По течению Рубикона

      Взрыв прогремел внезапно, как гром среди ясного неба. Разумеется, этого можно было ожидать. У мафии всегда много врагов, количеством покушений некоторые пронырливые боссы даже хвастают на вечеринках, ровно до тех пор, пока очередная пуля всё же не настигнет их. Если же дело касается не рядового мафиозного дона, а босса карательного подразделения в сильнейшей семье Европы, то львиная доля покушений оказывается личной вендеттой за убитых друзей, родственников, любимых. Занзас над большинством этих горе-мстителей лишь посмеивался.       Встреча была мелкая и не очень серьёзная. Дон Савада присутствовать не захотел, и Занзас представлял на встрече интересы Вонголы. Тащить с собой Скуало было глупо, так что Вариец ограничился парой подручных из рядовых и водителем. Один из рядовых был молодым и глупым, это погубило парня и спасло Занзаса. Желая выслужиться, он кинулся к машине слишком рано и открыл дверь, когда Занзас был еще слишком далеко от машины. Этого хватило, чтоб не быть разорванным взрывом на месте, но взрывная волна и обломки автомобиля тоже постарались на славу.       В больнице бригада врачей сразу же забрала Занзаса в операционную. Скуало, Тсуна, Гокудера и Ямомото приехали почти сразу и долго сидели у дверей операционной. Тсуна сидел, молча уставившись на стену, Гокудера ходил по коридору, звонил и раздавал распоряжения, снова и снова хватался за сигареты, но словно вспоминал где находится и снова убирал пачку в карман, и кажется только Ямомото замечал какие нехорошие у замершего Скуало глаза. Дурные глаза. Когда спустя несколько часов к ним всё-таки вышел врач, его сразу же окружили со всех сторон. — Мы вынули из тела множество осколков, вправили сломанные ребра, обработали множество внутренних повреждений. В общем, сделали всё что смогли. Дальше остаётся только ждать. — Вы хотите сказать, что Занзас-сан всё равно может умереть? — Да, есть такая вероятность. Взрыв был достаточно сильным, если бы пациент стоял чуть ближе, у него не было бы и шанса.       Скуало стоял рядом, опустив голову, и челка скрыла его лицо. Он слушал врача, его бесполезный трёп и непонятные термины. Тело сотрясла дрожь, в глазах потемнело. Что ещё за чушь? Его Занзас умрёт? Глупая шутка. Врач разговаривал с приятным молодым шатеном, пытаясь объяснить каковы шансы пациента на выздоровление, когда на него набросился длинноволосый блондин. Скуало бил не задумываясь и не понимая, что вообще происходит вокруг. Он не слышал криков, не замечал пытавшихся остановить его людей, не чувствовал слез текущих по его лицу. — Что с ним случилось, доктор?       Скуало автоматически отметил, что голос ему знаком и говорят с достаточно сильным акцентом. Пришлось напрячься чтобы вспомнить. Ямомото всё ещё довольно плохо говорит по-итальянски, в отличии от Савады, который обязан говорить на всех встречах и переговорах. Скуало открыл глаза. Он находился в палате, и был привязан к койке, в руке обнаружилась игла капельницы. Только теперь Скуало сумел осознать, что в палате находится так же вечная вонгольская тройка и пожилой полноватый мужчина в халате врача. Мечник потянул носом и опознал врача как бету. — Я рад что вы наконец очнулись. Как вы себя чувствуете? Вы помните, что случилось? Скуало поёжился. Тело не слушалось, было тяжёлым и ватным, тем особенным и отвратительным чувством, что дарит только наркотический дурман. Что случилось? Взрыв... Скуало помнил только известие о взрыве, а потом... — Доктор, он поправится? — снова встрял Ямомото. — Сложно сказать. — Что со мной? — Вы впали в буйство и напали на врача. А по поводу того, что с вами случилось, так это проще простого. Как давно вы с этим альфой? — Несколько лет. Их сыну через месяц исполняется шесть. — Понятно. Как я и думал, банальная фиксация. — Вы ошиблись, — скривился Скуало. — Я понимаю, каждый думает, что уж его-то не коснётся, но симптомы классические. — У меня не может быть фиксации. — Вы впали в бешенство и истерику едва услышали, что ваш альфа может умереть. Этого вполне достаточно для определённых выводов. Мы, конечно, можем подождать результатов анализов на гормоны, но я не вижу в этом смысла. — Я уже пережил однажды фиксацию. В комнате наступила тишина. Тсуна с друзьями не слишком-то разбирались в подобных вещах, а врач всерьёз задумался. — Вы уверены, что в тот первый раз это была именно фиксация? — Более чем. Я получал специализированную помощь. — Сколько вам было? — Четырнадцать. — А объект фиксации? Альфа? — Тот же, что и сейчас. Восемь лет я не был уверен в том, что он вообще жив. — А ваши ощущения сейчас? Когда вы думаете, что можете снова потерять его, что ваш альфа может умереть?       Скуало задумался всего на секунду, но из глаз тут же брызнули слёзы. Нет, этого не может быть, он не потеряет Занзаса, только не снова, не навсегда. Он просто не сможет жить. Но в то же время Скуало отчетливо понимал, что все чувства в нем сильно приглушены лекарствами, что он способен ощутить всю эту боль и одиночество намного сильнее и острее. — Да, по ощущением это очень похоже на фиксацию. — Подождём результатов анализов, но я не сомневаюсь что это всё же фиксация. В таком случае, тогда мы имеем дело с уникальной аномалией, — доктор чуть повернулся и повёл разговор уже с молодыми людьми, — ведь что такое фиксация? Эта странная психо-гормональная связь, возникающая односторонне от омеги к альфе после нескольких лет совместной жизни. Связь очень редкая, возникающая далеко не у всех. Проявляется она лишь в случае потери контакта с альфой. Не обязательно гибель, разрыв отношений так же служит активатором. В состоянии фиксации возникает сильная психическая реакция, которую подстёгивают гормоны. Но основа здесь именно психологическая. Именно понимание факта невозможности быть рядом с альфой вызывает выработку гормонов определённой группы. К сожалению, биологический смысл данного феномена до их пор неизвестен, хотя ученые выдвигают множество теорий, они пока не кажутся жизнеспособными. — мужчина перевел дыхание и снял очки, — Что же до симптомов, то в большинстве своём это помрачение рассудка, агрессия, истерия, припадки апатии, склонность к суициду и так называемая «острая течка». Всё это в определённых случаях может привести к стойким психозам и окончательному сумасшествию.       Врач снова надел очки. Он вообще производил очень много ненужных движений, словно не зная куда деть свои руки. Гокудера нервно крутил в пальцах давно измятую сигарету, а Ямомото постоянно косился на койку Скуало. Только Тсуна слушал, сосредоточив всё внимание на докторе. — Что будет дальше? — Если альфа умрёт, — речь врача прервал нечленораздельный рык мечника, намекающий что об этом исходе лучше даже не думать, — прошу прощения, но если подобное случится, то мы с вами сможем наблюдать всё, что я описывал ранее. Пока этого не произошло, синьор Скуало будет в рассудке, но срывы и истерики будут регулярными. Если альфа поправится, то всё придёт в норму. Первые улучшения наступят, как только он придёт в сознание, я думаю. — Если Занзас не выживет, есть ли средства чтобы помочь Скуало? — Ряд препаратов, которые мы можем использовать сейчас, весьма вредны и не окажут результатов, когда фиксация войдёт в полную силу. Нет, мы ничем не сможем помочь. А если учитывать, что фиксация повторная на одном и том же альфе... не знаю, она может оказаться как слабее, так и напротив более сильной, чем должна быть. Если честно... думаю, она окажется сильнее. Окончательно потерять своего альфу даже пережив одну фиксацию, вытерпев пытку неопределённостью и заведя общее потомство, будет очень болезненным ударом. Впрочем, я не в курсе подробностей их взаимоотношений. Всё, что можно сделать сейчас, это позволить сеньору Скуало проводить всё доступное время рядом с альфой. Насколько мне известно, его вот-вот переведут из реанимации в обычную палату. Такие меры помогут синьору Скуало оставаться в рассудке, пока ситуация не разрешится, однако есть и обратная сторона. Если у синьора Занзаса остановится сердце, пусть даже на время, синьору Скуало станет хуже, слишком уж сильный удар по психике.       Первым вернувшимся чувством был слух. Его сразу же заполнил противный мерный писк. Сразу следом навалилась боль, сразу во всём теле. Чуть позже Занзас всё же рискнул открыть глаза. В палате было достаточно светло, но не настолько, чтобы слепить глаза.       Рядом что-то зашевелилось. Занзас повернул голову и разглядел лохматую макушку любовника. Белоснежные волосы казались серыми и жирными, спутанными колтунами, на лице, заметно похудевшем залегли глубокие тени. Глаза беспокойно бегали, руки вцепились в ладонь Занзаса. Губы растянулись в полубезумной улыбке. Занзасу очень не понравилось то, что он увидел. — Что ты здесь делаешь? Почему ты не с Рикко? Улыбка постепенно сползла с лица блондина. — Рикко? Какая разница. Зачем тебе Рикко, ведь теперь-то всё хорошо, теперь ты поправишься, теперь всё будет хорошо. Зачем тебе Рикко, у тебя есть я! Я! — Что ты мелишь? Где Рикко? Скуало сник, плечи затряслись. — Не знаю. Я не знаю где Рикко. Мне было плевать. Мне был важен только ты. Только ты. Занзас неловко положил ладонь на макушку блондина. Дверь раскрылась и вошёл Савада. — Я очень рад, что вы пошли на поправку, Занзас-сан. Не беспокойтесь, Скуало-сан скоро придёт в норму. А Рикко я забрал в основной штаб, там за ним есть кому присмотреть. — Что за хрень творится с акулой? — Фиксация. Сейчас, когда ваша жизнь уже в неопасности, он скоро придёт в себя. Но нам пришлось пережить очень сложные две недели. Ваше сердце останавливалось дважды, раны были весьма серьёзны. К счастью, всё обошлось. — Савада. Если бы я не очухался? Тсуна остановился у дверей и тяжело вздохнул. — В таком случае я бы остался единственным живым опекуном Рикко, находящимся в здравом уме. Скуало не вынесет вашей смерти. Отдыхайте, Занзас-сан, сейчас придёт ваш врач. Занзас откинулся на подушку и посмотрел на своего любовника. Скуало судорожно цеплялся за его ладонь, глядя дурными, полубезумными глазами. Им обоим предстоит ещё долгое выздоровление.