Сквозь бури невзгод, сквозь рифы потерь...

Макс неподвижно сидела возле спальника со спящим в нем человеком и царапала свои заметки в ноуте Алекс. Обычно сестра не позволяла подобного — до попадания сюда было четко оговорено, что личные вещи каждого неприкосновенны, в том числе всевозможные технические гаджеты. Но, поскольку айпад девочки остался в «Песьей Яме» на случай необходимости связаться с другой частью группы, Алекс изменила своим правилам. Изменила им и Макс — печатать на ноутбучной клавиатуре было тем еще удовольствием, но ей требовалось как-то уложить в голове все то, что там творилось. А уложить это можно было только рассказав кому-то. Алекс отвлекать не хотелось, кому-то другому девочка не доверяла, поэтому решила вернуться к практике написания дневника. По мере того, как заполнялись страницы пустого документа, голова немного разгружалась. К моменту, когда за спиной раздался тяжелый вздох, она уже была готова вести конструктивный диалог.  — Лежите спокойно, дядя Дауд, все в порядке. Голова не болит?  — Нет. Что я… Что произошло? — наемник зашипел. Судя по всему, попытался опереться на одну из рук. С учетом того, что костяшки он себе успел сбить основательно за время своей истерики, ощущения были явно не из приятных.  — Сейчас все хорошо. Что было — Алекс расскажет, она сейчас должна подойти. Дауд расслаблено кивнул и закрыл глаза. Девочка закончила оформлять свою писанину и, к моменту возвращения Александры, успела сбросить ее самой себе на электронную почту и удалить оригинал с компьютера сестры.  — Как самочувствие? — ровный голос сестры вызвал реакцию со стороны Дауда — он снова зашевелился и попытался сесть. Сдавленно зашипел, когда это не удалось. — Давайте помогу. Вот так.  — Что произошло? Почему я…  — Вы отошли от костра. Потом мы услышали грохот, пошли проверить. Обнаружили вас в состоянии истерики крушащим все вокруг. Я, как могла, привела вас в чувство и напоила успокоительным. Пока оно не подействовало, вы успели изысканно обматерить меня на трех языках, а потом наконец-то отрубились. Макс мысленно фыркнула. И ведь сестрица практически не соврала. Так, опустила все неловкие для Дауда моменты, например то, как ей пришлось крепко-крепко обнять что-то бормочущего мужчину, как маленького мальчика, и успокаивающе гладить по плечу, пока он что-то бессвязно бормотал и на что-то жаловался.  — Во имя Бездны. Я хоть ничего непоправимого натворить не успел? — взгляд Дауда, как показалось Макс, был немного виноватым. Было странно видеть в безжалостном убийце, которым его позиционировала игра (и перестраховщица Алекс), столько… человеческого.  — Нет. Дауд, у вас ведь есть костяные амулеты?  — Кажется, где-то валялась парочка… А что?  — До меня только сейчас допер интересный алгоритм: если ваша метка сейчас не действует, то это значит, что вы стали обычным человеком. А если вы стали обычным человеком, то и амулеты на вас действуют, как на обычного человека.  — То есть… — Дауд покрутил пальцем у виска.  — Ну, вполне вероятно. У нас тут, конечно, много всего непонятного, изоляция, посмертие, куча всякой херни, но вы как-то… спокойней на это реагируете. А тут стоило слово не так сказать — и пошли вразнос. Не иначе, как на психику что-то влияет, а что — не надо долго думать, вариант сразу попадается, зная историю этого мира. Нервно сглотнув, ассасин вытаскивает из карманов несколько амулетов. Подумав, швыряет их в огонь. Макс на всякий случай отодвигается подальше, а Алекс вы изумлении приподнимает бровь.  — Не жалко?  — Собственные мозги дороже. Кстати, насчет мозгов… Я ведь не единственный, у кого есть костяные артефакты, верно?  — Корво, — эхом отзывается Алекс. — Макс, дай-ка мне ноут.  — Стой, — Дауд опускает руку на плечо Алекс. — А если он не захочет их отдавать?  — То есть как это не захочет?  — А вот так. Окажет полное сопротивление вплоть до применения всего имеющегося арсенала. Я видел такое у некоторых психов. Как видишь, сам в их число не попал. Хотя даже у меня есть ощущение, что я лишился части себя, — ассасин посмотрел в сторону костра. — Новички из моих всегда реагировали сильней, порой приходилось силой на ночь с них снимать все это костяное дерьмо. А Аттано несколько недель, как метку получил, так что риск есть.  — Тогда нам нужно вернуться в «Песью Яму» как можно быстрей. Макс, помоги завести внутрь погрузчики. Надо будет вернуться сюда и завершить начатое. Девочка лишь кивает и, встав со своего места, идет вниз. Она отлично помнит, что погрузчики и так заведены внутрь. А еще она знает, что раз Алекс сказала выйти, значит — надо подчиниться. Пока она сидит внизу, до нее доносятся голоса Дауда и Алекс. Но уловить она может только общую окраску. Оба спокойны и уверенны. Впрочем, Макс после вчерашнего склонна подозревать, что Дауд — такая же бомба замедленного действия, как и ее сестра. И, кстати, как и Корво. Уж так повелось, что чем более спокойным и сдержанным кажется человек, тем сильней у него срывает крышу, когда все-таки допекают. А допекать именно спокойных и уравновешенных пытаются чаще, чем остальных. И не поймешь, то ли обстоятельства так складываются, то ли люди понимают только нецензурную брань и удары, а не нормальное обращение. Скрашивает одиночество девочки Кеша. Он прилетает непонятно откуда и, сев на плечо, сообщает Максиме кучу новых узнанных слов. Справедливо рассудив, что эти слова при взрослых лучше не повторять, девочка достает из кармана огрызок печенья, прихваченный специально на случай встречи с попугаем, и отдает его Кешке. Ей кажется странным, что птица оказалась с ними в Межмирье. Впрочем, Макс с момента встречи с Алекс начала сомневаться в том, что птица та же самая, что была у них дома. Кеша стал намного умней, его выходки порой словно были направлены на конкретный результат. Сначала птица стала точкой начала взаимоотношений между сестрой и Корво. Потом — именно попугай нашел Дауда и вмешался как раз в тот момент, когда ассасин встретил Алекс и Макс и явно решал, что делать с неожиданными визитерами. Ради интереса девочка полазала в интернете на предмет информации о тотемных животных и обнаружила интересную вещь. Птицы Кешкиной породы у разных древних племен считались олицетворением солнца, исцеляющей энергии и дипломатического дара. Как-то слишком было похоже на то, что олицетворяла собой Алекс в их группе. Или, по крайней мере, пыталась олицетворить, поскольку других желающих не находилось. Кроме того, Макс помнила, что именно Алекс смогла убить тварь на Кингспарроу. Как? Именно Алекс нашла дорогу в Межмирье и, по словам отца Чужого, смогла протащить с собой сюда заблудившуюся душу Эмили или как-то так. Да еще и странное спокойствие рядом с ней, которое чувствовали отмеченные знаком Чужого… Возможно, здесь, в Межмирье, Алекс больше не была обычным человеком. Своими догадками и выводами Макс с сестрой пока что не спешила делиться. Была другая задача, более важная и нужная — снять костяные артефакты с Корво. С учетом того, что он мог и не согласиться их отдать и уничтожить, Алекс и Дауду предстояла монументальная задача. Но для этого нужно было привести в чувство Дауда. На его месте Макс бы вряд ли нашла в себе силы встретиться с обитателями «Песьей ямы». Ведь в том, что произошло, есть вина не только Чужого, но и его, Дауда. Вспомнив отчаяние в глазах ассасина при знакомстве с ней, Макс передернулась. От мрачных мыслей отвлекло движение воздуха рядом. Не прошло и доли секунды, как рядом возник человек с черными глазами без зрачка.  — Что такое любовь? — неожиданно спрашивает он у Макс. Девочка расслабленно выдыхает. Она уже настроилась защищаться и даже кричать, чтобы позвать на помощь Алекс и Дауда. Ну, а мало ли что! Судя по всему, для таких существ, как Чужой, нет какого-то понятия о возрасте людей. Равно как и нет понятия о такой вещи, как «согласие на что-либо». Он что метки ставит, что поцеловать кого-то пытается без лишних вопросов. Макс с ним целоваться не хотелось от слова «совсем». В конце концов, это будет ее первый поцелуй, да и рановато для таких вещей. Можно уже промолчать о том, что впервые целоваться надо со нравящимся мальчиком, а не с малознакомым мужиком, который выглядит на десять лет старше, а уж про реальную разницу в возрасте вообще промолчать можно. Вопрос он задал интересный и, главное, вполне понятный, как показалось Макс. Именно поэтому она прикрыла глаза, вспоминая узнанный у мамы ответ на этот же вопрос, и, набрав в грудь побольше воздуха, принялась рассказывать. К сожалению, Чужой оказался не так восприимчив к разъяснениям, поэтому, когда Алекс и Дауд спустились к ней, они застали довольно забавную картину — подвисшее над полом божество, которому Макс уже охрипшим голосом пыталась объяснить суть гормонально-нейротрансмиссионного каскада, происходящего в мозгу женщины во время влечения.  — Повторяю еще раз. В женской половой системе все начинается с нормального функционирования яичников. У женщины с нормальным их функционированием выделяются эстрогены и прогестины. Это гормоны, которые влияют на мозг, давая возможность положительно ответить на какой-либо стимул. Пока что все понятно?  — Угу, — обреченно произнес Чужой. Наверное, будь у него нормальные глаза, взгляд бы стал расфокусированным. Дауд за спиной Чужого помахал Макс рукой и с интересом во взгляде приземлился на один из неразломанных во время недавнего дебоша ящиков.  — Сигнал поступает в кору головного мозга, при этом ассоциативная ее часть должна определить ощущения от воздействия стимула, как сексуально окрашенные. Если это произошло, сигнал перенаправляется в лимбическую систему и префронтальную зону. Первая отвечает за сексуальное поведение, вторая — за оценку ситуации и составление плана действий. Если префронтальная кора дала «добро», ее нейроны отправляют сигнал в лимбическую систему с помощью глутаминовой кислоты. Это все вызывает повышение уровня дофамина. Все понятно?  — Ну… да…  — Едем дальше. Выделение дофамина запускает синтез меланокортинов, что повышает мотивацию к действиям. То есть, женщина ощущает влечение и предпринимает определенные действия, чтобы привлечь партнера. Все понятно?  — Ну… Нет…  — Да что тебе непонятно-то?! Объясняю еще раз на пальцах. Вот тут у нас яичники. У половозрелой и здоровой женщины они отвечают за выделение эстрогенов и прогестинов… Чужой издал мучительный крик, как будто его резали живьем, и растворился в клубах серовато-черного дыма.  — Мда, девочка, — Дауд посмотрел каким-то мечтательным взглядом словно сквозь Макс. — Я впервые вижу, чтобы кто-то выебал мозги Чужому. Обычно он нам всем… с энтузиазмом и во всех возможных позициях. Алекс расхохоталась до слез из глаз. Когда приступ веселья прошел, она повернулась к Дауду и пояснила.  — Просто до этого ему не попадались девочки из семей врачей-материалистов, которые любую поведенческую особенность объясняют исключительно с точки зрения химико-биологических процессов в организме. Ну, Максик, ты жжешь.  — Да вы обе жжете. Правда, кажется, черноглазого ублюдка мы теперь долго не увидим.  — Я одна слышу в вашем голосе смесь радости и злорадства?  — Я один чувствую, что от тебя фонит тем же самым? И заметь, ты его несколько дней знаешь, а я уже пару десятилетий, даже больше.  — Трудно не признавать, что мои чувства к нему далеки от положительных, — развела руками Алекс. — Впрочем, думаю, вам бы самому не понравилось, когда вас домогается незнакомый парень, а у нас, женщин, все еще сложней устроено.  — Да я же не спорю. Просто констатация факта, расслабься, Алекс, — ассасин протянул руку вперед и хлопнул сестру по плечу. Тут же убрал руку в сторону и спросил:  — Ну что, мы будем выдвигаться, или обсудим влияние медицины двадцать первого века на психику потусторонних созданий из моего мира?  — Идемте, — Алекс чуть улыбается. От ее улыбки взгляд наемника становится немного теплей. Или Макс это только кажется? В любом случае, своими размышлениями она ни с сестрой, ни с кем-либо еще не поделится. Но ей самой Дауд кажется несчастным и… одиноким? У Корво есть Эмили, у нее есть Алекс, а у Алекс — младшая сестра, с которой можно поделиться чем-то важным без какого-либо страха. У Пьеро есть Сесилия, а у Сесилии — целая группа людей, нуждающихся в ее опеке и заботе. Каллисте вроде бы как никто не нужен, но в то же время — она по понятным причинам держится среди людей. А наемник несколько недель выживал среди разрушенного города вдали от каких-либо разумных существ. О чем он думал, оказавшись один посреди разрушенного мира. Считал ли произошедшее справедливой карой за свои деяния? И почему не пытался найти хоть кого-то? Разумеется, Дауд мог дать ответы на эти вопросы, но Макс по своей привычке не стремилась его об этом расспрашивать. Вместо этого она тоже улыбнулась и попросила рассказать на досуге о составе сонных дротиков. А еще — показать ей тивианский удушающий захват и потренировать бою на мечах. Дауд согласился, почему-то сделал это даже слишком быстро. Почему? Макс по своей привычке не спрашивала. *** Ее снова разбудил полузадушенный крик. Он тут же оборвался, но чуткому слуху Эмили было достаточно и этого, чтобы проснуться. Вскочив на ноги, она кинулась было в сторону комнаты Корво, но тут же задавила в себе этот порыв. Макс почти научила ее обдумывать свои действия. Ключевое слово «почти». Увидев, как Корво обнимает Алекс тогда, почти точно так же, как делал это с мамой, она не смогла сдержаться. И сейчас понимает, что стоило бы. Потому что теперь каждую ночь она просыпается от его криков. Потому что теперь он больше не улыбается. Потому что он почти не спит и чуть ли не галлонами поглощает крепкий кофе. Потому что даже Каллиста, милая добрая Каллиста поглядывает на нее как-то недобро, когда думает, что Эмили не видит этот взгляд. Она и не видит. Она его… чувствует. Спиной. Алекс и Корво после той ссоры общались не иначе, как по делу. Короткими, рублеными фразами. Раньше они договорились ходить по городу вместе. Теперь же Алекс взяла в напарники Максиму, а Корво остался один, как раньше. Но раньше у него была метка и все те удивительные вещи, которые он мог делать. После Кингспарроу… Уже на маяке, падая вместе с Хевлоком с огромной высоты, Эмили успела понять — Корво не всесилен. Здесь, в Межмирье, Алекс стала тем человеком, которому он мог открыться. Довериться, пусть не целиком и полностью. Ей он наверняка рассказывал то, чем не мог поделиться с Эмили и другими. Рядом с ней он спокойно спал и даже порой, Эмили видела, улыбался во сне. После ее ссоры с Алекс все стало только хуже. Корво не показывал ей своего состояния, но порой она видела его в те моменты, когда он думал, что не видит никто. При взгляде на его круги под глазами, мелко подрагивающие руки и затравленное после кошмаров выражение лица ей самой становилось страшно. Страшно и плохо. А еще она слышала, что Соколов сказал ему, что такими темпами Корво доведет себя до ручки. И в этом будет виновата она. Потому что обвинила его в том, что он предает маму, связываясь с Алекс. А сейчас, глядя на Корво, у нее все чаще возникала мысль, что из-за своего неумения держать язык за зубами она может остаться не только без мамы. Можно подумать, что если Корво откажется от Алекс, это вернет маму. Можно подумать, маме бы понравилось, что он почти ничего не ест, не может спать по несколько дней и выглядит хуже, чем после Колдриджа. Можно подумать, мама бы хотела, чтобы он довел себя до ручки. Мама бы хотела, чтобы Корво был счастлив. Чтобы нашел в себе силы жить дальше после всего произошедшего. И Эмили… должна была хотеть того же. Но из-за невовремя появившейся глупой ревности, из-за мимолетной вспышки ярости она разом лишила счастья самого близкого себе человека. В конце концов, даже если бы они с Алекс… Он ведь сейчас даже больше времени с ней проводил, чем во времена работы с лоялистами. И Алекс совсем-совсем не была похожа на злую мачеху из сказки. Даже наоборот — она подружилась с Эмили, научила ее нескольким интересным вещам, позволила играть вместе с ними и Корво в компьютер… Чем дольше отсутствовала Алекс, тем сильней девочку мучали угрызения совести. Вести от «десантуры» поступали регулярно, но каждый раз Эмили боялась, что случится что-то совсем плохое и Алекс с Макс просто затеряются в Дануолле навсегда. И тогда у нее уже точно не будет возможности исправить то, что она натворила. Исправить… А это вообще возможно? Что, если Алекс уже не нужен Корво? Она сильно разозлилась на них тогда. Была в такой ярости, что сама на себя непохожа. Разозлилась на Эмили за то плохое слово и, конечно, имела на это полное право. В конце концов, Эмили даже не видела, чтобы эти двое целовались, а значит — бросаться обвинениями в непорядочности девушки, бесчестить ее, пусть и словами, было недопустимо. И как для императрицы, и как для маленькой девочки. Далеко внизу хлопнула входная дверь паба. Только тогда Эмили решила спуститься. Корво сидел прямо на земле, кутаясь в свой плащ. Обеими руками Лорд-защитник крепко стискивал кружку, над которой вился пар. Тяжелое утро, как обычно, начиналось с полной кружки горячего кофе.  — Корво, — Эмили, вздохнув, села на землю рядом с ним. Осторожно коснулась рукой его плеча. — Алекс сегодня возвращается.  — Что? — темные глаза, кажущиеся почти черными, уставились на нее с таким непониманием, что девочке стало не по себе.  — Помирись. Впрочем, лучше я сама. Кто заварил эту кашу, тому ее и расхлебывать, — русскую поговорку, которая чем-то была похожа на тивианские, Эмили узнала у Макс.  — Эмили, не стоит…  — Стоит. Мы ведь семья, верно? Просто… Пусть у тебя все будет хорошо, ладно? Мама… Если даже ты бросишь Алекс, она от этого не вернется. А она… Она тебе нравится. И тебе хорошо рядом с ней.  — Подожди здесь, я сейчас приду, — пробормотал Корво. Встал и, оперевшись рукой на стену, зашел обратно в здание. Эмили, не сдержав любопытства, пошла следом за ним. Склонившись над раковиной, он старательно смывает кровь с лица. Убедившись, что остановил носовое кровотечение, вздыхает и несколько раз умывается холодной водой. Пошатываясь, доходит до стойки и наливает себе еще одну кружку кофе. Залпом выпивает и, вздохнув, садится за один из столов, роняя голову на руки. Девочка заходит внутрь и садится напротив. Собирается заговорить, но понимает, что Корво заснул. Или хотя бы попытался. Она знает, что не пройдет и получаса, прежде чем он проснется от собственного крика. Но разбудить его не решается — боится сделать все еще хуже. Когда она слышит снаружи шум моторки, забывает про все правила приличия и первой бежит к причалу. Издали замечает, что в лодке кроме Алекс и Макс есть кто-то третий. Эмили радуется, что идея Алекс увенчалась успехом. И подбегает поближе, стремясь первой поприветствовать незнакомца. Но все слова застревают в горле, когда он помогает Алекс и Макс выбраться на берег. Улыбается им и что-то говорит. Словно почувствовав ее взгляд, оборачивается и смотрит на нее. Улыбка исчезает с его лица, ассасин пытается спрятать взгляд. Ему на плечо ложится рука Алекс.  — Видите тот дом? Мы с Макс там устроили себе что-то вроде личных аппаратаментов. Думаю, будет лучше, если вы подождете меня там. А я разберусь с одной проблемой прежде, чем мы вместе решим все остальные. Хорошо? Дауд лишь кивает и поспешно уходит следом за Макс. Александра подходит к Эмили и, сложив руки на груди, смотрит на девочку сверху вниз.  — Почему… он… — едва слышно произносит Эмили. — Ты же знаешь, что… Это он маму!  — Знаю, — Алекс кивнула. — А еще я знаю, что в посмертии пытаться свести счеты — как минимум тупо. Еще я знаю, что твой отец решил отпустить его восвояси. Знаю о том, что Дауд спас нечто большее, чем твою жизнь, когда ввязался в войнушку с целым ведьминским ковеном. И еще… Дай-ка подумать… А, да, я хочу выжить. И здесь, в Межмирье, наша выживаемость определяется количеством боеспособных людей. Нас было трое. Но потом с одним ты нас рассорила и расколола группу на две части. Эмили вздрогнула. Алекс так просто произнесла эти обвинения. Так… легко. Эмили знала, что виновата, но слышать такое в лицо ей было как минимум… непривычно.  — Мы тут, кстати, на досуге видели ебанутых религиозных фанатиков и тех самых бригморских ведьм. Так что, мне Дауда послать, или ты включишь мозги и отключишь свою детскую истеричность?  — Если бы твою маму убили, а потом заставили тебя сотрудничать с тем, кто ее убил, то…  — То мне было бы похер. У меня с биологической матерью не настолько близкие отношения, как у тебя с твоей. Если же говорить о других близких… Косвенно Чужой виноват в моей смерти. В смерти моей сестры. И в других смертях тоже. И в любых других обстоятельствах я бы с удовольствием набила ему ебальник. Но мне пришлось пойти на сотрудничество с его семейкой.  — Врешь. Полюбить ты меня так и не захотела, — за спиной Алекс появился Чужой. Эмили видела его в своих снах, поэтому почти не испугалась.  — И не захочу. Ты, мягко говоря, не соответствуешь мужчине моей мечты.  — А Корво, значит, соответствует? — ехидно процедил Чужой, складывая руки на груди.  — Возможно.  — Значит, будь я похожим на Корво, ты бы полюбила меня, а не его.  — Эй-эй-эй, на чужой каравай рот не разевай! Алекс — наша, понятно? Корво ее первый забрал, так что нечего тут планы строить. Иди кого другого кадри, выбор есть, а нашу не трогай, — возмутилась Эмили, хватая Алекс за руку. Девушка кашлянула от неожиданности и вырвала свою руку.  — А ты ничего не забыла, девочка?  — Прости меня. После того, как ты ушла, все… С тобой он хоть высыпался. И даже улыбаться начал. Вернись. Я… Я больше не буду лезть. Ты… Ты можешь даже совсем-совсем его забрать, только пусть с ним все будет хорошо! — выпалила Эмили. — Прости меня.  — Мне не нужны твои извинения, — отчеканила Алекс. Потом наклонилась так, чтобы их с Эмили лица находились на одной высоте. Принцесса испуганно сглотнула понимая, что сейчас будет что-то неординарное. Как, впрочем, и сама Алекс. — Мне нужно, чтобы больше в мой адрес не звучало оскорблений. В противном случае… Знаешь, меня один удар в табло еще в семь лет отучил рот на людей с оскорблениями открывать. Подобную терапию в отношении Макс еще в пять провели. Будем тебя переучивать силовым методом, или возраст более сознательный, чтобы ты соображала, что и кому говоришь?  — Я больше не буду, — тихо произнесла Эмили.  — Отлично. Больше к этому разговору мы не вернемся. Корво где?  — Был в пабе, на первом этаже.  — Так, ясно. Скажи, а ты на нем костяные амулеты давно видела?  — Он их постоянно носит. По-моему, даже спит с ними вместе. Они… Жуткие.  — Ты даже не представляешь насколько. Сейчас иди к себе в комнату и никуда не выходи, все поняла? Эмили кивнула. Если Алекс говорит, надо слушаться. Наверное, она все-таки не желает ей зла. По крайней мере, Эмили очень хотелось в это верить.