О фонарщике, комнатах, солнечном кофе и прочих слогах жизни

Три единства Мое любимое место — здесь и сейчас. Уточнять не буду, не вспомню, где нахожусь. Ни за что. Просто из упрямства и нежелания.* Я уже несколько лет бесконечно мотаюсь по миру. При такой жизни трудно постоянно удерживать в голове название места, в котором находишься. Иногда я забываю даже как меня зовут и откуда я. А о пункте мне напоминают лишь обратные билеты.  Хотя какие они обратные. Они — билеты дальше. Ибо дома у меня нет уже давно. Человеку для счастья не обязательно место, куда он может вернуться. Особенно если смысл жизни этого человека — постоянно сбегать. Откуда и куда — неважно. Важен процесс.  Я — человек без прошлого и... Нет, фраза "человек без будущего" звучит угнетающе, а потому я выражусь иначе — у меня есть только настоящее. Безумно любимое, соединяющее в себе место и действие. Таким образом, "три единства" — я у нас, значит, персонаж классической комедии-трагедии.  Хорошо. Так тоже пойдет. Хотя хотела жить в коротком фэнтезийном рассказе. Но, видать, не судьба. Обойдусь как-нибудь. Так что вот — живу-дышу настоящим. А в настоящем у меня — жесткая койка, кажется, времен второй мировой. Окно напротив и серая батарея. Пол с древним линолеумом. Вот и все, что полагается мне за пять долларов. И все — на одну ночь.  Но когда это место единственное, что было когда-либо в твоей жизни — оно безусловно любимое.    Лежу, закрыв глаза, и считаю. Пятнадцать-шестнадцать-семнадцать.  Да ну. Вполне искренне я люблю эту гостиничную комнату. А с утра буду вновь любить свою машину, затем город, в котором окажусь, и еще одну подобную комнату. Но не будем забегать вперед. Будущего у меня тоже нет.  Ладно, с местом разобрались, с действием — отчасти. Что до времени, так сейчас два часа ночи. Завтра началось, даже в самом разгаре. Но выспаться я успею и днем, на заднем сидении, абсолютно, хочу заметить, бесплатно. Пять долларов я плачу за возможность наконец вытянуться на кровати и словить закатное, а затем и рассветное солнце, не замерзая за стеклом автомобиля, а в жилищных условиях. Насколько приемлемых — совершенно не важно.    В такие моменты Здравым смыслом запрещено жалеть о брошенной мирной жизни. Тот пространственный беспорядок и временной хаос, что творится в ней теперь при трех-то единствах, нельзя променять ни на что. Даже при огромном желании. Дело-то сделано. Один раз сбежала, теперь обречена продолжать. Иначе буду настигнута суровой реальностью, а классическому герою в суровую реальность никак нельзя.  Хотя у меня, что заметно, характер романтика. Что есть, того не отнять.  Как не отнять у меня гостиничный номер с жесткой кроватью и два часа ночи. И вообще — ничего у меня отнять нельзя. По техническим, как принято говорить, причинам.  * С этих строк все началось. Они сами всплыли в глубинах авторского подсознания, когда тот увидел задание для четвертого дня. И тогда он решил: "А какого черта!" и сел писать истории по арт-челленджу.  А сейчас автор думает, что ему нравится делать примечания о ходе работы. Очень нравится. Но это так, между прочим.