Идол

Сейджуро не жалел. Ему было неприятно и больно видеть, как его слова действуют на фантома, но тогда отказываться от своей идеи стало поздно. Идея изначально являлась весьма рискованной. Куроко мог замкнуться еще сильнее, молча уйти или разозлиться настолько, что потом просто не простил бы Акаши эту выходку. Но и придумать ничего лучше Сейджуро не успел. Ему необходимо было расставить все по местам, необходимы были слова Куроко, чтобы после не сомневаться самому. И точно знать, в чем сомневается Тецуя. Сейджуро не жалел, но решил больше никогда так не поступать. Сейчас Куроко снова сидел рядом с ним, как и сорок минут назад. Глаза фантома покраснели, но смотрели ясно и осознанно. Татуировки на руках приковывали внимание, выделяясь на бледной коже. Акаши не хватило времени, чтобы рассмотреть их раньше, да и голова тогда была занята другим. Змеи выглядели почти живыми. Их явно набивал мастер – каждая чешуйка просматривалась, и каждая имела идеальную форму и точно подходила к остальным. Хвосты змей уходили за рукава футболки и, скорей всего, начинались где-то на плечах. Тела их обвивали руки, а головы, казалось, вот-вот переползут на внешнюю сторону ладоней. При этом татуировки не были полностью черными: сверху вниз цвет сменялся от темно-синего до черного. Сейджуро отвел взгляд, когда почувствовал, что Куроко готов говорить. В этот раз его очередь начинать разговор. - Орихара и Рю пытались что-нибудь сделать с… этим человеком? – Акаши сдерживается, но два последних слова у него не получается произнести достаточно спокойно, равно как и заставить себя назвать продюсера Тецуи по имени. Сейджуро все-таки считал, что вчерашним вечером ему стоило поосновательнее пообщаться с ним. - У них нет возможности. Они ведь тоже часть группы и им недостает.. свободы действий, - Куроко смотрит в пол и старается выдержать бесстрастный тон. Ему неприятно говорить на эту тему, и Акаши понимает, что не сумел окончательно разубедить фантома в том, что это вызывает в нем отвращение. Впрочем, вряд ли это будет так легко. Да, Сейджуро определенно стоило пообщаться с той сволочью поосновательнее. Придется это исправить. Пора прекращать обсуждение. У Акаши некое подобие плана появилось еще тогда, когда он ехал по продиктованному Незуми адресу, теперь же он более чем уверен в своих дальнейших действиях. Раз ни Емиру, ни братья ничего не смогли сделать, то нужно использовать кардинальные методы, и в таком случае Куроко не должен больше переживать и, тем более, как-то участвовать в этом. - Забудь. Забудь обо всем, что с ним связано, - Тецуя поднимает на Акаши удивленный взгляд и уже собирается возразить, но Сейджуро его опережает: - Я разберусь. И ты примешь мою помощь, Тецуя. Куроко хмурится. Он кажется ужасно уставшим, несмотря на то, что проснулся всего часа полтора назад, и Акаши знает, что в этом есть и его вина. Поэтому он не позволит фантому беспокоиться. - Как? - Неважно. Поверь мне, Тецуя… Я не стану его убивать, - эта реплика существенно разряжает обстановку. Куроко заставляет себя чуть улыбнуться, хотя взгляд его остается серьезным. Для них обоих это не шутка. - Хорошо, Акаши… - Куроко колеблется, но все же не добавляет никакого суффикса, и становится ощутимо легче. С изменением обращения в какой-то степени меняется и отношение к человеку. А вернее – отношения с человеком. Куроко отпускает прошлое, в котором он обращался к нему так. Сейджуро довольно усмехается. - Некоторое время тебе придется жить здесь. - Разве это необходимо? – где-то в глубине души Куроко радует подобная перспектива, ведь это необходимо в первую очередь ему самому, необходимо находиться рядом с кем-то. - Да, - Акаши не доказывает и не уверяет, зная, что Куроко не будет спорить. – Мы можем поехать и забрать твои вещи прямо сейчас. - Было бы неплохо. Но оба не спешат вставать. - Тебе не нужно относиться ко мне, как в прошлом. Я прекрасно понимаю, что это невозможно. Но не вздумай чувствовать себя обязанным мне, будто я абсолютно незнакомый тебе человек. - Не собираюсь. Просто дай мне время, чтобы привыкнуть, - Куроко действительно не может так сразу принять то, отчего отворачивался целых три года. И Акаши, и произошедшие за эту неделю события кажутся ему слишком внезапными и быстрыми по сравнению со спокойным и по большей части серым течением его жизни еще совсем недавно. Сейджуро соглашается едва заметным кивком, а после поднимается и идет к выходу. Но его останавливает надрывная трель дверного звонка, который он все порывался сменить на что-то более приятное. Куроко от этого звука резко вскидывает голову и застывает в таком положении, чуть испуганно глядя на дверь. Акаши удивлен: никто из его старых знакомых не в курсе, что он вообще в Токио, а любой из команды предупредил бы его заранее, прежде чем вот так появляться на пороге. Впрочем, если этот гость окажется нежелательным, выставить его не составит труда. В тамбуре стоит Емиру Рюджи, и он явно зол. Барабанщик врывается в квартиру, проскользнув мимо Акаши, оглядывается и, только обнаружив Тецую, облегченно выдыхает. Сейджуро закрывает за ним дверь. Ему нет нужды гадать, откуда Рю узнал адрес. - Куроко, черт возьми, нельзя было позвонить?! Хотя бы пару слов, что ты в порядке – это так сложно? – музыкант замолкает, но не отрывает от фантома взгляда. – Хотя, ты не в порядке. Что произошло? Тецуя отворачивается. - Ничего не произошло, Рю-кун. Я в порядке, - Емиру ему не верит, но, посмотрев на Акаши и получив в ответ молчаливое подтверждение, прекращает расспросы. Он по-прежнему злится, пусть и не на Куроко: Сейджуро ощущает в нем ту сдерживаемую длительную ненависть, которая сочилась в каждом слове близнецов, рассказывающих о своем продюссере. Барабанщик и без объяснений может представить общую картину вчерашнего вечера, и это представление наверняка вызывает едкое чувство собственной беспомощности. Тецуя натягивает улыбку, и она получается относительно искренней. - Напомни мне наше расписание, Рю-кун. - На эту неделю у нас ничего не запланировано, кроме репетиций. Завтра, правда, свободна площадка, где мы хотели снимать отрывок из нового клипа, но я не уверен, что ее еще не забронировали… - Емиру раздраженно морщиться, но добавляет: - Этот должен узнать. Я позвоню ему сегодня и передам тебе. - Нет. Я попрошу Сейко позаботиться о площадке. - Сейко? Но почему? - Потому что ваш продюсер не в состоянии работать. Впрочем, ему и недолго осталось занимать эту должность, - Акаши объясняет вместо Куроко, избавляя его от продолжения столь неприятного для фантома разговора. Половина внимания Рюджи переключается теперь на баскетболиста. Он требует ответа, но уже понял, что не стоит заявлять об этом вслух при Тецуе. Куроко резко встает, и на секунду судорожно хватается руками за край стола, но быстро справляется с собой, и нетвердыми шагами выходит из кухни. - Акаши, я хотел бы принять душ перед выходом, здесь очень жарко. Рю-кун, какое-то время я буду жить тут, и сейчас мы поедем за вещами, так что… - Так что ты прогоняешь меня? – Емиру заговорил веселым тоном, и напряжение в комнате спало. - Рю-кун, я никогда тебя не прогоняю. Можешь оставаться с нами, думаю, Акаши разрешит тебе спать на полу, - Куроко бросил это, не оборачиваясь, и свернул в ванную. Сейджуро почувствовал легкое раздражение, вызванной слабой попыткой этих двоих вести себя как обычно, будто ничего не произошло. В целом, такое поведение было ожидаемым и весьма удачным способом, которым, наверное, и пользовались участники Hanabi, чтобы сгладить острые углы их отношений с продюсером и между собой. Они не забывали о проблемах, но и не вязли в них, и благодаря этому Куроко мог ощущать себя более-менее счастливым в кругу этих людей. И Акаши раздражала как раз эта близость. Он уже испытывал подобное, и не находил своим эмоциям объяснения. Когда из ванной донесся шум воды, Сейджуро затолкал раздражение подальше и сосредоточился на Рюджи. Тецуя пошел в душ точно не из-за жары: он специально оставил их наедине, давая возможность поговорить. - Что вчера случилось? – барабанщик смотрит прямо, и Акаши с одобрением отмечает в его взгляде решимость. Тецуя непонятным образом притягивал к себе сильных и ярких людей, и такое окружение Сейджуро устраивало больше, чем управляемые и подчиняющиеся ему, но безвольные люди. И все-таки он раздражает, когда прикасается к Куроко. - То, что могло бы случиться намного раньше, если бы у вас хватило сил и ума, - Сейджуро не может отказать себе в этом маленьком замечании. Какими бы ни были оправдания, это просчет группы, и очень серьезный просчет. Рю сжимает кулаки, но не возражает. - Конкретнее. Ты разобрался с ним окончательно? Как? - Нет, не окончательно. Но вскоре разберусь. В отличие от вас, я буду использовать жесткие методы. - Собираешься нанять людей, затолкать его в машину и закопать за городом? – лицо Рю непроницаемо, но по голосу ясно, что такая перспектива его бы обрадовала. Акаши усмехается. Он бы тоже не прочь устроить это, но, в конце концов, он пообещал, что не убьет. Да и нарушать закон в подобных масштабах Сейджуро не планировал. - Увы, нет. Я всего лишь побеседую с ним и вежливо попрошу его убраться. - Думаешь, он так тебя и послушает? И не попытается отомстить? В таком случае под ударом опять окажется Куроко. - У него не останется выбора. Моих денег… нет, не так – моих связей хватит, чтобы заставить его прятаться где-нибудь на маленьком островке в океане до конца жизни. - Слишком просто все складывается. Сейджуро и сам знал, что на деле это куда сложнее, чем на словах, но перед любым из группы ему нужно быть абсолютно уверенным, иначе они не поверят ему в достаточной степени и могут встрять в неподходящий момент. - Мизуки и Незуми твой план пока неизвестен? У них наверняка найдутся собственные соображения по этому поводу. - Отлично. У нас есть неделя. После я уже не уверен, что ваш продюсер не начнет что-то предпринимать. И вы должны успеть все решить. - Мы? - Я выразил свои планы весьма четко, разве нет? Емиру рывком поднимается и замирает напротив Сейджуро. - Сейчас Кодзири – наша главная проблема, но это не значит, что я забыл, кем приходишься Куроко ты и какую боль ты ему причинил. Если он захочет снова впустить вас в свою жизнь, то это будет целиком его выбор, и я не стану препятствовать, хоть на его месте и послал бы вас всех. Но… если ты попытаешь как-то использовать его положение или все твои слова превратятся в ложь, ты поплатишься. Рю не дожидается ответа. Акаши второй раз после знакомства с Hanabi думает, что у Тецуи прекрасные друзья. *** Мидорима прекратил считать после пятой бутылки. Если честно, он не знал, что возможно выпить столько за один день. Даже на тех редких праздниках, когда Акаши разрешал приносить спиртное, ни один из поколения не доходил до таких цифр, и Мидориму как-то грела мысль о том, что он – он! – перепил Аомине и Кагами. Правда, Такао он не перепил, но это казалось ему незначительной мелочью. К тому же, разве является справедливым подобное соревнование? Да это все равно что играть старшей школе против средней. Мидорима ведь не учился в университете, не участвовал в тамошних грандиозных попойках, у него нет опыта, а Казунари этим воспользовался. Козел. Впрочем, Такао тоже не сохранил разум в трезвом, незамутненном состоянии, и лишь сила привычки удерживала его на ногах. Непонятно было, что удерживало Мидориму, и зачем брюнет вообще взялся тащить снайпера на себе до… До? Казунари предполагал, что скорее всего движется по направлению к своему дому, как всегда делал после вечеринок в универе или на чьей-то квартире. Но тогда он возвращался в темноте, и пьяная память услужливо подсовывала знакомые ориентиры: яркие пятна неоновых вывесок, которые он запомнил с прошлого раза, блики на окнах высокого офисного здания или подсвеченные витрины магазинов. Ночной город существенно отличался от дневного, да и Казунари довольно давно не напивался до такого состояния. Хотя, вон тот магазин он, кажется, узнал. Прохожие косились на них крайне неодобрительно. Еще бы, молодые парни, а уже скатились до того, что шатаются пьяными средь бела дня. Такао с удовольствием показал бы им всем язык, но сил, чтобы открыть рот, не хватало. Мидориме пора худеть. Казунари понятия не имел, почему еще не бросил Шинтаро прямо на улице. В конце концов, тот заслужил. Во-первых, Такао на него пожизненно зол. Во-вторых, нечего было предлагать, раз пить не умеешь. И на что он только надеялся? Но какая-то его часть уперто не желала отпускать снайпера, и не менее уперто продолжала тащить его вперед, так что Казунари оставалось лишь удивляться, откуда в нем эта упертость взялась. Мидорима старания бывшего друга не оценил, продолжая тихо неразборчиво ворчать (к счастью, Такао не слышал), какое же все-таки нечестное у них было соревнование. *** Совместные попойки здорово сближают людей. Именно к такому выводу пришел Химуро, когда, зайдя к Такао за конспектами, обнаружил там не только самого Казунари, но и спокойно спящего на той же кровати Мидориму Шинтаро. Тацуя не растерялся и навсегда запечатлел эту картину в своем телефоне, а после еще и отправил Мурасакибаре. Центровой Поколения Чудес отнесся к фотографиям весьма флегматично, и куда больше его обрадовали слова Химуро о том, что на сегодня тот, видимо, свободен. Но, чуть подумав, Ацуши все же решил поделиться идеями, которыми пользовался Мидорима, чтобы помириться, со своими сокомандниками и переслал фото им. Вдруг это натолкнет Акаши на какой-нибудь гениальный план примирения с Куроко?