Мой любимый камергер

Незаметно прошли два с половиной месяца учебы, экзамены. Отгремел выпускной. Время летело так быстро, что у Ли в голове не укладывалось. Ведь только что сидела, зубрила – а уже завтра под венец… Чем дальше дело двигалось к свадьбе, тем больше Ли ощущала свою беспомощность и нежелание справиться с обстоятельствами. Часы показывали три часа ночи, а она всё ещё лежала без сна. Иногда закрывала глаза и чувствовала необходимость сразу их открыть. Она не должна спать, не должна! Как можно спать, когда жизнь решается? «Брак – это навсегда, — рассуждала Ли про себя.— Никто в Магнате ведь не позволит нам официально развестись…Для этого нужно, как минимум, прошение в Синод, а как максимум – основания для расторжения брака…Нет, не хочу даже обо всем об этом думать!» Она поерзала на кровати. «А вдруг жизнь в браке его не устроит…он же завзятый ловелас…потянет налево…заведет любовницу…или уже ищет…как страшно оказаться в мужской постели…Нет, не хочу!» Она повернулась на бок, закусила подушку, чтобы не зареветь. «Господи…как же я раньше не подумала…если я буду отказывать ему в близости, тогда он точно найдет любовницу…найдет любовницу и бросит меня…и тогда все от меня отвернутся…скажут, мол, мужа не могла удержать…даже Петр Алексеевич скажет…Господи, он уже, наверное, разочаровался во мне, когда я приняла предложение Монса…он не говорит, но я знаю, точно, точно, я его разочаровала, он тогда ещё на меня так укоризненно посмотрел…» Она так разволновалась, что, кажется, потихоньку начала реветь. «Ну вот, опять…Я не должна рыдать, я же сильная…» Ли вытерла бегущие слезы, усилием воли села на кровати. «Сильная…но такая дура. Зачем я только согласилась? Я ведь выхожу замуж за незнакомца. За те пару месяцев, что мы общались, мы почти не узнали друг друга…А вдруг он что-то скрывает? Какую-то страшную тайну…наверняка она у него есть, ведь он прожил так много…» Ей вдруг отчетливо вспомнился один их разговор в его каморке. Она иногда приходила туда – читать Виллиму вслух «Мастера и Маргариту». Он забрал у неё книгу, а когда она попыталась её вернуть, неожиданно поставил условие – что она будет проходить к нему и читать вслух. За короткое время Ли даже успела полюбить эту узкую, небольшую комнатку с белыми стенами, в которой жил Монс. В ней только и помещалось, что кровать, шкаф и умывальник. Ли быстро освоилась: забиралась на кровать и так сидела, поджимая под себя ноги. Особенно уютно это было делать, когда за окном бушевала весенняя гроза и из-за непогоды узкое пространство комнатки освещала лишь одна свечка. В блеклом свете Ли нараспев и почти наизусть читала строки из любимого ей романа: — « Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город. Исчезли висячие мосты, соединяющие храм со страшной Антониевой башней, опустилась с неба бездна и залила крылатых богов над гипподромом, Хасмонейский дворец с бойницами, базары, караван-сараи, переулки, пруды... Пропал Ершалаим - великий город, как будто не существовал на свете. Все пожрала тьма, напугавшая все живое в Ершалаиме и его окрестностях. Странную тучу принесло с моря к концу дня, четырнадцатого дня весеннего месяца нисана»*. Виллим, прислушивавшийся к звуку её голоса, закончил переодеваться. Переодевание для него означало то, что, раздевшись до самых кальсон, он обтирал тело губкой и надевал чистую рубаху. Пока он проделывал этот ритуал, Ли старательно прятала лицо за книгой – от одного вида его обнаженного торса она заливалась краской от стыда. Приходилось терпеть и делать вид, что не замечает. — Это глава такая короткая или ты просто делаешь паузу?— спросил Виллим почти сразу же после того, как она замолкла, прочитав абзац. — Ты разве слушал?— ответила Ли вопросом на вопрос. Он кивнул.— А разве это не мешало тебе переодеваться? — Я не понял, тебе что-то не понравилось? Ли с шумом захлопнула книгу. — Я не понимаю, зачем читать тебе вслух, если ты и сам можешь это прочитать. — Чтения мне хватает в библиотеке. А вот слушать тебя гораздо приятнее,— он улыбнулся и сел рядом, обняв девушку за плечи.— А уж после свадьбы вдвойне приятнее… Он прошелся рукой по её ноге, закутанной в пышную юбку. Этот намек заставил Ли непроизвольно вздрогнуть. — Ну, ты же понимаешь, что писатель и Маргарита вместе не только…рукопись читали,— продолжал Виллим, лукаво улыбаясь. Ли смутилась и ткнула в него корешком книжки: — Осторожнее со словами…пошляк. А то ты станешь ещё одним рыцарем, который неудачно пошутил и вынужден был отрабатывать свой долг!** Виллим разразился хохотом: — О, в таком случае я уже выбрал для себя подобную участь! — О, и над чем это ты так неудачно пошутил?— с сарказмом в голосе произнесла Ли. Сама того не зная, она подошла к опасной теме – ему не хотелось рассказывать ей обо всех долгах и обязательствах, которые, по сути, диктовали условия и их вынужденный брак. Виллим осекся, но быстро сказал: — Над самим собой. «Над самим собой!» Эта фраза эхом отдалась у Ли в мозгу, когда она сидела на кровати в своей комнате и вспоминала эту историю. «Как я не сообразила сразу…— спохватилась она.— Вся эта недосказанность…у него точно есть какой-то секрет. Мало того, он не собирается рассказывать его мне. Как я буду жить с человеком, у которого свои скелеты в шкафу?!...Я должна была заподозрить сразу…» Она снова легла, гадая, какую тайну от неё может скрывать Монс. Про долг его ей известно…Может, он втайне женат или был женат? Утром Ли разбудила Дарья. — Вставай, свет мой! Свадьбу проспишь! Девушка даже не сразу поняла, о какой свадьбе говорит мачеха. Глаза слипались, а голова болела. Сказывалась тревожная и бессонная ночь. — Может, не сегодня?— слабо попыталась отбиться она от попыток Дарьи и Варвары разбудить её. — Ещё чего удумала!— воскликнула мачеха, боязливо косясь на дверь. — Не разочаровывай отца-то! «Не разочаровывай отца…» Из глаз Ли снова чуть не брызнули слёзы. Больше всего на свете она боялась разочаровать ещё и отца. Петра Алексеевича она уже разочаровала… Если ещё и отец от неё отвернется, она этого не переживет. Просто не сможет. Итак, надо крепиться, думала Ли, пока мачеха с теткой помогали ей одеться. Она крепилась, терпела, когда её волосы убирали в прическу, надевали фату. Несколько раз у Ли возникало желание вскочить со стула, на котором она сидела, сорвать с головы фату, выкинуть её в окно, разорвать подол платья…закричать, в конце концов, что никакой свадьбы ей не надо, а потом сесть на пол, обхватить голову руками и заплакать. И она сделала это, если бы не Эрика, её давняя подруга и соседка по комнате, которая просто сидела и наблюдала за тем, как Ли готовят к церемонии. У Эрики был такой спокойный вид, что Ли понимала, что истерить при ней будет просто стыдно. Она должна держаться ради подруги. Их свадебная церемония была очень скромной и состояла из двух частей. Сначала была гражданская регистрация, которую проводил чиновник не то из Министерства внутренних дел, не то из какого-то департамента – Ли не особенно вникала в детали. Знала только, что это для того, чтобы им было проще интегрироваться в обычную жизнь. Потом последовало венчание, из которого Ли почти ничего не запомнила. Она была занята своими мыслями о том, что надо держать себя, как подобает, чтобы никого не разочаровать. Видя её напряженное состояние, и Виллим всю церемонию держался настороженно, то и дело поглядывая на невесту. При мысли, что она где-то собьется, где-то ответит невпопад, а может, вообще не ответит, у Монса даже вспотела спина. Он слишком долго боролся за этот дом, за право вести нормальную жизнь, он не хотел, чтобы всё это пошло прахом. Глядя на странное поведение жениха и невесты, даже Дарья усомнилась: — Может, поторопились?— шепнула она мужу. Меншиков буркнул: — Да не поняли они ещё, подожди… Дарья вздохнула: душа была не на месте. Недаром император Петр Алексеевич даже не пожаловал на свадьбу: как знал, что что-то не то. В этот момент княгиня поняла, как ей не хватает рядом её державной подруги Екатерины Алексеевны. Та до последнего сомневалась, пойти, или нет… Чем ближе был конец церемонии, тем сильнее было заметно, как меняется лицо Ли. Сначала оно было точно безжизненная маска, но чем дальше, тем больше блестели глаза, маска спадала и прорывались истинные чувства. Ли как будто начинала осознавать, что происходит. К ней приходило понимание, что она замужем, и от этого всё сознание содрогалось и кричало от боли. «Замужем…замужем…— проносилось в голове.— Неужели всё? Неужели конец мечтам? Неужели только дом, дети, кухня…Я не хочу так взрослеть, не хочу!» Это была последняя мысль перед тем, как её накрыла истерика. Случилось это прямо после выхода из храма после венчания. Ли выкрикивала что-то вроде: «не хочу, не хочу!», порывалась бежать, но её остановил Виллим. Девушка вырывалась, кричала, но он держал её крепко. — Господи!— ахнула подбежавшая Екатерина Алексеевна. Она, в конце концов, решилась прийти на церемонию, чтобы поддержать Ли и увидеть всё своими глазами, а застала такую картину. — Что произошло? — Да кто знает, что там у вас, у баб, в голове происходит, особенно после свадьбы,— бросил Данилыч, и тут же получил подзатыльник от своей свояченицы Варвары. — Сам виноват, довел девочку!— отчеканила она, доставая какие-то капли. Горбунья давно заметила, что с названой племянницей что-то не так с самого утра, поэтому взяла с собой флакончик с успокоительными каплями. Данилыч на выпад Вари попытался было возмутиться, но под укоризненным взглядом жены промолчал, дабы не раздувать скандал. Ли, поняв, что её попытки к бегству пресекли, перестала вырываться. Вместо этого она начала рыдать. — Не свыклась ещё, переволновалась…— бормотала Дарья, поглаживая Ли по голове, как ребенка. Взяла у сестры флакон с лекарством, капнула падчерице несколько капель на язык. — И куда её теперь?— проворчал Меншиков, недовольный тем, что всё пошло не по плану. — В дортуар отведем, спать положим,— сказала Варвара.— пускай поспит, намаялась, бедная…а ведь ещё всего ничего замужем… Виллим попытался предложить свою помощь, но новоявленные родственницы заявили, что справятся сами. Ему пришлось остаться один на один с князем, и чувствовал он себя при этом не слишком уверенно. — Будем надеяться, что она действительно переволновалась,— произнес он, даже слегка заикаясь, чего за ним раньше не водилось.— А то ведь вы на меня всех собак спустите, Александр Данилович. — Нет, Монс,— не согласился тот.— я свою дочь хорошо знаю, и сдается мне, она сама уж себе что-то надумала. Ты пока особо не трепыхайся. Проснется завтра с утра, всё у неё и спросишь. — А если она не ответит?— вспыхнул Монс.— Что прикажете делать? И зачем я только согласился на этот долг… — Раньше времени не паникуй,— князь дружески хлопнул зятя по плечу.— Завтра всё узнаешь. Как по той поговорке, будет день, будет и пища.