Сквозь тьму

Прошло еще несколько дней, в течение которых Виерин и гнездо много разговаривали, шутили и смеялись. И хотя Виерин не отказался от желания найти выход, и каждый день упорно обходил все новые и новые коридоры, время, проводимое им вдали от гнезда, неумолимо сокращалось. Слишком хорошо ему было рядом с новым… другом? Слишком тоскливо становилось в тишине и полумраке катакомб одному. В тот день он вернулся к гнезду совсем рано, забрался внутрь и принялся гладить, слушая очередную историю. Рассказы гнезда напоминали нянины сказки, и в то же время кардинально отличались от них. Множество деталей, непривычных человеку, но совершенно естественных для гнезда, придавали его словам особое правдоподобие. Ну не могло же оно столько всего выдумать на ровном месте! Тем более что и само гнездо оставалось для Виерина загадкой. На все его расспросы о том, к какому виду оно принадлежит, и нет ли рядом его сородичей, гнездо упорно отмалчивалось, так что Виерин в конце концов пришел к выводу, что спрашивать бесполезно. Слушая очередной рассказ, он заснул. Но не потому, что было не интересно. Напротив! История получалось невероятно увлекательной, и он какое-то время боролся с накатывающей дремотой. Но голос гнезда звучал, как колыбельная. Он убаюкивал и убаюкивал, пока Виерин не заснул. Сознание вернулось к нему резко, рывком. И Виерин как-то сразу понял, что не спит, хотя происходящее и было похоже на худший из когда-либо снившихся ему кошмаров. Он больше не находился в гнезде, а висел кверху ногами в лапах чудовища. Оно было огромно: метра два ростом, мохнатое, темно-коричневое, с мощными лапами, широченной грудью и, кажется, с длинным хвостом. Чудовище скалилось, демонстрируя длинные белые зубы, и грозно рычало. От этого низкого вибрирующего звука у Виерина все волоски на теле встали дыбом, а сердце как будто провалилось куда-то в желудок. Это… это был конец. Неужели его сейчас съедят?! И никто не придет ему на помощь… — Аргурррывгарр! — отчаянно позвал Виерин мохнатого друга. Но тот, предатель, молчал. Лишь чудовище в ответ на крик Виерина встряхнуло его, и вновь зарычало: еще ниже, еще более пугающе. Потом вдруг перевернуло его головой вверх, легко, будто Виерин совсем ничего не весил, и обнюхало. Страшная клыкастая морда в непосредственной близости от его лица, привела Виерина в ужас. Никогда прежде: ни вернувшись в замок и найдя всю семью мертвой, ни убегая от врагов, ни даже умирая от жажды в лабиринте катакомб, Виерину не было настолько страшно. — Аргурррывгарр, — снова, уже ни на что не надеясь, прошептал он. — Да слышу я, слышу. Не шуми! — проворчало гнездо. — Как это не шуми?! Меня же сейчас съедят! — Виерин набрался храбрости и посмотрел чудовищу в морду. Она была… страшной, да, но в то же время и удивительно симпатичной. Круглые янтарно-желтые глаза напоминали кошачьи, широкий плоский нос, высокие скулы… Чудовище было похоже на красивого крупного хищника, тигра или медведя, но при этом — и на человека. — Пус-сти меня! — Виерин пнул чудовище освободившимися ногами, но тут же и взвыл от боли — тот оказался жестким, словно каменная стена. А еще притворяется мохнатым, сволочь! Чудовище рыкнуло на Виерина и замолчало, продолжая обнюхивать его волосы и лицо. — Да не дергайся ты! Я, между прочим, пытаюсь убедить Врвофа, что ты не еда, а ты мне только мешаешь. — О! — только и смог сказать Виерин, прекращая дергаться и вырываться. Все равно толку от этого никакого не было, а если гнездо говорит правду… лучше их не отвлекать. Но долго молчать и ждать результата переговоров, от которых зависела его жизнь, Виерин не смог. — Врвофа?! Это что, твой приятель? Эммм… здравствуй, Врвоф. Меня зовут Виерин, барон Браноар, и я не еда, гнездо… тьфу ты! То есть, Аргурррывгарр, правильно говорит. — Сам ты гнездо! — обиделся Аргурррывгарр. Чудовище снова грозно зарычало. — Говори по-игусийски, вашего Виерин пока не понимает, — одернуло его гнездо. — Не еда? — скорее пролаял, чем сказал Врвоф. А что? Вполне подходящий к имечку голос. Вот только внешность подкачала — больше похожая не на волка, а на кошака. — Не еда! — обрадовался Виерин сообразительности чудовища. — А почему тогда так вкусно пахнешь? — и Врвоф его снова обнюхал. — Ну… — Я же тебе говорю: потому что он — гомоцапенс! — помогло с ответом гнездо. Виерин сначала не понял, кем это его обозвали, а когда сообразил, нервно хихикнул. — Хомо сапиенс, вообще-то… человек разумный. — Говорливый — да, но на разумного не похож, — чудовище поставило его на пол, и Виерин отпрыгнул на шаг назад. Поближе к своему верному другу, дорогому, замечательному гнезду. — Нет, что, правда, гомоцапенс?! Настоящий живой гомоцапенс? — чудище повело носом, нюхая воздух, и на морде у него появилось весьма забавное выражение. Удивленное и восторженное одновременно. Виерину при виде такого снова сделалось не по себе. Мало ли, с чем ассоциируются у этих страшилищ люди. Он украдкой покосился на единственный ведущий от гнезда коридор и приуныл: чудовище стояло аккурат поперек прохода. Бегством было не спастись. — Эмм… Врвоф, — заговорил он в отчаянной надежде заболтать собственный страх, — а ты кто? И давно ли знаком с Аргурррывгарром? Гнездо насмешливо фыркнуло, а у Врвофа презабавно округлились глаза. Он вновь повел носом, махнул хвостом и утробно зарычал. — По-игусийски! — одернуло его гнездо и вдруг захихикало. — Рррррав! Какой же он гомоцапенс, если не знает элементарных вещей? — Свободный. Он сам пришел сверху, и никогда прежде с эаситами не встречался. Он считает, что мы — сказка! — гнездо вновь зашлось дурацким смехом. — Эй-эй-эй! Что значит «свободный»?! Рабство уже несколько веков, как запрещено! — забеспокоился Виерин. — Ну… — гнездо как будто смутилось. — Это не совсем рабство. Вернее, тьфу ты, совсем не рабство. Речь идет о создании семьи. — Что?! Как?! Какой еще семьи?! — Виерин в ужасе посмотрел на огромное чудовище. Неужели оно собирается его изнасиловать?! Да еще и с поддержкой гнезда?! Это… это… уж лучше бы тогда он оставался в замке. Вышел замуж за Догуна, и пусть оказался бы бесправной игрушкой в его руках, и вскоре умер бы, но тот хотя бы был человеком! — Большой и счастливой, — влез в разговор Врвоф. — Я тебе нравлюсь? — Нет! — воскликнул Виерин, но тут же испугался, что разозлил чудовище категоричностью своего отказа и поспешно добавил: — Мы же с тобой совсем незнакомы. Я даже не знаю, что ты за существо. Так что пока не могу сказать, нравишься ты мне или нет. — А я? Я нравлюсь? — спросило гнездо. — Ты — да. Нравишься. Но, кхм… как друг, а не… — И хорошо! Я теперь буду твой брат. А Врвоф, — гнездо вновь хихикнуло, — жених. Пусть за тобой поухаживает. — Как это? — Врвоф на удивление выглядел не разозленным, а заинтересованным. — Я научу! — пообещало гнездо. — Так. А теперь идите-ка сюда, в меня. Я расскажу Виерину об эаситах, а тебе — о свободных гомоцапенсах. — Эммм… да мне и отсюда хорошо слышно, — попробовал возразить Виерин, представив, как они с чудовищем вдвоем окажутся в тесном пространстве гнезда. — Не выдумывай! Тебе нечего бояться, Врвоф тебя не обидит. Идите сюда, а то я ничего больше вам не скажу. И посмотрим тогда, как вы познакомитесь сами. Виерин тяжело вздохнул и снова посмотрел на чудовище. Неожиданно встретился с ним взглядом и невольно улыбнулся. Раз гнездо обещало, что тот его не обидит, нужно попробовать наладить с чудовищем отношения. Еще один друг ему здесь точно не помешает, тем более такой грозный на вид. Что же до семьи… в процессе ухаживания Виерин сумеет убедить и Врвофа, и гнездо, что это плохая идея. И что лучше им всем остаться друзьями. Ну а пока стоит послушать, что им собирается рассказать Аргурррывгарр. Информация — залог успеха. — Ладно, — сказал он вслух и первым залез в гнездо. Но один он там пробыл недолго. Буквально через секунду во входном проеме показалась морда чудовища. Виерин подвинулся к стенке, освобождая ему место, и испустил нервный хмык. Но его опасения оказались напрасны: Врвоф поместился в гнезде на удивление легко. Все же недаром Виерину при виде него пришло в голову сравнение с кошкой. Чудовище оказалось поразительно гибким. Оно влезло в гнездо и, ухитрившись в столь тесном пространстве ни разу не задеть Виерина, свернулось компактным клубком. — Умнички. Ну что ж, раз вы такие хорошие мальчики, расскажу я вам сказу. Давным-давно, много тысячелетий назад, Великий Каменный Дух начал создавать в недрах земли разумных существ. Отнюдь не сразу его творения получились идеальными. Сначала он много экспериментировал. Так появились тупые махоты, вечно голодные ржухи и многие, многие другие обитатели земных недр. Но наконец, после долгих экспериментов, у него получился столь желанный идеал. Эаситы, любимые дети Великого… Тут Виерин не удержался и хихикнул, столь пафосными были слова гнезда. Надо же! Идеал! И Великий Каменный дух! Чего только люди… то есть, разумные существа не придумают! — Тшшш! Слушай, — неожиданно его одернуло не само гнездо, а Врвоф. Он зашипел, как самый настоящий кот, да еще и легонечко стукнул Виерина хвостом по руке. А ничего так… приятное ощущение. Хвост оказался по-настоящему мягким и пушистым. Его тут же захотелось потрогать, но Виерин сдержал свой неуместный порыв. — Простите. Я слушаю. Просто… у вас все настолько другое. Про Великого Каменного Духа ты мне раньше не говорил. — Я раньше не знал, подойдешь ли ты Врвофу. А чужакам мы секретов не выдаем. — А теперь знаешь? — Конечно. Он же сказал, что ты вкусно пахнешь. Это важнейший знак вашей совместимости. Но сейчас речь не о том. И не перебивай меня больше, если хочешь услышать об эаситах. Итак… — гнездо вдруг замолчало, будто вспоминая, на чем остановилось, а Виерин украдкой покосился на Врвофа. Тот лежал, положив голову на лапы, и пристально смотрел на Виерина. При этом в его круглых желтых глазах отражалось столь неприкрытое восхищение, что Виерину снова сделалось неуютно. Он отвернулся и поерзал, принимая более удобную позу: ноги уже начали затекать. — Ну так вот, — снова заговорило гнездо, — Великий Каменный Дух создал эаситов. Идеальных созданий, вершину эволюции. Но и они поначалу не были столь совершенны, как стали сейчас. Первые эаситы могли жить лишь в подземных лабиринтах. Они дышали исключительно спертым воздухом и не переносили солнечный свет. Шли века. Поколения эаситов сменялись одно за другим. Создавались…. эммм… по-вашему это будет города, но перевод не совсем точен. Хотя ладно, пусть пока будут – города. Постепенно эаситы подчинили себе почти всех остальных обитателей недр. Пока однажды не встретились с нами, — голос гнезда зазвучал еще более торжественно, хотя Виерину и казалось, что это невозможно, — древними и мудрыми игусийцами. Мы — мирный народ, а тогда мы еще и выглядели совершенно иначе. У нас никогда не было собственных ног или способов в зрелом возрасте перемещаться. Но мы — мыслители, философы и ученые, и, естественно, нам свойственно любопытство. Пусть не сразу, но эаситы и игусийцы поняли, что нам выгоднее держаться вместе. И не просто вместе, а образовывать своего рода симби… эммм… ну, в общем, да, взаимовыгодно держаться вместе. Своей кровью и плотью эаситы теперь создают для нас новые тела. Ну а мы помогаем им приспосабливаться к абсолютно любым условиям. — Как это? — вновь перебил гнездо Виерин. — Что значит «своей плотью и кровью»? Прости, но вы с Врвофом совершенно не похожи. Врвоф снова, на этот раз молча, стукнул Виерина хвостом по руке, а гнездо тяжело вздохнув, пояснило: — Юные игусийцы совсем не имеют материального тела. И выглядят… ну, больше всего наши дети напоминают сгусток тумана. Да и не только дети. Любой из нас, кто не связан со своим эаситом. Да, как это ни печально, но одиноких игусийцев всегда было много. Нас, вообще, больше, чем эаситов. И в этом наша беда. Кхм… Так вот. Достигший первой зрелости эасит выбирает себе игусийца и заключает с ним связь. Она устанавливается далеко не сразу и, более того, не у всех. Процесс требует времени и уединения. Вновь образовавшиеся пары эаситов и игусийцев покидают города и отправляются в дальние тоннели для того, чтобы побыть только вдвоем, чтобы настроиться друг на друга. На первом этапе эасит создает для игусийца новое тело, и строит он его буквально из своей плоти: из крови, слюны, спермы, когтей и шерсти. Тут машинально поглаживавший гнездо Виерин вздрогнул и отдернул руку. Это он что же, получается, все это время гладил и Врвофа?! Или нет? Что-то он окончательно запутался: гнездо и Врвоф — это два существа или одно? Нет, ну, то есть, понятно, что два. Но не чувствуют ли они физически одно и то же? — Ты чеши, чеши, не стесняйся, — прочитав его мысли, фыркнуло гнездо, — физическими ощущениями мы не обмениваемся. Так что Врвофа тебе надо будет гладить отдельно. — Рррр? — с явной надеждой протянул Врвоф и повернулся, подставляя Виерину под руку мохнатый бок. — Ээ-эй! Не сейчас! Аргурррывгарр, ну объясни ему, что я незнакомых чуд… то есть, эаситов, не глажу! — Я понял. Нужно ухаживать. Я подожду, — сказало чудовище, но при этом оно выглядело настолько огорченным, что Виерин чуть было его не пожалел. Но тут же вспомнил, что перед ним — не безобидный пушистый котик, а претендующий на роль его мужа монстр. Который, к тому же, поначалу чуть было его не съел. — Да, ухаживать! Аргурррывгарр, а дальше? Врвоф создал тебе тело, значит, ваша связь уже установлена? Но почему вы тогда еще здесь? И где Врвоф был все эти дни? — Охотился, — ответил сам Врвоф. — Аргурррывгарр хоть меня и подкармливает, долго без мяса я не могу. — Ясно, — Виерин снова напрягся. Слова про мясо ему категорически не понравились. Мало ли, вдруг чудовище передумает, и решит, что в качестве еды он его привлекает больше, чем мужем. Нужно срочно с ним подружиться! Главное, чтобы друзей эти эаситы не ели… — Наша связь установлена, но пока что не полностью. Эаситы дарят игусийцам новые тела, ну а мы, в свою очередь, изменяем их организмы. Мы вырабатываем специальные вещества, которые делают шкуры эаситов гораздо прочнее, позволяют им жить в абсолютно любой среде: будь то вода, кислота или ваша перенасыщенная кислородом поверхность. Благодаря нам эаситы способны выдерживать прямой солнечный свет. Благодаря нам они защищены даже от укусов многотонных махотов. Вместе мы совершенны! — Ррррр, — одобрительно прорычал Врвоф. — Ясно. Все же придется мне Виерина научить эаситскому, раз ты упорно не хочешь говорить по-игусийски. Но, вообще, это не вежливо. Если уж ты решил ухаживать за гомоцапенсом, говори на понятном ему языке! — Я постараюсь. Прости, Виерин, я не хотел быть невежливым. Но я… редко говорю по-игусийски и не очень хорошо. — О! Понятно, — Виерин вспомнил, как сам он в школе, в которую его определил Догун, учил иностранные языки, и с каким трудом они ему давались. Хммм… но игусийский-то он откуда-то знает! И, вообще, все то, что рассказало гнездо, не объясняет его воздействия на человека. Между ними-то связи нет! Или есть?.. — А откуда я знаю игусийский? И ты так и не рассказал ничего про ваших гомоцапенсов. Почему вы думаете, что человек может создать с эаситом семью? Мы же совершенно разные! — Действительно, не рассказал. Ну, слушайте дальше. После того, как эаситы заключили союз с игусийцами, прошло еще несколько сотен лет. В недрах установилась благополучная, спокойная жизнь. Врвоф знает, как много памятников и поистине великих произведений искусств было создано в те века. Но однажды мир и покой недр был нарушен. Сверху пришли гомоцапенсы, и начали самым варварским образом разрушать наши верхние коридоры, захватывать ценности, убивать населяющие недра существ. Страшное то было время. Кровь невинных существ лилась на искореженные гомоцапенсами камни, повсюду проник хаос и безумие... — Все было совсем не так! — возмутился Виерин, вспомнивший нянины сказки. Он же был человеком, и не мог не заступиться за своих предков. — Это чудовища нападали на людей, а мы только защищались! — Вы, — гнездо выделило интонацией это слово, — пришли в чужой мир и начали устанавливать в нем свои порядки. Убивать издревле живущих там существ, разрушать древние коридоры. Вы не почитали Великого Каменного Духа. Оскорбляли его, превращая вековые камни в пыль, забирая их наверх, обворовывая. Вы даже не попытались договориться! Почти истребили живших в верхних коридорах иньям — существ мирных и беззащитных. Лишь после этого эаситам пришлось вмешаться и прогнать гомоцапенсов прочь. Поначалу пришлых врагов убивали, в точности, как и они нас. Но затем наши мудрецы и старейшины заинтересовались миром вне недр. Эаситы стали брать пленных и приводить их вниз, в свои города. Неожиданно обнаружилось, что по отдельности гомоцапенсы — приятные и не агрессивные существа. Приятные настолько, что некоторые эаситы даже начали выбирать их себе в пары. Конечно же, первое время связь с пришедшими сверху убийцами порицалась — рождаемость у эаситов и без того была небольшая, а потому связи с другими видами хоть и не запрещались, но и не одобрялись. Тем более – связи с мягкотелыми и слепыми в недрах чужаками. Но тут произошло чудо. Оказалось, что эаситы зачинают от гомоцапенсов детей, куда более сильных и здоровых эаситов, чем от себе подобных. После этого гомоцапенсов стали специально ловить и массово создавать с ними пары. — Но… но… это же было насилие! — А убийства — не насилие? — Ну… Но люди же в итоге ушли из катакомб! И замуровали все спуски! — Верно. Но что такое ваше замуровывание для детей недр? Великий Каменный Дух всегда с нами. Гомоцапенсы ушли из недр, но мы поднялись в ваш мир. Впрочем, большинству эаситов там не понравилось, и теперь нам всего лишь ежегодно поставляют новых гомоцапенсов. Тех, с кем эаситы создают семьи. Тех, кто не прижился у себя наверху, и кто счастлив начать жить заново. — Но это же… это… — Виерин не знал, что сказать. Привычная ему картина мира вдруг разом рухнула, и под стройным некогда зданием обнажилась зияющая дыра. Пугающая своей чуждостью и неизвестностью. Получается, что в мире не просто жили другие разумные, кроме людей. Выходило, что на протяжении уже многих веков человечество платило им дань. Да не деньгами или какими-нибудь другими сокровищами, а людьми. И это на фоне разговоров об отмене рабства. Непостижимо! — Все не так плохо, как тебе сейчас кажется, — вновь ответило на мысли Виерина гнездо. — У нас никто не заставляет гомоцапенсов жить с тем или иным эаситом. Все исключительно добровольно! А мы, игусийцы, за века сосуществования с гомоцапенсами научились изменять и их тела. Мы дарим вам улучшенное зрение, знание наших языков, восполняем ваши силы. — Что?! Ты… ты… все это время ты изменял мой организм?! И я что, теперь не смогу вернуться домой?! — Ну почему же? Сможешь, если захочешь. Мы улучшаем вас, а не портим. Ты теперь сможешь жить где угодно: на поверхности или в недрах. — Ррррр? Со мной? — обеспокоенный Врвоф приподнялся на лапах и умилительно заглянул Виерину в лицо. — С тобой, с тобой, — успокоило его гнездо, и Виерин невольно улыбнулся. Чем больше он наблюдал за Врвофом, тем меньше боялся его. Хоть тот и был обладателем внушительных зубов и когтей, а также непробиваемой шкуры, но вел себя, словно щенок или котенок. Или впервые влюбленный подросток. А собственно… похоже, именно подростком он и был. Не понятно только, почему так странно реагировал на него, Виерина. Если гнездо говорит, что люди у них под землей — обычное дело, то почему Врвоф так удивился «настоящему, живому гомоцапенсу»? — Погодите. Если у вас и так много людей, с чего вы решили, что именно я должен быть женихом Врвофа? И почему ты не сразу узнал во мне «гомоцапенса»? — Ты вкусно пахнешь! — радостно объяснил Врвоф. — Очень доходчиво! Эммм… Аргурррывгарр?.. — А что сразу Аргурррывгарр? Учитесь общаться без посредников. Вообще, Врвоф правильно сказал: ты для него вкусно пахнешь, значит, вы — пара. Что же до его удивления… долго живущие в недрах гомоцапенсы изменяются. В том числе и внешне. А свободных Врвоф никогда не видел. К ним пускают только достигших второго взросления бессемейных эаситов. — То есть, Врвоф еще слишком, — Виерин чуть было не сказал «маленький», но в последний момент выбрал другое слово, — молод? А сколько тебе лет? Вам обоим? — Сто двадцать два! — гордо заявил Врвоф, но не успел Виерин осознать услышанное, как гнездо уточнило: — У нас с вами по-разному считают время. Да и эаситы взрослеют иначе. В пересчете на ваши… ммм… думаю, Врвофу лет восемнадцать, а мне — около тридцати. — Восемнадцать? Так мы ровесники? — это Виерина почему-то удивило не меньше, чем сказанное до этого «сто двадцать два». Хотя, честно говоря, он и сам не знал, сколько лет дал бы Врвофу. С одной стороны, уж больно внушительно тот выглядел, с другой же вел себя, словно подросток лет четырнадцати. — А во сколько у вас наступает второе взросление? — У всех по-разному. В зависимости от того, как быстро эасит установит полную связь со своим игусийцем. Мы с Врвофом уже практически в конце этого пути. — А… — начал было Виерин, но замолчал, потому что хвост Врвофа вдруг коснулся его ноги. Да не просто коснулся, а лег ему на колени, тяжелый и теплый, словно рука. Виерин сначала подумал смахнуть его, но посмотрел на Врвофа, его демонстративно-невинные глаза и настороженно приподнятые уши, усмехнулся, и оставил хвост в покое. Ладно, пусть. В конце концов, в гнезде не так уж много места, им все равно придется дотрагиваться друг до друга. Главное — следить, чтобы невинные прикосновения не превратились во что-то другое. — Ты обещал еще рассказать о свободных гомоцапенсах, — напомнил гнезду Врвоф и поерзал, устраиваясь поудобнее. Виерин также сменил позу на более расслабленную и приготовился слушать. Любопытно же, что под землей говорят о людях!