Записки карандашом

Подставили! Вот так вот глупо и цинично. Запястья коснулся холодный метал наручников. Словно в насмешку слишком громкий щелчок. С горькой усмешкой подняла на них взгляд. Они замерли вокруг стола. Хмурые, почти все прячут глаза. Кроме него. Он смотрит прямо и… устало? Странно, я думала, что увижу в холодных глазах торжество. — Пройдемте, — сухо произносит полицейский и слегка хлопает по плечу. Иду в направлении двери, из последних сил стараясь держать маску. Противно, от наручников и пораженного взгляда лаборантов. А они все так же молчат за спиной. А ведь до последнего надеялась, что это шутка. Глупый розыгрыш, за который неплохо будет дать выговор. Наивная. Думала, собрала команду, а оказалось, пригрела змей. Как могла так ошибиться? Ведь столько лет работали плечом к плечу. Верила же им. Видимо, теряю хватку, старею, вот поэтому и щиплет глаза, и в горле ком. Не оглядываясь, покидаю здание. Полицейский довольно грубо заталкивает меня на заднее сиденье машины. Как же нелепо! — Ну что, Галина Николаевна, доигрались? — ко мне оборачивается сидящий впереди. В узких глазах генерал-лейтенанта Крапивина плещется ехидство. — Сколько вы там хвастались своей командой? Прикрывали их всегда? А вот они вас прикрыть не захотели! Даже наоборот, преподнесли вас нам на блюдечке с голубой каемочкой! Впервые не нахожу ответа, и просто отвожу взгляд. Проиграла. — Молчите? — Крапивин усмехается. — И правильно! — Генерал-лейтенант отворачивается. Прикрываю глаза, просто пытаясь понять за что. Обидела? Недоглядела? Что я делала не так? Ведь всегда старалась понять, поддержать каждого. Ну ладно, новенькие, а как же те, с которыми все начиналось. С теми, кто строил ФЭС вместе со мной. Столько же было пережито вместе, неужели все это было наигранным? И как теперь жить? Кому верить? — Приехали! — грубый голос вырывает из мыслей. Выхожу из машины и оглядываю здание отдела полиции. У дверей стоит зам министра, увидев меня, качает головой и скрывается в дверях. Меня ведут внутрь, девушка неумело берет отпечатки. Зачем? Они ведь есть в базах. Пальцы черные от краски. А дальше фото, для уголовного дела. Затем в допросную. Впервые допрашивают меня, а не наоборот. Первым входит Олег Георгиевич, а за ним молодой следователь. — Рогозина Галина Николаевна, 1970 года рождения, — официально начинает парнишка. — Вы подозреваетесь в убийстве Клименко Виктора Петровича 1982 года рождении, а также в ряде должностных преступлений. По 290 статье УКРФ и по статье 159/ 3 УКРФ. — Беспомощно смотрю на зам министра, но бывший начальник стоит, отведя взгляд. — Галина Николаевна, чем вы занимались три дня назад в промежутке от 22:00 до 01:00? — следак смотрит мне в глаза уверенно и дерзко. — Я была в офисе, — стараюсь говорить спокойно. — Вы врете, вот посмотрите, — парень кладет на стол листы с фотографиями из камер. — В 21: 30 вы покинули офис службы, и вернулись туда в 01: 38! — Этого не может быть? — беру в руки фото. На них я, в этом нет сомнения, но кто мог подделать запись? Замираю от своей догадки. Иван! Только он мог переделать записи так, чтобы никто не нашел монтажа. Но, Ванька? Пальцы непроизвольно сжимаются, ведь он лучше других знает, что такое тюрьма. Почему? — Значит, алиби у вас нет? — кивает следователь. — Тогда, вот еще один снимок с камер наблюдения, но уже с торгового центра, как раз недалеко от дома Клименко. Я молчу, понимая, что уже бессмысленно оправдываться. Они сделали все, чтобы подставить меня. И я уверена в качествах подделки. Все-таки профессионалы. С губ срывается нервный смех. Следователь смотрит на меня странно. — Вы не представились, — вспоминаю я, пытаясь даже не думать о том, как выгляжу со стороны. — Иванов Петр Алексеевич, — запоздало представляется следователь. — Так же ваши отпечатки найдены на орудии убийства, которое вы пытались уничтожить, но майор Круглов не позволил вам этого сделать, — продолжает парень. — Вот копия протокола. Беру в руки бумагу и начинаю читать. Господи, как же просто подставить человека. Еще немного, и я сама поверю, что убийца. Бросаю лист на стол, не в силах больше читать. — Что вы сейчас скажете? — продолжает «пытать» меня Иванов. — Ничего, — я качаю головой. И больше всего мечтаю остаться одна. Неважно где. — Это все какое-то недоразумение! — А конверт с деньгами в вашем ящике? Тоже недоразумение? — усмехается следователь. — Признайтесь, полковник Рогозина, вы просто оборотень! — Заткнись! — рявк срывается с губ. Парень вздрагивает от неожиданности, листы разлетаются по допросной. — Вы что себе позволяете! — Иванов смотрит на меня с испугом. — Я требую, чтобы меня отвели в камеру! — самой смешно от своих же слов. — Галя, — зам министра наконец отмирает и смотрит на меня. — Успокойся. — Успокоиться? — я поднимаюсь. — Олег Георгиевич, а как вы себе это представляете? Ненавижу вас всех! — Галь, — генерал умолкает, не находя слов. Он бросает взгляд на следователя и вновь переводит его на меня. В глазах непонятная мольба, но я ее не замечаю. Входит конвоир и вновь застегивает на мне наручники. — Ее в одиночную камеру, — слышу я голос бывшего начальника. Ухмыляюсь, видимо до суда дожить, шанс у меня есть. Меня в который раз обыскивают и вталкивают в узкую камеру. Дверь за спиной закрывается с противным скрежетом. Несколько секунд стою, прижавшись спиной к двери, затем падаю на койку, и позволяю слезам вырваться наружу. От боли словно разрывается что-то внутри, зажимаю рот, подавляя крик, сворачиваюсь, до предела напрягая тело. Нет, не железная. Чувствую себя раненной. Смертельно, но наверно физическую боль я бы перенесла легче. Уж лучше бы убили. Хотя, они и так убили, но выбрали самое мучительное оружие. Просыпаюсь от того, что охранник трясет меня за плечо. Он смотрит на меня с какой-то жалостью, как же я это ненавижу! — Завтрак, — мужчина ставит на стол металлическую тарелку и кружку, затем покидает камеру. От вида еды тошнит. Подхожу к маленькому умывальнику и стираю с лица остатки косметики. Бросаю взгляд на зарешеченное окно. Небо уже светлое, значит утро. Опускаюсь обратно на койку и вновь погружаюсь в сон, мечтая умереть. — Это неправильно, ей нужно было все рассказать! — Тихонов первым нарушил тишину, после того как за ушедшими закрылась дверь. — Вы представляете, что она о нас подумала? — Вань, успокойся, — попросил Николай, опускаясь на стул. — Без тебя тошно. — У нее глаза такие были, — Амелина закусила губу. — Я никогда ее такой не видела. Она ведь не простит нас! — У нас не было другого выхода, — покачал головой майор. — Вы же сами все знаете. — Знаем, — со вздохом кивнул Селиванов. — Но как-то не легче. Чувствую себя последним ублюдком. — Так, хватит самокритики, — оборвал его Круглов. — Нужно работать, чтобы вытащить ее оттуда поскорее. Она будет в одиночной камере, зам министра сказал, что позаботится об этом. Только вот в отделе полиции, никто ничего не знает. — Ну все, тогда за работу, — кивнул Борис. ФЭСовцы разошлись, стараясь не думать о начальнице, которая по их воле оказалась в камере. Уже третий день в пропахшей сыростью камере. Как же все надоело! Глотаю противный, остывший чай. Зам министра приказал следить за мной, неужели думает, что пойду на суицид? Глупо, это не мое. Мне просто уже плевать, на то, что будет завтра. А смерть? До нее осталось совсем немного, нужно только попасть на зону, там мне долго не прожить. — Рогозина, на выход! — слышу голос охранника. Замок открывается, выхожу в коридор. — Лицом к стене, — приказывает конвоир. Вижу вошедшего генерала, а ему что надо? — Галь, — мужчина подходит ближе. — Свободен, — кивает конвоиру. — Не боитесь оставаться с преступницей наедине? — приподнимаю бровь. — Я ведь убийца! — Я прекрасно знаю, что ты не виновата, -устало произносит зам министра. — Слишком давно с тобой знаком. Удивленно смотрю на него. — И ребята твои знают, и не подставляли они тебя, — опустив глаза, продолжает мужчина. — Просто дело раскручивали с террористами, некто связался со мной и приказал убрать тебя. Нам не пришло в голову ничего другого, как отправить тебя в тюрьму. Террористы были уверены, что если тебя не будет, ФЭС перестанет существовать, — генерал запнулся и беспомощно посмотрел на меня. — Я не знаю как тебе все это объяснить, просто так было нужно! — Для начала не нужно врать, ведь никаких террористов не было, — прошипела я. — Не было, — кивнул мужчина. — Но тебе угрожала реальная опасность, если бы ты знала все заранее, ты бы могла себя выдать, ну вот и пришлось. — Пришлось посадить меня, обыграть предательство, так? — прищурилась я. — Какая же вы все-таки сволочь, Олег Георгиевич, — я оттолкнула мужчину и направилась к лестнице. На выходе из отделения стоял ФЭСовский фургон, а рядом ребята. Я прикрыла глаза, собираясь с силами и направилась к воротам. — Галина Николаевна, — ФЭСовцы неуверенно переглянулись. Оглядела их. В душе было смешанное чувство обиды и все же облегчения и еще отголоски боли. Покачала головой и направилась по тротуару вперед, ускоряя шаг. Спиной чувствовала их взгляды. — Галя, постой! — Запоздалый крик Николая. — Стой же ты! — майор подбежал ко мне и резко схватил за плечо. — Что тебе надо? — заглянула в глаза заму. — Галь, прошу, пойми нас, — Николай закусил губу. — Понять что? — я сорвалась на крик. — Вы вообще представляете, что я чувствовала эти три дня? Я ведь каждую секунду думала, что я делала не так? За что вы так со мной поступили! И мне было больно! Очень больно, от того, что я ошиблась в вас! Вспоминала каждый день совместной работы! Как вас прикрывала в министерстве, получая выговоры! А вы меня потом ни за что за решетку отправили! Да, я разочаровалась в вас, и в жизни! Что вы сейчас хотите от меня услышать? Что?! — на глазах блеснули слезы. — Проверить решили? Насколько бесчувственная? Представьте себе, ваша начальница не железная, как казалось! — бросила яростный взгляд на притихших ребят. Протянула руку, останавливая такси. Быстро назвала адрес и захлопнула дверь, машина отъехала оставив их позади. Может, зря я на них сорвалась, не нужно было этого всего говорить. Закусила губу. Они ведь старались для меня. Дура. Ведь свои, все равно свои. Достала из кармана телефон. «Завтра совещание в 9:00, только попробуйте опоздать. Будете грехи замаливать, люблю вас». Набрала знакомые номера, отправляя сообщение. Не прошло и секунды как пришел ответ: «Мы в вашей власти. Любим».