Записки карандашом

— Я против! Против, слышишь?! Ты никуда не поедешь! — Валь, ну что ты как маленькая, — Рогозина опустилась на пол рядом с Антоновой. Валентина продолжала упрямо сжимать в руках спортивную сумку. — Тогда мне просто придется уехать без вещей, — Галина раздраженно поднялась. — Там еще и твой паспорт, а без него тебя никуда не пустят! — Валь, у меня есть пропуск, и лечу я с генералом, у меня паспорт никто и спрашивать не станет! — Спросят. — Самолет ведомственный, и лечу я не через аэропорт. В конце концов, Антонова! Я сейчас отберу у тебя сумку с силой и уеду! — Не отберешь! — Валя, хватит! Это не смешно! Это обычная командировка, на пару дней! — На пару дней?! — Валентина шмыгнула носом. — Ты тогда тоже так сказала! А вернулась спустя полгода! Точнее даже не вернулась, а Ванька тебя нашел, в какой-то богом забытой больнице, израненную, измученную и без сознания! — Валя, там была другая ситуация! К тому же она вышла из-под контроля! — А сейчас есть гарантии? — Да, есть! Так все! Мне это надоело, — Галина вырвала сумку из рук подруги и ушла хлопнув дверью. Это была их последняя встреча, уехала, даже не попрощавшись. Закрыла глаза, все до мельчайших деталей. Помнила каждое движение, каждое ее слово. Глаза, руки. Красный след на ладони стертый, слишком резко вырвала сумку. Сейчас бы все отдать, чтобы вернуться туда. Плюнуть на чертов устав и остаться там, в прошлом. Обнять ее за хрупкие плечи прижать к себе, а после напиться. Хохотать без повода, лежа на диване, задрав ноги. Закрыла лицо ладонями, невозможно… Вновь выпила, горькая и в тоже время сладкая водка обожгла горло, прямо из горла. Надсадный кашель и капли алкоголя по подбородку. Чертова жизнь! — Сука! — сбила со стола ее фотографию, стекло разлетелось на части. — Галина Николаевна? — Тихонов подскочил на диване, испуганно протер глаза. — Что? — Прости, Вань, — покачала головой. — Вы? Вы опять? — парнишка отобрал из рук бутылку. — Тихонов, верни! — Я не позволю вам спиться. — Тебе какая разница?! Дай мне бутылку. — Нет! Я обещал. Вальке, что не позволю вам убить себя, я сдержу обещание. — Иван… — Она хотела, чтобы вы жили. — Зато я не хочу! Когда же поймете это в конце концов? Я не хочу! — Она сначала ждала, потом проклинала, а потом простила. — Я ей обещала вернуться через пару дней. — Вы все равно не смогли бы ей помочь, — Иван сделал несколько глотков из бутылки. — У нее уже была последняя стадия. — Как я могла не заметить, Вань? Как, — обессилено опустилась на пол. Тихонов неловко обнял ее за плечи. Со смерти Антоновой прошел почти месяц, а две недели назад Рогозина вернулась из командировки. Никто не знал, как ей сообщить. Пришлось Борису, он неловко пробормотал, что диагноз поставили поздно. Два месяца лечения ничего не дали. Рогозина тогда слушала молча, еще не веря. Злилась, требовала Антонову. Кричала, что если это месть, то совсем не смешно. Ее командировка с двух дней растянулась на четыре месяца. Уже потом, на кладбище, она поняла, что произошло. Три попытки суицида, отстранение. И вот теперь алкоголь. Тихонов забрал ее к себе, после выписки из больницы. Надеясь, что она сможет пережить. Оправиться, вернуться. — Вань, не давай обещаний вернуться. Никогда. Требуй, чтобы обещали дождаться…