Я пытался уйти от любви...

Джен никогда не считал себя везунчиком, но и к такому щелчку по носу от судьбы не был готов. Только-только его жизнь стала, ну не то чтобы замечательной, но, в общем, очень даже неплохой, как тут же все рухнуло. Большой дом, настоящая семья, возможность быть рядом с любимым человеком — все исчезло в одночасье. Впрочем, от дома Джен отлучил себя сам, и не слишком огорчился из-за этого — американский особнячок на два этажа так и не стал ему родным. Это матери он нравился, и на здоровье, а его вполне устраивала квартира в Куинсе. Насчет семьи Джен тоже погорячился: у него, как и прежде, была мама, с усилившимися после переезда инстинктами наседки. И хоть от гиперопеки Элл он позорно сбежал, материнская любовь все равно оставалась незыблемой константой в его мире. А вот с последним… Изначально Джен сам был виноват, наломав дров с этой школой. И стараясь свести возможные проблемы Эра к нулю, лихорадочно искал разные выходы на Браунинг. Но впустую. И тогда он совершил второй промах, поставив запрет на номер Эра, чтобы его звонки не рвали душу. Ну не мог Джен ответить ему. Не мог! Как бы он разговаривал с Эрни, зная, что втянул его в неприятности? Вот получилось бы все исправить, тогда другое дело. Однако беспокойство о брате снедало, и Джен постоянно донимал Элл вопросами. Но что она могла рассказать ему об Эрни? Что он не похудел, что ему опять нужны новые кроссовки («земля, что ли, горит у него под ногами?»), что из прошлогодней куртки он вырос. В общем, ничего важного — обычные бытовые мелочи, но именно они помогали Джену верить, что у брата все нормально. Но когда мать обмолвилась, что Эрни выглядит подавленным, Джен сорвался. Элл была потрясена: «Блядь! Я так и знал!» — кричал ее всегда выдержанный мальчик, и, кажется, что-то там разбил. «Кучка хренов моржовых быкуют, а Эр у них за козла отпущения. И все молчат, будто так и надо!» Потеряв голову, он даже наорал на нее, требуя, чтобы Доминик наконец-то разобрался с родителями тех гадов, которые не первый год наезжают на Эрни. Разумеется, Элл была шокирована тоном и словами сына, но восприняла их несколько отстраненно. «Эрни обижают в школе!» — вот что было важно. В то, что Дом знал об издевательствах над сыном и ничего не предпринял, Элл поверить не могла, но сама схватилась за голову. Делиться по телефону такой новостью с мужем, занятым опасным делом, она не собиралась, хотя и понимала, что без помощи ей не обойтись. И она позвонила Ольге, взбалмошной, принципиальной, но единственному другу в чужой стране. Когда-то давно они познакомились на форуме «Русские жены американцев». Элл тогда еще сомневалась стоит ли ей выходить за Доминика. Она взвешивала «за» и «против», но так и не могла решиться. Именно Ольга помогла ей разобраться в себе, а еще очень дельными практическими советами. Уже в штатах они встретились и стали подругами, несмотря на разницу в возрасте и положении. Ольга была девушкой умной, энергичной, а главное, скучающей. Выскочив замуж по неземной любви за удивительно приземленного воротилу-босса, она осталась без работы: политикой фирмы не поощрялась семейственность, а ее переход в другую компанию не устраивал ревнивого супруга. Так Ольга стала домохозяйкой. Но несмотря на все чаяния мужа, семейная жизнь не сказалась на ее темпераменте и жажде деятельности — Ольга с головой окунулась в «общественную» жизнь. А поскольку она не только свободно говорила по-английски, превосходно разбиралась в американских обычаях, но и была неплохим юристом (в корпоративном праве, а все же…), то «русскоговорящие жены» обращались к ней часто. Элл собиралась лишь посоветоваться с подругой, но загоревшаяся праведным гневом Ольга сама примчалась к ней, чтобы вместе отправиться в Браунинг — «поговорить с кем надо». После Элл даже пожалела мистера Даттона: напор подруги сбивал с ног любого не хуже мощнейшей струи из брандспойта. Но вообще-то ей показалось, что директора школы ошеломил сам факт их визита, а уж когда Ольга открыла рот и заявила: «Я семейный адвокат миссис Уортли», — он окончательно впал в ступор, сохраняя солидный вид при совершенно бессмысленном взгляде. -17- Джен хохотал до изнеможения, когда Элл описывала устроенное подругой шоу в кабинете директора Даттона. А через неделю ей пришлось пересказывать другую сцену, с Эрни. И в этот раз голос матери, дрожал не от подавляемого смеха, а от разочарования и огорчения, причинял боль, и то, о чем она говорила, резало душу как стекло. Элл плакала сама, но умоляла не переживать, убеждая что все устроится, что Эр еще глупый и все поймет позже, но у Джена в голове похоронным набатом звучало лишь одно: «Больной извращенец». В тот вечер он обкурился до тошноты и вырубился только под утро. Отползал сонной мухой рабочий день, а ночью, давая старт, чуть свалился под колеса Догги. Прошло еще несколько затянутых пеленой никотина дней, прежде чем Джен взял себя в руки. И хоть в душе царила все та же гнусь, управлять собой он ей больше не позволял. Мимоходом удивился, что, несмотря на туман в голове, за эти дни все-таки не нарвался на штрафные баллы. Мизерная зарплата стажера Джена не волновала, но потерять официальную работу, имея временную гринкарту на руках, было рискованно. К тому же автомобили были его страстью, и даже будь у Джена должность третьего помощника девятнадцатого уборщика, он все равно бы цеплялся за эту работу. Но ему повезло: его взяли стажироваться консультантом. Джен прекрасно понимал, что первый отбор прошел благодаря «красивым глазкам», — внешность на этой должности имела большое значение — но он верил в себя. Было у него любимое развлечение: заранее угадать какая машина приглянется клиенту. Процент попадания был велик, но свои выкладки Джен держал при себе: новичкам полагалось быть исполнительными, сообразительными, но никак не умными. Зато среди своих он не стеснялся высказываться — каждое его слово ценилось, и это жутко льстило. Правда, тусовка приняла Джена не сразу, но единожды записав в свои, сделала всеобщим талисманом. И Джен был за это бесконечно благодарен, почти любя их всех: белых, черных, цветных, фриков и не очень, хороших и плохих. Разных. И он мечтал, как приведет сюда Эра, и как вся эта пестрая компания радостно примет его, брата Джена. Он представлял, каким азартом и детским восторгом загорятся глаза Эрни, бредившего скоростными автомобилями. И как все наперебой буду зазывать его прокатиться, шутливо подначивая тем, что вот он, брат Джена, нормальный парень — любит не только пение мотора, но и езду с ветерком… Да разве только об этом мечтал Джен? Но всего лишь один разговор и все фантазии были перечеркнуты крест-накрест, потому что их несбыточность заставляла беситься, теряя голову. Про них следовало забыть. Отсечь. Вырвать как больной зуб. Джен считал, что у него получится, с его-то волей! Но Эрни… Эр был повсюду. Снаружи: в цветах, звуках, запахах. Внутри: во снах, в мимолетных воспоминаниях, с легкостью выскакивающих в любой момент. Джену с трудом удавалось запинать их обратно в самую глубину. Легче не становилось, но он почти привык, хотя и продолжал хвататься за сигареты. И тогда судьба сделала очередной пируэт. -18- За небрежностью, с которой Стэнли Джуниор Стокли (или Джуниор как называли его близкие), пропускал между пальцев ключ-брелок, скрывалась ужасная нервозность. Он так хотел побывать на подпольных уличных гонках, потратил столько сил и денег, добиваясь этого, а теперь стоял здесь и чувствовал себя неуютно. На этом шумном, ярком, отвязном сборище стритрейсеров он был совершенно чужим. Его попросту не замечали. Этой толпе было наплевать, что Джуниору пришлось тайком от родителей обналичить всю сумму подарков и карманных расходов за последний год. Никого из них нисколечко не волновало, что приехав сюда, Джуниор нарушил закон, запрещавший ночное вождение тем, кому нет восемнадцати, и он может лишиться прав или даже загреметь в тюрьму. И его Порше в лучшем случае удостаивался снисходительной улыбки. Зато возле каких-то монстров, даже не похожих на нормальные автомобили, кучковались десятками, восхищенно присвистывая, подпрыгивая, заглядывая под капоты и в салоны. Однако бросить все и уехать Джуниор так и не решился. И дело было не только в потраченных впустую деньгах. Их было бы жалко, это так, но все же здесь его удерживало другое. Больше полутора лет Джуниор грезил уличными гонками. Это желание сводило его с ума, горячило кровь, прогоняло скуку, разъедающую внутренности. Все обычные забавы давно приелись, не принося удовольствия. А гонки — сплошной адреналин! Особенно щекотала нервы боязнь огласки. Стоило кому-то проболтаться об его участии в такой авантюре, и разразился бы грандиозный скандал. Этого Джуниор панически боялся, помня угрозу отца: «Развлекайся как нравится, но если мое имя всплывет хоть в одном таблоиде…» И одновременно, именно это и пьянило: сделав что-то запретное — не попасться, проскользнув по самому краю, по самой грани. — Ты готов? Твой заезд следующий. Джуниор кивнул БигКрашу, одному из распорядителей гонок, через которого, собственно, ему и удалось договориться об участии. И застыл в удивлении, когда свет фар выхватил гибкую фигуру, дающую отмашку отточенным движением рук. Ошибиться Джуниор не мог — это был Джен, ненормальный братец придурка Уортли. От неожиданности у него перехватило дыхание. — Что он здесь делает? — взвизгнул Джуниор сорвавшимся голосом и указал на Джена. — Он же меня сдаст! БигКраш грациозно, для туши в центнер весом, повернулся, чтобы разглядеть причину писка этого дерганого школьника. Увидел, и равнодушно пожал плечами: — Работает. А ты… На что ты ему сдался, малыш? Если кто и настучит, то не ДжиДжи. Но Джуниор, из-за этого «на что ты ему сдался», ощерился сильнее: — Сколько он зарабатывает бегая тут с флажками? А сколько можно будет поиметь с меня? В своем запале он даже не подумал о том, что желание «поиметь с него» могло появиться у любого из присутствующих, особенно у БигКраша. — Расслабься, чувачок, — вальяжно отмахнулся тот. — ДжиДжи хоть и белый мальчик, но наш браза. И зарабатывает столько… Винс на прошлой неделе подрался с Догги — к кому первому в тачку сядет ДжиДжи… БигКраш продолжал говорить, но Джуниор уже не слушал. Ему ярко представилось, как двое цветных бьются за благосклонность Джена, а тот красиво полулежит на капоте и рассматривает свои ногти, ожидая конца поединка. — … к нему тачки даже из соседних штатов пригоняют, чтобы послушал. Все, заруливай на линию — твой старт. Удачи, малыш. Вставая на позицию, Джуниор не думал о гонках. Он старался избавиться от застрявшей в голове картинки: Джен, в черном вечернем платье, томно изогнулся на сидении его Порше, закинув на дверцу длинные ноги. Исчезло видение само, когда реальный Джен поднял вверх руки в знаке «внимание!» Но тут же появилось новое, в котором этот чертов Джен игриво улыбался, наматывая на палец мягкую золотистую прядь неприлично длинных волос. Как бы самого Джуниора не злили эти сценки-дразнилки они помогли ему избежать мандражирования — главной причины неудач любого новичка, дав реальный шанс на победу. Тем более что старт он взял прилично, а на дистанции грубых ошибок не допустил. Но почти у самого финиша, внезапно, замаячили полицейские мигалки, а вой сирен перекрыл рев движка. Хонда слева вильнула, почти прижавшись к боку, и гонки на победу превратились в гонки на выживание. В правый поворот они вошли вместе и помчались дальше по узкой улице, мешая друг другу. Полиция не отставала. Джуниор вполголоса молился-матерился, дрожа от мысли, что в любой момент на дорогу выскочит собака или даже человек. Ему повезло: Хонда немного отстала, а потом ее и вовсе занесло, и она вылетела на тротуар, врезавшись в кучу мешков с мусором. Это задержало полицию.