Двенадцать месяцев

«Похоже, Уизли в тебя по уши влюблён». Эти слова, вскользь сказанные Малфоем, не выходили у Гермионы из головы. Он мог и ошибаться или специально пошутить над ней… Гермиона вспомнила о незабываемом чувстве юмора Малфоя и о его вечном развлечении: цеплять их Золотое Трио. Да уж, что осталось от этого трио? Одна Гермиона и осталась, если не считать бессознательного Гарри. Она не жалела, что бросила эту глупую затею Малфоя с расследованием. Ну, захотелось мальчику поиграть в детектива, а она-то здесь причём? Пусть сам развлекается, а она не намерена подставляться и нарушать правила. Или, может, это не так и важно, если Гарри может умереть, а убийца так и не будет раскрыт? В сотрудничестве с Малфоем было большое преимущество: у него были связи и великолепные идеи. Гермиона, будучи девушкой умной и начитанной, никогда не умела создавать планы. Конечно, первый их с Малфоем план оказался провальным, но, наверное, стоило дать ему ещё один шанс. «Нет уж, обратно к нему я не пойду, он только посмеётся надо мной. Ждать, что он приползёт сам, тоже не стоит — Малфои не просят, а он уже один раз попросил. Ой, и к чему все эти глупые семейные правила, почему нельзя вести себя как нормальный человек? Нет, нормальный человек тоже не пришёл бы в такой ситуации. Сама виновата — теперь и расхлёбывай», — размышляла Гермиона, сидя с учебниками в гостиной Гриффиндора. Учёба снова не шла, но на завтра надо было написать длинное сочинение по Зельеварению о свойствах шерсти единорога. Занятия по этому предмету были, наконец-то, восстановлены — директор Дамблдор нашёл замену профессору Снейпу. С новым преподавателем ученики ещё были не знакомы: его должны будут представить за завтраком. Гермиона знала, как важно произвести хорошее впечатление на преподавателя, поэтому всеми силами старалась отбросить посторонние мысли о Малфое и Гарри и вернуться к эссе. Но сегодняшний вечер был явно не на её стороне. В окно постучалась сова. Нет, даже филин, в ошейнике с фамильным гербом Малфоев. Гермиона тихонько вздохнула: она уже и забыла о письме к мистеру Малфою. Впустив вместе с птицей октябрьский холод, — зима в этом году решила начаться пораньше — она отвязала конверт, всем своим видом говоривший, кто её отправитель. Самый лучший сорт пергамента, отличимый даже на ощупь, аккуратная сургучная печать с всё тем же гербом и зелёные с серебряным отливом чернила. Филин, ожидая, пока письмо отвяжут, сидел почти неподвижно — чувствовалась дрессировка чистокровного семейства. Гермиона подумала, что нервная и старая Стрелка семьи Рона и своенравная Букля Гарри и в подмётки не годятся этому благородному созданию. Гермиона слышала, что богатые семьи держат целые совятники с множеством особей, но ни разу не встречала среди них пожилых. Интересно, куда они девают постаревших птиц, уже неспособных выполнять свою работу? Гермиона старалась об этом не думать. Она также не торопилась и распечатывать письмо. Ей казалось, что вместе с прочтением ответа мистера Малфоя рухнет вся её решимость покончить с этим «детективным романом». Но любопытство и вежливость (вдруг отправитель ждёт её ответа? К тому же, не кто-нибудь, а сам Люциус Малфой счёл необходимым ответить магглорождённой, которых никогда ни во что не ставил) не позволили Гермионе выкинуть конверт в камин. С чтением письма глаза Гермионы становились шире, а злость на Малфоя шла на убыль, оставляя место незамутнённому эмоциями рассудку. И, хоть письмо и было написано официальнее некуда, она чувствовала, что постаралась на славу в своём послании к мистеру Малфою: в словах, написанных всё теми же изумрудными чернилами под очередным фамильным гербом («Да сколько уж можно их повсюду пихать? Будто я забуду, кто мне написал»), читалось уважение, а не насмешка над «глупой грязнокровкой». «Мисс Грейнджер! Благодарю за письмо и от Вас. Вы не первая, и, я полагаю, далеко не последняя, кто дал мне показать, что жаждет справедливости в отношении мистера Уизли и мистера Поттера. Как я помню, Вы являетесь лучшей подругой двух вышеуказанных личностей — тогда я понимаю, каково Вам стоять меж двух огней. Впрочем, я догадываюсь, на чьей Вы стороне. Однако я, как весьма значимое лицо в Попечительском Совете, вынужден принимать решения, основываясь вовсе не на личных чувствах заинтересованных людей, одной из коих Вы являетесь. Предвосхищая ваши действия, спешу упомянуть, что мой сын, Драко Малфой, уже не раз обращался ко мне с подобным заявлением касательно мистера Уизли, причём, его доводы были куда более откровенными и эмоциональными, чем Ваши. Однако, я также счёл его заинтересованным лицом, о чём он наверняка успел Вам сообщить. Так или иначе, сложившуюся ситуацию Совет будет рассматривать исключительно независимо и непредвзято. Но я выражаю свою благодарность за описание происшествия и его последствий с Вашей точки зрения. С уважением, Лорд Люциус Абраксас Малфой, Глава Попечительского Совета Хогвартса. P.S. И, мисс Грейнджер, небольшая просьба, если позволите: не прекращайте общения с Драко, кажется, Вы хорошо на него влияете». Шокированная и удивлённая Гермиона долго сидела в кресле, раз за разом перечитывая письмо. Чувства у неё были двоякие. С одной стороны, её вежливо отшили, намекнув на предвзятость и заинтересованность её мнения, хотя Малфой убедительно предсказывал обратную реакцию. С другой стороны, ей ответили, в то время как она вовсе не думала, что Люциус Малфой всем рассылал такие подробные ответы, пусть и, по его словам, писем присылали немало. Однако Гермиона вовсе не верила в эту самую непредвзятость самого мистера Малфоя: когда это у него появилось подобное качество? Гермиона прекрасно помнила, как в прошлом году им пришлось спасать Клювокрыла, которого Люциус Малфой решил казнить лишь потому, что животное слегка поцарапало его сынка. Вместе с воспоминанием накатило отвращение ко всему паршивому чистокровному семейству. Правда, в этот раз Лорд Малфой решил отойти от принципа потакать во всём сыну. Значит, за его отказом крылось нечто большее, чем желание независимого суждения. Или кто-то, кто был куда значимее для мистера Малфоя, чем его сын; или кого сам мистер Малфой очень сильно боялся. Таких людей у влиятельного мужчины были единицы, и самый опасный из них сгинул в небытие благодаря Гарри. Ещё одной загадкой стало больше, и Гермионе отнюдь не полегчало. Она не знала, что делать, а после письма, как и ожидалось, сидеть сложа руки не хотелось. Тайная надежда на справедливость со стороны Люциуса Малфоя растворялась, как дым, пусть по его словам и можно было предположить, что Рону ещё воздастся по заслугам. Но хотелось ли Гермионе отчисления Рона? Может, цветок — Пряная Ванесса, как оказалось — не подействовал потому, что он ничего не знает? А ещё ей очень хотелось узнать, что это за анти-магический щит, как назвал вероятную защиту Рона Малфой. В библиотеке ничего про этот щит не было, да Гермиона и сама прекрасно знала, что невозможно оградить человека от абсолютно любого магического воздействия, будь то заклинания, растения, зелья, артефакты или что-то иное. Даже от всех заклинаний нельзя поставить универсальный щит, иначе бы все дуэли заканчивались таким щитом, и никакие Авады даже не долетали бы до жертвы. Может, Малфой ляпнул первое пришедшее в голову, чтоб не выглядеть идиотом с не сработавшим планом? Вот только, он явно забыл, с кем общается — Гермиона, в отличие от большинства учеников-разгильдяев, действительно слушала то, что говорят на уроках. Впрочем, какое теперь дело до всех этих малфоевских глупостей? Пусть и было много непонятного, пусть Гермиона и металась между желанием раскрыть «дело Уизли» — как назвал ситуацию Малфой, видимо, перечитавший детективных романов, неясно как взявшихся в его доме — и жаждой не встревать туда, куда не стоит, оставив взрослым решать взрослые вопросы. Эх, сейчас девушке очень не хватало Гарри – тот всегда знал, что делать: обычно они бросались в омут с головой, но инициатором их геройств всегда был именно он, а она просто всегда верным шагом шла за Гарри, уже не боясь ошибиться. Почему-то Гермиона чувствовала, что стоит ей сейчас увидеть друга, как все вопросы решатся, и она будет знать, что делать. Но к Гарри до сих пор никого не пускали. Впрочем, Гермиона подумала, что попытаться увидеться с другом стоило. *** — Мисс Грейнджер, вы хотели спросить что-то? — После урока Трансфигурации Гермиона подошла к профессору МакГонагалл. Строгая женщина, казалось, постарела на несколько лет после несчастного случая с её студентом. — Да, профессор, я хотела спросить, не могу ли я… увидеть Гарри, — робко ответила Гермиона, ожидая отказа. — А я всё думала, когда вы спросите, мисс. — В глазах Минервы читалось осуждение, что Гермиона не пришла раньше. — Но… я думала, к нему совсем никого не пускают! — Для близких людей делают исключение, а ближе вас у бедного мальчика сейчас никого нет. Правда, мистер Поттер вряд ли как-то отреагирует на ваше решение его навестить, но, я полагаю, это необходимо в первую очередь вам. — Профессор МакГонагалл всегда была весьма проницательна в отношении своих учеников. — Да, мэм, мне это очень нужно, — тихо проговорила Гермиона. *** До обеда ещё было немного времени, и Гермиона поспешила воспользоваться разрешением профессора МакГонагалл навестить Гарри. В Больничном Крыле её встретила строгая мадам Помфри, для которой Гарри стал пациентом номер один: колдомедик хлопотала вокруг очень бледного друга, — Гермиона даже испугалась этой бледноты — заливая в него пачками зелья для поддержания организма. Гермиона никогда раньше не видела человека в коме вживую, хоть и читала, что к пациенту в таком состоянии подключают кучу трубок, капельниц и аппарат жизнеобеспечения, а Гарри лежал так, будто просто спит. С дальней стороны кровати стояла ширма — видимо, кровать огораживали ей полностью в свободное от приёма зелий время. Поппи Помфри сурово взглянула на мисс Грейнджер, но ничего не сказала: ей было не по душе, что к больному в тяжёлом положении пускают посетителей, а это уже был второй за день, не считая вновь пришедшего за образцом крови Снейпа. Кстати, первый посетитель до сих пор находился здесь, и это жутко раздражало Помфри, которая была не в силах выставить засидевшегося наглеца. Этот самый посетитель выглянул из-за ширмы полюбопытствовать, кто пришёл, в тот самый момент, когда Гермиона села на стул на противоположной стороне больничной койки. — Малфой?! Что ты здесь делаешь? — разъярённо прошипела Гермиона. — То же самое хочу спросить и у тебя, — лениво отозвался Малфой. Гермиону слегка кольнуло его нарочито небрежное отношение к ней, от которого она начала отвыкать за время их сотрудничества. — Я, в отличие от тебя, близкий человек для Гарри, и могу приходить сюда в любое время, — гордо отозвалась Гермиона. — А почему это я не могу быть близким человеком? — наигранно удивился Малфой. — Потому что ты, Малфой, враг Гарри с первого курса! — А, может, я изменил своё отношение к нашему герою? — Малфой уже откровенно ехидничал и едва скрывал улыбку. — Да ну? Говори, что ты здесь забыл! — А то что ты сделаешь? Даже Помфри не выставила меня отсюда, могла бы уж и догадаться, что у меня есть разрешение. — Все ехидство разом испарилось, уступив место холодности. — От кого же, интересно? И что ты сделал, чтобы его получить? Опять помощь папочки? — Слова Малфоя больно ударяли по самолюбию девушки даже спустя столько лет постоянных подколок. — От Северуса. Я теперь официально его помощник в создании противоядия для нашего мальчика-с-пальчика. — Малфой помахал бумажкой с подписью профессора Снейпа перед носом у Гермионы, нахально перевесившись через Гарри. Гермиона сдаваться не хотела. — О, позволь же спросить, чем ты ему помогаешь? Сколько помню, профессор Снейп постоянно завышал тебе оценки, а ты так всегда знал зелья на «Слабо». — На «Слабо» с плюсом, между прочим! — возмутился Малфой. — А вот, как я ему помогаю и что тут делаю, вообще не твоё дело, Грейнджер, я не обязан перед тобой объясняться. Насколько помню, мы не женаты и даже не деловые партнёры, — гадко усмехнулся Малфой, явно намекая на недавний срыв Гермионы, со времени которого они больше не общались и, понятное дело, не сотрудничали. — Я не стану бросать расследование из-за тебя, так и знай. Драко внимательно следил за реакцией Грейнджер, несмотря на внешнее равнодушие и холодность. Его план по её возвращению просто обязан был сработать, потому как был куда более продуманным, чем план с цветком. Равнодушие всегда выводило людей из себя, и главное тут было не переиграть. А то, что Драко знал о Грейнджер, втихую наблюдая за ней все эти годы, позволяло ему с почти стопроцентной уверенностью сказать, что скоро она не выдержит незнания и сама сделает верный первый шаг, который Драко не позволяла сделать гордость. Гермиона притихла, не в силах найти слова, которые припёрли бы Малфоя к стенке. Сейчас он бесил девушку как никогда раньше. Вот же наглый паршивец! Явно намекает на то, что если бы она не психанула тогда и извинилась бы потом, то он бы сейчас посвятил Гермиону в свои дела. Ну, неужели ему вечно надо быть правым? Внутри всё кипело, желая вырваться наружу в виде самых разных слов и фраз: от высказывания, какой же Малфой гад (что только бы привело его в восторг) до рассказа про письмо его отца и, тем самым, возвращения к расследованию. Присутствие безмолвного Гарри, на которого так надеялась Гермиона, не помогало, хоть она чуть ли не умоляюще смотрела на друга. Внезапно по руке Гарри прошлась какая-то едва заметная искра света, на которую Гермиона бы не обратила внимания, если бы так пристально не глядела на Гарри. Она резко подняла голову, уверенная в том, что ей не показалось, и уставилась на Малфоя, как бы вопрошая, заметил ли он то, что заметила она. Но тот что-то быстро строчил в объёмном блокноте, и Гермиона отметила, что исписана уже далеко не первая страница. Дописав, Малфой сложил блокнот и перо на тумбочку, нагло стащив с неё тянучку — одну из многочисленных сладостей, пачками присылаемых Гарри от доброжелателей, коих после истории с нападением явно прибавилось. Ухмыляясь, Малфой, закинув ногу на ногу и вальяжно развалившись на простом стуле, молча жевал сладость и с вызовом смотрел на Гермиону. Это стало последней каплей для неё, ведь любопытство так и разрывало. — Кстати, о твоём отце — он прислал мне ответное письмо. — Гермиона даже не ругала себя за отвратительную выдержку, помахивая благоразумно прихваченным с собой конвертом. — Да ну? — всё ещё равнодушно протянул Малфой, хотя внутри он победоносно улыбался. — Да. И ты ошибся, сказав, что он безоговорочно мне поверит и тут же настоит на исключении Рона. — Гермиона хотела задеть Малфоя за живое в отместку за его сегодняшнее издевательство. — Да ладно? Дай почитать. — Он без вопросов выхватил конверт из её рук. Некоторое время он вчитывался в строки, а потом расхохотался, заслужив гневный взгляд мадам Помфри. — Ой, отец всегда такой в письмах! Не бери в голову, он должен быть осторожен, если письмо перехватит Министерство или Дамблдор. Или кто похуже, — едва слышно добавил Малфой, но Гермиона расслышала. — Будь уверена, он принял к сведению твои слова, теперь надо только ждать решения Совета. И да, ты же не перестанешь общаться со мной, ты же так хорошо на меня влияешь? — В глазах Малфоя заплясали чёртики. Гермиона же против своей воли покраснела, совсем забыв про строки, которые ему вовсе не полагалось видеть. — Так ты скажешь, зачем профессор Снейп отправил тебя к Гарри? — поспешила сменить тему смущённая Гермиона. — Только если мы продолжим наше маленькое расследование вместе, — этот бессовестный манипулятор ловко перешел к интересующей его теме. Гермиона насупилась, но потом неохотно кивнула: желание узнать, что этот нахальный паршивец делает рядом с Гарри было сильнее. — Я наблюдаю за Поттером и делаю записи обо всех отклонениях в его состоянии. Северус считает, что это важно, учитывая тяжелое положение пациента, — серьёзно ответил Малфой, показывая свою преданность заданию крёстного. На самом деле, Драко сам навязался к Снейпу в попытке привести свой план с Грейнджер в действие, и не выдержавший Северус, и так находившийся в расстроенных от неудач с зельем чувствах, отправил неугомонного крестника наблюдать за Гарри Поттером, тем более, так был шанс выяснить, было ли свечение и искры правдой или больным воображением мужчины. — Твоя последняя запись, это касательно той искры света на руке Гарри? Малфой утвердительно кивнул. — В твоё отсутствие ещё пара мелочей случилась: Поттер иногда начинает светиться, как начищенный галеон — слабо, но заметно для тех, кто обращает на это внимание. А эти искры проходят по различным частям его тела с регулярной периодичностью. За неделю, что я тут, частота возросла с одной–двух искр в день до пяти. И, по моим расчетам, будет расти, — подглядывая в записи, поделился Малфой. — И что это значит? — Пока не знаю, да и пусть Северус с этим разбирается. Возможно, мы далеко не всё знаем о шрамоголовом, и это его организм так борется с ядом, о котором нам известно ещё меньше. Наша цель сейчас — Уизли, а Поттера оставим крёстному, — Малфой не стал упоминать при Грейнджер, что дела у Северуса идут не гладко. — Кстати, про Рона. Что ты там говорил про анти-магический щит? Я перерыла всю библиотеку, за исключением, разве что, Запретного отдела, и ничего о нём нет. Более того, я просто уверена, что нельзя создать защиту от абсолютно любого воздействия магии или даже от всех магических воздействий одной группы, ведь это бы было абсолютно бессмысленно… — Когда дело касалось знаний, Гермиона была беспощадно болтлива. Малфой лишь насмешливо ждал, когда она замолчит. — Грейнджер, а кто тебе сказал, что в книгах, особенно собранных в школьной библиотеке, написано всё? Конечно, нам на уроках промывают мозги невсесильностью магии. Представляешь, что бы началось, узнай кто-то о существовании такого щита? Все бы захотели обладать подобным знанием. Но, к сожалению, — или к счастью, как посмотреть — магов, владеющих заклинанием анти-магического щита, и, что более важно, обладающих магической мощью его наложить, можно пересчитать по пальцам. Так что наш круг подозреваемых сузился, и я составил примерный список подходящих людей. — Малфой времени даром не терял. Гермиона же была удивлена его знаниями и тому, что сама знает о магии далеко не всё. Малфой же, будто слыша её мысли, добавил: — Ты о магии и десятой доли не знаешь, потому что слишком много полагаешься на книги. Все тайны волшебства тщательно оберегаются чистокровными родами — да, это не просто пафос и превосходство. Хотя, чего греха таить, мы и правда лучше, — самодовольно усмехнулся Малфой, за что Гермиона была готова кинуть в него чем-нибудь тяжёлым. Тяжёлого под рукой не оказалось, и девушка бросила в гада шоколадную лягушку в упаковке. Малфой отработанным движением ловца — он был бы лучшим, если бы не Гарри! — схватил лакомство, разорвал обёртку и сунул лягушку в рот, посмеиваясь над Гермионой, которая показала ему язык и отвернулась. — О, снова Дамблдор, наш добрый дедушка! Иногда мне кажется, что он попадается в лягушках чаще других карточек, вот же тщеславный старик, — хмыкнул Малфой. — Это простое совпадение, Малфой, директор вовсе не тщеславный. — Ты слишком хорошего мнения о Дамблдоре, — загадочно отозвался он, проглотив шоколад. — Поясни, — насторожилась Гермиона. — Скажу лишь одно: почему старик сразу не выпер Уизли из школы, как только его Золотой Мальчик подвергся опасности? — Профессор Дамблдор справедливо относится к каждому ученику и не счёл нужным исключать Рона, — сразу же нашлась, что ответить, Гермиона. — Но ты-то не считаешь, что Дамблдор поступил справедливо, так? — Малфой внимательно посмотрел на девушку. Гермиона же, чувствуя необходимость ответить на, по сути, риторический вопрос, поняла, что настало время выбрать сторону: Рон или Гарри. Девушка посмотрела на слабого и беззащитного друга, который боролся за свою жизнь, и поняла, что другой выбор сделать и не могла. Малфой был прав, как ни трудно было это признать: с Роном её объединял только Гарри. И после последних слов Рона было нелепо и дальше держаться за потерянное прошлое. — Нет, не считаю. — Гермиона подняла голову, и в её глазах читалась решимость. Малфой довольно и как-то нехорошо улыбнулся. — Вот список тех, о ком я смог разузнать хоть что-то об их возможности использования анти-магического щита. — Малфой открыл последнюю страницу блокнота и стал зачитывать: — В основном, это главы старинных родов: Блэк, Паркинсон, Нотт, Эйвери, Долохов, Забини, Малфой, а также Поттер и Пруэтт, которые растратили свою мощь ещё два поколения назад. Ну и, конечно же, такие великие маги столетия, как Гриндевальд, Тёмный Лорд и Дамблдор. В непричастности своей семьи я уверен, род Блэк, как таковой, не существует, а вероятность причастности остальных родов крайне мала. Что касается великих магов… — Один в тюрьме, второй мёртв, а на Дамблдора даже думать смешно, — Гермиона закончила за недовольным Малфоем мысль. – То есть, у нас по-прежнему ничего нет. Можно как-то дополнить список? — А я бы не торопился списывать старика со счетов так быстро, — протянул Малфой, жуя драже Берти Ботс. Он съел уже полпачки и до сих пор ни разу не скривился от необычного или неприятного вкуса. То ли сказывалась выдержка Малфоев, то ли он был непростительно везуч. Гермиона вздохнула. Спорить с Малфоем по поводу директора Дамблдора было бесполезно — оставалось надеяться, что со временем Малфой сам поймёт нелепость своих домыслов. Впрочем, о Грейнджер Драко думал то же самое и не представлял, как, в принципе, умная девушка может иногда так слепо верить людям. Сам он никогда не видел в седовласом директоре доброго и мудрого дедушку, а только лишь умелого интригана и манипулятора, не любящего официальную власть, но обожающего дёргать за ниточки. Быть шеей, а не головой — это Драко отлично понимал, в отличие от Грейнджер. Возможно, потому что, в отличие от неё, с детства видел подобное поведение со стороны отца и даже не привыкал верить словам. Тишину, воцарившуюся между двумя ребятами после последних слов Малфоя, нарушил строгий голос мадам Помфри, которая недвусмысленно намекнула, что звонок на урок прозвенел минуту назад, и что молодым людям пора покинуть помещение. Малфой ответил хладнокровным спокойствием, а Гермиона чуть не сошла с ума, но оба засобирались и поспешили на совместное у Гриффиндора и Слизерина Зельеварение, где предстояло познакомиться с новым преподавателем. Всю дорогу до подземелий Гермиона думала, что желание произвести хорошее первое впечатление безнадёжно загублено. Малфой лишь вслух заметил, что в жизни есть вещи поважнее учёбы, и зацикленность на ней мешает Гермионе сосредоточиться на главном. Задуматься об этих словах девушка не успела, так как запыхавшиеся ребята влетели в класс.