Идол

Автор искренне просит прощения за свою рукожопость (или жопорукость?)... И спасибо, что читаете это. P.S. Да, у автора фобия отвечать на отзывы. Нет, это не отменяет того факта, что ему чертовски приятно их получать. Кисе казалось, что от его рук сейчас начнут отскакивать маленькие электрические разряды – настолько напряженным он себя чувствовал. До вылета оставалось пять минут, а соседние места все ещё пустовали. Блондин не знал, чего он боится сильнее – того, что Куроко не придет, или, наоборот, встречи с ним. Устав рассматривать пустующие кресла, Рёта перевел взгляд на остальных. Мидорима казался бы спокойным, если бы не поправлял очки каждые тридцать секунд. Справа от него сидел Кагами, методично растирающий виски, словно надеясь, что это поможет, и в голове неожиданно возникнет хоть сколь-нибудь стоящая идея. Но, судя по выражению лица бывшего аса Сейрин, идеи упорно не желали возникать, игнорируя все направленные на них усилия. Аомине, сидевший справа от Кисе, хмуро смотрел в одну точку – возможно, в синеволосой голове и проплывали порой какие-то мысли, но озвучивать их Дайки не спешил. Несмотря на то, что Тецую он знал лучше всех, он не мог подобрать слова, которые исправили бы положение. Раньше, за все три года, проведенные в Америке, они не поднимали эту тему. Каждый чувствовал себя виноватым перед Куроко, но каждый понимал, что возможности изменить все нет – во всяком случае оттуда, где они на тот момент находились. Оставалось только ждать окончания контракта и возвращения в Японию, а там… Кисе лелеял надежду, что Куроко их простит – в том, что так сделал бы прежний Куроко, он был уверен. Но теперь это уже новый человек, и предугадать его реакцию Рёта даже не пытался. Смотреть на Акаши, чтобы увидеть его эмоции, не было необходимости – аура, средняя между задумчивостью, раздражением и чем-то, что Рёта назвал бы тоской, если бы речь не шла об императоре, прекрасно чувствовалась и так. По-настоящему спокойным выглядел только Ацуши, который, как ни в чем не бывало, отправлял в рот двадцатый – а может и двадцать первый, Кисе давно перестал их считать – батончик. - Хах, Мурасакибара-ччи, ты совсем не волнуешься? Научи и меня так… - прозвучало несколько нервно и, наверное, не особенно в тему, но Рёта ощущал настоятельную потребность сказать хоть что-то, чтобы тишина, после концерта нарушенная лишь дважды, исчезла. Они не говорили о Тецуе – каждый ещё не до конца разобрался в собственных чувствах, чтобы обсуждать это с другими. - А? Если Куро-чин простит нас, то я буду рад, если нет, то я думаю, мы это заслужили. – Ацуши отвечал с чисто детской простотой и наивностью, но Кисе знал, что говорит Мурасакибара вполне серьёзно. «Да… Куроко-ччи есть, за что на нас злиться… и нет причин прощать это..» - блондин уже решил опробовать на себе метод Кагами, лишь бы избавиться от навязчивых и далеко не самых приятных мыслей. Но тут за дверью, ведущей в предназначенный им отдел самолета – благо, кроме баскетболистов и музыкантов Hanabi здесь больше никого не было – послышались голоса. - Тет-тян, за что ты так невзлюбил Америку? - Мы могли бы задержаться.. - И посмотреть Нью-Йорк.. - Но ты настаивал… - И из-за этого мы уехали сразу.. - После концерта… - Так почему, Тет-тян? Нам так интересно. - Очень интересно.. - Мы хотим знать Тет-тяна лучше.. - И больше.. - И.. Кисе показалось, что говорил это один человек – на слух голоса не различались абсолютно – но, повернувшись, он увидел двоих: одинаковые и лицом, и фигурой, и одеждой – вплоть до украшений, которых, надо сказать, было немало – эти парни зашли в салон вместе с Тецуей, схватив последнего под руки. Они были чуть выше Куроко, блондины, но не такие, как Рёта, а с куда более светлой, едва ли не белой, шевелюрой. У обоих глаза были странного шоколадного цвета, словно искусственного – без малейших разбавлений или оттенков. Впрочем, намного сильнее Рёту насторожило их выражение - такое порой проскальзывало на лице Акаши: смесь дикой злобы и хитрости. Оно никак не вязалось с добродушными улыбками, и казалось приклеенным, как будто другого никогда и не было. - А ну заглохли, лисьи морды! Всю дорогу только и делаете, что трындите! – Парень, сказавший это, разительно отличался от остальных участников группы: он был не ниже Кагами, с длинными черными волосами, забранными в высокий хвост, в потрепанных джинсах и кожаной куртке, но при этом с таким надменным выражением на лице, что даже Рёта, человек в сущности спокойный, ощутил непреодолимое желание ему врезать. Выражение это, кстати, весьма странно контрастировало с речью парня, не отличавшейся особой вежливостью: - Да с вашим баблом и на такое жаловаться! - Ты не понимаешь, Рю-тян.. - Мы хотели.. - Все вместе.. - Так ведь намного интересней… - И веселей.. - Но раз Тет-тян против.. - То этому не быть. - Эй, придурки! Долго вы еще собираетесь стоять в проходе?! – с этими словами кто-то, явно не слабый, одним пинком вынес всех парней в салон. «Кто-то» оказался девушкой с внешностью бунтующей американской школьницы – Кисе успел познакомиться с несколькими такими кадрами. - Сей-сан, не могла бы ты быть чуть поаккуратней? Рёта вздрогнул, услышав голос Куроко. «Другой.. Совершенно другой..». Но привитая с детства исключительная вежливость, видимо, никуда не делась. Тецуя ловко выпутался из захвата близнецов и, достав из кармана билеты, пошел вперед, скользя взглядом по номерам кресел. - Нам сюда. А это… Тецуя замер, заметив, наконец, Поколение Чудес. В глазах вспыхнуло удивление, смешанное с непониманием. Он стоял, зажав в одной руке билеты, сжимая другой спинку сидения. Сейчас Кисе мог видеть настоящего Куроко, без грима и макияжа, в обычной клетчатой рубашке и джинсах, с распущенными волосами, достающими теперь до плеч. Шрам на левой щеке без косметики уже не был яркой и броской деталью образа, и выглядел так, как выглядел бы любой другой шрам – белой линией, он не был красивым, но Куроко не уродовал. Необычное сочетание почти кукольного лица, с идеальными, но не выделяющимися чертами, и фарфоровой кожей, и этого шрама, который являлся следом чего-то, что Кисе одновременно желал и не желал знать, притягивало и, наверное, никогда не стерлось бы из памяти раз увидевшего его. - Куроко.. – слова застревали в горле и никто не знал, что сказать – даже Акаши, неотрывно смотрящий на Тецую, почти не скрывая непривычной ему тоски в глубине глаз. Сейчас они не могли вести себя с этим человеком так, как раньше. Раньше бы Рёта уже заключил Куроко в объятия, не обращая внимания на тихое недовольство, а Мурасакибара потрепал бы фантома по волосам. Раньше Куроко ещё оставался «фантомом». - Что за хрен тут происходит?! – Сейко редко проявляла тактичность, ибо считала, что в большинстве случаях дать людям «разобраться в себе» означало лишь зря потерять время. - Нам тоже очень интересно.. - Вы знакомые Тет-тяна? - Или друзья? - Чушь, у него нет друзей кроме нас и тех троих.. - Но мы не скажем, кого именно… - Вы подозрительные.. - Тет-тян удивлен.. - Тет-тян редко удивляется… Кисе машинально отметил, что говорят близнецы слаженно, словно знают мысли друг друга. Это создавало такое впечатление, словно перед тобой один человек, несмотря на все противоречащие данные зрения. Пауза затягивалась. - Уважаемые пассажиры, просим вас занять свои места и пристегнуться. Через две минуты мы взлетаем, - голос диктора, однако, не вывел никого из своеобразного транса. - Пф.. Знать не знаю, что это за «встреча старых друзей», но продолжите потом. – Сказав это, черноволосый парень, названный Рю – что, впрочем, явно было неполным вариантом его имени – подхватив Тецую, усадил его в кресло, тут же рухнув рядом. Во время этих манипуляций Куроко, внешне уже пришедший в себя, оторвал взгляд от Акаши, на которого смотрел все это время. Лицо фантома приобрело холодное выражение, от чего Кисе вздрогнул – уже дважды. В прошлом он видел такое выражение, после их последней совместной игры в качестве команды школы Тейко – и не разу больше. - Что вы здесь делаете? – Куроко повернулся, и Кисе пожалел, что выбрал себе такое неудачное место: Тецуя смотрел прямо на него, смотрел глазами, сейчас куда более похожими на кубики льда. - Э.. но.. летим.. - Я понимаю.. – в голосе музыканта теперь сквозило раздражение, грозившее вот-вот открыть дорогу той злости, которая скопилась в душе фантома за два года – ровно с того момента, как он прочитал то самое интервью. - Но.. Куроко-ччи… Ты понимаешь.. Мы это… - Рёта попытался встать, забыв, что он уже пристегнулся, чем вызвал смешки со стороны близнецов – по выражению их лиц можно было сказать, что они вполне искренне забавляются происходящим – но Кисе это, впрочем, не интересовало. – Прости нас, Куроко-ччи! - Нет. – Сказал это Куроко с ангельской улыбкой и дьявольской интонацией – сочетание, после которого просить прощения ещё раз не хочется. – Всё? Теперь я могу надеяться на спокойное времяпровождение без вашего вмешательства? - Мы виноваты перед тобой, Тецу. - Ну и? Аомине-кун… - в это «кун» Куроко вложил столько яда и насмешки, что Дайки передернуло от разворачивающегося где-то в груди чувства непоправимости, - ваши извинения мне не нужны. Теперь мне ни до вас, ни до них нет никакого дела. Я бы предпочел, чтобы в моей жизни вас не было. - Но Куроко.. – Кагами безуспешно пытался подобрать нужные слова. - Кагами-кун, да и остальные тоже, давайте-ка я кое-что проясню. «Как раньше» уже не будет. А потому, не добавляйте ни мне, ни себе лишних проблем. – Каждое слово Куроко говорил, ничуть не меняя выражения лица и насмешливой интонации, но Кисе заметил, что Тецуя нервничает – парень вцепился в подлокотник так, что побелели костяшки пальцев. «Куроко-ччи.. ты и правда так считаешь?». - Тецуя. – Этот голос заставил Куроко на секунду прикрыть глаза, чтобы сохранить спокойствие – хотя бы внешне. – Мы действительно виноваты перед тобой. Мы оставили тебя, но, согласись, для этого была причина. - Причина?! – Самоконтроль сдулся за секунды, как проткнутый воздушный шарик. – Какая причина, Акаши-кун?! Ах нет, не стоит, я и сам знаю! Могу дать тебе только один совет: в следующий раз, если ты считаешь человека ненужным и слабым, скажи ему об этом сразу! Выдав это, Тецуя отстегнулся и вылетел из салона, чуть не сбив при этом входящую стюардессу. - Куроко! – голоса Дайки и Рю прозвучали одновременно, но брюнет избавился от ремня гораздо быстрее и через секунду уже выбежал вслед за Тецуей. Дайки же был остановлен Акаши: - Не лезь. Ему надо остыть. Сейчас он не будет никого слушать. - Акаши.. Что Куроко имел в виду?! Что ты ему тогда сказал?! - Ничего. – Сейджуро отличался умением сохранять самообладание в любой ситуации, а потому никогда нельзя было понять, лжет он или говорит правду. Но сейчас самообладание полетело в бездну – уже второй раз по вине Тецуи (а может и не второй, но это, наверное, останется секретом Акаши) – и голос капитана Поколения Чудес едва заметно дрогнул, но не так, как дрожит голос человека, который врет. – Я не говорил ему ничего подобного. Клянусь. Раньше Акаши ни за что бы не сказал так – императору не требовалось подтверждать своих слов клятвой или обещанием. Аомине, нахмурившись еще сильнее, упал на сидение и схватился руками за голову. *** Полчаса спустя. - Мы снижаемся. - А? О чем ты, Акаши? Нам ведь ещё дохрена времени лететь… - Я в курсе. Но мы снижаемся. Не чувствуете? Прозвучавший сразу после слов капитана голос пилота подтвердил это: - Уважаемые пассажиры, пожалуйста, не вставайте со своих мест и пристегнитесь. Из-за непредвиденных обстоятельств нам нужно сделать короткую остановку в аэропорту Н***. Просим прощения за задержку. - Э? И из-за чего же, интересно? - Куро-чин и тот парень еще не вернулись… Может, пойти поискать их? - Не стоит. – Мурасакибара даже не вздрогнул, когда один из близнецов неожиданно возник из-за спинки кресла Ацуши. После ухода Тецуи, Рю, а вслед за ними и Сейко, близнецы, потеряв всякий интерес к сидящим рядом баскетболистам, игнорируя вялые попытки Кисе их расспросить – в другой ситуации это бы разозлило блондина, но тогда его куда более занимали собственные мысли, а потому он вскоре прекратил. - С ними все хорошо.. – второй тоже не заставил себя ждать. - А вот вы.. - Тет-тян, должно быть, в бешенстве.. - А это значит.. Свою речь музыканты не закончили, одновременно рассмеявшись и весело вылетев из салона, не обращая внимание на прозвучавшие несколько минут назад слова пилота. - Хей, стойте! Что вы.. – но дверь за парнями уже захлопнулась, унося все ещё звучавший звонкий смех. А после приземления к ничего не подозревавшему – вернее, очень даже подозревавшему – Поколению Чудес подошли охранники в черной форме, с настойчивой улыбкой прося их покинуть самолет, что-то говоря о том, что им возместят все убытки. Надо отдать честь баскетболистам: сопротивлялись они мужественно, но когда им заявили, что багаж их уже на улице, Ацуши, который был необходим для сопротивления, сдался (в сумке он держал тщательно собранный запас американских сладостей). К Акаши охранники притронуться не посмели, но и императору все же пришлось уступить – не бросать же свою команду, буквально выпихнутую на улицу. - Да какого черта! Вы не имеете права! Я требую.. – Кагами, даже сходя с трапа – при этом заботливо подталкиваемый в спину – продолжал возмущаться. – Это произвол! Я пожалуюсь вашему начальству! Заявлю в авиакомпанию и вас.. - Не кричи так, Кагами-кун. – Куроко, мило улыбаясь, стоял наверху. – Это, наверное, немного эгоистично с моей стороны, но до Японии лететь ещё 11 часов, и я хочу провести их без участия с вашей стороны. Простите, конечно.. Хотя, зачем мне извиняться за свою эгоистичность перед эгоистами? Надеюсь, больше мы никогда не встретимся. - Что же до того, чтобы пожаловаться в авиакомпанию, могу вас огорчить – она принадлежит моему отцу. Не волнуйтесь, вам оплатят билеты на следующий рейс и все прочие дорожные расходы. – Рю, с таким же надменным выражением, которое казалось еще более надменным из-за того, что он стоял на десяток ступеней выше, помахал парням ручкой и, потянув за собой Тецую, скрылся в самолете. - Ты… Да ты… Чтоб вас всех! – крик Кагами заглушил громкий смех близнецов.