По течению Рубикона

За стеклом не было видно ничего, кроме воды и неба. Мерзкое зрелище. Занзас откинулся на сиденье и уставился в потолок. Расслабиться не получалась. Да и как тут расслабишься. Под самолетом океан, в соседнем салоне шумят офицеры, а в груди ворочается невесть как туда попавший дикобраз. Не нужно было никуда улетать, не нужно было лететь всем, оставляя Скуало совсем одного, нужно было взять его с собой. Но в Италии всё спокойно, враги Вонголы давно попрятались в самые глубокие норы, задание казалось легким, а врачи наперебой вопят в своих умных книжках о вреде авиаперелётов на ранних, средних и поздних сроках беременности. Все было спокойно, все было хорошо. Занзас оставил свою акулу в одиночестве. И не было никаких дурных предчувствий ни у одного из них, сколько бы мыльные оперы не заверяли, что любимые всегда чувствуют друг друга. Ни один не почувствовал беды. Еще никогда Занзас не жалел так сильно, что он не Вонгола и не владеет гиперинтуицией. За грудиной вновь покопошился противный еж. Скуало был для Занзаса всем. Единственным близким человеком. Не подчиненным, трясущимся от страха. Всю Варию, как цемент, держала вместе дикая смесь уважения и страха. Занзас держал людей властью и силой. Только один был рядом по-настоящему. Только один был достаточно силен и независим, чтобы посметь перечить, орать, указывать на ошибки и заскоки. Лишь один Скуало мог выслушать, дать совет, успокоить. Мог составить компанию и напиться до глюков, когда на душе бывало совсем мерзко, а мозг отказывался работать от недосыпа и кошмаров. Скуало стал другом, братом, единственным близким человеком, а потом еще и любовником. Теперь даже мысль о том, чтобы потерять свою акулу, резала не хуже акульего же меча. Снова остаться одному в окружении подобострастной толпы, мечтающей лишь об его ошибке, дожидающейся его провала, чтобы поскорее заколотить крышку и станцевать на его гробу. Скуало был нужен как воздух. Как вода. Как сама жизнь. А ведь теперь у них была и еще одна, совсем маленькая, общая жизнь. Жизнь их ребенка. Занзас закрыл глаза. Вспомнил мягкий сумрак спальни, отблеск луны в открытом окне. Стрекот ночных насекомых. Он даже не знал, из-за чего проснулся. Скуало сидел на кровати, глядя на звездное небо. Его светлая кожа и белоснежные волосы словно светились в лунном свете. На тонких губах играла улыбка. Он молча взял руку Занзаса в свою ладонь и прижал к животу. Спросонья Занзас не особо понимал, что это нашло на его любовника посреди ночи, и ткнулся тому носом в шею, жарко дыша в пряди светлых волос. А рука тем временем поглаживала выпуклый и теплый животик прямо сквозь ночную футболку. Занзас уже тянулся губами к мочке Скуало, когда странное движение под ладонью отвлекло его. Мужчина замер и спустя долгие секунды вновь почувствовал толчок. Впервые Занзас осознал, что у него наконец-то будет семья. Выбора не было. На кону стояла жизнь Скуало и его ребенка против жизней террористов, уже угробивших нескольких заложников. — Нужно остановить этих бандитов. Скуало пристально посмотрел в глаза мальчишке. — Савада, остановить вооружённых бандитов, взявших заложников, можно только одним способом. Ты сможешь убить их, Савада? Тсуна вздрогнул, когда мучавший его вопрос прозвучал вслух. — Нет... — Я смогу,— голос Гокудеры был абсолютно спокойным. Юноша не стал дожидаться, когда его начнут отговаривать, и сразу начал проверять динамит и кольца. — А вы оставайтесь здесь и приглядите за... Скуало. — Я пойду с тобой, — Ямамото тоже поднялся и пристально посмотрел в глаза товарищу. Подрывник спорить не стал, только коротко кивнул. Тсуна лишь молча смотрел, как его друзья выходят из комнаты, чтобы стать убийцами. Он бы все отдал, чтобы этого никогда не случилось, но уже давно стало понятно — мафия не отпустит никого из них. И однажды наступит день, когда и у его ног будет лежать окровавленное тело. Когда парни наконец ушли, Скуало издал тихий стон. — Как вы, Скуало-сан? — Плохо. Мне нужен врач и побыстрее. Дети ничем не могли помочь мужчине и сели рядом у стены. — Нам же не придётся принимать роды самим? — тихо и как-то испуганно спросила Хроме. — Я пока оттягиваю схватки пламенем дождя. Но надолго это не поможет. А так как срок слишком маленький и мое тело еще не готово к родам, то принять вы их и не сможете. Мы с ребенком просто умрем здесь. Так что можете не бояться, акушерами вам не быть. Тсуна сжался от ужаса. Да, Скуало жестокий убийца, который сам выбрал свой путь, наверное, и заслуживал ранней и мучительной смерти, но его ребенок ни в чем не виноват. Пока. Однажды и он станет жестоким мафиози, как и его отец. Кстати об отце — Скуало-сан... А кто отец? Мечник усмехнулся, глядя прямо в глаза мальчишке. — Это Занзас, да? Он беспокоится о вас. Обещал сразу же прилететь. Сказал, что всех поубивает. — Вот поэтому нам очень нужно выбраться. Черт знает, на что способен альфа, потерявший потомство. — Вы поэтому вместе? Только из-за того, что он альфа, а вы омега? — Нет, мы вместе потому, что хотим этого. Я и сам понимаю, что моя безоговорочная верность Занзасу ненормальна, это скорее уж какое-то помешательство, болезнь. — Между прочим, некоторые врачи считают любовь именно психиатрическим заболеванием, — тихонько подала голос девушка. — Слово любовь подразумевает целый бассейн розовых сопель. Да я, наверное, больной извращенец и мазохист, раз терплю такого ублюдка, как Занзас, только я его не люблю. Он мой босс. Скуало замолчал. Как можно объяснить детям все грани этих безумных отношений? Полное понимание всех заскоков и поступков друг друга, принятие целиком со всеми недостатками и моменты, когда можно ничего не говорить, понимание друг друга без слов. Когда секс всего лишь приятное дополнение, а не основа жизни. Слово любовь в понимании Скуало не отражает всей полноты их взаимности, и ни Занзас, ни Скуало ни разу не произносили его. Задумываясь об этом, мужчина снова и снова вставал в тупик, как же назвать их союз? Впору вспомнить древние сказки об истинных парах. Размышляя об этом, Скуало перестал замечать происходящее вокруг, и лишь испуганный вскрик девушки заставил его опомниться и увидеть темную бездну пистолетного дула, глядящую в его лицо.