Игры разума

- Харука, ты слышишь меня? Харука… Харука. Меня зовут Харука. Оказывается, боль - это совсем не страшно. Боль – это когда вокруг темно. Темно и холодно. Когда хочется поскорее встать и уйти отсюда в тепло... Чтобы согреться… - Харука!.. Харука? Ты меня слышишь? Сейчас... подожди... я сейчас помогу... Как ты?.. Какие-то голоса кружат вокруг меня, как блуждающие огоньки. - Харука, очнись! Дыши, слышишь? Харука! Помогите же, эгей, да кто-нибудь! - Что здесь происходит? Потом и эти голоса тоже тают, исчезают во тьме. Какая-то крыша. Я лежу на краю, и выше меня только звезды. Спокойствие. Умиротворение. Приятный мягкий полупрозрачный туман, переливающийся молочными искрами. Ясное звездное небо и Млечный путь над головой. Это красиво. Красиво… И уже совсем не холодно. Вихри света, клочья темноты обнимают меня. Мне пора. Нужно встать. Нужно идти… Черт, моя голова. Кружится…Рев сирен. Но это уже где-то далеко внизу. Неважно. Я сажусь. Потом осторожно встаю. Темнота колыхаясь, расступается передо мной. Впереди меня ждет свет. Настоящий. Живой. Теплый. Сотканный в невидимую лестницу прямо туда, в небо, утыканное сияющими дырочками звезд. Белая дорога, уходящая в невиданные дали. Свет зовет меня, принимает в свои баюкающие объятия. «Иди. Тебя уже ждут. Твое время пришло. Иди, Харука. Иди и не оглядывайся…» Харука – это я. Я - теперь шепот бесплотного голоса. Шелест крыльев. Я оборачиваюсь. Что это? Мое видение? Бред? Или просто причуда света и тьмы? «Что? Кто ты? Кто здесь?» Два невесомых силуэта сплетаются передо мной из капель этого мерцающего света. Ангелы. Стоят на самом краю крыши. Белые крылья за спиной. Рука одного в белой перчатке касается моего лица. Я понимаю почему-то в тот же миг - это именно те, кто решают… кому дано право резать и связывать нити судьбы. И шепот в самое ухо: «Ну что? Харука, ты готова?» «Да…» Вокруг так тихо, что замирает не только хрустальный перезвон звезд, но и само время. Они стоят за моей спиной. Мой свет зовет, торопит меня, почти толкает, заставляя идти вперед, нет, даже плыть по этой звездной, вышедшей из берегов реке. Не оборачиваться… не смотреть вниз. Но я словно все еще чего-то жду. Там. Где-то там, далеко внизу… Под звездным куполом бездны. Я слышу. Крик, нет, скорее мольба, далекая и отчаянная. Кто-то зовет меня. Кто-то плачет. И от этого крика сжимается и ноет сердце. - Не оставляй меня! Не умирай! Не смей! Ты обещала, что никогда не оставишь меня, ты же помнишь? Пожалуйста, Харука... ты так нужна мне! Я оборачиваюсь к своим ангелам. «Кто это? Кто там плачет? Кто меня зовет?» «Теперь это уже неважно». «Неважно? Нет, подождите!» «Разве тебе еще хочется это знать?» «Конечно! Кто это?» «Ты узнаешь. Если захочешь остаться…» «Остаться? Подождите! А как же… как же мой свет?» «Решай сама. Решай сейчас. Пока это еще возможно». - Я отдаю тебе всю свою силу. Свою жизнь. Свой свет! Все, что у меня есть! Только борись, слышишь? Борись за жизнь! Ты нужна нам всем. И мне нужна, слышишь? Даже больше, чем всем остальным… Я нужна кому-то там, на земле. Я нужна…Крылья хлопают на ветру. Они вдвоем берут меня за руки. Брызги сверкающих звезд медленно гаснут, когда они толкают меня к краю. Раз. Два. Три… «Неееет!» Я падаю. И боль возвращается снова. Холодный, неприятный, колющий веки свет разом вонзается в мое тело. Я несусь куда-то вниз, в темноту, в бездну… Там, на крыше не было боли. Она сводит с ума, откуда-то в мозгу всплывает: это болевой шок. От него умирают. Так больно, больно… Кажется, что я плыву в сером штормящем море. Боль, невыносимая, черная, вечная, разливается по телу, что, кажется, все мое существо состоит из одной этой боли, среди которой существует десятки самых разных оттенков, они пульсируют в каждом моем нерве, в каждой клетке, погружая в состояние бесконечного мучительного омута. - Готовьте операционную! - Предположительно черепно-мозговая, средняя тяжесть, большая кровопотеря, компрессия... пульс... давление... - Адреналин внутривенно ноль пять, да установите же вы нормально катетер!.. - Посторонних выведите из операционной... - Харука!.. Да отпустите же меня!.. Харука! Харукаааа!! Харука. Игла тонко входит под кожу, и боль прорастает в сон без сновидений, черный и глубокий, как колодец. Или как смерть. Откуда-то сверху сочится холодный зимний свет. Мелькающие, наплывающие, колышущиеся тени. Мне все время хочется спать. Эти двое с крыльями снова стоят надо мной. О чем-то спорят. Я снова слышу обрывки тех голосов. «…Это важнее долга, Харука. Пойми же ты это! Потому что любовь – это тоже Сила…» Харука. Никаких ангелов на самом деле нет. Это всего лишь бред моего воспаленного сознания. Я гуляю своими бесконечными ночами по тонкому лезвию, обжигающему огненному краю. За ним тьма. Бездна. Потом снова приходит боль. Терпи. Терпи. Терпи… Потом я просыпаюсь от того, что мне в лицо светит солнце. Жарко. Окно. Синий глубокий кусочек неба. Белая полоса - росчерк реактивного самолета. Какая разница, что случилось? Ведь это закончилось, и жизнь продолжается. А вспоминать - это почти также больно, как шевелить пальцами, как поворачивать голову к моему окну. Не хочу... Мне нравится, когда иногда там идет дождь. Капли неторопливо ползут по стеклу, подгоняя друг друга, и оно запотевает, подергивается тонким светлым налетом, будто бы от чужого горячего дыхания. Колючие брызги по ту сторону стекла стирают остатки мыслей. Меня зовут Харука Тено, и ничего иного у меня нет. Остальное - это холодное дыхание тьмы. Там за окном живет в размеренном гуле большой город. Темнеет, Луна, мне из моего окна не видно, но почему-то кажется, что она полная, светит на землю огромной серебряной монетой. Я снова закрываю глаза, чтобы уйти в свою темноту. В свои смутные горькие мысли. На моей кровати табличка: Харука Тено, и это все, что я теперь о себе знаю. Нет, я откуда-то еще знаю, как делать элементарные вещи: как одеваться, читать, чистить зубы дважды в день, или как зовут вдову Джона Леннона, или даже про большой адронный коллайдер… Но я совершенно не могу вспомнить, как выгляжу, кто мои родные, сколько мне лет и что же происходило в моей жизни до этой палаты. Я не знаю ничего, кроме своего имени. Я думаю об этом, но мысли путаются. Я что-то помню про жизнь вообще. Моя память про меня – безнадежно чистый лист. И я снова проваливаюсь в сон. - ...Вы понимаете, состояние стабильно тяжелое. Тихий разговор доносится будто издалека. - Я понимаю… - Еще рано делать какие-то выводы… Черепно-мозговая травма… Обширная гематома… - Доктор… - Мы делаем все возможное… Через какое-то время мне разрешают двигаться, и я с осторожностью шевелю пальцами. Жадно рассматриваю все, до чего может дотянуться взгляд, что может помочь мне вспомнить. Разглядываю палату. Она невелика: высокая койка, изголовье приподнято, рядом капельницы. У стены протянулось три или четыре прибора с дисплеями, на экране одного пробегают зеленые линии, похожие на крутые морские волны. Разглядываю свои руки. Они кажутся такими худыми и отливают синевой в слабом свете. Я смотрю, как бьется маленькая голубая жилка пульса. И еще… кольцо из белого золота на безымянном пальце… Харука… У меня мужское имя, но я знаю, что я – девушка. Ободок легко соскальзывает с тонкого пальца, и я пытаюсь обнаружить на нем хоть малейшую зацепку, хоть что-нибудь про свою жизнь «до»... Когда наступает время заснуть, я вспоминаю еще кое-что. Лицо одной девушки, она приходит почти беззвучно и сдувает с лица непослушные пряди. У нее синие омуты глаз, зеленоватые встрепанные волосы. Она наклоняется надо мной и тихо зовет по имени, повторяя его, как заклинание. Когда ее лицо находится слишком близко, я замечаю в ее глазах непролитые слезы: синяя радужка светится возбужденным прекрасным огнем. Она очень красивая. Как принцесса из доброй детской сказки, название которой я забыла. Я не помню, как зовут эту девушку. Я не помню себя. Пустота. Тянущая, сосущая под ложечкой липкая пустота. И мне становится страшно. В комнате вечер. Задернутое дымчатой шторой окно выделяется темным квадратом. Я выныриваю из дремы, потому что у моей постели сидят какие-то люди. Рассматриваю их сквозь полуопущенные ресницы. Одна, та зеленовласка, держит меня за руку и осторожно гладит, пропуская мои пальцы сквозь свои. Другие – девчонки лет шестнадцати или чуть старше. Я собираюсь с силами и в ответ пожимаю руку зеленовласки. - Харука! Ну, слава богу! - чудесная, какая-то просто ангельская улыбка освещает ее нежное лицо, я поддаюсь этому обаянию и пытаюсь улыбнуться в ответ. Мне так жалко, что я не помню ее. – Как ты, моя дорогая? Наверное, в моей прошлой жизни она была мне очень близким человеком. Может, она моя сестра? - Ой, Харука… Харука, - остальные галдят хором, и я беспомощно смотрю на зеленоволосую девушку. Она жестом заставляет их замолчать. - Ты просто кивай, - ласково говорит она мне, - или качай головой. Как ты? Ничего не болит? Но я протестую, я пытаюсь разлепить губы, они запеклись, наружу рвется только хрип. Сколько же времени я не разговаривала? - Кто ты? – сипло шепчу я. Она смотрит на меня, на остальных девочек в моей комнате, потом снова с тревогой всматривается в мое лицо. Может, не расслышала?.. - Как тебя зовут? – повторяю вопрос. - Что?.. - я вижу, как дрожат ее губы, как с них медленно стекает растерянная улыбка. - Кто ты такая? Я не помню... Ты моя сестра? - Ты… ты что, ничего-ничего не помнишь? – она возвращается к моему изголовью. – Харука, совсем?.. Я мотаю головой. Полноватая голубоглазая блондиночка с дурацкими хвостиками подходит ближе. Она выглядит так, словно готова вот-вот зареветь. Зеленовласка приобнимает ее за плечи и отвечает тихо и быстро, на одном дыхании. - Это Усаги. Наша Принцесса. Сейлор-Мун. Ты, правда, не помнишь?.. А девочки – наша Сейлор-команда. Мы все - Сейлор-воины. Я - Мичиру, твоя… самая близкая подруга… Кто такие Сейлоры и что это за принцесса, я решаю выяснить позже. Мичиру. У нее такое красивое имя. У меня есть подруга! И пахнет от нее очень приятно – свежим ароматом морского побережья и кислинкой цитрусовых духов. Вот видите, я помню даже такое... Она смотрит на меня так пристально и странно. Она пытается найти в моих глазах нечто, чего я пока не знаю сама. Улыбаюсь в ответ и решительно не понимаю причины паники. - А моя семья?.. Где она? - Какая подруга, Мичиру! – возмущенно сопит Усаги. – Вы же поженились два месяца назад в Амстер… Черноволосая девушка пытается заткнуть Усаги рот, но уже поздно. Я с той же самой дурацкой искренней улыбкой продолжаю смотреть на Мичиру, на ее дрожащие руки, на белый ободок на ее безымянном пальце. Точно такой же, как и у меня... - Скажи, что ты пошутила, - эта Усаги умоляюще заглядывает в глаза, - мы – еще ладно, но ведь… Мичиру,.. ты же помнишь Мичиру? Внутри меня вдруг что-то холодно и липко шевельнулось. Такое гадкое, безысходное ощущение. Но я улыбаюсь, не позволяя себе и им догадаться. Нет. Еще не время. Еще слишком рано. - Конечно, помню, – бодро вру я. Я вижу, что Мичиру мне не верит. Звук захлопнувшейся двери заставляет поднять голову - слава богу, это девчонки ушли. Становится тихо. Я не выдерживаю. Вдруг просто понимаю – больше не могу. И тут же, не дав себе времени на то, чтобы утихомирить собственную совесть, поворачиваюсь к Мичиру: - Мичиру… ты ничего не хочешь мне рассказать? - Харука, но ведь… ведь ничего не случилось. Что ты хочешь услышать? - она подходит ближе, садится, а я жалею, что еще не в состоянии отодвинуться. Почти насильно вырываю руку. - Брось прикидываться! Эта… как ее,.. Усаги, сказала про свадьбу. У меня на пальце кольцо. Я что, замужем? Мичиру вздрагивает. У нее на глазах слезы. И никакого притворства в этом, наверное, нет. - Да. - И … где, позволь узнать, мой супруг? - Супруга… Она попыталась улыбнуться, но лицо не послушалось, улыбка вышла жалкой. Я едва не задохнулась. - Ты … ты издеваешься, да? – мысль вползала в сознание холодной змеей, вдруг меня захлестнуло судорогой, дернуло, перед глазами все поплыло и посерело. Господи! Я замужем! За девушкой! Я – лесбиянка? Я сплю с девушками? Ооооо.... Кажется, я упала с кровати, в последний миг выставляя в защите ладони.