***
Белые потолки. Противный запах лекарственных средств и хлорки. Белые простони. Нереальный мир одноместной палаты. Уснувшая девчонка. Белая кожа. Прозрачная жидкость в капельнице. Пищащий аппарат, говорящий о поддерживаемой жизнедеятельности. Кислородная маска. Белый цвет - цвет смерти. Ал сидел на краешке кровати и рассматривал лицо любимой девушки. Оно стало неузнаваемым из-за комы. Из-за наркотиков, которые она употребляла при нормальной жизни. У нее были причины, хотя они, как и все остальные, были лишь жалкими оправданиями человеческой слабости. В последние дни Джонс не знал, любит ли она его, или наркотики уничтожили последние чувства в ней. Доза, еще одна, а потом это просто закончилось. В один день перестала существовать тяга к новым полетам в ощущения счастья. Перестала существовать редкая улыбка на некогда розовых губах. Роза перестала существовать, а все, что от нее осталось, так это жалкая оболочка, истерзанная наркотиками и антибиотиками. - Привет, вредина. Как ты тут? - наступило молчание, которое не мог заполнить ответ. Отвечать было некому. - Наверное, стремно. А ты ведь терпеть не могла белый цвет, но валяешься в этой чертовой призрачно-белой палате уже куда больше месяца. Твоя кожа стала белой. Если бы ты посмотрелась в зеркало, то точно бы начала говорить, что такой цвет тебе не идет. Наверное, ты права, хотя я в этом не разбираюсь. Для меня ты всегда останешься той самой Розой Харпер с талантом готовить и рисовать. Я скучаю по тебе, слышишь? Может, тебе лучше там, в мире грез, но... Пожалуйста, подумай обо мне. Мне плохо. Прекрати быть такой эгоисткой, прошу. Я... Я правда не могу так больше. Четыре месяца прихожу к тебе, а ты меня игнорируешь. Я хочу услышать твой голос, смех... Кто на меня орать будет за раскиданные книги? А кто меня будет будить по утрам звонком по скайпу? Господи, хоть раз в жизни не будь такой сукой! Это твой последний шанс. Я ведь знаю, что ты меня слышишь. Я ведь знаю, что ты притворяешься. Сейчас откроешь глаза и обнимешь меня, - первый несдержанный всхлип вырвался в белую палату. - Тебя отключают от аппарата, дура! Не дай им такой возможности, покажи всем, какая ты сильная, я ведь это знаю. Ты сильнее меня. Ты должна жить. Должна. Я хочу этого! Я чертов эгоист! Живи ради меня. Пожалуйста... Просто открой глаза. Не спи. Прошу тебя, не спи... По щекам потекли слезы. Ей осталось всего две недели. Этого недостаточно. Почему близкие люди могут определять судьбу своего родственника? Почему они не могут тешить себя надеждами, что в один день Роза проснется от своего долгого сна? Откроет глаза и будет отрицать, что так долго проспала. Вычислит, какую часть своей жизни потратила на сон. Станет обычной Розой. Не будет принимать, забудет о проблемах. У нее все будет хорошо, как в начале их знакомства. Никогда больше не будет умирать и даже думать об этом. Никогда не попадет в страшную бело-призрачную палату. Никогда не скажет "да" наркотикам и начнет жизнь с чистого листа. Осталось только очнуться. Это так мало. Заставить этих чертовых людей дать отсрочку смерти. Сказать ей нет. Стать сильнее и подождать еще немного. Вдруг один день все решит. Для нее один такой день может стать особенным. Она проснется и не заснет так надолго. Больше никогда. - Пожалуйста, очнись... Альфред взял в руку ее тонкое запястье и поцеловал ладонь. Слезы катились по его щекам, оставляли на джинсах пятна, а на ладонях мокрые дорожки. Если бы слезы могли помочь, если бы они хоть чего-то стоили. - Убейте меня...***
- Ты собираешься ему говорить, чувак? - в какой раз спросил Гил Мэтта. Они сидели на подоконнике и обсуждали одну актуальную тему. Она висела не закрытой уже где-то два месяца. А все из-за того, что Мэтью и Франциск никак не могли согласиться сказать Альфреду одну важную вещь. - Я не знаю... Не знаю, как он отреагирует на такое заявление, не знаю, как ему это сказать. Что-то вроде: "- Привет, братишка, я гей и встречаюсь с твоим лучшим другом, а все остальное по-старому." Как думаешь, каким образом он отреагирует? - Не делай из всего проблему, истеричка. Начнем с того, что он уже и сам не натурал. Во-вторых, Франциск - хороший чувак. А в третьих, почему нет? Гил не понимал, почему Уильямс так не хочет говорить своему брату. Он ведь знал, что Альфред не одобряет распутный образ жизни француза. Может, он его и считает хорошим другом, но вот в числе любовников он далеко не на первом месте. - Просто мы все знаем, какой Франциск, ну... любвеобильный, точнее, какую хорошую репутацию имеет. Черт... В общем, как друг он идеален, а вот как любовник немного подкачал по мнению Ала, - разочарованно проговорил канадец и закрыл руками лицо. Несколько мгновение Бальдшмидт не знал, что сказать, но через минуту нашел слова. На сколько они повлияли на будущие события, судить не могу, так что не в состоянии сказать насколько они нужные. - Ты же его брат-близнец. Он одобрит твой выбор, какой бы шлюхой он или она не были. Просто... Дай ему об этом знать, когда решишь нужным, ладно? Мэтью кивнул и посмотрел на прусса. Наверное, со стороны казалось бы, что с таким человеком, как он, разговаривать на серьезные темы нельзя. Тот, кто так подумал бы, полный кретин. С Гилом можно разговаривать, просто разговаривать в его манере, а так, на самом деле, он тоже человек и может помочь решить проблемы. - Так мы договорились? - усмехнулся Гилберт. - Угу. Неожиданно строгий голос прервал разговор. Это была никто иная, как учительница литературы. Женщина средних лет с худощавым телом и несколькими белесыми прядями. Чем бы она их не красила - все было четно. - Молодые люди, не сидите на подоконниках. Ребята тут же спрыгнули с подоконника и извинились. - Знаешь... Он все-таки последняя шлюха! - засмеялся Гил, толкнув Мэтта локтем. - А ты алкоголик, но я же не возражаю! Школьники разразились смехом. Для них это был еще один счастливый день, который Альфред не хотел портить.***
- Эй, Франц, ты Гила не видел? - подбегая к парню, спросила венгерка. Она зацепилась за его руку, но все равно чуть не грохнулась на пятую точку, проскользив по бетонному полу еще полметра. - Тише, дорогая. Если бы ты упала, то синяк на бедре был бы гарантирован, а твоему любовнику это бы вряд ли бы понравилось, - подметил Франциск. - Он хуже пола оставляет отметены на моих бедрах, - фыркнула девчонка. Она знала, что Гил должен был поговорить с Мэттом, а если это бы не помогло, то тогда бы пришлось разговаривать с французом, а с ним беседы были куда утомительнее, так что нужно было найти либо канадца, либо прусса. - Ничего не хочу знать о вашей половой жизни, пока ты не залетишь. А зачем тебе нужен был этот пьяница? - Он с Мэтью должен был поговорить, - пожала плечами Хедервари. Если он сейчас начнет ей читать нотации на тему того, как они достали бедного, ему одному любимого Уильямса, то она даст ему пощечину, а то эти разговоры начали действовать на нервы после того как преодолели число десять по счету. - Вы опять его достаете? - простонал Бонфуа. - Знаешь, почему Мэтт не хочет говорить Алу о вашей близости? Потому что ты самый худший любовник, которого он мог бы найти! Помнишь, что было в прошлом месяце? Кто ему изменил по пьяни? Помнишь, какая у него была апатия, и как переживал Ал? Господи, Франц, ты понимаешь, что только из-за твоего распутного поведения Мэтью не хочет ничего говорить своему брату?! Элизабет перешла на крик. Хотела уже влепить французу пощечину, но вовремя остановилась. Этот вопрос, заданный Бонфуа, был последней каплей. Они с Гилом пытаются спасти их отношения от них самых. Если бы это длилось несколько недель, тогда ладно, но когда недели перевалили за месяц... Это было уже слишком. - Да, я не идеален, но это не повод молчать! - настаивал француз, хотя понимал, что венгерка права. - Тогда сам скажи Альфреду! Вот это поставило Бонфуа в тупик. Конечно, можно было бы сказать Джонсу об их отношениях, но такого варианта он никогда не рассматривал. Кто знает, как тот отреагирует на такое. Франц и сам понимал, что, кроме как в постели, он никудышный любовник. Может, он и может дарить цветы, устраивать романтические прогулки под луной, но вот в плане измен был крайне несдержан. Наверное, именно это и было первой причиной молчания Мэтта и бездействия Франца. - Ладно, я ему скажу, - тихо ответил парень, буравя пол глазами. - Спасибо. Я знала, что у тебя есть совесть. Франциск улыбнулся кончиком губ. Сегодня должен был состояться трудный разговор.***
"Тебя нет." Урок литературы. Последняя парта у двери. Артур даже не пытается вникнуть в слова учителя. В чем смысл, если в прошлой школе они уже разбирали это произведение? "Убить пересмешника". Последняя парта - лучший вариант на сегодняшний день. Никто не пнет сзади, не кинет бумажку или ручку. Оптимальный вариант для мальчика с бирюзовыми волосами и в школьной форме. Странное сочетание, но Артуру шло. "Я не смог сегодня прийти. Может, зайдешь ко мне после школы?" Теперь препод начала задавать вопросы. Нужно отвлечься от музыки в наушниках, от переписки и от своих мыслей, которые уводят далеко назад в прошлое или в будущее. "У меня работа." - Миссис Фокс, а наш новенький в телефоне сидит, - злобно улыбаясь, сказал парень, рядом сидящий с Керкландом. - Артур Керкланд, раз вы такой умный, не могли бы вы мне сказать, какова, по вашему мнению, самая важная мысль в этом произведении? - мисс Фокс скрестила руки на груди. - Наверное, что в нашем мире есть люди, которые не разделяют никого по цвету их кожи, социальному статусу, внешнему вида. Аттикус Финч готов защищать в суде черного человека, признавать, что у него такие же права, как и у белых, что в 30-ые годы было редкостью. В общем, меня потрясло, что белый человек защищает черного в такое время, рассматривал его как человека, а не пересмешника, если цитировать книгу. После этого вопроса учительница отстала от Артура, так что тот смог ответить на смс. "Давай после нее. Во сколько ты освободишься?" "В 7 вечера." Англичанин не знал, что делать. Ему правда нравился Ал, но страх того, что он его бросит, предаст или уйдет был довольно сильным и мешал соображать. Ему приятно проводить с Джонсом время, разговаривать, прикасаться, но только от мысли того, что когда-то это кончится, хотелось порвать все отношения к чертям, чтобы не было так больно как в прошлые разы. Но он не сделает этого. Его рациональная часть это знала, а пессимистичная говорила, что нужно его бросить сейчас чтобы остаться самим собой, не вернуться к наркотикам и выпивке, не резать руки и попадать в псих-больницы. "Окей. Лови адрес. Восточный Мидтаун, 46-Стрит, 310" Мидтаун. Отлично. Теперь, если Ал узнает где живет Керкланд, то точно его бросит. Артур знал, что его новый знакомый не нищий, в отличии от него самого, но вот чтобы он жил в дорогущем районе, Арти даже не догадывался. Теперь у него есть еще одно подтверждение тому, что с американцем нужно расстаться. "Жди меня к 8-ми."***
По телевизору показывали какой-то боевик, название которого Ал не знал. Минуты тянулись медленно. Уже на протяжении получаса парень через каждые пять минут поглядывал на часы. Девятнадцать-пятьдесят-восемь. Если верить, что Керкланд пунктуален, то его появление должно состояться через две минуты. Уже одну. Конечно, он придет, он ведь обещал. Из-за того, что Джонс нервничал, он постукивав ногой по полу. Звонок в дверь. На одну минуту раньше. Альфред вздыхает с облегчением и не спеша идет к двери, пытаясь не выдать свое нетерпение. Щелчок замка, и перед американцем появляется сам Артур. Он немного запыхавшийся, с торчащими бирюзовыми волосами, в джинсах и футболке с полуулыбкой на губах. - Привет. - Привет. Проходи. Когда это неудобство между ними пройдет? Они уже как две недели знакомые и второй день друзья, а сказать "привет" оборачивается поводом для смущения. - Отличный дом, - сказал Артур, проходя в гостиную. - Не думаю, что твой хуже, - пожимает плечами Ал. - Ты его не видел. И вряд ли увидишь, думает про себя Керкланд, но в слух не произносит. Его правда поверг в шок дом Джонса. На стене висит плазма, рядом колонки, несколько консолей для игр, множество дисков, образующих пять колон высотой в метра полтора каждая. На другой стороне кожаный диван, два кресла-подушки. На стенах картины и фотографии какой-то модели. - Кто она? - Да так, для меня лично - никто. Дочь любовника моей матери, - фыркнул Джонс, даже не обернувшись на фотографию. Он ее уже видел тысячу раз на этой стене и никакого удовольствия не получал. Девчонка была избалована деньгами и вниманием противоположного пола. Довольно противная и невыносимая особа. Как хорошо, что сейчас она работает в Лос-Анджелесе, а скоро поедет в Милан на неделю моды. Конечно, мать туда поедет, чтобы посмотреть на эту шлюху, а потом сказать какая она хорошая девочка. Какая она молодец, что в 19 лет такие деньги зарабатывает. Аж противно от этих мыслей становилось. - Почему бы тогда не снять фотографии? - Если это увидит моя мать или ее ненаглядный, то вставят мне за это. - Могу поспорить, они все равно тебя любят. - Ага, особенно Эрик. Для Альфреда это была больная тема, поэтому Артур решил заткнуться и больше к ней не возвращаться. Для него тоже тема семьи была довольна болезненная. Именно поэтому он сбежал от прошлого в Нью-Йорк, решил начать жизнь с чистого листа, но, оказывается, призраки прошлого так просто никого не оставляют. Керкланд не был исключением. Ал плюхнулся на диван, и Арти решил последовать его примеру. По тв все еще шел боевик, но на него как-то прекратили обращать внимание. - Что в школе было? - Да все как всегда, - пожал плечами Керкланд. - Это как, как всегда? - Стремно. Джонс не выдержал и хохотнул. - Просто кто-то не любит людей. - Просто кто-то слишком любит людей, - парировал англичанин. - Просто кто-то слишком социопат. - Просто я сейчас кого-то ударю, - засмеялся Артур, толкнув плечом американца. - А ты попробуй, - самодовольство так и сочилось из этой фразы. Конечно, он ведь капитан футбольной команды, а с ним хочет подраться худощавый любитель рока. Со стороны это и вправду выглядело смешно, ведь разница в силовой категории была ощутима, но вот самолюбие у каждого было через край. Просто у одного оно было реальным, а у другого напущенным. У одного была высокая самооценка, а у другого ниже плинтуса. -Думаешь, у меня не выйдет? На диване завязалась заварушка. Летали подушки, были громкие крики, мат и, конечно же, кто-то в конце этого всего должен был выиграть. И кто бы мог подумать, это оказался Альфред. Какая неожиданность. Он сидел на Артуре, который ржал, закрывая подушкой лицо. У них были лохматые волосы и розоватый румянец на щеках. Довольно милое зрелище. - Ты на мне сидишь, - все еще смеясь, выдавил из себя Керкланд. - Ой, прости, я сейчас слезу. Но вместо того, чтобы слезть как нормальный человек, Джонс случайно зацепился ногой о диванную подушку и полетел на пол, а Арти, который поймал его за руку, вместе с ним. Теперь они немного поменялись местами: Артур теперь лежал на американце и угорал над всей этой ситуацией. А Алу кроме того, чтобы смеяться вместе с ним, ничего и не оставалось. - Хочу заметить... - борясь с очередным приступом смеха, сказал Альфред. -Теперь ты сидишь на мне. - Я, пожалуй, не буду слазить. Мне и здесь неплохо, - коварно улыбнулся англичанин, - тем более в таком положении я могу сделать так. Он приблизился к лицу Ала и осторожно коснулся его губ своими. Добрые несколько секунд американец пытался выйти из состояния полного шока, у него вышло, и он ответил на поцелуй. Всего несколько секунд блаженства вместо слов "я люблю тебя". Красиво-странная пара, полные противоположности, но говорят, что как раз они и притягиваются. Артур разорвал поцелуй и встал с все еще пребывающем в шоке Джонса. На его губах играла искренняя улыбка. Редкое зрелище, так что ею Альфред всегда наслаждался. - Так... Это был твой первый поцелуй... В смысле, с... - Ага, - перебил Керкланда счастливый американец, поднимаясь с пола. - И как тебе? - Знаешь... Можно было бы... - начал было Ал в шутку указывать на ошибки, но обиженный голос Артура его перебил. - Эй! - Да шучу я, это было круто. Правда. Джонс обнял англичанина и тихо прошептал: - Мне так не хватало кого-то вроде тебя. И тут он вспомнил про Розу. Обычно при их встречах он никогда о ней не думал, а сейчас... Его начала пожирать злость к самому себе. Отвращение, что ли, от того, что он все еще любит Розу, но при этом встречается с Артуром. Чем он тогда хуже Франциска, который изменяет своим любовницам направо и налево? Что ему делать с любимой девушкой, которая умрет через две недели... нет, конечно, не умрет, что за размышления... просто, что делать с девушкой, которая в коме, и парнем, который сейчас стоит рядом и обнимает тебя? Он запутался. - Покажешь мне свою комнату? - тихо спросил Керкланд. - Конечно. Альфред улыбался, но хотелось разреветься. Что с ним происходит? Почему он так просто использует Артура... или же использует Розу? Два дня назад все стало слишком сложно. Они поднялись на второй этаж квартиры и прошли вдоль нескольких комнат для гостей и одной спальни родителей. Там их не было уже больше полугода, зато на кредитки сыновей часто поступали заоблачные суммы. Комната Джонса была не только его комнатой. Эту комнату он делил с Мэттом. Так даже лучше. Если что, то тебя всегда могут поддержать. Все стены были заклеены плакатами групп, сериалов, комиксов, фильмов, и даже в некоторых местах были номера машин, а на шкафах висело множество фотографий. Какие стены были изначально, приходилось только гадать. Два рабочих стола напротив окна, две одноместных кровати с разных сторон стен, на правой кровати валяется ноутбук. Две тумбочки около них. Противоположную стену от окна занимают два шкафа. Над каждой кроватью висят длинные книжные полки, которых было по десять штук над каждой. Все они были заставлены разнообразными книгами. Если посчитать все книги, то можно было бы уже открывать маленький книжный. - Моя кровать справа. Артура кровать интересовала в самую последнюю очередь. Сейчас он внимательно просматривал каждую полку, и на каждой стояло книг по пять-десять, которые он читал. "Мальчик в полосатой пижаме", "Хорошо быть тихоней", "Бумажные города", "Ошибки наших звезд", "В поисках Аляски", "Над пропастью во ржи", "Воспоминания воображаемого друга"... Керкланд никогда бы не подумал, что у них так будет совпадать книжный вкус. - Можно? - Бери, - Ал пожал плечами и сел на кровать. В руках англичанина оказалась книга "Хорошо быть тихоней". - Читал? - Сейчас читаю. Восхитительная книга. - Согласен. Артур открыл на заложенной странице. - Может, почитаешь? Керкланд только пожал плечами и начал читать. Альфред обнял его за талию и повалил на кровать. Теперь они лежали на его кровати. Ал обнимал Артура, а тот читал книгу. Тихий и приятный голос, от него даже начали бегать мурашки по спине. - Мы ведь и правда бесконечны? - задал вопрос Джонс. - Мы бесконечны, - подтвердил его слова англичанин.