Идол

В раздевалке Поколения Чудес сейчас был только Мидорима, методично освобождающий пальцы левой руки от бинтов. Все остальные игроки уже отправились в зал, несмотря на то, что матч должен был начаться минут через пятнадцать. Они хотели встретиться со своими противниками – впрочем, с двумя из них они виделись совсем недавно: два дня назад, в доме братьев Орихара. В основной состав баскетбольной команды при Токийском университете входило пять человек – стандартное число для этой игры. Капитаном оказался тот, кого встретить никто из Поколения Чудес здесь не ожидал (в особенности Кагами) - Хьюга Дзюнпей, бывший четвертый номер Сейрина. Центровой – ничуть не менее знакомый команде Киеши Теппей; Такао же, как и во время игры в Шютоку, брал на себя обязанности разыгрывающего. Химуро сегодня должен был стать противником Кисе – оба относились к легким форвардам. О том, кто был тяжелым форвардом в этой команде, вернувшиеся из Америки баскетболисты слышали в первый раз – Ояками Гецу, который по данным Акаши вместо учебы в школе состоял на домашнем обучении, а потому не встречался им ни во время чемпионатов средней школы, ни после, хоть они и были одногодками. Парень стал известен, только поступив в университет, где вступил в баскетбольную команду. В целом, Поколение Чудес было в замешательстве – пусть способности Ояками и были им неизвестны, но вот силы оставшихся четверых они знали, пусть последний раз и играли с ними еще в старшей школе, три года назад. Многое, конечно, могло измениться, но ни Хьюга, ни Такао, ни Киеши, ни Химуро не были гениями – скорее просто хорошими игроками. А потому, как бы они не тренировались, им вряд ли удалось превзойти Поколение Чудес, тем более, когда оно вновь собралось прежней командой. Почти прежней – сейчас там был Кагами, но не было Куроко. Возникал естественный вопрос: почему тогда Мидорима так напряжен, хоть их соперники значительно ниже по уровню? И почему Такао согласился принять тот вызов – об обстоятельствах, когда он был сделан, Шинтаро, впрочем, не распространялся – вызов от намного превосходящей его команды? Все это невольно наталкивало на подозрение, а тот факт, что играть они будут с бывшими друзьями, еще сильнее добавлял напряжения. Мидорима, закончивший свою небольшую процедуру, облокотился спиной о стену. «Этот матч – шанс вернуть все назад. Я не проиграю. Ни за что не проиграю». Два дня назад, во время игры, устроенной близнецами. После ухода Кагами температура комнаты, кажется, успела упасть градусов на десять – настолько холодными были ауры двух оставшихся людей. Такао рассматривал бывшего сокомандника, словно сканируя – такой взгляд чем-то напомнил Мидориме взгляд Айды Рико, бывшей тренером Сейрин: оценивающий, проверяющий. Выражение лица Казунари при этом не менялось ни на йоту, оставаясь безэмоциональным и скучающим. Мидорима, впрочем, не отставал – внешне совершенно спокойный, он, пользуясь возможностью, ничуть не менее внимательно рассматривал Такао, отмечая все изменения. А изменений было много. Казунари стал чуть выше – несильно, но все же достаточно заметно. Черные волосы отросли и сейчас доставали почти до лопаток, появилась челка, зачесанная назад, чтобы не мешать обзору – лишь несколько ровных прядей выбивались, падая на лоб. Стиль одежды также отличался от прежнего: узкие синие джинсы, гриндерсы, свободная футболка с забавными танцующими скелетами, сверху – тонкая кожаная куртка. Вообще, из всех «старых знакомых» Поколения Чудес, за исключением разве что Тецуи, Такао выглядел наиболее.. повзрослевшим. Казунари, которому их обоюдное «разглядывание», видимо, надоело (что подтверждалось ещё и зевком), развернулся на пятках и, наверное, вышел бы так ничего и не сказав, если бы его не остановил голос Шинтаро: - Нам надо поговорить. Брюнет, лениво повернув голову, флегматично бросил: - О чем? - О нас. Приподняв бровь в немом вопросе, Такао посмотрел на Мидориму так, словно тот был клиническим идиотом, под строжайшем надзором выпущенным из психушки. Затем молча двинулся к выходу, но снова был остановлен – на этот раз чужой рукой, крепко схватившей его за локоть. Казунари, раздраженно нахмурившись, дернулся, выскальзывая из захвата, но уходить теперь не спешил, вопросительно глядя на Шинтаро. - Не делай вид, будто думаешь, что говорить тут нечего. - Я не делаю вид. Я действительно так считаю. - Мы не виделись три года – ты считаешь, нам нечего сказать друг другу? - Хмм… Следуя вашей логике, - Такао сделал ударение на слове «вашей», явно подразумевая под этим все Поколение Чудес, - ты сейчас должен вымаливать у меня прощение. Вы ведь сюда для этого пришли? Вот только я совершенно не понимаю, зачем вам это надо? Ты вроде не дурак, понимаешь, что «как раньше» уже не будет. -Да, как раньше – не будет. Но все равно я хочу извиниться перед тобой. За то, что уехал, предупредив только в последний день. За то, что не звонил и не навещал, пропав на три года. - Глупость. Ты просто воспользовался шансом, возможностью изменить своё будущее в лучшую сторону. Это естественно. И прощения ты с таким же успехом можешь просить у Оцубо или любого другого из команды. Хотя просить и не обязан – ты хочешь извиниться перед сокомандниками за то, что уехал совершенствовать свои навыки? Мы бы все равно разошлись после окончания школы. - Я сказал, что хочу извиниться именно перед тобой. Не как перед сокомандником, а как перед.. Мидорима замолчал. Он не знал, кем для него является Такао. Их отношения были странными ещё до отъезда Шинтаро в Америку – такая вот ещё передружба (хотя они и друзьями-то, по мнению Мидоримы, никогда не были), но уже недолюбовь. Эту стадию можно было назвать переходной, и вслед за ней наверняка бы последовало нечто большее, чем просто общение, большее, чем дружба. Шинтаро понимал это сейчас, по прошествию трех-лет-без-этого-человека. А тогда он свои чувства усиленно отрицал – да ведь и спешить было некуда, Такао был всегда рядом, в любой момент готовый выслушать. - Я тебя прощаю. - Что? – Мидорима, который никак не ожидал, что прощение дастся ему так легко, невольно переспросил. - Я тебя прощаю. Еще что-нибудь надо? Нет? Тогда я пойду искать близнецов. Когда же они найдутся, я уйду отсюда, и на этом все закончится. Я тебя простил – на тебе больше не лежит груз вины, так что ты вполне можешь и дальше жить припеваючи. Буду очень признателен, если мы больше не увидимся. Такао выскользнул в коридор, но пройти дальше ему не дали, остановив его, кажется, уже в третий раз. И, видимо приняв к сведению прошлые ошибки, отпускать теперь не собирались – несмотря на раздраженный взгляд, брошенный брюнетом, и попытки вырваться, Мидорима продолжал крепко держать Казунари за локоть. - По-твоему, я хотел получить такое фальшивое прощение? Прощение лишь для того, чтобы избавиться от чувства вины? - Мне плевать, зачем тебе нужно мое прощение – я ведь уже говорил, что в нем нет нужды. - Нет нужды? Да ладно? Мне оно необходимо, потому как если только ты меня действительно простишь, появится возможность продолжить наши.. отношения. Секунду Такао смотрел на Мидориму почти прежним взглядом – без наигранного равнодушия и скуки. Но потом на его лице появилась холодная усмешка, взгляд вновь стал безэмоциональным, а брови удивленно поднялись. - Продолжить отношения? Между нами было что-то, что можно назвать отношениями? Увы, даже если что-то, отдаленно похожее и было, неужели ты думаешь, что эти чувства до сих пор остались? Приди в себя, Мидорима. - Я более чем в себе. И могу с уверенностью сказать, что чувства остались. Я до сих пор тебя люблю. Казунари, утратив равновесие, пошатнулся и упал бы, если бы не рука Шинтаро. Какое-то невозможно долгое мгновение Такао смотрел в зеленые глаза напротив, словно пытаясь понять по ним, не шутит ли собеседник - у Мидоримы всегда было странное чувство юмора (а было ли вообще?). Но он не шутит, и Казунари низко опускает голову, скрывая лицо за длинными черными прядями. А через секунду Мидорима слышит его смех – чуть надрывный, но не истерический, и парень, наверное, покраснел бы, произойди такая ситуация.. года три назад. Но не сейчас. Насмеявшись, Такао отвечает: - Ну прости, не смог сдержаться – Мидорима, признающийся в любви. Кому скажешь, не поверят же. Не ожидал, честно, от тебя такой.. открытости? Хах… Вот только, - голос брюнет становится серьезным, ни намека на прошедший минуту назад приступ смеха, - если говорить всерьез, то я, кажется, со своими чувствами все тебе объяснил предельно ясно – их нет. Так что, несчастный влюбленный, могу посоветовать одно: найди себе какую-нибудь милую цыпочку, которая будет в состояние терпеть твой характер. - Я не верю, что у тебя не осталось ко мне никаких чувств. - Веришь ты или нет – меня это уже совершенно не заботит. Думаю, близнецы больше не будут устраивать подобные игры, а значит, эта наша встреча последняя. Прощай, Мидорима. Такао вырывается из ослабевшего захвата и направляется вглубь темного коридора. Но успевает пройти только пять шагов, прежде чем его окликают: - Ты ведь поступил в Токийский университет и играешь за его команду? – Шинтаро, за те несколько дней, что он провел в Японии, успел через Оцубо узнать о том, где учится и чем сейчас занимается Казунари. Бывший капитан удивился такому вопросу, но довольно охотно выложил пусть и скромную, но информацию: учится в Токийском университете, состоит там в баскетбольной секции и играет в основном составе. - Ну, играю, и что? - Я предлагаю матч. И пари. Я ведь так просто не отстану – вплоть до того, что буду подкарауливать тебя у выхода. А вот если я проиграю, то исчезну из твоей жизни. Полностью. - А если.. - А если выиграю – ты дашь мне неделю. Неделю, в течение которой будешь ежедневно видеться со мной. Добровольно. - То есть, ты хочешь, чтобы я неделю «встречался» с тобой? - Именно. Но это просто предложение – ты можешь отказаться, если считаешь, что ваша команда недостаточно сильная, чтобы тягаться с Поколением Чудес… - Наша команда вам не уступает. И послезавтра ты сможешь это проверить, - Такао понимал, что последняя фраза – явная провокация, но не поддаться на нее не мог. - Ей, Мидо-чин! – Шинтаро настолько углубился в воспоминания, что не заметил Мурасакибару, стоящего в дверном проеме. – Ака-чин послал за тобой – игра начинается. Мидорима вздохнул и, не забыв взять с собой талисман дня – резинового тюленя, вышел из раздевалки. Сейчас, вспоминая произошедшее и анализируя свое поведение, он приходил к выводу, что подобная сделка - лучший из всех возможных вариантов. В победе Шинтаро не сомневался ни капли, а дальше он что-нибудь придумает – главное, чтобы появилась возможность снова поговорить с Такао, причем не один раз. В то, что Казунари действительно больше ничего к нему не чувствует, Мидорима не верил, несмотря на слова брюнета. А даже если так – он сможет заставить полюбить себя снова, как бы эгоистично и самоуверенно это не звучало. В прошлом Мидорима ни за что бы так не думал и, опять-таки возвращаясь к их разговору, не сказал бы. Но он тоже изменился – не так радикально как Тецуя или Такао, но изменился. Раньше он просто не знал, как это – жить без Казунари, без его болтовни, колких шуток, улыбок, жестов, без его постоянного присутствия. Такао был привычкой, переросшей в зависимость – но последнее Шинтаро заметил только тогда, когда его вынудили эту привычку бросить. И те вещи, которые в прошлом не позволяли ему признать свои чувства к этому человеку – а это в первую очередь гордость – перестали казаться такими существенными по сравнению с теми, которые происходили в душе снайпера из-за отсутствия Такао в его жизни. Спортивный зал университета был набит людьми – хоть это и товарищеский матч, а не турнир, желающих посмотреть набралось немало. Ещё бы, играть ведь будут две лучшие японские команды (понятное дело, лучшие только в пределах своей возрастной категории). Основная масса зрителей – студенты и преподаватели университета, посторонних же просто не пускали, аргументируя тем, что на подобных матчах зрители вообще не предусмотрены. Хотя, такие аргументы, видимо, убеждали не всех. Во всяком случае, ни Мизуки, ни Незуми, ни Рю они не убедили, а потому все перечисленные сейчас сидели недалеко от судейской скамейки, а вместе с ними и Куроко – причем он, судя по виду, пришел сюда явно без особого желания и скорее всего насильственным образом. Рядом с участниками Hanabi сидел еще один человек – он вроде как был с ними, но остальными при этом тщательно игнорировался: близнецы, например, бывшие к нему ближе всего, весело болтали с Тецуей – говорили, правда, только они, Куроко же лишь источал холодное раздражение в ответ. Рю, сидевший с краю, делал вид, будто его очень интересует происходящее на площадке, но едва ли не каждую минуту кидал хмурые взгляды в сторону неизвестного человека. В общем, игнорирование было настолько явное, что не заметить его или списать на случайное соседство незнакомцев было нельзя. Впрочем, человек этот явно не особо озадачивался подобными проблемами – весь его вид излучал хладнокровное спокойствие и безразличие. Взгляд полуприкрытых серых глаз лениво скользил по площадке – видно было, что он не особо интересуется предстоящим матчем, да и баскетболом вообще. Каштановые волосы, коротко подстриженные, и сейчас уложенные в простую, но стильную прическу, одежда, пусть и уличная, но явно весьма дорогая и модная, - все это говорило о том, что он тесно связан с индустрией шоубизнеса. В тоже время его нельзя было назвать моделью или идолом – в нем не чувствовалось той особой ауры, которая исходит от привыкших выступать на публике людей, да и возраст, судя по внешности, был уже не тот: лет 35-40. Скорее он был одним из «закулисных звезд» - продюсером или режиссером. И что-то в этом человеке не нравилось. Это никак не было связано с внешностью, просто где-то на подсознательном уровне возникало желание держаться от него подальше. Возможно, это было лишь предубеждением, а возможно – и предостережением, никто из Поколения Чудес не хотел выяснять, а вернее, не успевал, выкинув из головы лишние мысли об ещё одном странном знакомом – или незнакомым? – Куроко. Матч начинался. С первых минут Поколения Чудес поняло, что те неясные опасения, которые не покидали не одного из них на протяжении последних двух дней, оправдались. Ояками Гецу, с типично японской внешностью – черными волосами и темно-карими, почти черными глазами – и ростом под метр девяносто, в скорости не уступал Аомине, от чего сидящий на скамейке Кагами говорил о последнем в далеко не лестных выражениях, жалуясь на то, что сегодня его очередь быть в запасных. Они с Дайки еще давно установили правило: играть по очереди, так как из 6 игроков один всегда оставался в запасе, и выбирался этим одним всегда либо Тайга, либо Аомине, так как вдвоем на площадке они своим постоянным соперничеством могли испортить даже самую идеальную игру. Ояками сейчас проигрывал Дайки лишь в отсутствие опыта. Ведь за те три года, что Поколение Чудес провело в Америке, они сыграли несчетное количество раз с самыми необычными противниками – и это делало их неуязвимыми для всякого рода неожиданностей: этот бросок уже видели и научились блокировать, этот пас могут перехватить, этот дриблинг и сами освоили. Вот только Ояками Гецу не был единственной проблемой. Киеши Теппей и раньше был хорошим центровым, но теперь не уступал Мурасакибаре, отчего последний злился и только начинал стараться сильнее – но Киеши снова не уступал, заставляя Ацуши снова злиться, и снова повторять все по замкнутому кругу. Вопрос был лишь в том, кто первым дойдет до предела – вот только предела этого пока что и близко не предвиделось. Хьюга не мог похвастаться тем, что превзошел Мидориму в дальности бросков – нет, в этом Шинтаро оставался непревзойденным мастером. Вместо этого капитан Сейрин сделал упор на скорость и способность забивать из любого положения – вот только его бросок не был бесформенным, основанный на каких-то шестых чувствах, как у Аомине, а наоборот – четко выверенный, с отточенной до идеала техникой. И это делало Дзюнпея опасным противником. Химуро, сейчас закрывающий в основном Кисе, отказался от прежнего «плавного» стиля. Во время игры Йосен-Сейрин Аомине сказал о Тацуе так: «Игрок-то он хороший, но не особо одаренный». Оказалось, «одаренность» все же была – вот только ей потребовалось время, чтобы развиться. И хоть внешне выглядело так, словно игра Химуро абсолютно такая же, как раньше, основы этой, новой техники были совершенно другими, и с каждой минутой матча эти отличия становились все более ясными – и все более пугающим разница в силе между прошлым Тацуей и тем, который был сейчас. Скорость значительно возросла, он не делал ни одного лишнего движения (раньше это было результатом идеальной отработанности, теперь же перешло на уровень рефлексов). Впрочем, противник Химуро в этой игре – Кисе, тоже легкий форвард – ничуть не отставал. Стиль Такао также изменился – в первой четверти он в основном перехватывал чужие пасы, но совершенно не так, как это делал, например, Куроко. Это скорее было похоже на «паутину» Ханамии, хоть принципы действия и отличались. Казунари просто словно знал заранее, куда пойдет каждый пас. Во второй четверти он стал играть не только роль распасовщика и разыгрывающего, но и был, так сказать, универсальным игроком – и в нападении, и в защите. И везде он «предугадывал» действия противника. Разгадать эту способность Мидорима смог лишь в конце 2-ой четверти – хотя Акаши, видимо, понял это еще раньше. «Оценивающий» взгляд, как у бывшего тренера Сейрин, Айды Рико. Даже нечто более совершенное, позволяющее по почти незаметным движениям мышц предугадать направление, высоту и траекторию дальнейшего броска или паса. Новый «глаз» Такао. Команды не уступали друг другу. Отсутствие опыта у Ояками компенсировал опыт оставшихся четверых, к тому же новичок быстро учился. Вторая четверть закончилась со счетом 58:57 в пользу Поколения Чудес. - У команд есть перерыв на десять минут перед третьей четвертью, - громкий голос судьи разнесся по залу, объявляя то, что все и так знали. Зрители оживленно принялись обсуждать игру и гадать, как пройдут следующие две четверти. Некоторые вышли в коридоры или на открытые террасы, расположенные недалеко от спортивного зала. Команды же разошлись по раздевалкам. В полном молчании, не сказав друг другу ни слова. Они были равны. «Эх.. Сейчас хотя бы одна маленькая деталь могла бы принести победу.. Вроде пасов Куроко.. Точно.. Если бы он не бросил играть, то та команда, которую бы он выбрал, победила бы…» - продолжение своих невеселых мыслей Кисе побоялся озвучивать даже про себя. В раздевалке Поколения Чудес стояла такая непривычная для подобных перерывов тишина – обычно они обсуждали схемы или стратегии для второй половины, но сейчас в этом не было смысла. Акаши – капитан и тренер в одном лице – и вовсе предпочел не заходить в раздевалку, проигнорировав и воду, и влажное холодное полотенце, вместо этого двинулся к одной из маленьких террас. *** Сейджуро чувствовал себя странно – ему впервые было все равно на исход матча. Выиграют они или проиграют, разница в очках все равно не превысит нескольких единиц. Даже сейчас, когда прошла только первая половина матча, равенство команд уже стало абсолютно ясным, и всю вторую четверть они шли с почти равным счетом. Все решат несколько последних минут. Возможно, один бросок. И чувства победы не будет. Ровно как нет и чувства соперничества – того особенного запала, который возникает, когда играешь с по-настоящему сильным противником. То, что происходит сегодня на площадке – это не баскетбол. Это просто способ доказать. Для их бывших друзей и сокомандников – способ доказать Поколению Чудес, что они чего-то стоят. И они доказали это еще в самом начале. А теперь играть не хотелось – возможно, если бы вызов был брошен в других обстоятельствах, чуть позже, что-то бы изменилось. Только трех игроков интересовала победа. Ояками Гецу, новичок, не понимал состояние своих «семпаев» и их противников, не понимал того мрачного безразличия. Для него это был именно «баскетбол». Мидорима и Такао тоже не желали проигрывать. На это у них явно были свои причины – Акаши точно не знал, что произошло между ними, но догадывался, что победа в этом матче, так или иначе, определит их дальнейшие отношения. А у самого Сейджуро из головы не выходил его недавний разговор с Куроко. И вспоминая о нем, капитан Поколения Чудес каждый раз непроизвольно то хмурился, то улыбался. Вот и сейчас на лице Акаши появилась легкая улыбка. По сравнению с тем, что было, когда они только приехали – казалось, прошла уже целая вечность, а не одна единственная неделя – сейчас ситуация значительно улучшилась. Помириться с Тецуей. Эта задача уже перестала казаться невозможной, хоть и не была слишком простой. Сейджуро даже мог позволить себе такое редкое для себя удовольствие – думать о том, что будет после. Он не считал это правильным – все равно, что думать о призах до того, как победил. Но иногда все же поступал так, отдаваясь мечтам. Все же, капитан Поколения Чудес, император, непобедимый – все это отходило на второй план, затмеваясь одним единственным «человек». Ведь Акаши в первую очередь был человеком, со своими желаниями и чувствами. Вздохнув, Сейджуро перевел взгляд на часы – ему уже пора было возвращаться. Парень оторвался от перил и с легким сожалением отправился назад, к своей далеко не радостной команде. Уже подходя к раздевалкам, Акаши остановился, услышав знакомый голос, и повернул голову, безошибочно угадав направление – справа от него, в маленьком ответвлении, заканчивающимся дверью в служебное помещение. Там стоял Куроко. Не один. - Кодзири-сан, перерыв почти закончился, нам пора вернуться, - рядом с фантомом, даже слишком рядом, держа Тецую за руку и прижимаясь вплотную, стоял тот самый незнакомец, к которому и обращался фантом. Акаши захотелось всадить ножницы в глотку этому человеку. - Да ладно тебе, Тецу-тян… - от такого обращения к Куроко Сейджуро передернуло: что-то в интонации неизвестного шатена было такое скользкое, неприятное, отдающее похотью. – Ты ведь не откажешь мне? Акаши не мог видеть глаза Тецуи – их скрывала челка – но видел, как сжались его кулаки. «Черт возьми, Тецуя, почему ты не врежешь этой скотине, почему не оттолкнешь его, не пошлешь куда подальше?! Почему?!». Но Куроко молчал. Молчал и когда рука мужчины взяла его за подбородок, заставляя поднять голову, и когда его притянули для грубого, властного поцелуя. Только в открытых глазах промелькнуло какое-то смирение, даже пустота. «Это необходимо..». Вот только Акаши не увидел этого выражения в чужом взгляде – мир вокруг затуманила ярость, непонятная и ему самому. Он с трудом сдержался, чтобы не избить до смерти этого незнакомца – прямо здесь и сейчас. Невероятными усилиями заставляя свой голос не дрожать от гнева, Сейджуро, как можно спокойнее, холоднее и безразличнее, сказал: - Извините, что помешал, но..