Идол

- Извините, что помешал, но, думаю, вам не стоит так вести себя в общественных местах. Куроко ведь идол, и если бы на моем месте был кто-то другой, это могло бы закончиться скандалом, - Акаши сохраняет спокойный, безразличный вид, и только слишком холодная для таких слов интонация частично выдает его чувства. Первая волна ярости прошла – Сейджуро пока не может дать объяснения этой внезапной вспышке: Куроко, в конце концов, может целоваться с кем хочет, и его, Акаши, это не должно задевать. Но все же задевает – приводит в ярость, вплоть до желания убить, и хоть через несколько мучительно долгих мгновений это чувство уходит, но тут же сменяется другим – едва ли не более худшим. Акаши сейчас не думает о причинах. Он просто отдается холодной злости, заполнившей сознание. Желание заколоть незнакомца ножницами отходит на второй план. Если бы только что виденное произошло против воли Тецуи, неизвестный – впрочем, уже известный - шатен был бы уже мертв. Но Тецуя согласился. И это бесит Сейджуро еще сильнее. Когда, услышав голос Акаши, Куроко резко отстраняется от шатена, капитан Поколения Чудес видит в голубых глазах удивление и непонимание, которое возникает у человека, когда он, резко столкнувшись с чем-то, несколько секунд не может осознать происходящее – от неожиданности. А затем, когда сознание Тецуи, видимо, наконец решается признать уже случившиеся факты, в его взгляде появляется нечто ещё – боль, ноющая и острая одновременно, которая едва проскальзывает в чертах лица, но разрывает душу. А Акаши эти эмоции, отражающиеся в чужом взгляде, доставляют лишь мрачное удовлетворение. Разноглазый не может подавить в себе это чувство, хоть и понимает, что это неправильно. Куроко больно – а Сейджуро упивается этой болью, потому как ему тоже больно, хоть сейчас эта боль не ощущается так остро сквозь пелену злости. - Я, конечно, не собираюсь об этом распространяться, - добавляет Акаши. Тем же холодным тоном, от которого Куроко вздрагивает и опускает голову, скрывая глаза за челкой. – Кстати, Тецуя, матч вот-вот начнется. Думаю, тебе стоит на это посмотреть. Сейджуро не дожидается ответа, лишь отворачивается и идет дальше, к раздевалкам. Только когда он может быть уверен, что до тех двоих не долетит и звук его шагов, Акаши останавливается. Маска спокойствия вмиг исчезает, наигранная расслабленность движений тоже. - Черт.. – Сейджуро со всей силы ударяет стену, сдирая кожу на сжатых в кулак пальцах. – Черт, черт, черт! Несчастная стена подвергается еще нескольким ударам, пока Акаши, наконец успокоившись, не прислоняется к ней горячим лбом, пытаясь привести в порядок спутавшиеся мысли. Но сделать это ему не дают: по коридору к Сейджуро подбегает Кисе, радостно вскрикивая: - Акаши-ччи! Мы тебя обыскались! Перерыв закончится через минуту, а тебя все нет… Рёта замолкает, с испугом глядя на своего капитана: ведь до перерыва Акаши был вполне нормально настроен, а сейчас кажется, будто температура возле Сейджуро на несколько десятков градусов ниже, чем везде вокруг. За три года под одной крышей Поколение Чудес видело Акаши и дико злым, и раздраженным, видело и его ярость, и его гнев, и каждый раз казалось, что хуже быть не может. Но теперь Кисе понял, что может - причем намного, намного хуже. Акаши был в бешенстве. В перешедшем свою буйную стадию, холодном, расчетливом бешенстве. Рёта сглатывает ком в горле и старается незаметно отойти на безопасное расстояние. - В общем… Пойдем в зал, Акаши-ччи? Сейджуро молча проходит мимо блондина, которому приходится приложить все силы, чтобы сдержать инстинкт самосохранения и не отшатнуться. *** В начале третьей четверти Поколение Чудес неожиданно для всех – и для них самих в том числе – вырывается вперед. Акаши вколачивает данк за данком, давая выход злости в игре, и все попытки остановить его не дают и малейшего результата. Так, впрочем, продолжается недолго: команда университета берет тайм-аут, после которого их тактика несколько меняется – теперь они играют в оборону, и Сейджуро вынужден временно отступить, наконец передав мяч своим сокомандникам. Но основная часть забитых – или выбитых из рук противника – мячей по-прежнему остается за ним. Внезапное изменение настроя Сейджуро, однако, не меняет настроя других игроков – не вызывает ни чувства соперничества, ни желания победить, лишь озадачивает: любому видно, что Акаши вовсе не загорелся идеей выиграть, а просто таким образом срывается, вымещая злость на площадке. И любой ощущает ту особую холодную ауру, которая так ясно дает окружающим понять чувства красноволосого, а заодно и является сигналом к тому, что от него стоит держаться подальше. Эта аура также играет на пользу Поколению Чудес – в какой-то момент Хьюга, который теоритически мог бы перехватить пас, отданный Сейджуро, но на деле просто непроизвольно отшатывается от мяча. Взгляды зрителей теперь неотрывно следят за разноглазым императором, в руках которого в основном и находится мяч. Отрыв в пользу его команды растет, и только чисто принципиальное нежелание сдавать игру, да крики и настойчивость Такао, не позволяют противникам сдаться и спокойно наблюдать, как разница в цифрах на табло все увеличивается. Четвертая четверть – самая тяжелая для обеих команд – ничего уже не меняет. Матч заканчивается со счетом 115:97 в пользу Поколения Чудес. *** Куроко, сославшись на плохое самочувствие, ушел в конце третьей четверти, провожаемый обеспокоенным взглядом Рю и близнецами. Взгляд Рю перестал жечь спину, как только Тецуя вышел из спортзала, близнецы же довели фантома до машины, дав водителю указание отвезти его домой и проводить до квартиры, после чего смылись назад в спортзал – идея помирить Поколение Чудес с их бывшими друзьями настолько овладела братьями, что они готовы были досмотреть матч несмотря на то, что баскетбол им никогда не нравился. Мизуки и Незуми не спрашивали ни о чем и не советовали что-то подходящие для таких случаев – ни «Как плохо ты себя чувствуешь?», ни «Может, нам поехать с тобой?», ни «Как придешь, сразу выпей таблетку и ложись отдыхать». Близнецы просто посмотрели на бледное лицо Куроко, на полный холодного бешенства взгляд Акаши, на Кодзири, который куда-то пропал во время перерыва, и сделали свои, весьма близкие к правде, выводы. От Мизуки и Незуми сложно было хранить секреты – а когда этот секрет только появился, у Куроко не было сил даже думать о том, чтобы его скрывать. Их «отношения» с Кодзири длились уже несколько месяцев и знали о них очень и очень немногие, по большей части благодаря стараниям самого Кодзири сохранить тайну. Конечно, как продюсер Hanabi он понимал, что если общество узнает об этом, выйдет скандал. Известный идол и рок-музыкант встречается с мужчиной вдвое старше его! Теперь Тецуя уже почти привык к этому – ко всему, что происходило между ним и Кодзири. Теперь Тецуя больше не рыдал по ночам, научился сдерживать дрожь отвращения, которая раньше всегда охватывала его даже при одном присутствии шатена, и лишь сжимал кулаки, повторяя про себя, что это необходимо. Но сейчас эта спасительная мантра не помогала. Вообще ничего не помогало, и всю дорогу домой Куроко провел в странном состоянии полуистерики: он просто запихнул все свои чувства и мысли как можно дальше, остановив их одной единственной фразой: «Я подумаю об этом позже». Поэтому в голове фантома царила пустота – хрупкая, способная в любой момент исчезнуть под наплывом эмоций. И она исчезла, как только Тецуя переступил порог своей квартиры. Той квартиры, в которой он уже дважды до этого давился слезами, причиной которых, так или иначе, был Сейджуро. Той небольшой, такой одинокой квартиры, каждый раз встречающей лишь давящей тишиной. И в этой тишине хриплый полувздох-полустон, вырвавшийся откуда-то из глубины легких, показался Куроко неожиданно громким. Фантом машинально разулся и дошел до своей спальни, где устало рухнул на не застеленную кровать, тут же сжимая в руках прохладные простыни. Он и сам не понимал ни причин своего внезапного ухода, ни дикой тоски и отчаяния, от которых хотелось выть в голос. Акаши просто видел его вместе с Кодзири. Видел, как шатен целует его, видел, и не знал, что самому Куроко противен этот поцелуй. И знать не должен. Потому что он для Тецуи и Тецуя для него – никто. Не друг, не товарищ, разве только с добавкой «бывший». И уж тем более, уж точно ни разу, ни в прошлом, ни в настоящем – не любимый человек. Куроко повторял себе эти слова множество раз, и иногда ему казалось, что он наконец действительно поверил в них. В то, что его чувства к Сейджуро – просто глупость, привязанность: надуманная, на самом деле являвшаяся лишь смесью благодарности, дружбы и уважения. Совсем не то, что называют любовью – когда нравится в человеке все, даже недостатки; когда прощается все, даже то, что простить нельзя; когда от разлуки с ним погибаешь медленно и мучительно; когда ловишь каждый жест, хранишь каждое воспоминание. Нет, конечно, он, Куроко, никогда этого не чувствовал и не чувствует. Так хотелось бы поверить в это, выкинуть из головы чужое лицо, чужие разноцветные глаза… Но они, вопреки всем доводам рассудка о том, что так было бы и легче, и проще, не выкидываются. И, наверное, поэтому Тецуи так больно и так отчаянно хочется найти Акаши и рассказать, рассказать обо всем, объяснить, что не по его желанию это происходит. Чтобы не смотрел так холодно, с таким презрением. Чтобы не ненавидел. В памяти всплывают события трехлетней давности – матч с Ракудзаном, этот же, этот же ледяной взгляд и то, с какой легкостью Акаши заменил его другим человеком. «Ты просто устаревшая версия». Тогда было хуже, чем сейчас – намного хуже: осознавать, что все внимание, все слова поддержки и одобрения, все наставление и улыбки – все лишь для того, чтобы принести победу команде. Тецуя упрямо трясет головой, не желая вспоминать, и прячет лицо в подушке, еще сильнее сжимая ткань в кулаках, словно пытаясь таким образом удержаться от падения – в бездну собственной памяти. Но это не помогает и через минуту бесплодных уверений самого себя в том, что Акаши больше нет места ни в его сердце, ни в его жизни, фантом рывком подымается, быстро достает коробку со снотворным – он уже и не помнит, когда последний раз засыпал без него – и бредет на кухню, запивая там водой две таблетки. Потом Куроко успевает только дойти назад, в спальню, как мысли спутываются, смазываются, а вскоре и вовсе исчезают, а он сам проваливаются в такую привычную, вязкую и холодную темноту, которая, впрочем, зато дает хоть какой-то отдых. Как же он устал за эти три года. Устал быть один. *** 2 часа спустя после матча. Дом Кагами. Поколение Чудес отнюдь не радо победе – за исключением разве что Мидоримы, хоть тот и радуется не столько выигранному матчу, сколько выигранному пари. Теперь у него есть шанс вернуть Такао – пусть и один-единственный, растянутый на семь дней и начинающийся с послезавтра. О такой отсрочке он попросил сам: завтра они с командой, стараниями Кисе, идут на концерт Куроко. Отказаться нет ни возможности (блондин в этот раз проявил упрямую сторону своей натуры), ни желания, а брать с собой Казунари и устраивать из концерта «свидание», означает лишь зря портить один из драгоценных дней. Голова снайпера сейчас забита все возможными вариантами и планами и он не обращает внимания почти ни на кого вокруг, и поэтому он почти не замечает царящей среди остальных атмосферы. Кагами раздражен – он упустил отличную игру с сильным соперником, да и команда-то хоть и победила, но победа эта была скорее следствием настроения Акаши, чем их действительного превосходства. К тому же затем вся эта команда благополучно завалилась к нему домой, аргументируя это тем, что им не хочется расходиться. Ну, во всяком случае, почти вся – Мурасакибара ушел вместе с Химуро сразу после матча. Поколение Чудес проводило парочку завистливыми взглядами: Ацуши, ленивый, большой ребенок, сумел помириться с такой легкостью, помириться после трехлетней разлуки! Аомине зевнул, закинув ноги на столик и лениво переключая каналы, чем вызвал у Кагами еще большее раздражение. Началась перепалка, впрочем, вскоре стихшая, так как в комнату зашел Акаши. Кисе, до этого сидевший тихонько в кресле и страдающий оттого, что все сегодня какие-то не такие, при появление капитана вообще поспешил переместиться на кухню. Он еще хорошо помнил тот взгляд, которым Сейджуро одарил его тогда, во время перерыва. И хоть то, что горело в этом взгляде, к самому Рёте отношения никакого, видимо, не имело, а следовательно и бояться было нечего. Все же блондин предпочитал соблюдать осторожность: если начнется ссора, то так он будет огражден от неё пусть и тонкой, но все же стеной. Ссора, впрочем, пока не начиналась, и начинаться не собиралась: тишину вообще нарушали только звуки телевизора. Каждый думал о своем, и мысли каждого при этом были далеко не веселыми. Некоторое напряжение между сидящими, однако, все же чувствовалось. Аомине уже хотел озвучить волновавший всех вопрос – причину настроения капитана – но, к счастью, ему помешала внезапно раздавшаяся мелодия – звонил телефон Акаши. Разноглазый, выудив сотовый из кармана, вышел на балкон. - Алло. - Здравствуйте. Вы – Акаши Сейджуро, капитан баскетбольной команды Поколение Чудес, верно? - Да. - Меня зовут Сэм Стиквуд, я представитель канадского баскетбольного клуба Н***. Ваша команда ведь недавно покинула нью-йоркский клуб и пока не заключала новых контрактов? - Пока нет, - Акаши уже догадывался, к чему ведет собеседник. - Мы хотели бы предложить вам контракт на 2 года. Условия, проживание – все на высшем уровне. Сейджуро прикрыл глаза. Какой к черту контракт? Какая Канада? Он не совершит дважды одну и ту же ошибку. Вот только.. воспоминание об увиденной им сегодня в университете сцене удержали Акаши от категорического отказа. - Мне нужно обсудить ваше предложение с командой. Я перезвоню вам в ближайшие пару дней. Вежливый совет о том, что им стоит хорошенько все обдумать и остальные слова своего собеседника Акаши почти не слушал, погрузившись в свои мысли, от которых очнулся, услышав только брошенное «До свидания» в трубку. - Да, я вам перезвоню. Мне нужно все обсудить с командой. До свидания. Сейджуро отключился, вновь предоставленный собственным мыслям. Он смог бы убедить команду. Если бы захотел – смог бы, даже Мурасакибару, у которого вроде и наладились отношения с Химуро. Два года – в конце концов, не три, да и в этот раз они не стали бы так бездумно обрывать все связи: и приезжали бы, и звонили, и… Вот только согласиться означало навсегда лишиться шанса наладить отношения с Куроко. Навсегда. Сейджуро просил Тецую о третьем шансе, но просить о четвертом – было бы просто глупо. Но даже несмотря на это, он смог бы убедить Поколение Чудес. Проблемы в том, что убеждать их он не хотел. Акаши с трудом подавил вздох. Нет, прежде чем обсуждать это с командой, он должен решить все для себя.