В первый раз, когда я...

Оказавшись на месте, Скорпиус огляделся. – Где это мы? Я мог бы поклясться, что… – На нашей квартире антиаппартационные чары, – объяснила я, – ни туда, ни оттуда нельзя переместиться. И еще заклятье Фиделиуса, – я пьяно хихикнула. – Хранители – папа с Джеммой и я. Он приподнял бровь. – Зачем вам столько мер предосторожности? – Ты что никогда не встречал моего отца? – я посмотрела на него, как на идиота. Скорпиус закатил глаза – Ясно, но тебе придется сказать мне, где этот дом. Я не могу просто бросить тебя здесь. Выслушав мои сбивчивые указания, он, приобняв постоянно спотыкающуюся меня за талию, направился вниз по улице. Летняя ночь была теплой, ветер приятно холодил кожу, но спустя пару минут ужасно заболели ноги, и я сбросила туфли. Скорпиус посмотрел так, словно собирался что-то сказать, но в итоге просто пожал плечами. Когда мы подошли к дому, я произнесла полный адрес Скорпиусу на ухо, чтобы он тоже смог его увидеть и войти. Пройдя через парадный вход, мы оказались у двери поменьше с огромным зеркалом. Оно спросило: – Что подарил тебе отец на тринадцатый день рождения? Как же жутко разболелась голова. – Отстань. Я не помню. – Тогда ты не можешь войти, – спокойно ответило зеркало. – В имя Мерлина! – я закатила глаза. – Как же я тебя ненавижу. Папина идея, – пожав плечами, пояснила я, поймав недоуменный взгляд Скорпиуса. – Понятно, – он снова странно на меня взглянул. – Попроси это задать тебе другой вопрос. – К вашему сведению, ЭТО может вас слышать, – раздраженно ответило зеркало. – И вам следует подстричься, молодой человек. А ты, Лили, должна ответить именно на этот вопрос или позвать отца, – на последних словах его голос прозвучал так довольно, словно оно только приезда папы и ждало. – Нет. Никакого папы, – обрезала я. – Это была цепочка с подвеской в форме лилии, – спокойно произнес Скорпиус. – Теперь можно войти? Дверь распахнулась, и я прошла за ним в свой дом, чувствуя себя ужасно смущенной. Мы зашли в гостиную, и он, усадив меня на диван, сам прошел на кухню. Когда комната почти перестала вертеться перед глазами, я пошла за ним. Оказалось, он кипятил воду, чтобы заварить чай. – Откуда ты узнал? – я облокотилась о стол, не сводя с него глаз. – О той цепочке. Он не бросил на меня и взгляда, поочередно открывая двери шкафчиков, чтобы найти сухой чай. – А это… просто отгадал. – Нет. Не просто, – откинув волосы с лица, я присела на диванчик рядом. – Откуда ты знаешь? – Я гостил у вас тем Рождеством, – чайник начал свистеть, и он, сняв его с огня, наполнил кипятком кружки. – Ты была в таком восторге от подарка, и попросила меня помочь ее застегнуть. – Правда? – прошептала я, пытаясь вспомнить, но мысли путались. Неудивительно, я и имя свое тогда едва припоминала. – Ну, очень мило с твоей стороны. – Наверное, – он тепло улыбнулся, протягивая мне чашку и садясь рядом. – Выпей. Должно стать полегче. Я послушно сделала несколько глотков, чувствуя, как по телу разливается тепло. И, вдруг решившись, отложила кружку на стол, и повернулась к нему. Потом забрала чашку из его пальцев, встретив удивленный взгляд. – Так плох чай? Честно говоря, я его почти и не делаю, я… Я стремительно наклонилась к нему, касаясь губ. Поцелуй вышел пьяным и неумелым, но сердце замерло, а потом начало бешено колотиться. Спустя пару минут я заставила себя оторваться от Скорпиуса, окаменевшего под моими прикосновениями. – …обычно пью кофе, – слабо закончил он, а потом его голос внезапно охрип: – Лили, что ты… Не обращая внимания на его слова, я пододвинулась к нему еще ближе, и перевернулась, сжимая ногами его колени. Платье задралось, складками сложившись на бедрах. Он больше на автомате сжал в ладонях мою талию, не давая упасть назад, и отодвинулся, а я только устроилась удобнее. Склонившись, я почти касалась губами его щеки. – Я так измучилась, – собственный шепот эхом отдавался в ушах. – Я больна этим, Скорпиус. Давай покончим с этим. – Лили, мы… Я не дала ему закончить, накрыв его губы своими. Провела языком по кромке рта, неспешно проникая вовнутрь. Когда он, наконец, ответил на поцелуй, я прижалась к нему плотнее, чувствуя, как разряды пробегают по всему телу. Попыталась расстегнуть ему рубашку, но неловкими пальцами путалась в пуговицах. Оторвавшись от его губ, я улыбнулась, заглядывая в потемневшие глаза. – Как много чертовых пуговиц, – в секунду вытащила палочку. – Акцио пуговицы. Они со звоном разлетелись по кухонному полу, но я едва заметила, проведя ладонью по груди Скорпиуса ниже. – Неплохо, – шепчу я, почти касаясь губами его шеи. Откинувшись назад, я провела пальцами вниз по его животу, едва лаская кожу, и, наконец, добралась до пряжки ремня. – Лили! – сняв меня с колен, он поднялся на ноги, пытаясь, скрепить рубашку. Но спустя секунду оставив попытки, посмотрел на меня. – Что ты творишь? Я с секунду удивленно на него смотрела. – Ах, да, прости, – я нащупала подол платья, стягивая с себя легкую ткань. – Думаешь, так играть не честно? Я отбросила платье в сторону, оставшись только в черном нижнем белье, и довольно улыбнулась, когда судорожно вздохнув, он все-таки пробежал взглядом по моему телу. Но секунды шли за секундами, а он молчал, не делая ни шага навстречу. Наконец, он на мгновение прикрыл глаза. – Надень ты это платье обратно, – он произнес это сквозь стиснутые зубы, не размыкая век. – А вообще лучше, – в его руке оказалась палочка. – Акцио ночная рубашка. В кухню влетел тонкий кружевной пеньюар. Взяв его, Скорпиус смял в ладони прозрачное кружево. – Здесь ближе всего комната Джеммы, – я улыбнулась. – Но если хочешь, я могу примерить. Закатив глаза, он швырнул пеньюар на пол, и, взяв меня за ладонь, повел в спальню. – Идем. – Это уже другое дело, – восторженно откликнулась я, снова пытаясь его поцеловать, но он отстранился. Зайдя в комнату, Скорпиус подтолкнул меня к кровати, а сам начал выдвигать ящики шкафа, пока не нашел длинную ночную рубашку из хлопка. – Надень. Я с отвращением посмотрела на одеяние. – Что? Да, ты издеваешься! Это подарок бабушки Мюриэль, я не буду ее носить. – Нет, будешь. Скорпиус бросил на меня убийственный взгляд, и, прежде чем я успела возразить, подошел и быстро накинул мне ее через голову. Спустя секунду я уже сидела перед ним, закутанная в ярды хлопка. – Послушай это не смешно, – я едва не плакала, подняв на него глаза. – Я просто тебя не понимаю. То ты говоришь о каких-то чувствах и целуешь меня. А когда я тебе целую, ведешь себя так, будто у меня драконья оспа, и от меня надо держаться подальше. – Ты творишь глупости, когда пьяна, да? – он присел на краюшек кровати. – Если я сейчас этому поддамся, то кем я буду? И даже если отбросить вопрос о моем поступке, то каково будет тебе, когда узнают отец и братья? – Никак, – тихо ответила я. – Потому что они не узнают. – Тебе самой об этом знать не захочется, – он улыбнулся, и наклонился поцеловать меня в лоб. – А теперь спи. Последнее, что я помню, это то, как он легко коснулся кончиками пальцев моих висков, а после все накрыла тьма.

***

Проснувшись на следующее утро, я чувствовала себя так, словно кто-то решил провести матч за Кубок по Квиддичу в моей черепной коробке. Глаза жгло, а в горле першило, и когда я попыталась подняться, то запуталась в слоях хлопка. С трудом сфокусировав взгляд, я заметила склянку с темно-зеленым зельем и записку на прикроватной тумбочке. С трудом сев, я развернула записку. Милая Лили, Тебе следует это выпить, и сразу станет легче. По крайней мере, твои братья клялись, что это лучшее лекарство от похмелья. Но на всякий случай, у кровати лежит ведро. Пожалуйста, береги себя, С.М. Я нахмурилась, на какой это «на всякий случай»? Но спустя мгновение к горлу подкатила тошнота, и ведро оказалось кстати.