My own private Hollywood

Тусклый белый свет льется сверху, как через толстое матовое стекло, а потом шарашит в зрачки сплошным ярким пятном, когда Тэхён, крупно вздрогнув, очухивается от обморока, открывает больные глаза и не понимает. Эти заскоки сознания походят на сюжет компьютерной игры: персонаж вбегает в подсвеченный круг на полу, дальше – абсолютная темнота или короткая видеозаставка, еще дальше – новая локация, и так раз за разом без возможности сохраниться в самый последний момент, провалить миссию и переиграть все по новой. Тэхён смотрит вверх, в белый натяжной потолок с круглыми диодными лампами. Смотрит по сторонам, пробегается затуманенным взглядом по белым кафельным стенам, по белому кафельному полу, смотрит вниз, на свои тощие согнутые коленки, торчащие над поверхностью воды. Действительно вода. Самая обыкновенная водопроводная вода. Мокрая, прозрачная, теплая. В огромной белой ванне. Тэхёна в один момент с ног до головы пробирает ознобом, он вытаскивает из воды кисти и зябко обнимает себя за плечи. Жмурится и потрошит собственную память. Бизнес-квартал, высотки, кровь, остановка, асфальт, кровь, «некто», черная Audi, бежевая кожа салона, «помоги мне»; вроде как, если копать глубже, песня из колонок была поставлена на рипит, но потом все затихло, фонари, утренний свет, потом – чужие руки, хлопок автомобильной дверцы, писк домофона на входе в парадную. Тэхён вспоминает, что голос где-то справа говорил «аккуратно», «сейчас будет ступенька» и самое последнее – «черт, только не вырубайся опять». Дальше – чернота, пустота и неизвестность, еще дальше – глубокий сон и, кажется, «некто» стягивал с него одежду, это отдавало насилием, но Тэхён не мог сопротивляться. А сейчас – чужая ванная комната, белый свет, тишина и никого вокруг. Тэхён был уверен, что такое возможно только в книжках и фильмах: когда приходишь в сознание и допираешь, что ты неизвестно где, неизвестно с кем и в одном только нижнем белье. Он делает несколько глубоких вдохов и выдохов, а потом снова открывает глаза, и картинка становится четче. Тэхён видит детали. Тонкий узор на кафельном бордюре по периметру ванной, блестящие хромированные форсунки под водой, небольшую панель с кнопками, пальцы собственных ног, синяки на голенях, коленках и бедрах. Смотрит на свои ладони, на хлопья содранной кожи, влажные царапины; кончиками пальцев проводит по бровям, векам губам и смотрит снова. Капли падают с его рук, со звоном стукаются о поверхность воды и расходятся кровавыми пятнами. А потом, почти беззвучно, открывается стеклянная дверь, и в ванную заходит тот самый незнакомец. У Тэхёна от панического страха сердце замолкает, пропускает пару ударов и принимается колотиться на всех оборотах. «Некто» подходит ближе и присаживается на бортик ванны, у него в руках – комок ваты и пластиковая бутылочка с чем-то прозрачным внутри. Он не задает ни единого вопроса, вытаскивает перламутровые запонки из манжет и закатывает рукава белой сорочки. Тэхён следит за каждым его движением, не смея пошевелиться, а под ребрами все заходится в клокочущем ужасе. Сознание тормозит, залипает, и было бы неплохо убежать, сломя голову, зачеркнуть, вытянуть ленты воспоминаний из самого горла, как это делают фокусники, но нет – есть только здесь, сейчас, остывающая вода и кровь. Без шансов исчезнуть. Тэхён дергается и рефлекторно шипит, когда к разбитой брови прикладывают мокрое, мягкое и холодное, и в нос резко ударяет острый запах больницы. «Некто» слегка прижимает ватку, смоченную в антисептике, стирает запекшуюся кровь, а Тэхёну настолько противно и поверхностно больно, что он вздрагивает от каждого прикосновения и сквозь зубы цедит воздух. - Потерпи, - «некто» говорит тихо, но его голос все равно отдается глухим эхом. - Не трогай меня. У Тэхёна дрожат губы, и к горлу подкатывает то ли тошнотой, то ли истерикой, но он держится и только сильнее прижимает колени к груди. «Некто» его не слышит. «Некто» его не слушает и не слушается, отщипывает худыми пальцами чистый кусочек ваты и продолжает обрабатывать раны, смывать красные засохшие разводы с щек, носа и подбородка, прикладывает вату к распухшей воспаленной губе, прямо к раскрытой рыхлой ране; Тэхён жмурится и сдавленно взвывает от боли. - Потерпи, говорю же, - повторяет «некто» тем же тихим, сухим тоном. - Не трогай меня, - шепчет Тэхён, открывает глаза и смотрит исподлобья. Незнакомец отводит руку чуть в сторону, в его молчании – искрящаяся опасность и злоба. Мокрая, пропитанная кровью вата падает в воду с глухим звуком удара; «некто» встает, разворачивается и уходит, больше не обронив ни единого слова. Тэхён слезливо всхлипывает и снова вздрагивает, когда напряженную, пронизанную белым светом тишину раскалывает металлическим щелчком дверного замка. Он опускает пальцы в воду, стирает остаточную кровь с лица, размазанную кровь с шеи, груди и плеч, и ладони его становятся разбавлено-красными. Течет по рукам до локтей, капли, как акварелью подкрашенные, стекают в ванну, и вокруг Тэхёна образуется мутно-розовый ареол. Он смотрит перед собой пустым, темным взглядом, зачесывает пальцами влажную челку назад и умывает лицо. Потом пытается встать, но ноги затекли и не слушаются, а по ребрам и спине гигантской волной расходится спазм. Ломит кости, сводит мышцы – но Тэхён силится и не сдается, упирается руками в край ванны, приподнимается, разгибает колени, толкается вверх и буквально кричит от боли, потому что встать он не может. Падает, пробует еще раз – и только громче кричит. Спустя пару бесполезных попыток приоткрывается дверь, появляется «некто» и подходит ближе, а Тэхён замирает, дышит тяжело, не может ни звука больше издать и пошевелиться, замерев в нелепой совершенно, ломаной позе. - Сам справишься? – «некто» пытается съязвить, но выходит криво. С долей неподдельного беспокойства. Тэхён жмурится, что есть силы, тихонько пищит и качает головой из стороны в сторону – потому что нет, не справится. «Некто» аккуратно накидывает на тэхёновы плечи огромное белое полотенце, поддерживает под локти и помогает вышагнуть из ванны, встать на пол, разогнуться и удержать равновесие; Тэхён кривится, и от этого разбитые губы только сильнее болят. - Можешь стоять? - Да. Незнакомый мужчина выходит из ванной быстрым шагом, не закрыв за собой дверь, через полминуты возвращается с футболкой, трикотажными шортами в руках и с махровым халатом, перекинутым через плечо, а Тэхён еле стоит и смотрит вниз – у него кружится голова, и так легче не упасть. - Тебе нужно переодеться. Я отвернусь. Тэхён стаскивает полотенце с плеч, кое-как прикрывает бедра и снимает насквозь мокрые, прилипшие к коже боксеры, медленно нагибается и надевает чужие шорты. Вытирается повлажневшим полотенцем, местами запачканным кровью, и натягивает чужую футболку. Мужчина стоит спиной, сложив руки на груди, и Тэхён чует, что он прислушивается. - Всё? - Да. Тэхён делает неуверенный шаг вперед, поскальзывается на мокром кафеле, отшатывается в сторону и почти влетает головой в стену, но незнакомец успевает развернуться и среагировать – хватает его за локоть и дергает на себя, не давая упасть. А у Тэхёна от прикосновений чужих рук в голове лопаются натянутые нервы. Его голая кожа уже очень давно не знает контакта с чем-либо нематериальным – случайности из серии соприкосновения пальцев, когда кассирша в магазине рядом с домом ссыпает в его ладонь монеты, не в счет. Продирает до боли. До низкого, примитивного желания оттолкнуть, до слез и криков с кровью в горле – от того, что больно, страшно до темноты перед глазами и так жалко себя, но Тэхён где-то в глубине сознания понимает, что этот внезапный спаситель, кем бы он ни был, лучше, чем лежать в луже крови под щекой на холодном асфальте и ждать, пока тебя затопчет толпа спешащих на утренний автобус. Его держат крепко, накидывают ему на плечи халат, который Тэхёну велик размера на три, медленно ведут в комнату и осторожно усаживают на край кровати. Тэхён все никак не решается поднять взгляд и внимательно посмотреть в лицо незнакомцу, видит только бледные руки, тонкие чужие ладони, длинные пальцы, закатанные до локтей рукава рубашки, и на белой ткани – влажные красноватые пятна. Мужчина приносит пару коробочек с лекарствами и стакан воды. - Анальгин - две таблетки, феназепам – одну таблетку. Выпей и ложись спать. - Я не буду. Тэхён ощущает на себе уничтожающий взгляд, кутается в темно-синий халат, потому что озноб пробирает до костного мозга, прерывисто выдыхает и долго собирается с духом, чтобы протянуть руку и взять лекарства. Две таблетки анальгина, одна таблетка феназепама – и, может быть, получится заснуть. Может, немного отпустит. Колеса застревают в пересохшем горле, но Тэхён сглатывает, с трудом перебивая в себе желание сплюнуть и вывернуться прямо на паркет. В воспаленном разуме лениво ворочаются мысли о том, что таблетки вряд ли содержат смертельный яд, и Тэхён, скорее всего, не откинется во сне – это было бы слишком большой для него роскошью. Тэхён, в принципе, не отказался бы. Сдохнуть хочется без промедления, а как с остывшим трупешником обойдутся дальше – уже не его проблема. Феназепам гасит притупленную злость и панику, склеивает тяжелые веки, и Тэхён опускается на кровать. Глаза закрываются сразу же, стоит ему приложиться головой к подушке, его втягивает в сон, как в эфир, но Тэхён еще несколько минут безнадежно противится, на самой дальней границе разума боясь того, что с ним могут сделать, когда он уснет, и не замечает толком, как незнакомец накрывает его одеялом. Он спит, глубоко и беспробудно, почти целые сутки.