О фонарщике, комнатах, солнечном кофе и прочих слогах жизни

А мы у моря Наконец Мел сказал, что у нас будет море. Вообще мы это давно решили, еще в конце ноября. Сначала думали, что весь год будем копить и поедем. Но к марту стало ясно, что мы никак не успеем, и было принято стратегическое решение взять с собой Нату, Лину, Фридриха и Лешку. Вик тоже думал поехать, но никак не мог собраться с мыслями и ответить что-то конкретное. Вскладчину выходило дешевле. И вот вчера Мел наконец спросил: «Следующая неделя подойдет?» «Подойдет» – сказала я. Тут же позвонила Вику. Он промямлил, что работа, и скорее всего он не сможет. Я повесила трубку и сказала, что тогда нас шестеро. Взяли старый, маленький автобус на семь мест. Я села за руль. Это было важно тактически: из нас машину любили водить только я да Лешка, и заехать за ним было своего рода первым триумфом. Рядом со мной устроилась Ната. Фрид взял камеру и включил ее, едва забравшись в автобус. Первым комментарием стало: «Как жаль, что я упустил ваши с Лешкой разборки». Я не стала сообщать ему, что разборок не было. Рядом с Фридом коварно уселся Мел. Нечленораздельные вопли этих двоих и создавали настроение всей поездки. Впрочем, это не помешало Лине уснуть у окна. Лешка сел напротив зеркала заднего вида и всю дорогу корчил мне рожи, злодей. Наш путь лежал в Ялту. Тогда, в марте, мы долго думали, куда же поедем. Ялту предложил Фрид. Он жил там, когда только переехал из Эстонии – еще в советские времена, в далеком 1987 – и до самого окончания школы жил там, а поступать приехал в Львов, где мы, собственно его и встретили. Родители Фридриха умерли пару лет назад, и ему достался дом. Он даже предлагал нам поселиться там, но в е единодушно отказались в пользу пляжа и машины. Сама же идея поездки в Ялту была встречена бурным восторгом. Возможно, просто потому, что никто из нас, кроме Фрида, никогда на море и не был. Часов через пять решили сменить уставшего водителя. Стоила мне затормозить, как Лешка прекратил корчить гримасы, прервал на середине ироничный комментарий, адресованный Фриду и Мелу, выскочил з машины, обежал ее, раскрыл передо мной дверь и галантным жестом пригласил наружу. – Выметывайтесь, пани Мирослава. Лешка, по матери и душой поляк, называл людей не иначе. Я заняла место Леши – в смысле, села на его кресло и стала перекрикиваться с продолжающим снимать Фридрихом. С Лешей я познакомилась всего год назад, летом 2005 года, когда жара превратилась в огненный ад и без мороженого жизнь казалась хождением по мукам. В магазине подошел Леша, сказал: «О, я тоже такое люблю». Затем он увязался за мной и больше не отстал. Таким образом, он единственный в нашей компании не учился с остальными в универе. Правда, это ничего ее значило. Лешка был парень открытый и добродушный. Кажется, он ни секунды не чувствовал себя белой вороной, сразу стал своим. Лешка вообще был молодец и один из тех людей, о которых говорят, что в них умер актер. Точнее, в Лешке, как раз, никто не умирал, и лучше всего ему удавалась роль поляка. Он не забывал вообще ни о чем, от акцента до редких, не чаще, чем раз в полугод произносимых «Ну как это там по-русски? Простое такое слово, а забыл. В общем…» И говорил по-польски. А затем гомон стих. Молчание было столь оглушительным, что Лина проснулась. Говорила Ната. У Наты речь отрывистая, но громкая и четкая. Но главное: Ната – самая лучшая в мире рассказчица. Я тое люблю рассказывать, но, честно говоря, совсем не умею. И потому, наверное, Ната – мой лучший друг. Каждый раз, как она соберется говорить, я замираю и обращаюсь в слух. А что интересного она в этот раз расскажет? В этот раз Ната рассказывала о ядерной физике и немного – о себе. А еще каким-то образом о кофе с корицей и смешном цветном дожде. И все это умудрялась построить в форме диалога, хотя по-настоящему было слышно только ее. А вообще. Я об этом не сразу узнала. Ната ко мне еще в начале первого курса подсела, на паре по рисунку. А что она такая замечательная рассказчица – это мы только к третьему курсу выяснили, но и тогда не превратились из друзей в восхищенную толпу. Да и с чего бы? По-прежнему совершенно спокойно вместе бухаем. В одиннадцать часов мы остановились у обочины в Николаеве. Решили провести ночь так. Мел забрался на сидение напротив меня, сзади устроились Лина, Фрид и Лешка. Ната растянулась на переднем кресте, спать за руль мы никого не пустили. Когда я проснулась, мы уже куда-то ехали. «Вот черт этот Лешка,» – подумала я, открывая глаза. Крупные кудряшки, торчащие из-за водительского кресла, опровергали мою гипотезу. За рулем сидела Лина. Она бросила взгляд в зеркало заднего вида. Если со вчерашнего дня никто не поменял его наклон, то именно моя рожа в нем очень хорошо просматривалась. Лина затормозила и обернулась. – Доброе утро, Мира. Сменишь меня? – Буквально полчаса, – сказала я, потирая глаза. — Даже нет, дай мне десять минут, и я буду морально готова вести машину. – Тогда, надеюсь, ты не будешь против небольшой остановки. Я устала, а остальные, смотри-ка, все дрыхнут. Я взглянула на Лину с недоверием: – А как давно мы едем? – Часа четыре, – Лина перевела взгляд на дорогу. – Понимаешь, я вчера еще выспалась, и решила не терять времени. – Стой-стой, – я вскочила с места и протиснулась между передними креслами к лобовому стеклу, – выходит… – Ага. Пара километров до Симферополя. Мы в Крыму. Будить ребят визгом было бесчеловечно, а потому я издала внутренний визг и разбудила только себя. Сказала Лине: – Черт с ней, с остановкой. Поехали. Я дождалась, когда Лина займет мое место в автобусе, и мы вновь тронулись. Фрид проснулся через десять минут, пошушукался с Линой о чем-то и остался доволен. Несмотря на то, что впечатление того самого серьезного человека в нашей компании обычно производил Фридрих, он таковым не являлся. Скорее уж наоборот, он был на редкость талантливым организатором безумств всех видов. А все эти серьезные обязанности лежат на Лине. Она, конечно, тоже далеко от идеала педантичности, но очень ответственная, а обязанности эти совершенно точно надо кому-нибудь выполнять, вот она и взяла их на себя. А в свободное от обязательств время беснуется. Это она молодец, я бы так не смогла. Лешка продрал глаза вскоре после выезда из Симферополя. Его «Ну и какого хрена?!» позвучало уже в полный голос, а многоголосые ответы и общий балаган окончательно разбудили остальных ребят. Наконец, Леша задал самый важный вопрос, наверное, вообще всем было интересно, а спросить стеснялись: – А времени-то сколько? – Почти двенадцать, - ответила Лина. Слово «ажиотаж» стало бы неблагодарный попыткой описать случившееся в автобусе, когда в окне мелькнул дорожный указатель «Ялта». Но все же, машина не развалилась, и мы доехали до моря. Наверняка во многом благодаря тому, что мы еще полчаса колесили по береговой линии, разыскивая место для парковки. Затем я обнаружила себя по пояс в воде, брызгающуюся в Мела. Где-то там, где вода даже до колен не доходила, визжа, Лина убегала от Леши. Страшно подумать, что этот злодей хотел с ней сотворить. Сей драматический экшн снимал на камеру Фрид, а я уже представляла себе трясущуюся запись и кошмарные звуки смеха в обработке старых динамиков. Ната сидела на пирсе с книгой и болтала ногами. Точнее, ногой – за другую Мел пытался стащить ее в воду. А я брызгалась в Мела. Ни один из нас не позаботился о том, чтобы снять одежду. Только Лешкина рубашка исчезла в неизвестном направлении. Мелу холодные капли были до фени, а потому я подошла и поймала вторую ногу Наты. – Мира, даже не думай об это, – предупредила Ната, благоразумно откладывай книгу. Через секунду она сидела дне, по шею в воде, запрокинув голову. Вечером пришлось переодеться – та одежда так и не высохла. Только Леша, довольный, сидел все в той же рубашке. Тяжелее всех пришлось Нате. Она изъяла у Фрида кроссовки, стянула шнурки и ими подвязала волосы. Рискну предположить, что жизнь превращается в ад, когда вокруг тебя трясутся длинные, мокрые и соленые патлы. Диск с музыкой привезла Лина. Мы открыли двери автобуса. Нас ждала удивительная летняя приморская ночь, наполненная музыкой и алкоголем. Последний, впрочем-то, закончился еще до полуночи. Хотя Фрид и Ната нажрались достаточно для того, чтобы поспорить, хватит ли у нее духу залезть в ледяное ночное море. К сожалению, хватило. Холод ее немного отрезвил. Осле получаса выбивания зубами мелкой дроби, мы отправили ее в автобус переодеваться. Леша, к тому же, пожертвовал ей свою куртку. Обратно Ната вернулась с видом триумфатора. И, дабы добить Фридриха, напомнила ему, что он даже не снял на камеру это потрясающее купание. Настроение и жизнь Фрида пришлось спасать Лине с помощью предложения потанцевать. – Здесь, конечно, весело, – шепнул мне Мел. – Но предлагаю пойти со мной. Другого шанса не будет. – Не будет, согласилась я и позволила увлечь себя куда-то в сторону шоссе. После получаса скитаний мы снова вышли к берегу. Мел сел на песок, я – рядом. Он приобнял меня. – Круто, да? Мы так давно об этом мечтали, – прошептала я. –Ага. Безумно давно. Мы сидели на песке, смотрели на черное море. Мел поцеловал меня. Никто не знал, где мы, как нас искать. Это было опьяняюще здорово. А потом мы стояли на трассе, и смелись, пытаясь вспомнить, откуда пришли. Затем Лина радостно кричала: «Ребята, где вы были? Леша херес купил!» К четырем утра все успокоилось и разошлось спать. Наша с Мелом попытка монополизировать задние места была трагически сорвана Натой. Лешка разлегся спереди, закинув ноги на приборную панель. Вскоре горизонт осветили первые лучи солнца. Я вышла из автобуса и встала у самой воды. Порыв ветка коснулся моего лица. Он быстро крепчал. – У меня будет море, – сказала я, наблюдая за огромной волной. – Давай же. Иди сюда. Я протянула руки к морю.