Подкидыш

      – Атмосферненько, – протянул Кори, стоявший слева от Этаниэла, и поёжился.       Он был прав, чего у "святош" было не отнять, так это умения нагнать жути. Райк сам настоял на том, чтобы наказание было максимально ритуализировано. Во-первых, это позволяло избежать злоупотребления: сложно импровизировать, когда каждое твоё действие строго регламентировано и записано, а во-вторых, давало смутную надежду, что жутковатая красота ритуала заставит горячие головы пересмотреть своё желание поприсутствовать на нем в роли главного действующего лица.       Несмотря на стандартное освещение ангара и комфортную температуру, одетые в парадную форму члены экипажа, – обязательным присутствие было лишь для "верующих", но почти все, кто был свободен от смены, явились, чтобы посмотреть на необычное наказание – то и дело ёжились, словно от холода, и жались друг к другу, как испуганные дети.       Состоявшийся за несколько дней до этого в каюте капитана совет проходил в довольно нервной обстановке.       – Какое минимальное количество плетей удовлетворит твою поруганную честь? – спросил Этаниэл у Орикса, вкратце изложив собравшимся план по оставлению и перевоспитанию провинившегося техника. Старшина Вайс, тихо сидевший в уголке, с затаённой надеждой смотрел на десантника.       – Да меня как-то не особенно и задела выходка этого мальчишки, – немного смутившись, ответил капитан десантников. – Даже прикольно вышло... А что об этом говорит Устав?       – Что его стоит сечь, пока его одежды не сменят цвет на алый, – вместо капитана ответил Каэт, сидевший рядом с Крисанией. Они представляли здесь духовную власть, и посматривали на остальных с отеческой заботой.       – До полного раскаяния, – добавила женщина с невеселой усмешкой.       – До третьего крика, – пробормотал Шеф, в силу своей веры тоже подкованный в вопросе.       – Как видите, майор, – вздохнул Этаниэл, – предки были далеки от конкретики. На самом деле, "искупление болью" это целый комплекс пыток под общим названием, и порка кнутом – не самый экстравагантный из них. Вы же проходили тренировку выживания в плену?..       После некоторых споров сговорились на четверти сотни, хотя доктор Шарез выглядел не слишком довольным.       – Вы чем-то обеспокоены, Шеф? – спросил Этаниэл, когда все потянулись на выход.       – Да, сэр, – опустив голову произнес Вайс. – Не допускаю ли я ошибку? Нет, умом-то я понимаю, что Гюнтеру ничего не грозит, но... Я никогда не настаивал на привлечении племянников к своей вере...       – Почему? – спросил капитан, чувствуя, что старику, – хотя, какой он старик? всего на десять лет старше Сарджа – нужно выговориться.       – Сэр, я прекрасно знаю, как люди относятся к нашей вере, – понимающе улыбнулся техник. – Большинство людей с гораздо большим пониманием отнеслись бы, к жертвоприношениям, чем к самоистязанию. Если честно, я никогда не испытывал от этого особого удовольствия, но меня с детства учили, что так я искупаю грехи предков. Когда-то я в это верил.       Он тяжело вздохнул.       – А теперь, нет?       – Скажем так, у меня случился кризис веры, – скривился Вайс. – Мне было двадцать пять, когда мой дед решил снова жениться, – не гоже, чтобы у паттера не было жены – вот только, община у нас была маленькая, поэтому в жены себе он выбрал мою младшую сестру. Ей было шесть.       Этаниэл кивнул, признавая такую причину достаточной.       Содружество хоть и считалось светским государством, но старалось не лезть в дела различных общин и отдельных планет, считая, что худой мир лучше доброй ссоры, и если никто не выносил сор из избы, общины могли десятилетиями жить по собственным законам, ничего общего не имевшими с законами остального мира. Тот же Торманс казался соседям весьма странным местом.       – В тот день я собрал вещи, схватил в охапку сестренку, и рванул к ближайшему вербовочному пункту. – Техник покачал головой. – Флот дал мне всё (я ведь даже читал тогда с трудом), и я надеялся, что и из Гюнтера он сможет сделать человека. Но я не думал, каким образом это произойдет...       – И Вы больше... – Этаниэл замялся, подбирая слова, чтобы не показаться излишне навязчивым, но любопытство было сильно, он впервые понял, как чувствовала себя Шона, когда расспрашивала его о жизни на Тормансе.       – Хотите знать, не хлещу ли я себя плетью в свободное от службы время? – Вайс внезапно рассмеялся, видя смущение капитана. – Всякое бывает.       Над ангаром поплыла тихая музыка, которая странным образом навевала тревогу и заставляла собраться.       – Всё готово, сэр, – сообщил подошедший Сардж.       Этаниэл сделал жест начинать, и к тревожному звучанию духовых добавился мерный бо барабанов, вечный спутник наказаний.       Спустя секунду от входа показался строй кадет, вопреки обыкновению одетые не в обячную салатовую форму, а в переливающиеся красно-черные плащи и просторные алые туники, создававшие ощущение, что подростки пылают огнем.       "Караул страдания".       "Всё идет по плану", – подумал Этаниэл, глядя, как один за другим пары подростков отделяются от общего строя и поворачиваются лицом вовнутрь прохода между ровными рядами экипажа, образуя "пылающий" коридор до странного вида конструкции, установленной прямо посреди ангара. – "Как-то их мало", – отметил он про себя с легким недовольством, – "наверно, нужно было привлечь десантников".       Едва они закончили расстановку, вперёд двинулись главные действующие лица: две фигуры (мужчина и женщина) в чёрно-красной форме "наказующих" с плетьми у пояса, и квадрат из четверых старших кадетов с Гюнтером в центре. Замыкали процессию Каэхон с Крисанией, одетые в форму своих орденов: Каэт – в черную форму "утешителей" (это вызывало неизменные улыбки у тех, кто знал о его прошлом), а Крис – в бело-голубую рясу "провидцев" (на самом деле у Ордена было другое название, но Этаниэл таки не сподобился его запомнить, да Крисания и не настаивала).       Дойдя до конструкции для наказаний, которую по старинке называли позорным столбом, назначенные палачи разошлись в разные стороны и замерли по обе стороны от неё. Шедшие следом за ними конвоиры остановились напротив того места, где стояли капитан и остальные старшие офицеры, Этан, командовавший конвоем ("радость" пацана, когда ему сообщили о назначении была безмерной), заставил молодого парня лет двадцати опуститься на колени, а затем встал у него за спиной.       Этаниэл обменялся взглядами с Каэтом и Крисанией, и, отчаянно надеясь что мальчишку проинструктировали, и он не взбрыкнет в последний момент, начал зачитывать обвинения и приговор.       – Матрос Утрехт, есть ли что-нибудь, что Вы желаете сказать, прежде чем приговор вступит в силу? – задал Райк стандартный в таких случаях вопрос.       – Нет, сэр, – тихо ответил парень, по цвету почти сравнявшийся с белой рубахой, в которую был одет.       – Конвой, подготовьте заключенного, – приказал капитан и сделал шаг назад, вернувшись на своё место.       Кадеты конвоя тут же засуетились: подняли Гюнтера на ноги, подвели его к столбу и быстро привязали его к нему за руки и ноги. Этан, с видом мученика, которого заставляют отречься от веры, проверил крепость узлов и кивнул палачам.       Музыка смолкла.       Оба палача подошли к наказуемому, подбросили монетку, решая, кто начнет наказание (выпало девушке), и мужчина отошел в сторону, готовясь принять эстафету. Женщина подошла к Гюнтеру и рванула ворот рубахи, разрывая её на части. В принципе, это было не обязательно, ритуал допускал и то, что наказуемый разденется сам, но треск рвущегося полотна обладает большим влиянием на психику.       – Приступайте! – разрешил Этаниэл, и вновь раздалась барабанная дробь. – Смотреть наказание!       Каэт с Крисанией затянули молитву.       "Бедный мальчик", – подумал капитан, глядя на напряженную спину техника, застывшего в ожидании первого удара. Этаниэлу легко было представить себя на месте этого парня, да и представлять-то особо не требовалось, он бывал там и не раз.       Палас нанесла первый удер, мальчишка вздрогнул, но не проронил ни звука: то ли удар вышел слабым, то ли до него не сразу дошло происходящее. Конкурс на роль палачей в столь ответственном мероприятии был весьма жестким, хоть желающих было и не слишком много. Выбрали двоих с самым большим опытом, причем Элсбет Кром порекомендовал сам Шеф Вайс, сославшись на то, что они единоверцы, хоть и из разных общин, и порой помогали колеблющимся братьям и сестрам, а второго ему сосватала торманская охранка. Обоим были даны указания не слишком усердствовать:       – Не еретиков гоняете, – напутствовал их утром Каэт, взявший самоотвод от столь почетной миссии, – а брата по вере на путь истинный наставляете.       Судя по тому, как скривилась Элсбет, племянник Вайса у неё проходил скорее по первому списку.       Рубцы вспухали на спине техника один за другим, крови не было, что подтверждало опыт девушки, но они явно доставляли парню боль. На десятом ударе палачи поменялись, причем произошло это словно в танце: на девятом ударе девушка сделала напарнику знак готовиться, нанесла десятый и отошла в сторону, а на её место шагнул Ансельм, причем всё произошло настолько четко и слаженно, что они даже не сбились с ритма.       "Ронк был бы доволен", с ехидцей подумал капитан, припомнив своё собственное участие в подобном событии. Ей Богу, предложи ему кто сейчас подобное, скорее всего отказался бы, а тогда сотня плетей от Лантеров и закрытие дела с теми утырками казались ему манной небесной.       Одновременно с наблюдением за наказанием, он следил за собравшимися, чьи лица с каждым новым ударом всё сильнее мрачнели и наполнялись ужасом, некоторые выглядели так, словно готовы рухнуть в обморок, люди морщились при каждом вскрике, вырывавшемся изо рта наказуемого.       На пятнадцатом ударе ноги явно перестали держать мальчишку, и он навалился на столб, словно надеясь таким образом уйти от рассекающего плоть кнута.       Шарез хмурился, глядя на показатели Гюнтера и борясь с желанием остановить наказание, идущее в разрез с его принципами, но пока держался, видимо действовала лекция по теории пыток, наскоро прочитанная ему Каэтом , когда после совета у капитана они с Вайсрм опустошали запасы спиртного в каюте врача. Всех сомнений она не разрешила, лекция была вводной, но выкладки по предельным возможностям огранизмов, с разбором по различным модификациям организма, изрядно впечатлила видавшего виды врача.       – Наказание окончено, – доложила Элсбет, нанесшая последний удар, – смена опять произршла словно в танце или ката – и они с Ансельмом, чуть склонив головы, сделали шаг вперед.       – Благодарю за службу, – ответил Этаниэл и пожал палачам руку, тоже часть ритуала. – Конвой, – он повернулся к Этану, всё время порки стоявшему рядом со столбом, и наблюдавшему наказание из первых рядов. – Освободите матроса.       – Есть! – ответил мальчик, и первым кинулся освобождать Гюнтера, забыв продублировать команду подчиненным.       "Надо будет указать ему на ошибку, когда будем разбирать сегодняшнее действо", – сделал себе зарубку в памяти капитан, и повернулся к экипажу:       – Разойдись!       Строй тут же распался и члены экипажа поспешили покинуть ангар, многие из них прятали глаза, словно только что поучаствовали в чем-то постыдном. Гюнтера на носилках увезли в лазарет.       – Убийство с расчлененкой? – ехидно спросил Этаниэл у подошедшего к нему Каэта.       Тот пожал плечами:       – Ну, экипаж же не взбунтовался...       – Это пока, – вздохнул Этаниэл, он каждой клеткой тела ощущал, как теряет свой экипаж. Зрелище оказалось слишком впечатляющим. – И будет ещё хуже, когда парень сорвется...       – Не сорвется, – хмыкнул Каэт и загадочно улыбнулся. – Я об этом позаботился.       – Как? – предчувствуя неприятности, устало спросил Этаниэл, внутренне опасаясь услышать ответ.       – Расслабься, ничего серьезного, – поднял в примирительном жесте вверх руку Камарт. – Ты же знаешь, что боль – один из сильнейших стимулов? Я всего-лишь немного поработал с матросом и, в ближайшие пару лет, каждый раз, когда он задумает шалость, он будет слышать свист кнута, рассекающего воздух. Думаю, этого хватит, чтобы удержать его от глупостей.       – Епископ, Вы в курсе, что подсаживать вирусы в сеть людям - противозаконно? – тяжело вздохнул Этаниэо, прикидывая, как отправить парню антивирус.       – Сын мой, ты плохо обо мне думаешь, – ответил Камарт. – Закладки в сеть. Какая банальщина! Неужто ты считаешь, что я не способен на творческий подход? – Этаниэл недоверчиво покосился на бывшего опекуна. – Щепотка спайса на стакан воды и семичасовая молитва с упором на определенные слова, а потом хор и боль для закрепления результата.       Этаниэл расслабился, Каэт воспользовался одним из старых фокусов СВБ.       – Вы меня в гроб вгоните, – пробормотал капитан, проследив, как техники, нервно косясь, демонтировали позорный столб. – Коммандер Сэнтон, вечером доложите мне о состоянии своего подчиненного.       – Есть, сэр, – кивнул маячивший поблизости Кори, развернулся и покинул ангар.       – Старпом, – повернулся он к Сарджу. – Примите командование, – приказал он и пошел к себе кабинет. Ему нужно было побыть одному.