Сквозь бури невзгод, сквозь рифы потерь...

Пока что все было терпимо. Он знал людей с худшей их стороны, но сейчас, когда не было возможности заглянуть в мысли всех окружающих, они казались ему не такими уж и плохими. По крайней мере, его никто не бил ногами и не оскорблял. Все просто согласованно делали вид, что его рядом нет. Его это устраивало. Девочка сначала заставила помогать ей с уборкой, а потом — предложила играть в прятки. Поскольку он предполагал, что в случае отказа придется заниматься чем-то еще, причем менее приятным делом, то поспешил кивнуть и выслушать правила игры. Хотя отлично их знал, ведь не раз становился свидетелем этой игры между Корво и Эмили. Найти девочку труда не составило. Когда сказали, что надо прятаться самому, Чужой задумался лишь на долю мгновения. А потом — забрался на второй этаж псарни и замер в углу между двумя шкафами. Идеальное место для пряток, с учетом того, что Эмили сюда пойдет в последнюю очередь. Когда прошло слишком много времени, он понял, что искать его не будут. Но это не вызвало какого-либо беспокойства. Одет он по-уличному, а в помещении было теплей, чем на дворе. Есть не хотелось, пить тоже. Разве что можно было поспать, ведь надо же когда-нибудь разобраться, что это за сны такие и почему они ему не снятся…  — Есть тут кто? — раздался голос снизу. Он принадлежал Алекс и Чужой знал, что будет сейчас. Его закроют здесь до утра. И признаться — его это устраивало. Особой разницы между «своей» комнатой и этим местом он не видел, так не все ли равно, где именно спать? А утром кто-нибудь его найдет и разбудит, после чего все единогласно решат, что он просто не услышал криков Алекс, потому что уже тогда спал. Довольный собой, он устраивается поудобней и закрывает глаза. Чернота возникает вокруг, а потом из нее выдергивает какой-то оглушающий звук. Следом еще два. И каждый из этих ударов отзывается где-то глубоко внутри. Незнакомое, пугающее чувство заполоняет сознание. Он медленно поднимает голову, наверх. Туда, где из окон обычно в это время должна смотреть непроглядная чернота. Увиденного достаточно, чтобы замереть в ужасе, обхватив руками колени и уткнувшись в них лицом. Яркие вспышки, разряды молний и оглушающие раскаты грома… Его напугала гроза. Это обычная гроза. Это неопасно, неопасно, неопасно… С ним ничего не случится, это ведь даже не мутанты, это просто… Вспышка, разряд и грохот. И ощущение удушья. И боль в груди. Попытка подняться, чтобы убежать. Снова разряд. Ноги подламываются, когда он наверху лестницы. Равновесие удержать не получается, но удары своего тела по ступеням он практически не чувствует за более яркими ощущениями. Уже внизу он вспоминает, что дверь закрыта. Если он закричит… Если он сможет закричать, то получится выбраться отсюда. Но из горла по-прежнему ни единого звука, а попытки постучать выглядят слишком жалкими. Вспышка, грохот, удар, падение. Попытка отползти на четвереньках в угол. Отвернувшись к стене, чтобы не смотреть наверх, он в отчаянии скребет ногтями металл. Он видел, как плохо бывает людям, которые боятся грозы. Но он не боится. Он не может бояться. Он ведь… Дышать тяжело. Перед глазами плавают странные цветные пятна. Он не знает, сколько длится эта пытка, ясно только одно: так будет до самого окончания грозы. Никто не знает, что он здесь. Вряд ли кто-то в пабе его хватится. Это всеобщую любимицу Эмили или нужную всем на-все-руки-мастера-Алекс будут искать до посинения, а его исчезновения никто не заметит, а если даже и заметит… Алекс просто решит, что он сбежал, скажет всем не паниковать и ее послушают. Если они не отопрут псарню, то могут не найти его очень долго. Сам себя загнал в ловушку. Происходи подобное с кем-то другим — он бы посмеялся. Но сейчас самому в этой ситуации было до ужаса страшно. Внутри что-то болело, кажется — у людей именно в этом месте находится сердце. Значит, вот так вот все закончится… Сквозь шум грозы донесся какой-то посторонний звук.  — Эй, Чужой, ты тут? Кис-кис-кис, блять… Поверить не могу, что я этим занимаюсь. Вот, казалось бы, какое мне должно быть дело до этого ублюдка, от которого всем одни проблемы… Александра прошла мимо вверх по лестнице, по привычке разговаривая сама с собой. Чужой хотел позвать ее, но голос не повиновался. Хотел встать и подойти, но руки и ноги перестали слушаться. Девушка уходила, а вместе с ней — яркий и ровный свет фонаря, а также последняя надежда, что сейчас все изменится. Вспышка молнии, грохот. Он непроизвольно дергается и, кажется, роняет что-то рядом с собой. На этот звук Алекс рывком оборачивается, слепя светом фонаря предполагаемую мишень и вскидывая вверх руку с зажатым в ней пистолетом. Заметив Чужого, девушка сквозь зубы выругалась и убрала оружие.  — Ну и какого хрена не отзываешься? Надо и в облике человека повыебываться, чтобы вокруг тебя все прыгали? Алекс спускается по лестнице, вставая напротив него. Протяни руку — и вот оно, спасение. Почему-то он знал, что если хотя бы дотронется до нее, то все будет совсем не так, как раньше. Но пошевелиться он по-прежнему не может, да и ни к чему хорошему на самом деле его жест не приведет.  — Ну и? Мы уходим, или мне тебя до утра закрыть? — в ровном голосе мелькнули нотки сарказма. — Эй, я с тобой разговариваю, — девушка наклонилась к нему, встряхивая рукой за плечо. Чужой поднял голову, щурясь от яркого света фонаря, по-прежнему направленного в лицо. Глаза девушки расширяются, а рот чуть приоткрывается, будто она увидела что-то неординарное. Хотя… Возможно, все в слезах лицо того, кто еще недавно обладал божественной силой — редкое зрелище.  — В чем дело? — фонарь оказывается на полу рядом с ними, сама девушка опускается на корточки и уже обеими руками берет Чужого за плечи. — Где-то болит? Болело так, будто сердце вот-вот выскочит из груди. Но сейчас это чувство почему-то исчезло, поэтому Чужой помотал головой. Алекс открыла рот, уже собираясь задать какой-то вопрос, но за окном снова вспыхнуло, а потом, уже через более короткий промежуток времени, раздался громовой раскат. Беззвучно всхлипнув, он сжимается в комок, пытаясь закрыться, словно от удара. А потом что-то происходит, причем он даже не понимает, что именно. Когда боль в груди проходит и пятна перед глазами исчезают, он обнаруживает, что собственные руки крепко сомкнулись за спиной Алекс, а девушка так же крепко обнимает его за пояс.  — Чужой, — ее голос раздается над ухом. — Давай выберемся в паб через катакомбы? Там будет нестрашно. Он едва заметно кивает. Плевать, что Алекс не видит. Она поступит по-своему, не встретив яростного сопротивления. И точно — не дожидаясь голосового подтверждения, девушка потащила его в сторону клетки Соколова — там, насколько помнил парень, располагался один из люков в катакомбы. В катакомбах темно и сыро. Эта часть безопасна — Чужой точно знает это. Обитатели «Песьей ямы» регулярно вычищают это место от хрустаков, последний раз сюда лазила Макс дня три назад. Свет фонаря выхватывает из темноты грязно-серые стены в разводах. Под сводчатым потолком тянутся темные трубы, предназначение которых никому не ясно, да и не волнует. Периодически с этих труб что-то капает в мутную жижу под ногами. Алекс старается держаться от труб подальше, а Чужой просто идет след в след за ней. Девушка протягивает руку назад, не поворачиваясь к нему. Он непонимающе смотрит на ее ладонь долю секунды, а потом вспоминает, что у него у руке до сих пор фонарь, который Алекс передала ему, отправляя первым вниз. Вкладывая ей в руку фонарь Чужой чувствует на себе недоумевающий взгляд. Она даже обернулась, чтобы его продемонстрировать. Но не стала ничего пояснять. Пробежка к пабу заняла меньше минуты. Непромокаемые сапоги избавили от всех возможных проблем. Скинув верхнюю одежду и повесив ее сушиться у печки на первом этаже, они с Алекс уже пять минут спустя сидели рядом на одном из диванчиков и пили горячий чай. Окна в пабе непрозрачные и вспышек он не видит. От грохота все еще страшновато, но в груди больше не болит. Слезы смыты холодной водой из раковины, а по телу разливается приятное тепло от горячего напитка. Алекс сидит рядом с ним, плечом к плечу и, сложив руки на столе перед собой, смотрит рассеянным взглядом в пустоту.  — Чужой, ты какого хрена не сказал, что боишься грозы? Ну, а если бы я не заметила, что тебя нет, что тогда? Решил назло нам похерить все планы на поиск выхода, словив сердечный приступ? Он низко опустил голову и покачал ей из стороны в сторону. Больше всего хотелось запустить в Алекс чем-нибудь тяжелым. Но если он это сделает, то его ударят, а потом, чего доброго, бросят тут одного. А гроза еще не кончилась. Он обязательно отыграется потом. Придумает, как именно. Когда не будет грозы. Очередной раскат звучит совсем близко. Вздрогнув всем телом, он чувствует, как по спине гладит теплая даже сквозь много слоев одежды ладонь.  — Ну тихо, тихо. Через пару часов все закончится. Ладно, я пойду на всякий случай электричество повырубаю, а то как бы не прилетел разряд в наш же разрядный столб. Зараза, что же это за посмертие такое, где такие погромы небесные… То месяцами дождя нет, то такое зарядило… Алекс встает из-за стола. Только тогда до Чужого доходит смысл ее слов. Она собирается наружу. К гнездам для баков с ворванью, которые расположены в мастерской Пьеро. А это значит, что ее не будет пару минут. Ему придется быть здесь одному.  — Если все совсем плохо — могу спустить тебя обратно в катакомбы, — предлагает девушка, оборачиваясь к нему. — Или сходишь во двор со мной, вдвоем, поди, не так страшно будет там оказаться. Чужой покачал головой и крепче стиснул руками чашку с горячим чаем. Обратно в катакомбы не хотелось, а во двор даже вместе с Алекс идти было страшно. Уж лучше он тут. Алекс вернулась буквально через пару минут. За это время Чужой успел понять, что под столом действительно не так страшно, как за ним — не зря же Эмили постоянно пряталась то туда, то в шкафы. Он знает, что Алекс хочется посмеяться над ним. Она сдерживается, придавая лицу привычное холодно-отстраненное выражение. Протягивает ему руку, помогая выбраться из-под стола. Они снова садятся рядом на диване и снова каждый раз, когда он вздрагивает, по спине гладит теплая рука. Почему-то от этих касаний становится легче.  — Чужой… Ты что, говорить разучился? От неожиданности он поперхнулся чаем. Хотя, зная Алекс — мог бы и догадаться, что она все поймет. Причем, скорей всего, она поняла все еще когда вытаскивала его со псарни, но заговорить об этом решила только сейчас, взвесив все «за» и «против». Вздохнув, он кивнул.  — Та-а-ак. Погоди, но перед нашей встречей ты орал, как резаный. Горло не болит? Он помотал головой. Показал на шею, развел руками в стороны. Он действительно сам не знал, что именно произошло.  — Папаша постарался, чтобы тебя не убили за длиный язык в первый же день жизни, или с перепугу само? — уточнила девушка. Он пожал плечами. — Так, понятно. Он уже знал, что она думает. Думает о том, что в молчаливом виде он ей нравится больше. Но при этом со своей исходной мотивацией «общественное превыше личного» Алекс наверняка сейчас думает над тем, что можно сделать в сложившейся ситуации. И точно — не прошло и минуты, как девушка допила содержимое своей кружки и повернулась к нему.  — Ладно. Пантонима у тебя нормальная выходит, но постоянно только с ее помощью общаться — тот еще гемор. Читать-писать умеешь? Он помотал головой.  — Да ладно… Что, серьезно? Он кивнул и развел руками в стороны.  — Погоди… Но ты же это… Божество. Ты разве не должен по умолчанию уметь все и даже больше, когда… А, ну хотя да. Все-таки, логика подключилась. Сейчас он не божество. Сейчас он неспособен отбиться от мутанта, боится грозы и способен выполнять разве что самую простую работу.  — Так, ну читать и писать тебя учить — это потерять несколько недель непонятно за каким хреном. Что ты так смотришь? Не навсегда же ты человеком останешься, авось перестанет отец злиться да вернет обратно рога, хвост и сопутствующие силы. Он насупился. Покоробило, что Алекс сравнила его именно со злой силой, присутствовавшей в мифологии ее времени.  — Ладно, не дуйся, — девушка хлопнула его по плечу. — Давай-ка лучше берись за изучение морзянки. Он наморщил лоб. В памяти всплыло вытащенное из сознания Алекс воспоминание о звуковых сигналах, принятых то ли в армии, то ли на флоте ее времени. Под затихающие звуки грозы они сидели и барабанили пальцами по столу буквы. Для простоты Алекс показала ему некоторые сокращения, которые замешают собой целые слова и предложения. Учитывая, что первым узнанным у нее сокращением был сигнал SOS, в другой ситуации Чужой бы обязательно проехался по подсознательному желанию этой девчонки соответствовать данному при рождении имени*. Впрочем, его шутку бы все равно никто не оценил — Александра, как и Макс, абсолютно не заморачивались значением своих имен, предпочитая больше времени уделять своим поступкам и словам. И все это на волне общенационального увлечения толкованием всего, что только можно истолковать с эзотерической точки зрения. Когда на улице прекращает лить дождь, Алекс снова возвращается на «дежурный пост». Чужому она командует идти спать, и сам не зная, почему, он подчиняется. Уже перед тем, как девушка выйдет за дверь, он протягивает руку к перилам лестницы и выстукивает. «Спасибо».  — Всегда пожалуйста, — привычно спокойным голосом произносит она, выходя наружу. Дверь плотно закрывается, а Чужой почему-то вздыхает. Как и Корво, Алекс поражала и настораживала своим поведением. Он знал, как девушки могут среагировать на его действия и считал донельзя странным, что ему это спустили с рук. Будто простили. Хотя он и не просил прощения. Впрочем… Наверное, со стороны он сейчас выглядел настолько жалко, что даже в голове Алекс не ассоциировался с местным божеством, а представлялся отдельной личностью ничем не примечательного мальчишки. Поерзав на жесткой кровати, Чужой забрался под одеяло и крепко обнял себя руками. Почему-то так было спокойней засыпать. Похоже, что он погорячился — лучше заниматься сном в кровати, а не на любой горизонтальной поверхности, как он думал изначально. Все-таки хорошо, что Алекс его нашла. При мысли о том, что она специально ходила на псарню под дождем, чтобы найти его, Чужой раздосадованно вздохнул. Не зная Алекс, можно было бы подумать, что его попытки сблизиться с ней подействовали так, как он планировал изначально. К сожалению, подобное беспокойство Алекс проявляла ко всем «условно своим», в число которых входил теперь и Чужой. А ведь было бы так хорошо, если бы это было не так… Все-таки, задание отца надо было выполнять. Правда, теперь он абсолютно не понимал, как это сделать. ***  — Это правда? — едва я зашла в комнату, как Корво уставился на меня исподлобья.  — Ты о чем? — я могла бы догадаться, конечно. Но после бессонной ночи мыслительные процессы шли затруднительно, поэтому проще было уточнить.  — Про Дауда, — Корво покосился на спящую рядом Эмили. — И про то, что она теперь все знает. Я вздохнула и подхватила с тумбочки ноутбук. Открыла текстовый документ и напечатала все, что хотела сказать, но не могла произнести при Эмили. Ведь фиг знает, может, и не спит девочка. «Я разговаривала с Даудом. Эмили умудрилась подслушать наш разговор. Предотвращая твои вопли объясняю, чем именно я думала: головой. Потому что если верить моей голове, которая вовсе не такая дурная, как у других людей, девочка, пострадавшая от рук наемного убийцы, будет обходить его дом по очень широкой дуге. Поведение твоей дочери логике не поддается, так что она нас подслушала. И да — она знает о том, что Дауда перемкнуло в тот день. А еще — о том, что я каким-то образом общаюсь с ее матерью. Про то, что наш общий черноглазый знакомый вырезал сердце Джессамины, начинил механикой с помощью Пьеро и подсунул тебе в качестве сувенира, Эмили не в курсе, иначе, уж поверь, ее реакция была бы куда более бурной. Так она в худшем случае будет на меня дуться. И на тебя тоже, если слышала ту часть разговора, где я упоминаю, что-то, что известно Джессамине, известно и тебе, а значит — подразумевается, что вы с ней общаетесь».  — Алекс. Демоны бездны, я был бы доволен кратким ответом, а не твоим сочинением.  — Пояснила все до последнего пункта, чтобы избежать дополнительных вопросов. Теперь мне можно завалиться и поспать? Спасибо, глубоко тронута твоим великодушием, — съязвила я и принялась стягивать через голову свитер. Координация подводила. Помянув недобрым словом поганый недосып, я попыталась стянуть штаны и растянулась в проходе. Благо, что хоть без грохота.  — Все в порядке? — уточнил Корво.  — Угу, — отозвалась я. Желания делиться всей той кашей, что кипела в моей голове, не было никакого. Особенно с Корво. Особенно учитывая, что ему и так сейчас несладко. — Давай спать? — я забралась на кровать со стороны, противоположной Эмили, чтобы Корво оказался в центре. Не прошло и минуты, как меня обняли, прижимая к горячему телу.  — Персональная живая грелка, всю жизнь мечтал, — съехидничал лорд-защитник.  — Учитывая разницу температур, грелка здесь ты, — педантично поправила я.  — Ну все, Алекс устала и включила зануду.  — Зато ты смотрю, бодрый и отдохнувший, — съязвила я.  — Грешно издеваться над больными людьми. Вспомнив об одном важном деле, я снова открыла текстовый редактор, на этот раз другой. И тут же мысленно выматерилась. Надо напомнить Макс, чтобы не меняла мне автоматическое форматирование.  — Что это? — в голосе Корво было непривычное оживление.  — Что именно? — тут же уточнила я. Корво показал на рамку вокруг текстового поля.  — А, форматирование такое. Макс с такой рамкой электронный дневник делает. Я вот тоже решила взяться, хотя раньше на это дело хрен забивала из-за того, что писать толком было нечего, а на «пожрал, поспал, пострелял» не хотелось килобайты переводить.  — Дневник, говоришь… Понятно, — Корво озадаченно нахмурился, а потом демонстративно повернулся ко мне спиной. — Пиши, что хотела, и давай уже выспимся нормально. Этому предложению я и решила последовать. Уже засыпая, поняла, что не предупредила Корво о немоте Чужого. Но потом решила, что информация потерпит до утра. При этом еще неплохо будет уточнить у самого Чужого, хочется ли ему, чтобы о его проблеме знал кто-то еще, кроме нас двоих. Что-то мне подсказывает, что он тоже предпочтет скрытничать. Блять, в этом чертовом Межмирье у всех свои секреты. И почему-то окружающие меня люди и не только взяли за правило сливать всю мало-мальски секретную информацию мне. Прямо эдакий посмертный исповедник, мать вашу. Как бы еще мне это боком не вышло…