История не любит сослагания? Да неужели?!

Вечером того же дня       Поднявшись в свою комнату, Эдвард, скинув сапоги и отправив перевязь с оружием в сторону кресла, устало завалился на кровать. «Сегодняшний день заставил меня знатно побегать и понервничать. Плюс еще эта подружка дю Касса, затащившая нас в ловушку.» И с этими мыслями Кенуэй провалился в сон.

***

      Эдвард очутился в каком-то длинном коридоре. Все краски мира будто в один миг потухли, погрузив все в серые тона. Угнетающая атмосфера давила, казалось, со всех сторон, заставляя огонёк живой души замирать в страхе. Ассасин осмотрелся. На протяжении всего прохода располагались темные двери. Они находились по обе стороны коридора и тянулись друг за другом вдоль бесконечных стен, скрываясь где-то вдалеке. Кенуэй неуверенно потянулся к двери, которая то ли от времени, то ли от сырости, насквозь прогнила и впитала в себя запах плесени, по правую руку от него и повернул заржавевшую круглую ручку. Петли двери жалобно скрипнули, с натяжкой поддаваясь силе толкающей руки мужчины. Через щели в коридор проник яркий свет, который на миг осветил непроглядную серость. Распахнув дверь настежь, Эдвард прикрыл рукой глаза, привыкая к внезапной яркости. Он почувствовал как его душа тянется вперед к ослепляющему свету и, не имея силы противится таинственному зову, переступил порог. Проморгавшись, пират понял, что находится на борту того злополучного английского линкора. Со всех сторон его окружили звуки проходящего здесь боя: грохот пистолетов и мушкетов, яростные крики, сопровождаемые звоном металла хорошо отточенных сабель, скрип прогибаемых под весом людей досок пола и глухие удары падения уже мертвых тел. Вокруг ассасина кипела битва, но никто не замечал его самого. Присмотревшись повнимательней, он вдруг почувствовал, как от увиденного у него бегут мурашки по коже и почти незаметные волосы на руках встают дыбом. Кенуэй видел себя, прорывающегося к Тэтчу с гримасой бессильной ярости и отчаяния на лице. Тэч вновь произнес те слова, которые еще долгое время заставляли Эдварда просыпаться в холодном липком поту и с пистолетом в руке:       — В мире без золота, нам бы поклонялись! - и упал, сраженный саблей «красного мундира». Вдруг все замерло, звуки боя оборвались, образовав напряженную тишину, а Тэч, который недавно бесчувственным телом лежал на деревянном полу, неожиданно встал и, медленно подойдя к Кенуэю, спросил:       — Считаешь, что ты сможешь исправить это и спасти такого старого висельника, как я, от смерти?       Ассасина словно парализовало. Смотря в темные, уже совершенно пустые глаза пирата, он не мог вымолвить не слова. Страх окутал стальными цепями всё его естество, не позволяя проронить и слово. Но Черную Бороду это ничуть не смущало. Он продолжил:       — Ты сильнее меня, и для меня было честью воспитать такого преемника как ты. Но спасти меня ты не сможешь, Эдвард.       И тут, Кенуэя будто бы прорвало. Цепенеющий страх спал с него. И он в сердцах громко закричал:       — НЕЕЕЕЕЕТТТТТ!!!       Кенуэй погрузился в темноту, которая стала его засасывать в свои глубины. Очнувшись, он снова оказался в том самом коридоре. А на месте двери, куда он зашел, висел портрет Эдварда Тэча. Ассасин, немного отдышавшись от такого приключения, решил проверить комнату слева и, только открыв ее, вновь почувствовал, что его куда-то засасывает. Слабый свет резко прорезал пелену тьмы, проникая сквозь закрытые веки. Раскрыв глаза пират обнаружил, что находится в том самом коридоре тюрьмы, где скончалась Мэри. Тюремные камеры слабо освещал почти потухший свет огонька свечей, бросая слабые блики желтоватого оттенка на каменные стены. От пола тянуло холодом, где-то с потолка капала вода, со звоном разбивались её капли об каменную кладку, тихо было в подземелье. Вдруг Эдвард заслышал шаги и увидел как из-за поворота выходит он же, поддерживая Мэри Рид. Плохое предчувствие тех событий нахлынули на него. Где-то в глубине души образовалась пока ещё слабая ноющая боль. Вот они доходят до того места, где стоит Кенуэй, и, несший на себе Мэри, Эдвард аккуратно опускает ее на землю. Стоявший в паре метров от них ассасин едва слышал последние слова Рид. В глазах блеснула слеза, от бессильной злобы у него сжались кулаки и он был готов орать, биться об стену, делать что угодно, лишь бы не видит эту картину. Чувство вины того, что мужчина не был в силах помочь девушке, усилило боль, и постепенно в душе образовалась пустота. Время вновь замерло, и Мэри, легко поднявшись с камней, подошла к Эдварду. Печальным взглядом взглянув на него, спросила:       — Зачем, Кенуэй? Ради чего ты вернулся? Ради меня? Не стоило этого делать.       Кенуэй, услышав её слова, с трудом мотнул головой и, собрав все силы, ответил:       — Ради тебя, Мэри, я готов пойти хоть на край света, и даже в ад. И я скорее сам сдохну, но не позволю тебе умирать вот так, в тюрьме.       — Спасибо, Эдвард. Но не стоит. Лучше вернись обратно к Дженнет и Хейтему. Они в тебе нуждаются сильнее чем я. - она слабо улыбнулась.       — За ними я вернусь лишь после того, как спасу тебя и остальных парней. - в глазах ассасина загорелся огонек ярости, а в голосе послышался металл.       — Это твой выбор. И твой путь. И это твоя судьба, Эдвард Кенуэй. Сделай то, что считаешь нужным. - Мэри его обняла и поцеловала в щеку.       В её чистом взгляде появились искорки света, на лице показалась хоть и слабая, но искренняя улыбка. Девушка в последний раз с нежностью коснулась рукой щеки ассасина и растаяла в воздухе. А в следующий момент Кенуэй вновь оказался в том коридоре, откуда начался его кошмар. На месте второй двери висел портрет Мэри Рид. В следующий миг темные двери стали исчезать и на их месте появились портреты остальных погибших друзей Эдварда - Вейна, Хорниголда, Ракхема, Боннета... А на другом конце коридора стоял главный враг Эдварда - Бартоломью Робертс. Он держал в руках абордажную саблю*, рассматривая ее клинок и хищно улыбаясь. Подняв взгляд на ассасина, он с наигранным удивлением опустил саблю и поприветствовал капитана:       — Кто к нам вернулся! Неужели сам Эдвард Кенуэй решил исправить свои ошибки и спасти своих друзей и свою ассасинскую подстилку? И не жалко было стрелять в Яблоко Эдема?       — Уйди с дороги Робертс. — Кенуэй чувствовал, что еще секунда, и он набросится на ненавистного врага с голыми руками и вцепится тому зубами в глотку.       — А иначе что сделаешь? Застрелишь? - Робертс расхохотался.       Кенуэй выхватил пистолет и, прицелившись в Бартоломью, нажал на спусковой крючок. Но пистолет лишь щелкнул. Ассасин с удивлением посмотрел на дуло оружия.       — Упс, осечка вышла! - вновь расхохотался Пророк хриплым смехом.       Ассасин, ощущая закипающую в нем ярость, перехватил пистолет за ствол и отчаянным воплем кинулся на врага. Мощный рывок и рукоятка едва коснулась головы пирата, но вдруг все пропало, и Эдвард почувствовал, что находится в холодной воде и его тянет на дно. Желание жить заставило Кенуэйя выйти из минутного оцепенения, и он заставил себя грести руками и ногами. С неимоверным усилием пират поплыл наверх. Спасительный воздух был в полуметре от него, а кислород уже на исходе. Легкие, казалось, горят от недостатка воздуха, по всему телу прошла слабость, ноги стали, словно свинцовые, но Эдвард упорно продвигался сквозь толщу воды на поверхность. Ещё немного. Он почти коснулся тонкой линии поверхности воды...       И вдруг мужчина очнулся, резко подскочив с кровати и судорожно хватая ртом свежий воздух. Пару секунд до него доходило, что он уже не спит. А когда ассасин это понял, то взял со стола графин с водой и брызнул себе на лицо водой. Капельки выступившего пота легко соскользнули по коже, теряясь в густой щетине. Кенуэй поднялся с постели и, слегка шатаясь, подошел к висевшему рядом зеркалу и стулу с одеждой.       — Приснится же такое... - сказал он своему отражению в зеркале, и принялся одевать брошенные сапоги и штаны с рубахой и остальным добром. Одевшись и собравшись, он подмигнул своему отражению и вышел из комнаты, и спустившись по лестнице ко входу, направился в сторону причала, к «Галке», что бы проверить ее готовность к отправлению на Тулум.       Ну а на тумбе рядом с кроватью ровным золотистым цветом светилось Яблоко Эдема...