Игры разума

- ...Вы выкручиваете мне руки, Харука. - Я готова заплатить любые деньги. Пожалуйста, Фукуда-сан. Я прошу всего о двух дополнительных сеансах. Это очень важно для меня. Мне нужно успеть… …Я сидела перед ним в том самом кожаном кресле и вспоминала прошедшее утро с тоской и какой-то смутной радостью. Порой мне казалось, что все это только сон. Теплая волна, смывающая действительность. Радужный полет в другую реальность. И так не хотелось, чтобы этот сон, это утро когда-нибудь заканчивались. Ласковое дыхание Мичиру у самого уха. Яркие лучи встающего солнца сквозь небрежно задернутые шторы в спальне. Теплая округлость груди под моими пальцами. Такое уютное домашнее утро, каких, наверно, раньше у нас было не перечесть… Почти выветрившийся запах духов с нашей кожи. Запах страсти. Раннее летнее утро, когда можно никуда не спешить и уже ничего не бояться. Мичиру повернулась ко мне, потянулась, обвивая руками мою шею. Как будто ничего не случилось. Как будто так было с нами всегда… «Утро доброе…» - в ее голосе столько еще сонной нежности. «Доброе». «Ты спишь, как ангел», - улыбнулась Мичиру, глядя широко открытыми лучистыми глазами. И замолчала, разглядывая меня, словно видела впервые. Я отвела взгляд. Только почувствовала, что должна в ответ что-то такое сказать или сделать... прижать к себе крепче или поцеловать. И не посмела. Она зевнула. «Ох… прости. Это я, наверное, разбудила тебя?» - почему-то все вымело из головы напрочь от одной только мысли о ночи. Осталось только смущение и страх от незнания того, что же будет теперь с нами дальше. «Нет, я сама проснулась, – она сладко потянулась, не заботясь о сползшем с груди одеяле. Ее глаза смеялись. - А ты?.. Выспалась?» Она ласкала меня своим взглядом, своей улыбкой, легким движением губ, и мне захотелось в ответ немедленно признаться в своих чувствах, так, чтобы между нами не больше стояло тени той другой, чтобы можно было обнять ее, положить на свою грудь ее ладонь, и дать каким-то неуловимым образом почувствовать, наконец, то, высказать вслух нельзя. Как же мне хотелось верить, что у меня был шанс начать все заново! Но мы продолжали говорить совсем о другом… «Вроде бы». «И плохие сны больше не приходили?» «Нет. Кажется, сегодня я, наконец, спала, как младенец». Солнце пылало в окна, и Мичиру, освещенная его пламенным светом, не удержалась первой, чтобы не накрыть мои губы легким поцелуем. Перехватило дыхание от волны нахлынувшего чувства. Просыпаться так каждый новый день, засыпать вместе, в одной постели, вместе завтракать или принимать душ – это запрещенный прием… Ну же, скажи ей! Скажи, что ты, именно ты, любишь ее… Я набрала полные легкие воздуха. Мичиру лукаво посмотрела на меня. «Тогда, надеюсь, я не очень помешала тебе спать?» «Ты? Нет, что ты… - я вдруг вспомнила свой сон – томительный и сладкий, словно я купалась в ночном ласковом море и звезды над головой были такими огромными и близкими, что можно было их снимать с неба целыми пригоршнями, а рядом был кто-то еще, чьи легкие касания нежных рук снова дарили мне негу и блаженство…- …а что?» «Ты вдруг так прижалась ко мне среди ночи… Застонала. И снова была такой влажной. Я не смогла отказать себе в удовольствии еще поласкать тебя язычком там разок-другой…Ты не помнишь?.. Ну, что ты, родная, не надо смущаться… Я ведь тебя так… Хару?.. Маленькая моя… Ну, что ты? Ты плачешь?..» Ее ладони обхватили мое лицо, заставляя поглядеть ей в глаза. «Я… я не знаю, как объяснить… Мичиру! Но я как будто чувствую себя воровкой… Будто я взяла нечто, что мне не принадлежит…» Она ничего не ответила на это, просто обняла, но я дернулась из ее объятий… Сколько у меня времени в запасе? Неделя? Несколько дней? Внутри меня почему-то отмеряет свои секунды предчувствие беды: если ничего не выйдет, если я не стану прежней, я потеряю Мичиру. Потеряю навсегда. Фукуда стоял надо мной, крестив на груди руки. - Результат будет тем же. Несколько обрывочных видений наподобие сна и новый виток ухудшения самочувствия. - Это не имеет значения. - Сколько таблеток в день вы уже принимаете, Харука? Я вскидываюсь на него удивленно, зло: откуда он узнал? - но врать нельзя. Одно из правил этой игры - можно молчать, пока не спрашивают, но во всех других ситуациях - абсолютная честность. Стопроцентное доверие. - Иногда шесть. После сеансов больше. Видите, мне уже нечего терять. - Тогда вы вполне можете обратиться к кому-нибудь другому. - Вы опытный доктор, Фукуда-сан. Я узнавала, вы один из лучших психотерапевтов Токио. Я не верю, что в медицине не существует каких-либо еще способов воздействия на память. - Способов очень много. Варварских способов. От электрошокера и нейролептиков до выхода в энергоинформационные поля, которыми грешат современные псевдоэзотерические практики. Но вы не подопытный кролик, а я не доктор Менгеле. - Что такое нейролептики? - Узаконенные медициной наркотики. Однажды от них можно просто не проснуться. - Идет. Покажите где, я поставлю свой автограф. - Харука, вы не понимаете... - Два сеанса, Фукуда-сан. Два последних сеанса… Я верю вам. «Два… один…» Высокие белые двери, казалось, упирались в самое небо. Я смотрела на них и молилась, чтобы, наконец, кто-то показался из-за них и просто сказал: «Все в порядке. Она выкарабкается». Но никого не было. И тогда, устав ждать, я перешагнула порог, чтобы увидеть ее. Увидеть в последний раз. И услышать: «Я сожалею. Слишком большая кровопотеря. Болевой шок». Врачи, виновато переглянувшись, начали медленно выключать поддерживающие жизнь аппараты. И вместо характерного пиканья вокруг наступала тишина. А потом они все ушли, стараясь шуметь как можно меньше, оставляя ее наедине с рождающейся для нее вечностью. Слезы слепили глаза. Теперь между нами был барьер из жизни и смерти. Но все-таки я смогла подойти к ней так близко, чтобы взять за руку, едва теплую, безвольную, почти уже неживую, наклонилась к заострившемуся лицу с черными кругами теней вокруг навсегда закрывшихся таких ярких и пристальных, похожих на небесный океан, глаз. «Мечница… это ты… - белый вихрь позади меня расцвел фантасмагорическим цветком, нарисовав на полу круг ослепительного света, и тут же рассыпался догорающими золотыми искрами, складываясь в знакомый силуэт. – Я так и знала, что найду тебя здесь». «Ты тоже почувствовала? Поэтому и пришла. А я опять ничего не успела для нее сделать… не смогла защитить. Когда она умирает… из-за меня…» «Нет. Не вини себя. Она уже мертва. И ты в этом не виновата». «Мертва? Она мертва? А ты… Значит, ты пришла, чтобы спасти ее?» «Нет. Она уже на пути к звездам…Я пришла к тебе, а не к ней. Я могла бы спасти тебя, будь ты на ее месте. А ее… - сиреневый взгляд полыхнул грустью. – Ее спасти я не могу». «Не лги! Я же видела, как ты оживляла мертвых! Пусть это было очень давно, но я же помню! Как ты перекрещивала нити судеб, и время под твоими руками обращалось вспять! Однажды ты оживила нашу принцессу. Ты это помнишь? Прошу тебя… - я упала перед ней на колени, не выпуская из своей ладони руки той, что была при жизни мне так дорога. – Спаси ее! Останови время и верни ей жизнь!» «То были не простые смертные, мечница. Все мы. И принцесса тоже. Мы не совсем люди. И ты это знаешь. Наши нити судеб невозможно перерезать с той же легкостью, что и обычных людей». «Неправда! Невозвратимых решений нет, все можно повернуть вспять...» «Конечно. У нас. А у них… «Она должна жить! Поменяй нас местами! Мы не успели…» «Она уже умерла, мечница. Умерла. Ее путь – не наш с тобой путь. Это только ее судьба. Не твоя. Прими это. То, о чем ты просишь - невозможно!» «Нет…» «Ты знаешь, я всегда завидовала людям. Им дано право выбирать между добром и злом, благородством и подлостью, между жизнью и смертью. У нас же этого ничего нет: ни добра, ни зла, ни особого выбора, лишь одно наше бессмертие и сила ». «Мне это все равно! Все, что я знаю – это то, что она должна остаться! Зачем мне эта бесконечная жизнь, если не будет ее? Зачем без нее эта сила? Она не может уйти! Слышишь? Она должна жить! - слезы текли по лицу, как дождевая вода, только теплые и соленые. – Почему? Почему нельзя?» «Ты прекрасно знаешь, что желаешь невозможного». «Снова судьба, да? Проклятая судьба! Ей никогда нельзя верить, но уйти от нее тоже нельзя. Зачем ты тогда пришла, если ничего нельзя сделать? Уходи! Уходи и оставь меня с нею…» «С тобой всегда было тяжело спорить, мечница. Ладно, ты в чем-то права. Еще не все решено. Здесь, на пороге абсолютной свободы, за гранью добра и зла, за еще несбывшееся можно попробовать назначить выкуп. Но для этого ты должна положить что-то взамен на другую чашу весов. Ты должна решить». «Я согласна. И цена меня не интересует. Если кто-то из нас двоих должен уйти, чтобы остался другой, тогда я выбираю ее». «Думаешь, что самое большее, что могут потребовать с тебя – это твое бессмертие?» «И это тоже». «Потребуется вся твоя Сила, чтобы вдохнуть в нее жизнь – это больше, чем бессмертие!» «Забирай». «Странно, что именно ты просишь за нее. Ты знаешь, она ведь порой тебя ненавидела». «Ненавидела?.. Я знаю. За то, что, сколько могла, честно служила своему Долгу. За навязанную Силу. За ту творимую ею жестокость, спрятанную под кружевом красивых слов, когда другие стояли у нее за спиной. За развязанную войну…» «Не… передумаешь?» «Нет. Она - лучшая часть меня. Она должна жить. Так что… давай. Я просто спасаю саму себя… - я зажмурилась. – Ну же! Давай!» По ногам полился туман, ласковый и невесомый, переливаясь мягкими молочными искрами, и вокруг уже не было ни стен, ни пола, ни потолка, только ладонь в моей руке вдруг дрогнула, становясь теплой, и я обернулась к Хранительнице, чувствуя, как разом похолодели и перестали слушаться меня мои руки, а ног словно не стало вообще. Она горько рассмеялась мне в лицо. «Я знаю. Я догадалась, поняла. Ты хочешь, наконец, понять, что такое – быть человеком». «Да…» «И стать при этом аватаром чужого эго! Ведь ты никогда не станешь до конца ею. А она не станет тобой. И она никогда не узнает, кому обязана своей жизнью». «Что ж… Это тоже справедливо». «Глупая! Как можно променять нашу Силу на чью-то жизнь!» Я уже не слушала. Опустившись на колени, которые я чувствовала с каждой секундой все меньше, и, продолжая сжимать одеревеневшими пальцами ее оживающую ладонь, я шептала, пока еще меня слушались губы: «Один раз я уже отпустила тебя. Тогда я осталась, а ты ушла. Но теперь я не могу. Не могу и не хочу. Когда-то давно мы были одним целым. Ты всегда была для меня примером, ты учила меня быть сильной. Не бросай меня сейчас, ты не можешь… Ты должна жить! Чтобы ты, как всегда хотела, могла быть просто человеком. Чтобы у тебя были мечты, а не Долг. Чтобы ты могла любить и быть любимой. Чтобы у тебя было имя, а не эта дурацкая планетная кличка. Чтобы ты верила в саму себя, безо всякой магии… А сейчас… Ты должна жить. Просто жить! Ты не можешь уйти и оставить все, что ты любила, ради чего ты дышала. Я отдаю тебе свою силу. Только борись, слышишь? Борись за жизнь! Ты нужна им всем. И мне нужна, слышишь? Даже больше, чем всем остальным…» «Ты думаешь, он нужен ей, теперь обыкновенной слабой человеческой женщине, твой великодушный дар? Она проснется и никогда не вспомнит о тебе больше! Ты сама… ты сама этого никогда больше не вспомнишь…» «Пусть. Зато теперь ты тоже знаешь, что любовь может быть важнее долга. А любовь – это тоже Сила».