My own private Hollywood

Placebo – Hold on to me #nowplaying Чонгуку наплевать на красный сигнал светофора, двойные сплошные, запрещающие знаки и на мокрый от дождя асфальт, наплевать даже на то, что из динамиков колотит тупая тяжелая электронщина по радио, и что в этих желтых тимберлэндовских ботинках и клетчатой рубашке он выглядит, как подросток. Ему наплевать на то, что машину круто заносит на повороте, и что он может влететь в угол здания и разбиться. Чонгук думает только о том, что в этом случае он не попадет к Тэхёну. Совершенно низко и подло греет ощущение собственной нужности. Чонгук летит к подъезду, на ходу вспоминая код, бежит через ступеньки к лифту и практически в голос матерится, что двери закрываются слишком медленно, сжимает зубы, дышит глубже, поправляет лацканы пальто и нажимает на кнопку звонка. Следующим кадром – тэхёнов блестящий взгляд, судорожный выдох и то, как чужие пальцы вцепляются в плечи. Тэхён, горячий и как на иголках, напуганный до смерти, оказывается непростительно близко, прижимается, липнет, и Чонгук едва успевает переступить за порог и закрыть за собой дверь. Это уже было, они через это уже проходили, это сложно объяснить и невозможно остановиться - Чонгук нерешительно укладывает холодные ладони на чужие лопатки и замирает, за пару секунд вспомнив все свои хмурые дни и бессонные ночи прошедших трех недель без. Тэхён вздрагивает и тихонько хныкает, а у Чонгука мозги трещат по швам от того, что он рядом, и подумать страшно, как сильно и как долго он этого ждал; у него внутри – кровавая бойня, неуместное самодовольство и что-то огромное, похожее на нежность. - Не звонили? – спрашивает Чонгук, по старой привычке добавляя побольше льда в голос, Тэхён как чувствует и экстренно берет себя в руки, отстраняется и вытирает красные заплаканные глаза. - Нет, - почти шепчет, смотрит на Чонгука мельком и отворачивается. – Спасибо, что приехал. Чай, кофе? Чонгук даже почти соглашается. - Какой, к черту, кофе? Тэхён приподнимает брови и останавливается, уже протянув руку к кнопке на чайнике. - Собирай нужные вещи, и поехали. - В смысле? - Будешь жить у меня, - Чонгук мог бы сказать «поживешь пока у меня», но не видит разницы; Тэхён резко меняется в лице. - Чонгук, нет. - Не зли меня. Тэхён делает глубокий вдох и медленный выдох, закрывает глаза на несколько секунд, а потом смотрит на Чонгука, немного сонного и явно сердитого. - То есть тебе нормально взять и увезти меня к себе домой? - А ты мне в два часа ночи посреди недели просто так позвонил? Кофе попить? – Чонгук запускает руки в карманы и старается держаться спокойно. – Тогда, конечно, давай попьем кофе. - Чонгук, - Тэхён трет переносицу и сводит брови, - я никуда не поеду. - Собирай вещи. - Нет. - Здесь опасно. - Я не поеду. - Это не обсуждается, - чеканно, акцентируя каждое слово, говорит Чонгук. – Я жду в машине. Дверь закрывается не до конца, и в коридор ровной полосой бьет мерзотно-белый свет с лестничной клетки. Тэхён торопливо закуривает, делает три затяжки и тушит сигарету в чашке с недопитым со вчерашнего вечера чаем, находит самую большую сумку, ту самую, с которой он переезжал от родителей в Сеул и потом мотался по квартирам, закидывает не глядя футболками, майками, толстовками и джинсами, кладет сверху запасную пару кед, кошелек и папку с документами. Тэхёну стыдно и до тошноты страшно, но уже чуть меньше, чем когда Чонгука не было. Тэхён старается быть честным и решает, что ехать к Чонгуку он хочет больше, чем оставаться здесь. Три громких щелчка в замочной скважине, и Тэхён уже бежит по ступенькам вниз, пролет за пролетом, выходит из подъезда и целенаправленно шагает к машине, оставляет сумку на заднем сидении и садится на переднее пассажирское. Цепляет ремень безопасности, поправляет воротник слишком легкого для начала ноября пальто и тяжело молчит. Чонгук смотрит на него долго и молчит тоже, как будто дает время – себе или ему – на то, чтобы передумать. Переиграть все по-другому. Но Тэхён не говорит ни слова, уставившись на растекшиеся по стеклу капли дождя; Чонгук поворачивает ключ в замке зажигания и медленно нажимает на педаль газа. - Чонгук? - Да? - Прости, - говорит Тэхён, царапая кончиком ногтя кожу на коленке через дырку в джинсах, - это выглядело глупо. - Ничего страшного. - Мне просто было очень хреново. Три недели, понимаешь, ни с кем не разговаривал толком, этот чувак еще. Крыша едет. - Ничего страшного, - спокойно повторяет Чонгук, не отвлекаясь от дороги. – В смысле, ничего хорошего, но сейчас будет легче. Ты знаешь его? - Ага. - Из клуба? - Ага. - И? - Я не знаю подробностей, но он как-то не совсем легально связан с Shinhan Financial Group. И, видимо, не слишком-то меня любит. - За что? - Ему мало стриптиза, - Тэхён поворачивает голову и недвусмысленно выгибает бровь. - И поэтому хочет тебя грохнуть? - Он может себе это позволить. На лобовое стекло падают крупные капли снова начавшегося дождя, и Чонгук включает дворники. - Любой из них может себе это позволить, знаешь ли. Самое смешное, что меня даже искать не станут. - Я в первый раз сталкиваюсь с тем, что принцип «тебя не тронут до тех пор, когда ты много должен» не работает. - Ну да. Найдут, изнасилуют и пришьют. - Хочешь, закажем его? Тэхён безучастно пожимает плечами. - Я не обращаюсь к радикальным мерам. - Обращаешься. Ты же позвонил мне. Тэхён коротко усмехается, поднимает воротник и переключается с дырки на джинсах на запасную пуговицу под лацканом пальто. - Можно покурить? - Можно. Чонгук останавливается перед светофором и сжимает пальцы на руле. Его догоняет моментально и зачем-то именно сейчас, когда Тэхён рядом. Догоняет той эмоцией, возникшей из-за звонка в 2:16 ночи, и тем ощущением чужой безысходности, когда Тэхён плакал ему в плечо. Ощущением собственного «чего-то огромного, похожего на нежность» свыше всех разумных порогов. - Угостишь сигаретой? – спрашивает Чонгук тише, чем мог бы, и все никак не может надавить на газ, хотя на светофоре уже мигает зеленый. - У меня только вишневые. Пойдет? - Пойдет.