимо высвобождаясь из этого плена. Мужчина чуть дернул губами, прислонившись к косяку. – Что это означает? – тихо произнёс он, не отрывая взгляда от её затылка. – Ты знаешь, что это значит. Вот и всё. Он прикрыл глаза, заставляя себя остаться на месте, а не шагнуть к ней, что бы встряхнуть за плечи, как следовало. – Ты твёрдо решила? Не оборачиваясь, Падме кивнула, стискивая в кулаке деревянную поделку, которая всегда ей помогала в трудных ситуациях. Как он и обещал: на удачу. Трудно принять её решение, но, подавив свой порыв, мужчина всё же развернул её к себе лицом, заглянул в провалы глаз, нежно погладил подушечками пальцев щёки. – Я уйду. Но, Падме, мы многие годы... Он ощутил её протест прежде, чем она резко отстранилась. – Уходи, просто уйди и больше не приходи. – Даже как друг? Он никогда не мог предугадать, как она поступит в следующий момент, но терять её безвозвратно... Не мог. Голос бывшей королевы Набу твёрд и безразличен: – Если сможешь удержать себя в рамках дружбы. – Категоричное постановление границ отношений. Дверь с шелестом закрылась за его спиной, а каждый шаг прочь от её квартиры болью отдавался где–то в районе сердца, словно кто–то затягивал удавку на этом комочке мышц. Хлынувший дождь милосердно скрывал слёзы утраты. Он справится, как всегда. Джедаи не имели привязанностей... Это слабость, это не нужно.