Игры разума

«Четыре… Три…» Даже когда я призналась самой себе в любви к Мичиру, я не стала считать себя лесбиянкой. Честное слово. Мне не нравится это слово, что раньше доводило меня чуть ли не до паники. Даже когда я касалась ее ненароком, а внутри все сходило с ума и тряслось так, словно я хваталась за высоковольтный провод. Когда ревновала ее без повода, даже когда лихорадочно стояла перед распахнутым шкафом в своей комнате и соображала, надеть ли старую Харукину пижаму мужского кроя, чудом уцелевшую после устроенного мной вещевого апокалипсиса или тонкую ночную сорочку. Пошатнулась ли моя вера тогда? Я не знаю... Стоять перед выбором - не слишком приятное занятие. Сейчас, например, любая одежда казалась двусмысленной. Так что же? Когда я спала одна, то самое удобное - в одних трусиках. Даже топик не нужен, с грудью-то мне не очень повезло. Сорочки обычно перекручиваются, а в пижамах жарко. Но сейчас-то?.. Впопыхах заталкиваю все вещи обратно в шкаф, достаю с полки самую обычную, в меру закрытую комбинацию. Закрытую в том плане, что ее кружевные рукавчики фонариком и вырез, из которого обнаженной торчала только моя шея, были самым что ни на есть целомудренными, как у ночнушки примерной старшеклассницы. А эта старая пижама все же кажется мне чем-то вроде позабытой вещи давно умершего человека. Расчесала спутанные волосы, почистила зубы, капнула на запястье духами и поймала себя на мысли, что нервничаю так, словно меня в первый раз пригласили на свидание. Стало смешно. Потом стыдно. И еще немного страшно, а вдруг Мичиру подумает, что это все для нее? С одной стороны, ведь это действительно для нее, но признать это мне самой... Конечно, переодевшись, у меня даже по возвращении в ее спальню еще оставался шанс спустить все на тормозах, отступить, пожелать ей спокойной ночи и превратить все в более-менее невинную шутку... Но Мичиру смотрела на меня так призывно и соблазнительно, как до сих пор не смотрел на меня ни один парень. И тогда я сдалась. Мичиру сидела на постели, подогнув под себя ноги. Зеленая сеточка кружева шелкового неглиже открывала ее грудь почти до самых сосков. Когда она успела переодеться в такое? Казалось, будто бы кружевное легкое облако не соскальзывает на талию лишь потому, что удерживается двумя розовыми крупными горошинами во главе мягких вздымающихся холмов... Она машинально поправила упавшую с плеча лямочку, откинула назад волосы, ничуть не смущаясь, улыбнулась мне так,.. и я почему-то тут же отвела взгляд, сглотнула непроизвольно, чувствуя краску, что мгновенно прилила к моим щекам. Она безумно красивая. Нет, не так. Красота сама по себе хороша лишь в виде каких-нибудь статуй или картин в музее. Посмотреть один раз и все. Красота Мичиру была другой. Она всегда казалась мне идеалом пропорций и форм, образцом женственности, примером для подражания, но сегодня ее расплескавшиеся по плечам волосы-волны, ее глаза и улыбка, за которые можно перевернуть весь свой внутренний мир... о, нет, я опять говорю глупости. От запретного предчувствия сводило щекочущей судорогой где-то глубоко внутри, и я видела свое спасение только в том, чтобы сделать вид, что я ничего не заметила, что все в порядке вещей. До кровати всего несколько шагов. Тело бьет дрожь. Как будто что-то пока еще неведомое вскрывает старые, давно зажившие раны. Сердце замирает и мурашки покалывают кончики пальцев. Щелкает выключатель, и комната погружается в спасительную темноту. - Спокойной ночи, Мичиру. В наступившей темноте от нее остался только контур, обрисованный лунным серебряным светом. И нежный голос. - Не стой босиком на полу, прохладно. Мне не хочется, чтобы ты простудилась. Иди сюда, - шепнула она, и меня опять начало колотить. От холода? - Лучше я покараулю твой сон на кресле. - Ну уж нет. Что за странные идеи? И ты... спала уже рядом, когда... в общем, после той битвы. - Ты разве помнишь? Ты же почти всё то время была без сознания. - Не всё. Я просыпалась иногда, а ты была рядом. Я помнила, как она все время пыталась отодвинуться, отползти от меня подальше тогда. От усталости и бессонных ночей я просто валилась рядом с ней. Когда больше не оставалось сил. Мне было все равно, где спать. Урывала для себя пару часов, а потом все начиналось по-новой... - Я правда тогда очень за тебя испугалась... - Харука, я тебя уверяю, болтать под одеялом куда приятнее... - Мичиру ухватила меня за руку и легонько потянула к себе, - и... теплее. Ну же! Секунду поколебавшись, я уступила и улеглась с самого края, стараясь занять как можно меньше места. И замерла. Разговор как-то больше не клеился, мы лежали, глядя в темноту, и напряженно молчали. И я даже как-то вдруг поверила, что она заснула. Что тогда пронеслось внутри? Облегчение?.. Разочарование?.. Нет, все это не то... А потом Мичиру несмело протянулась и легко дотронулась до моего плеча. Я вздрогнула, хотя ждала этого. Хотела этого. Что не я, а она сама сделает первый шаг. - Тебе не холодно? - Нет. Все хорошо. А тебе? - А у меня руки почему-то холодные... Потрогай. Совсем ледышки, да? У меня обычно так: пока не согреюсь, никак не засну. Я поймала ее ладонь, вся затрепетав, и она стала осторожно гладить мои пальцы, все вместе и каждый в отдельности. Рука у Мичиру была и вправду ледяной. И тогда я осмелилась скользнуть дальше и дотронуться до ее щеки, до губ, убеждая себя, что ничего запретного нет в том, чтобы успокоить и согреть, очертить кончиками пальцев протянутую ко мне тонкую ладонь. Она перехватила мои пальцы, сжала их и вся как будто перетекла следом за своей рукой, обняла, зарылась лицом в волосы. Такая приятная тяжесть сверху... - Мичиру… - Мммм… Только не отталкивай меня сейчас. Ты такая теплая… Такое сияние любящих глаз напротив… - Что?.. - Согреешь меня? Такая желанная нежность мотыльковых крыльев, аккуратно ищущие ладони, крепко обнимающие талию руки... - Мичиру… ты… надеюсь, ты пони… - Тише… не надо ничего говорить… И мое тело, принимая ее в объятия, отреагировало жаркой и влажной волной на ее прикосновение примерно так же, как пару часов назад в душе. - Я просто снова очень хочу побыть маленькой девочкой, которая так давно замерзла и ни за что больше не желает засыпать одна… - Мичиру, - выдохнула я ей в волосы. Великолепные тугие груди давно выскользнули из своего легкомысленного кружевного убежища, и я почувствовала напряженные комочки сосков даже сквозь ткань своей одежды. Мичиру обвилась котенком вокруг меня, сама нашла в темноте мои губы, и мы долго, наверно, минут двадцать, целовались. И возникшее было ощущение неправильности в моей голове снова потонуло в нахлынувшем возбуждении. Мичиру отстранилась первой, дыша часто и тяжело, все-таки она была еще недостаточно здорова. Улеглась рядом, прижавшись к моей груди спиной, затихла. Теперь разговаривать, кажется, станет еще нелепее, чем прежде. - Спокойных снов. - Спокойной ночи, - хрипло шепчу в маленькое розовое ушко, обнимая Мичиру за талию. Что она со мной делает? Теперь мне хочется обнимать ее все время. Стоит только потянуться - я утыкаюсь губами в ее шею - теплая, бархатистая кожа, и такие дурманящие духи. Бывают такие ночи, когда спать – непозволительная роскошь. Только бы это не заканчивалось... она так доверчиво прижимается ко мне, ложится щекой на ладонь. Или, наоборот, пусть это болезненное возбуждение, наконец, схлынет с моего тела как можно скорее, позволив забыться сном в ее объятиях. Секунды на самом деле - это такая вечность. А Мичиру, кажется, заснула, не оставляя мне ни малейшего шанса. Но это желание сильнее меня. Некоторое время лежу тихо, сжимая ноги, стараюсь не шевелиться. Я боюсь дышать. Я боюсь выдать себя. А моя рука уже сама собой осторожно высвобождается и скользит вниз, оглаживает груди и живот через ткань. Без особого, впрочем, успеха. Приятно, но не более того. Тянусь дальше, прогибая поясницу, и трусики чуть-чуть приспускаются вниз. Сладкая пульсирующая тяжесть между ног срочно требует найти хоть какой-то выход: в трении, в давлении, в бешеном нервном импульсе, что способен воспламенить пороховой склад, как это было в душе... Что же ты со мною делаешь, Мичиру?..