Ir estel fir...

      Отнеся все собранные травы в лавку своей матери и переодевшись в платье, Эйриен поспешила на седьмой ярус.       Как только девушка прошла прямой, освещённый светильниками ход и вступила на Верхний двор с фонтаном в центре, она увидела Фарамира. Он, понуро опустив голову, не спеша вышел из Цитадели и направился к седьмым воротам. Эйриен, окликнув его, побежала ему навстречу и бросилась на шею. Мужчина тихо рассмеялся и крепко обнял её, приподнимая над землёй.       — Ты чем-то обеспокоен, — сказала Эйриен, отстранившись, и заглянула в его печальные серые глаза.       — Накануне битвы нам с Боромиром приснился тот сон, и был он точь-в-точь одинаков. Теперь же мы узнали от отца то, что в давние времена Имладрисом называлось поселение эльфов далеко на севере, основанное Владыкой Элрондом. Мы долго решали, кому из нас предстоит долгий путь туда, чтобы раскрыть смысл этого таинственного предсказания.       — Фарамир! — раздался строгий и властный голос Дэнетора в глубине Колонного Зала, долетевший до площади перед фонтаном. Сын Наместника обернулся, но не сдвинулся с места, а затем продолжил:       — Отец настоял на том, чтобы поехал Боромир. Он сказал, что брат умнее и рассудительнее меня, поэтому я останусь в Гондоре, — было видно, что Фарамир недоволен сложившимися обстоятельствами.       Он уже открыл рот, чтобы снова возмутиться, но Эйриен перебила его.       — Я страшусь вашего отбытия, — прошептала она и крепко сжала его ладонь, — но больше страшусь твоего, господин. Прошу, не перечь отцу. Пусть решение этого вопроса останется за ним.       Тут снова послышался голос Дэнетора, и прозвучал он так близко, что стало понятно, что Наместник вышел во двор. Фарамир молчал, словно ждал, что Эйриен продолжит, и напряжённую тишину нарушил жесткий голос его отца.       — Ты заставил меня искать тебя, — недовольно обратился он к Фарамиру. — Повернись, когда с тобой разговаривает отец! Ты не покинешь Минас Тирит, и не пытайся помешать Боромиру сделать это. Я доверяю только твоему брату, и он не подведёт меня.       — Он – военачальник, и его место здесь, с его народом. Особенно в такое неспокойное время.       — Ты займёшь его место ненадолго, — холодно сказал Дэнетор, — а Боромир достоин выполнить мое поручение и разгадать пророчество.       — Позволь мне найти Владыку Элронда и получить его совет.       Дэнетор выпрямился и свирепо посмотрел на младшего сына, стараясь не накричать. Эйриен подумала, что невозмутимый и сдержанный Фарамир, должно быть, характером больше походил на мать, нежели на отца. Наместник шумно втянул воздух носом, слегка ссутулился и развернулся, чтобы уйти в Цитадель. Его свита последовала за ним.       — Это больше не обсуждается, — бросил он через плечо.       — Не тебе принимать окончательные решения, отец, — воскликнул Фарамир и сделал шаг вперёд. — Это право остаётся за Советом.       — Это я – Совет, — процедил сквозь зубы Дэнетор и продолжил путь.       Эйриен и Фарамир направились в Палаты Врачевания, чтобы целители смогли залечить его рану, полученную в битве за Осгилиат. По дороге в госпиталь мужчина рассказал о непростом сражении в Итилиэне. Численный перевес был на стороне врагов, но армия Гондора сумела бы дать отпор, если бы не появился Чёрный Всадник, и ужас не сковал воинов. Солдатам пришлось отойти к реке, потому что враги стали сражаться словно одержимые, а кони не слушались своих хозяев. В последнем бою на восточном берегу Андуина уцелело лишь несколько сотен гондорцев, и, отступая за реку, они разрушили мост, связывающий две части Осгилиата — западную и восточную. Спастись от неминуемой гибели посчастливилось лишь некоторым, в число которых входили Боромир и Фарамир. Теперь слуги Тёмного Властелина крепко засели на восточном берегу Андуина и пока не в силах перебраться на другой.       — Проходите, господин, — суетилась целительница возле младшего сына Наместника, — сейчас я приведу кого-нибудь.       — Постой, — сказал Фарамир врачевателю, — просто принеси всё необходимое, я справлюсь сам.       Лекарь, поклонившись, ушла и через некоторое время вернулась с несколькими пучками и настойками ароматных трав, чистыми бинтами и чашей с горячей водой. Она поставила всё на стол и, снова поклонившись, вышла из маленькой комнатки, оставив Эйриен и Фарамира одних. Девушка помогла ему снять кожаный нагрудник, тонко разрезанный с правой стороны, и тёмно-зелёную тунику, запачканную пылью и кровью. Мужчина выпрямился и оглядел свою рану.       — Не страшно, — с немалой долей облегчения сказал он и намочил в горячей воде чистую ткань.       — А должно быть, — нахмурилась Эйриен, отняла бинт и приложила к ране. Фарамир не шевельнулся, хоть рана была открытая и наверняка защипала. — Могло бы быть заражение.       — Мы спешили в Минас Тирит, — устало объяснил мужчина.       — Сядь, — приказала ему девушка, а сама подошла к столу с травами и начала перебирать их, бормоча себе под нос: — Так, что это у нас. Ага, водяной перец и медуница. Отлично.       Эйриен подошла к Фарамиру и смочила настойкой бинты. Она заметила, что мужчина был сам не свой: беспокойный и печальный. Он сидел на краю постели, немного наклонившись вперёд и опустив голову. Его руки дрожали, и он то хватался ими за голову, то крепко сжимал кулаки, пытаясь унять дрожь. Плечи поникли, а от прежней величавой осанки не осталось и следа — перед Эйриен сидел обычный солдат Гондора, озабоченный какими-то своими проблемами, а не статный сын Наместника. Девушка опустилась перед Фарамиром на колени, и он выпрямился. Она коснулась его крепкой груди ладонью, скользнула пальцами по твёрдому животу и вернулась к порезу. Эйриен приложила к ране бинт и держала так некоторое время.       — Не вставай, — закончив, сказала она, вновь подошла к столу и бросила использованную ткань в чашу с горячей водой.       — Я совсем забыл, — воскликнул мужчина, достав откуда-то из штанов блестящий предмет. — У меня кое-что есть для тебя.       Он подошёл к Эйриен и протянул изящную подвеску: тонкую цепочку удивительной работы с каплевидным лунным камнем, переливающимся голубым.       — Мы спешили в Минас Тирит, — передразнила его девушка и повернулась к Фарамиру спиной, позволяя надеть подарок на шею.       — Спешить-то спешили, да я успел кое-где побывать.       Тяжёлый минерал лёг в ложбинку между грудей Эйриен, и она восхищённо провела кончиками пальцев по его глянцевой поверхности.       — Какая красота, — прошептала она и, повернувшись, легко поцеловала Фарамира.       — Когда мы свяжем наши судьбы, подарки станут ещё лучше, — прошептал он.       Девушка печально покачала головой, припомнив недавний разговор с Наместником.       — Что он сказал тебе? — требовательно спросил мужчина.       — Твой отец разрешит тебе сыграть свадьбу только после того, как Боромир найдёт себе жену. Думаю, этим Дэнетор хочет укрепить право твоего брата на престолонаследие.       Фарамир горько усмехнулся и отошёл к окну, через которое пробивались золотые лучи уже заходящего солнца. Младший сын Наместника скрестил руки на груди и опустил голову, размышляя.       — Но Боромиру не нужна жена, — наконец сказал он, — лишь женщины, с которыми можно провести время. Он слишком дорожит своей свободой, поэтому не скоро надумает обязать себя узами брака. А я не хочу так долго ждать.       — Другого выхода нет, — сказала Эйриен и опустила в горячую воду цветы календулы. Конечно, она хотела сыграть свадьбу с Фарамиром, может, даже родить ему детей... Но воле Наместника нельзя не подчиниться. Она понимала это и попыталась подбодрить следопыта. — Да и спешить нам некуда.       — Ты молода, — отозвался мужчина, — а я испортил тебе жизнь, сделав своей любовницей. Не этого я хотел...       — Фарамир, — процедила сквозь зубы Эйриен.       Он никогда не поднимал эту тему, и девушка сразу догадалась, в чем причина такого странного поведения. Да, она отдалась ему, но только лишь по собственному желанию. Она никогда ни о чем не жалела, и он всегда говорил, что тоже.       — Зря ты связала свою судьбу с моей.       — Каждый кузнец своей судьбы. Теперь уже поздно что-либо менять.       — Время ещё есть, — уточнил Фарамир, повернувшись к ней лицом, и в его глазах заблестела неподдельная надежда.       — Хватит разговоров, — мягко произнесла Эйриен, — я знаю, что говоришь это не ты; ты никогда бы так не заговорил. Назгул умеет нагнетать печаль, но ты всегда мог противостоять ему, и мне не понятно, что помогло сломить тебя сейчас. Отдыхай, а я позову кого-нибудь, кто закончит с раной. Мне пора в Цитадель к твоему отцу.       Вечером того дня Наместник устроил пир в Колонном Зале. Совет понимал, что битва за Осгилиат была проиграна, но не отрицал, что удержание западного берега тоже является важной стратегической задачей. Многие воины заплатили за него своими жизнями, солдаты потеряли сослуживцев, поэтому для поддержания боевого духа было решено устроить небольшое гулянье.       Эйриен стояла у фонтана, прикрыв глаза и слушая шумные разговоры и весёлую музыку, доносившуюся из-за плотно закрытых дверей Цитадели.       — Даже кружка эля не поможет согреться воину в такую прохладную ночь, — раздался за спиной девушки строгий голос Боромира. Она не повернула головы, тогда мужчина встал сбоку от неё и заглянул в глаза. — А ты стоишь здесь в одном платье, да ещё и спишь.       Он отхлебнул вино из глиняного кувшинчика, который принёс с собой, и уставился на воду. Он вовсе не собирался уходить.       — Я не сплю, а думаю, — Эйриен скрестила руки на груди и недовольно посмотрела на Боромира. Он усмехнулся.       — Скажи мне вот что: куда делся наш почти виновник торжества?       — Он отдыхает.       — А почему же ты не помогаешь ему как следует расслабиться? — мужчина лукаво посмотрел на девушку и рассмеялся, когда увидел в её глазах недовольство.       — Ты всегда думаешь об одном? — спросила она, но Боромир не ответил и сделал большой глоток. — Присутствие Чёрной Тени на поле боя повлияло на него, и теперь ему ни до чего нет дела. А твой дух, я вижу, ничто не омрачает.       — Хорошее вино и женщины развеют любую печаль, — весело произнёс мужчина и повернулся к Эйриен лицом.       Только сейчас девушка заметила, что его рубашка под серой накидкой была развязана почти наполовину, а волосы были взъерошены. Но даже его помятая одежда и потрёпанный вид не могли скрыть ту гордую стать, которая была присуща сыновьям Дэнетора. Они оба были желанными для всех молодых леди в Минас Тирите, и каждая была рада получить даже ничтожный знак внимания с их стороны. Большей популярностью, конечно, пользовался Боромир. Он был отважен, красив, непостоянен, но свободен, в отличие от Фарамира.       — Ты когда-нибудь бываешь серьёзным? — покачала головой Эйриен и улыбнулась.       — Жизнь серьёзна всегда, но жить всегда серьёзно нельзя, — парировал мужчина. — А ты когда-нибудь слушаешь советы? Сказал же тебе, что на улице холодно. Если ты простудишься, то Фарамир свалит вину на меня и заставит всю ночь сторожить возле твоих покоев нагим.       Он снял с себя тёплую накидку с пушистым волчьим воротником и укрыл ею девушку, затем одной рукой прижал к своей широкой груди. Ее ладони нащупали серебряную цепочку с белым тусклым камнем — подарок Финдуилас.       — Этот олух уже просил твоей руки?       — Ты же знаешь, что всё не так просто, — тихо сказала Эйриен, поудобнее устраиваясь в его объятьях, и рассказала ему про условие Дэнетора.       — Хорошо, — решительно и без колебаний произнёс мужчина. — Когда я вернусь, я, так и быть, спасу ваше положение.       — Каким образом?       — Увидишь.       — Боромир, — неуверенно позвала девушка и подняла голову, заглядывая в его глаза. — В вашем сне говорилось о проклятье Исилдура... Прошу тебя, чем бы оно ни было, не возвращай его в Гондор.       Мужчина промолчал, наморщил лоб и отстранился. Он никогда не разговаривал на те темы, на которые не хотел разговаривать; не отвечал на те вопросы, на которые не хотел отвечать. Предпочитая решительное действие слову или рассуждению, старший сын Дэнетора всегда был немногословен. Эйриен увидела, как взор его потускнел, губы сжались в тонкую полоску, и поняла, что он не собирается считаться с ее мнением.       Со стороны Цитадели неожиданно раздался громкий женский смех, и Боромир вновь обрел способность двигаться и мыслить.       — Дело мудрых – предвидеть беду, пока она не пришла, дело храбрых – управляться с бедой, когда она пришла, — изрек он. — Мое дело – защищать Гондор, и я сделаю это любым способом. Даже если придется продать душу самому Мелькору!       Мужчина довольно усмехнулся и отхлебнул вино из кувшинчика. Слишком смелый, слишком безрассудный. Эйриен так и стояла, закутавшись в тёплый плащ, и смотрела на Боромира, пытаясь разобраться в своих чувствах, которые она испытывала к нему в данный момент.       — Ты веришь в любовь? — неожиданно спросила она.       — Любовь – заблуждение. Будто одна женщина отличается от другой.       — Тогда скажи мне, почему Маэрвел уже долгое время смотрит на тебя, стоя у дверей Цитадели, и не знает, как обратить на себя внимание?       Боромир лениво обернулся и осмотрел темноволосую красавицу, беседующую со своей подругой.       — Почему я не замечал ее раньше? — он сильно удивился и, слегка покачнувшись, развернулся. — Пожалуй, я придумал себе развлечение на этот вечер. Нет, постой. Я обещал Финборну напиться с ним вина, побуянить и уснуть в каком-нибудь сарае на нижнем ярусе крепости. В конце концов, я скоро покину свой Город! Но, видимо, придется провести эту ночь по-другому, — заключил он и направился к Цитадели.       — Боромир! — окликнула его Эйриен, и он остановился. — Ты забыл свой плащ.       — Зачем он мне?       — Чтобы согреть свою леди, — улыбнулась девушка.       — Ха! Я еще в состоянии согреть ее другим, более приятным способом. Оставь накидку себе и вспоминай меня холодными ночами в объятьях моего брата, — усмехнулся мужчина, поднял кувшинчик, словно собрался произнести тост, и уверенно пошел к Маэрвел.       На следующее утро, чтобы Фарамир окончательно оправился от последствий сражения, Боромир, разгоряченный былой ночью, буквально выволок его из покоев и, крепко держа за предплечье, повел в конюшню.       — Нет, брат, — говорил он, — я не дам тебе заскучать. Я не позволю тебе стенать в кровати в последний день перед моим отъездом в Имладрис.       Зайдя в конюшню, Фарамир приятно удивился, увидев Эйриен, и понял, что Боромир задумал что-то грандиозное, если отпросил ее у Дэнетора. Девушка стояла рядом с конем цвета вороного крыла и поглаживала его по морде. Услышав разговор братьев, она обернулась к выходу и улыбнулась.       — Лук, копье и лошади, — подытожил младший сын Наместника, осмотрев трех оседланных скакунов и оружие, умело прилаженное к седлам. — Никак мы на охоту собрались?       Боромир коротко кивнул, не сказав ни слова, ловко забрался на коня с кремовой гривой и вывел его из стойла. Фарамир не двинулся с места и вопросительно посмотрел на светловолосую девушку, которой конюх как раз помогал сесть в седло.       — Позвольте спросить, — сказал он, — на кого же мы будем охотиться в такое раннее утро?       — Да хоть даже на Эйриен, — отозвался его брат. — Посмотри, какая добыча! А кто сумеет ее поймать и повалить на траву, тот...       — Боромир, — мягко упрекнула его девушка и рассмеялась.       Мужчины подхватили ее смех, Фарамир оседлал своего гнедого, и они умчались.       После нескольких часов поиска они наконец вышли на след некрупного копытного животного, по предположению Фарамира, лани. Боромир ехал впереди, а его брат с Эйриен чуть позади него. Старшего сына Наместника просто распирало от гордости, ведь он угадал, что поможет Фарамиру выйти из этой проклятой назгуловской депрессии: охота и его любимая. Следы животного уводили в горы, и Боромир, оборачиваясь в седле, поторапливал негромко разговаривающих о чем-то друзей — ему не терпелось вонзить копье в нежную плоть молодой лани.       Привязав лошадей возле небольшого куста у подножия Белых гор, они разошлись в разные стороны: след потерялся на голых камнях. Обернувшись, чтобы проводить своих друзей взглядом, Боромир невольно загляделся на Эйриен. Стройная, такая хрупкая и невинная, девушка была одета в плотные штаны и легкую рубашку, которые придавали ей больше женственности, чем платья служанки. Фарамир, проведя рукой чуть ниже поясницы Эйриен, пропустил ее вперед, и Боромир, тихо зарычав, проклял эту жизнь за то, что сейчас не мог оказаться на месте брата. Она скоро станет единственной девушкой в городе, которая не разделила с ним ложе, и не разделит никогда. «Ты всегда умел понимать сердца других, брат, — подумал он. — Не растеряй этот дар».       Уже около десяти минут Боромир бродил по горам, пробираясь через большие каменные валуны, и наконец попал на плато, поросшее травой и деревьями. Мужчина довольно хмыкнул, увидев свежие следы, и в предвкушении победы коротко рассмеялся. В ту же секунду, сбоку, за деревьями раздался еле слышный шорох, и это был далеко не ветер. Приготовив копье, Боромир осторожно пошел в ту сторону и вскоре вышел на небольшую поляну, полностью освещенную солнцем; на ней неторопливо жевала траву молоденькая лань. Старший сын Наместника хищно улыбнулся: эта проворная козочка не сможет спастись от него. Его сердце забилось быстрее, и он прицелился. Кровь стучала в висках, но его рука, сжимающая древко, не дрогнула, и он бросил копье с такой силой, что чуть не упал носом вперед. Раздался приглушенный свист, стальной наконечник блеснул в лучах солнца, и животное, издав странный клокочущий звук, упало замертво. Боромир, удовлетворенный броском, вышел из укрытия и вальяжно зашагал к добыче.       — Ты убил мою лань! — послышался недовольный голос Эйриен, и разозленная девушка, яростно раздвинув кусты, вышла на поляну. Следом за ней вышел Фарамир и, посмотрев на удивленного брата, пожал плечами. — Это копытное должно было стать моей добычей!       — Я учил ее стрельбе из лука, — пояснил Фарамир.       Боромир многозначительно хмыкнул и вытащил копье из тела животного. И лишь ему одному были известны свои мысли.       Эйриен сидела в деревянной ванне и задумчиво глядела в узкое окно. Небо уже посветлело, но ночная прохлада до сих пор не желала уходить и прилипала к мокрой светлой коже, заставляя девушку вздрагивать. Она сидела в воде с того момента, как поняла, что заснуть ей не удастся: она переживала из-за отъезда Боромира, сама не зная почему. Сердце билось быстрее с каждым новым ударом, и то неприятное ощущение боязни за чью-то жизнь слегка сдавливало грудную клетку.       Тяжелая дверь скрипнула, затем закрылась, и в комнате раздался мягкий мужской голос.       — Я думал, ты проведешь эту ночь дома, а не в Цитадели, — Фарамир подошел к ванне, присел возле нее на корточки и, скрестив руки на бортике, положил на них подбородок. Эйриен даже не повернула головы.       — Матушка увидела твой подарок и сказала, чтобы я возвращалась туда, откуда пришла, — она горько усмехнулась. — Она никогда не примет мою любовь к тебе.       — До отъезда Боромира еще долго. Тоже не смогла заснуть?       — Верно, — кивнула девушка, — а теплая вода помогает отогнать ненужную тревогу.       Фарамир опустил палец в ванну и тут же вытащил, слегка встряхнув.       — Она остыла где-то около часа назад, — прикинул он.       До Эйриен в ту же секунду дошло, что она так и не нагрела горячей воды, когда заполняла ванну. Девушка как-то отстраненно посмотрела на мужчину и поняла, что невыносимо хочет оказаться в его объятьях, потому что жутко замерзла. Словно прочитав ее мысли, Фарамир встал и дотянулся до полотенца, лежащего на кресле рядом с ванной; он развернул его в руках и раскрыл объятья. Эйриен поднялась из воды и стала отжимать концы своих длинных волос, вздрагивая каждый раз, когда холодная капелька скользила по коже. Фарамир не мог оторвать глаз от ее упругих грудей, живота, ног, и сердце его сгорало от вожделения. Сейчас он хотел ее, и он мог получить ее, если бы отбросил полотенце, прижал ее к себе, впился в ее мягкие губы горячим поцелуем, провел рукой по груди, животу, ниже, между длинных ног... И взял бы ее прямо здесь, усадив на край ванны и наконец удовлетворив свое желание. Нет, все не должно быть так.       Девушка быстро юркнула в полотенце, и мужчина, отогнав постыдные мысли, закутал ее. Фарамир обнимал Эйриен до тех пор, пока она не перестала дрожать, затем отпустил, и она тут же подошла к своей одежде.       — Я попросил Тарласа, — медленно сказал гондорец и прошел к окну, выглянул на улицу и хмуро посмотрел на небо, — сделать для тебя лук. Ты же хотела научиться стрелять, а наши для тебя не сгодятся, уж больно...       Мужчина обернулся и слова застряли в его горле. Он склонил голову набок и оценивающе посмотрел на Эйриен. Девушка стояла спиной к нему, и ее волосы золотистым потоком струились по светлой коже, доходя до поясницы. Почему он раньше не замечал, насколько она хороша?       — Что? — спросила девушка, посмотрев через плечо.       Фарамир тряхнул головой и немного смутился, застигнутый врасплох. Растерялся словно мальчишка, подумал он про себя и собрался с мыслями.       — У твоего лука будет не такое сильное натяжение, и длина тебе подойдет, — гондорец облегченно выдохнул, закончив ранее прерванную речь.       Эйриен натянула платье и, собрав локоны у виска, закрепила их на затылке.       — Нужно попрощаться с Боромиром.       Солнце светило ярко, пригревая землю; день обещал быть теплым. Боромир стоял возле фонтана и задумчиво глядел на искрящуюся воду, не слушая серьезные наставления отца. «Я должен быть здесь, в Гондоре, — думал он, — а не в Имладрисе». Раньше его всегда страшила лишь мысль о том, чтобы покинуть Минас Тирит, своих воинов, свою Родину. А теперь ему пришлось столкнуться с этим. Но отпустить к эльфам брата, было бы еще хуже, чем уехать самому.       Голоса Фарамира и Эйриен неожиданно громко прозвучали в этой удручающей тишине его мыслей, и Боромир, избавленный от необходимости слушать отца, бодро зашагал к брату. Дэнетор и его свита пошли за ним.       — Я уже отчаялся, что вы придете, — насмешливо крикнул военачальник на ходу.       Присутствие его друзей словно вдохнуло в него жизнь и отогнало все тревожные размышления, и он понял, что возвращение домой станет для него самой желанной целью после отбытия.       — Я тоже удивлен, — сказал Наместник старшему сыну, деловито засунув кисти в широкие рукава, — что Фарамир нашел время и соизволил попрощаться с тобой.       — Отец, — осадил его Боромир, — не омрачай мой отъезд своими упреками. Теперь Фарамир займет мое место, относись к нему соответственно.       Дэнетор не сказал ни слова на грубый тон Боромира. Он смутно помнил, когда последний раз повышал голос на своего любимого сына, и даже в мыслях у него не было сделать это снова.       — Фарамир! — военачальник заключил брата в объятья и похлопал его по плечу. — Никогда не любил тратить время, стирая вражескую кровь со своего меча, и поэтому наше прощание будет быстрым. Эйриен, — обратился он к девушке, стойко выдерживающей пристальный взгляд Наместника, — оставляю это пригожее создание в твоих руках. Заботься о нем, ибо он всегда останется моим младшим и беззащитным братом.       Он добродушно рассмеялся и похлопал Фарамира по плечу, словно призывая оценить сказанную им речь. Эйриен улыбнулась вслед за мужчинами и вдруг представила их маленькими мальчиками, играющими в общие игрушки. Разве может любовь братьев быть еще искреннее? Девушка представила, как они росли и мужали вместе, как всегда были опорой и поддержкой друг другу и как мучительно для них это прощание. Глядя на их ребячество, Дэнетор словно сам стал моложе. Да, им будет не хватать друг друга больше, чем всего остального.       — Теперь ты военачальник армии Гондора, — сказал Боромир и опустил ладони на плечи Фарамира, — ты достоин этого звания, брат. Помни о долге и о том, кто ты есть. Наша покойная матушка наградила тебя всем тем, чего не оставила для меня: ты всегда был справедливее и рассудительнее. Поэтому никогда и ни в чем не изменяй своим принципам, и я буду гордиться тобой и впредь. Будь осторожен, брат. Это я всегда любил безрассудство и опасность, не забывай.       — И все-таки забудь о своей страсти ненадолго, — Фарамир крепко обнял брата и отстранился. — Я бы за многое поблагодарил тебя и многое нашел бы, что ответить, но не мне давать тебе наставления, а ты всегда предпочитал дело словам. Посему прощай, брат мой, и помни, что тебя ждут.       Они еще раз обнялись, и Боромир посмотрел на Эйриен. Она подошла ближе, и он притянул ее к себе.       — Прощай, Боромир, — прошептала она. — Будь осторожен и... ты чист душой и силен сердцем, не забывай этого.       Девушка вернулась на прежнее место под подозрительным взглядом Дэнетора. Он вышел вперед и раскинул руки в стороны. Пришел его черед прощаться.       — Мой сын, — торжественно молвил он, опустил ладони на плечи военачальнику, крепко сжал их и заглянул прямо в глаза, — ты знаешь, зачем отправляешься в этот путь, я не стану напоминать об этом. Скажу только, что я бесконечно горжусь тобой и всецело доверяю. Ты мой любимый сын, мой первенец, уверен, ты вспомнишь про своего отца и свой народ в минуту сомнения и сделаешь все, что от тебя ожидают.       Обнявшись с отцом, Боромир напоследок посмотрел на великую Цитадель, белые башни древнего города и на иссохшее древо.       — Не успеют снова зацвести сады Пеленнора, как трубы огласят мое возвращение, — он мечтательно улыбнулся, поклонился отцу, поправил застежку на плаще и зашагал к спуску на нижний ярус. Он тоже будет скучать и ждать скорой встречи, а пока он чувствовал себя уверенным как никогда. «Я вернусь, — прошептал он, — я обязательно вернусь».