Двенадцать месяцев

— С прискорбием вынужден сообщить, что четвёртый чемпион Турнира Трёх Волшебников — Гарри Поттер — не сможет принимать участие в испытаниях по состоянию здоровья. Вы все прекрасно осведомлены о недавнем происшествии, но, как бы многим не хотелось, Рон Уизли не будет исключён из Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. Он находился в состоянии аффекта, и колдомедики готовы это подтвердить. Я не вправе наказывать весь факультет из-за личного психологического состояния мистера Уизли, но он будет наказан по всей строгости закона. — Утро следующего дня началось с большой речи директора Дамблдора. Гермиона, с кругами под глазами, почти всю ночь просидевшая над составлением письма мистеру Малфою, устало слушала директора. Обычно она была согласна со всеми его решениями, но не сейчас: девушка считала, что Рон слишком легко отделался, и это было подозрительно. Когда он успел занять место любимчика Дамблдора вместо Гарри? Завтрак подходил к концу, а Гермиона всё не решалась подойти к слизеринскому столу в страхе поймать непонимающие взгляды товарищей. Малфой в извечной компании слизеринцев то и дело бросал вопросительные и красноречивые взгляды на неё — видимо, змеиная гордость не позволяла самому оторвать задницу от скамьи и подойти. Нет уж, ещё чего не хватало! Лучше нос к носу столкнуться со слизеринцами. Так что Гермиона, наконец, решилась и поднялась, сжимая в руках заветное письмо. Заметив приближение девушки, Пэнси Паркинсон в удивлении вскинула брови, выразительно посмотрев на Малфоя. Тот лишь отмахнулся, с нетерпением ожидая, когда же Гермиона доплетётся. — Вот твоё письмо. — Гермиона не смотрела в глаза парню, протягивая аккуратно подписанный конверт. — А где же сургучная печать с гербом Грейнджеров? — изумился Малфой, а дружки-припевалы заржали, и больше всех — Пэнси. Гермиона нехорошо прищурилась и резко развернулась в сторону своего стола, напоминая себе, что делает это только ради Гарри. — Эй, не бери в голову, я просто дурачусь перед друзьями. — Малфой догнал её на середине пути. — О, Малфои умеют дурачиться? И я всегда думала, что дружба выглядит иначе, — выплюнула слова Гермиона. — Конечно, видела бы ты моего отца в неформальной обстановке! И да, они друзья, вот такая слизеринская дружба. Ты тоже считала Рона другом, не забывай. Мои друзья никогда меня не предадут, — просто и без обиняков ответил Малфой. — Почему это? — Его слова заставили Гермиону задуматься. — Потому что нас связывает куда большее, чем общий друг-герой. Это семья. Мы знакомы с детства, как и наши родители, — пояснил Малфой, и Гермиона вдруг подумала, что за его вечной язвительностью и холодностью есть что-то ещё. Поняв, что уже несколько секунд как молчит, погружённая в мысли, а Малфой как-то странно её разглядывает, Гермиона смутилась и спросила: — Это всё, моя задача выполнена? — Вообще-то, я хотел попросить тебя об ещё одной услуге. Ну как сказать, о сотрудничестве. Да-да, Малфои не просят, но для меня это очень важно. Мой крёстный попал в переделку с этим Поттером и противоядием, а семья мне слишком дорога, чтобы я мог допустить, чтоб Северусу досталось на орехи от Дамблдора за его любимчика. Я в зельях не так силён, как крёстный, поэтому моей задачей стоит выяснить, с кем работал Уизли. Иначе, сама понимаешь, что в первую очередь подозревать будут хорошо известного нам Мастера Зелий. Надеюсь, ты согласна, что Уизли не мог придумать такое в одиночку? – Малфой озвучил ту мысль, что давно терзала саму Гермиону. — Вообще-то, я сама недавно об этом думала, — согласилась она. — И что будем делать? Малфой предложил обсудить всё в одном из пустых классов после обеда, во время окна: профессор Снейп целыми днями пропадал в своей лаборатории в поисках противоядия, а замену ему пока не нашли. Уже по пути на первый урок Гермиона задумалась, что причина для сотрудничества с ней была уж слишком притянута за уши. *** Северус Снейп устало откинулся на спинку стула. Вот уже несколько дней подряд он не видел белого света, безвылазно сидя у котла в лаборатории. С каждым очередным испорченным зельем и опорожнённым котлом надежда создать противоядие таяла. Всё-таки Северус не был одним из его бездарных студентов, чтоб бездумно переводить ингредиенты без намёка на улучшение результата. Но, кажется, нынешний случай опровергал все известные правила создания противоядия для конкретного яда. Северус вспомнил, как видел Поттера в последний раз, когда заходил в Больничное Крыло за очередным флакончиком его крови, в которой и был распространён яд — нужно же на чём-то проверять сваренные зелья. Мальчишка сильно осунулся, похудел ещё сильнее, хотя, казалось, с его телосложением это было невозможно, а шрам стал чётче выделяться на бледном лице. Он не выходил из комы, что и не удивительно. Северусу, наверное, мерещилось, но Поттер будто неуловимо изменился, помимо общей слабости организма. Как будто иногда по его коже пробегали искры света… Но, скорее всего, это была лишь игра солнца и воображения измученного почти круглосуточной работой Северуса. Он вспомнил свой недавний разговор с Дамблдором. В основном они решали вопрос о замене Северуса на уроках и как декана, но он позволил себе спросить, что теперь будет с участием Поттера в Турнире Трёх Волшебников, ведь Альбус сам сказал, что разрушить договор между чемпионом и Кубком может только смерть первого («смерть» Кубка тоже подойдёт, но этот артефакт ещё надо суметь уничтожить). По сути, Поттер не был мёртв, но и не жил в полном смысле этого слова: он был на границе между жизнью и смертью. Дамблдор лишь сказал, что мальчишка по-прежнему является участником Турнира, и очки за испытания у него тоже будут учитываться, просто каждый раз будут равняться нулю. Естественно, если в ближайшее время Поттер не придёт в норму, то Турнир он проиграет. Но, конечно, это совсем неважно при его нынешнем состоянии. Северус давно не видел своих подопечных и не вёл уроки, вновь посвящая себя Поттеру. Присмотр за вечно попадающим в передряги мальчишкой давно уже стал чем-то обыденным, частью и без того несладкой жизни. Северус в который раз задумался, зачем он это делает. Ах да, ради Лили. Подруга детства, в которую он по мальчишеской наивности был когда-то влюблён, но которая сейчас превратилась лишь в болезненное, но приятное воспоминание. Она была самим совершенством, настоящим ангелом, приносящим свет в сломанное детство и израненную душу Северуса. Мальчишка же был слишком похож на отца, что бы люди ни говорили о предвзятости Снейпа. Но стоило ему увидеть эти пронзительные нечеловечески зелёные глаза (ну не бывает у людей такого цвета!), и воспоминания о прекрасном ангеле и её безграничной доброте накатывали снова. Возможно, именно поэтому Северус третировал Поттера больше, чем того следовало бы, учитывая одну лишь ненависть к Джеймсу. Северус мог признаться только себе, что ненавидел Гарри Поттера потому, что ради него Лили отдала свою жизнь. Конечно же, Альбус надавил именно на этот факт, когда вербовал Северуса для работы двойным агентом. «Чтоб её смерть не была напрасной», как же! Если бы не этот спиногрыз, его ангел была бы сейчас жива и здорова. Убитый горем Северус тогда повёлся на слова седовласого старика, и сейчас до конца своих дней был связан Нерушимым Обетом. Конечно, следовало бы ещё разузнать, кто подговорил Уизли напасть на Поттера, но у Северуса на это совершенно не было времени. Впрочем, если дела с созданием противоядия и дальше пойдут так печально, примерно через год у него появится куча времени, чтобы поиграть в детектива. Если Дамблдор не открутит голову раньше. Кстати, у старика хорошая выдержка: быть таким спокойным, пока его любимчик и герой-спасатель помирает, заниматься проведением Турнира и школьными делами… Настоящий директор, хоть и порой бывает редкостной сволочью. За раздумьями Северус чуть не проглядел стадию зелья (очередного будущего обитателя спецрастворителя, скорее всего) и поспешил добавить следующий ингредиент. Зелье нехорошо вспенилось, дурно запахло и свернулось. Снейп сплюнул на пол и одним движением палочки очистил котёл. *** Малфой опаздывал. Гермиона же была девочкой пунктуальной, и в назначенное время, как штык, стояла в пустующем кабинете в конце коридора на третьем этаже, который Малфой (в шутку или нет, она так и не поняла) назвал «нейтральной территорией» между подземельями Слизерина и башней Гриффиндора. Гермиона, нервничая, бродила из одного угла класса в другой, петляя между составленными друг на друга партами. На доске Пивз — а кому ещё? — снова написал нехорошее слово, которое Гермионе не позволяло произнести воспитание. Оно мозолило глаза, и она принялась оттирать мел тряпкой, чтоб как-то отвлечься и успокоиться. И надо было Малфою зайти именно в этот момент. — Что, Грейнджер, стажируешься на уборщицу? — Малфой снова по привычке растягивал слова. — О, да ладно тебе, сколько уже можно! — Гермионе уже порядком надоели издёвки Малфоя, и даже сотрудничая с ней, он умудрялся подначивать Гермиону. — Не понимаешь ты моего малфоевского юмора! — деланно надул губки Малфой, и это показалось Гермионе таким смешным, что она хихикнула, но запоздало сообразила, что «над Малфоями не смеются» же. — То-то твоя мать всё время ходит кислая, наверное, её мистер Малфой уже замучил вашим особым юмором, — поддержала она «светскую беседу». Брови Малфоя удивлённо поползли вверх, а потом он не удержался и… прыснул. Смеялся Малфой долго и так, что Гермиона никогда бы не подумала, что слизеринцы умеют так заразительно смеяться. Она вообще не думала, что они знают, что такое нормальная улыбка и смех. А тут — на тебе, нормальные люди, вроде… Чтоб хоть как-то остановить этот безудержный хохот Малфоя — а то ещё помрёт, бедолага — Гермиона нарочито холодно произнесла: — Ты опоздал, вообще-то. — Малфой выпрямился, всё ещё придерживая уставший живот. — Зато я принёс цветы, ну, цветок, не распустившийся, правда, — он засунул руки в карман мантии и извлёк на свет какую-то бесформенную дрянь. — ЭТО цветок?! — Гермиона отшатнулась. — Он живой, потрогай! — Малфой радостно протянул ей ладонь. «Цветок», кажется, пошевелился. — Не буду я это трогать! Откуда у тебя эта гадость? — Гермионе сейчас очень хотелось убежать подальше. — Выпросил у Северуса. Бедный крёстный совсем заходится в работе, так что отдал без вопросов. — И зачем оно тебе? — Уизли подкинем, пусть понервничает. — Ты в детство впал? А, ну да, ты и не взрослел. — Гермиона считала мелкие приколы в стиле близнецов Уизли недостойными её поведения и неуместными в сложившейся ситуации и при их общей цели. — Мы не в игры играть собрались, а выяснить, кто стоит за нападением на Гарри! — А почему нельзя совмещать расследование и игру? — изумился Малфой. — И, вообще-то, этот цветок напрямую связан с нашим делом: вытяжка из него является главным ингредиентом Веритасерума. Подсунем растение Уизли, и тот сразу расколется. — А почему нельзя было выпросить у профессора Снейпа сразу сыворотку? — недоумевала Гермиона. — Эх ты, а ещё лучшая ученица школы! Веритасерум легко обнаружим в крови человека, мы себя так сразу выдадим и заодно подставим крёстного. А запах распустившегося цветка потом никак не найти на человеке, главное, чтоб пыльца не попала. Но достаточно и просто помахать им перед носом Уизли, — пояснил Малфой. Гермионе же план показался практически невыполнимым. — Допустим, мы сможем всё устроить, чтоб заманить Рона куда-нибудь подальше от посторонних глаз и показать ему твой цветок, но как сами не унюхаем его и не начнём открывать души в неподходящий момент? — поинтересовалась она. О том, что, претворив этот план в жизнь, они нарушат кучу правил, законопослушная Гермиона старалась не думать. — Вот потому я и взял тебя в напарницы. — Удовольствию Малфоя не было предела, а Гермиона уже начала привыкать к его наглости. — Знаешь какое-нибудь заклинание, отключающее обоняние? — Гермиона задумалась. — Хм, чтоб отключало — не знаю, но есть одно, действует по методу маггловских противогазов. — Увидев непонимание на лице Малфоя, Гермиона пояснила: — Такая резиновая маска, защищает от ядовитых газов. — Хах! Магглы опять костылями пользуются, когда нам хватит и заклинания, — с превосходством воскликнул Малфой. — Ну, учитывая, что маггловское изобретение появилось раньше, а уж по его подобию создали заклинание, то конечно, это не стоящие внимания костыли. — Отвращение к магглам задело Гермиону. А Малфою даже не нашлось, что ответить. — Будь по-твоему, попробуем исполнить твой план с этим безобразием. — Сморщившись, Гермиона кивнула на цветок, всё ещё лежащий на ладони Малфоя. Тот довольно улыбнулся, и ребята продолжили уточнять детали операции. *** — Рон, есть минутка? — В тот же день за ужином Гермиона подошла к Рону, сидящему в одиночестве за грифффиндорским столом — никто не хотел сидеть рядом. Даже добрый тихоня Невилл предпочёл компанию взрывоопасного Симуса и футбольного фаната Дина. Рон оторвался от поглощения еды — всё в таких же ужасающих масштабах, как и раньше, хотя он бы с радостью рассказал всем, как потерял аппетит и похудел, если бы кто-нибудь с ним разговаривал. — Надо же, кто-то со мной заговорил, — язвительно отозвался Рон. — Ты уж прости, Рон, я тогда была слишком взволнована и шокирована… Ты и правда не виноват в произошедшем. — Гермиона присела рядом. — Конечно, не виноват, он сам нарвался! И вообще, так и надо ему, — уверенно сказал Рон. Гермиона немного опешила от такой фразы, ведь совсем недавно друг убивался от своего поступка и считал себя чуть ли не чудовищем. — Ммм, ну да, вероятно всего, так оно и было… — не очень убедительно пробормотала Гермиона и куда-то бросила быстрый взгляд. — Знаешь, Рон, может, прогуляемся сейчас, после ужина? Ты поподробнее мог бы рассказать о случившемся, если хочешь. Я ведь вижу, что ты жаждешь общения, а они неправы, что не разговаривают с тобой и не понимают тебя. — Гермиона одобрительно погладила Рона по плечу. Тот обрадовано вскочил: — Конечно! Можем пойти прямо сейчас! — По такому случаю он даже отставил в сторону тарелку. Ребята неторопливо шли по коридорам, а Рон не переставал болтать — кажется, ему и правда не хватало общения в эти дни. Будь он чуть менее сосредоточен на себе, он бы заметил, что Гермиона заметно волнуется — у неё не было никакого опыта в проведении всяких «операций» и вранье. После нескольких минут прогулки Гермиона предложила посидеть где-нибудь, например, в этом так удачно подвернувшемся пустом классе. Рон, конечно, согласился: сейчас он был согласен на что угодно, лишь бы его кто-то выслушал, особенно если этим кем-то была его лучшая подруга. — Ты прекрасный слушатель, Гермиона. Хорошо, что ты вернулась и хорошо, что ты веришь мне. Ты же веришь? — Рон доверчиво посмотрел Гермионе в глаза, садясь на парту лицом к двери. Гермиона промолчала, и он повторил вопрос. — Прости, Рон, мне так жаль, — Гермиона искренне сожалела. В тот же миг Рон упал на парту, обездвиженный полученным в спину Петрификусом Малфоя. — Ты уж извини, Уизли, но нам необходимо знать, с кем ты работаешь. — Малфой вальяжно вышел из тени, снимая с себя дезиллюминационные чары — чистокровные быстро и рано всему обучаются. На нём уже были защищающие обоняние чары, на себя Гермиона наложила их сейчас, и Малфой достал свой немного помятый цветок. Теперь это был настоящий красавец: уродливый бутон распустился и издавал приторный аромат — чтоб Веритасерум получался без запаха, приходилось изрядно возиться и так долго настаивать зелье. Гермиона даже ахнула от удивления. Малфой поднёс растение к носу Рона и позволил ему надышаться запахом как следует. Если бы Рон не был полностью парализован, он бы закашлялся от приторно-едкого запаха цветка. Предположив, что «запах откровения» уже подействовал, Гермиона сняла чары только с лица бывшего друга. Но произошло не то, что ребята ожидали. — Вы совсем с дуба рухнули, стукнутые Гремучей Ивой! Отпустите меня, два озабоченных придурка! И гадость эту уберите, жутко воняет, — разразился тирадой Рон. Хотя, по идее, должен был молчать и ожидать вопросов. — Кто подослал тебя отравить Поттера? — попытал счастья Малфой не обращая внимания на то, что Гермиона дёргает его за рукав. — Отвали, Малфой, хрен ты от меня что услышишь. — Рон попытался даже плюнуть ему в лицо. — Ну и манеры у твоего друга, — вовремя увернулся Малфой. — Он мне не друг, — Гермиона презрительно смотрела на пытающегося пошевелиться Рона. — О, ну уж теперь-то точно, — хохотнул Малфой, с интересом наблюдая за ним. — И что делать с ним будем? Отпустим — он растреплет о нас всем, в особенности — своему «боссу», что не только неприятно, но и опасно для нас. Посадим под замок — будут искать. Стереть память тоже не можем: похоже, на Уизли наложен полный анти-магический щит, я потом объясню, — не стал сейчас вдаваться в подробности Малфой. Гермиона же пришла в ужас. Запереть? Стереть память?! Они и так нарушили уйму правил, за что их могут исключить из школы! И чем она раньше думала, сосредоточенная на поисках разгадки ради Гарри? — Может, просто отпустить и надеяться на лучшее? — неуверенно предложила Гермиона, совсем не ждавшая, что Малфой с ней согласится. Но он почему-то одобрил её идею: — Ну, больше вариантов у нас нет, так что… — Малфой пробурчал «Фините» в сторону Рона, а Гермиона подскочила к Рону и протянула руку, чтоб помочь подняться. — Рон, ты извини нас, мы просто правда думали, что ты бы сам не смог… напасть на Гарри. Я о тебе самого лучшего мнения, и мне не всё равно, что между вами двоими происходит, — начала оправдываться она. — Не вешай мне лапшу на уши, Гермиона, один раз я тебе сегодня уже поверил и оказался обездвижен, — холодно бросил Рон, не принимая руку и поднимаясь самостоятельно. — А уж этому, — он махнул в сторону непривычно задумчивого Малфоя, — вообще только на руку должно быть, что Гарри в коме, или он скучает по своему любимому врагу? Я был о тебе другого мнения, а ты связалась с этим типом, — осуждающе произнёс Рон. — Нет, он просто заботится о профессоре Снейпе… — Хватит с меня твоей лжи! Я считал тебя другом, — крикнул Рон в лицо Гермионе, а девушка вся сжалась. — В одном ты прав, Малфой: мы больше с ней не друзья. Рон вскочил с парты и одним махом пересёк расстояние до двери. На пороге он добавил: — Не волнуйтесь, я никому не буду рассказывать о случившемся. Гермиона не переживёт, если вылетит из школы, — хмыкнул он. — Но больше ко мне не подходите. Прощай, Гермиона. — Рон как-то болезненно посмотрел на Гермиону, будто в последний раз видел её и пытался запомнить каждую чёрточку её лица, и вышел из класса, хлопнув дверью. Воцарилась напряжённая тишина, которую разорвал голос Малфоя: — Да-а-а, операцию можно считать полностью проваленной… Мы ещё легко отделались. Кажется, Уизли в тебя по уши влюблён, не ради меня же он дал обещание хранить молчание. — Гермиона никак не отреагировала на слова Малфоя и даже не пошевелилась после ухода Рона. — Да ладно тебе, нашла, из-за чего расстраиваться. Такого друга и даром не надо, — Малфой явно презирал Рона. Девушка опять ответила молчанием. — Но вы, гриффиндорцы, вообще даёте! Придурковатый безобидный Уизли превратился в сильного и хладнокровного убийцу, а следующая правилам пай-девочка — в готовую пойти на всё лгунью. Не ожидал от тебя такого, честно. Как ты лукавила Уизли прямо в лицо! — Малфой тщетно пытался разрядить обстановку. Гермиона не выдержала. — Он не убийца, понял?! А я не лгунья! Мне и правда не всё равно! И я, в отличие от бездушного тебя, верю в лучшее в людях! Я больше не собираюсь заниматься этим бесполезным расследованием и нарушать кучу правил! Пусть профессор Снейп приложит все силы, чтобы Гарри поправился, а ты делай, что хочешь, не желаю иметь с тобой ничего общего. — Гермиона чувствовала, как горят щёки и стоят в глазах слёзы, но она не позволила Малфою увидеть ни одной капли, выбежав из кабинета, бахнув дверью не в пример Рону так, что посыпалась штукатурка. — Ну дела, — только лишь и протянул Драко в пустоту. Грейнджер надо было обязательно вернуть — не прямо сейчас, но вернуть. Без неё весь план не имел никакого смысла, а Драко не собирался останавливаться на достигнутом. Конечно, придётся действовать долгим путём, и к Уизли сейчас на пушечный выстрел не подойти, но расследование бросать нельзя. Малфои не сдаются! К тому же, хоть и не хотелось в этом признаваться, с Грейнджер было иногда весело, а новые стороны её характера открывались с каждым днём, и это было познавательно. В голове потихоньку назревал план по возвращению Грейнджер в ряды «спасателей репутации Северуса Снейпа», и довольный Драко направился в подземелья реализовывать его.