***
Моника готовила мясо. Свежая отбивная под яростными ударами истончалась и истекала кровью. Кровь. Как много крови. Она была везде: уже потемневшие брызги на потолке, багровые разводы на стенах, подсохшие лужицы на полу. Том сидел на сером каменном полу, забившись в угол и прижав колени к груди в инстинктивной попытке защититься. Голова безвольно откинулась на стену, открыв истерзанную шею, израненную левую руку приковывали к батарее прочные блестящие наручники, лицо превратилось в один сплошной кровоподтек. Кровь. Его кровь оказалась на ее руках, когда она дрожащими пальцами попыталась нащупать пульс. Вуд сморгнула непрошенное и слишком живое воспоминание и ожесточенно принялась колотить по мясу специальным молоточком. Удар, второй, третий. С громким грохотом молоток пробил волокнистую мякоть и расколол разделочную доску. Моника выпустила его из рук и сползла по гладкому дереву нижнего шкафа дорогой кухни, зажмурившись и тяжело и часто дыша. Выдох. Вдох. Выдох. Не сейчас. Нельзя. Дай она волю чувствам, и за оставшееся время не удастся скрыть следы. Она рывком поднялась и, набрав полные ладони ледяной воды, плеснула себе в лицо. До приезда Адама оставалось около получаса, она должна была успеть приготовить ужин.***
Играла музыка. Том сидел за одним из столов и наблюдал, как разноцветная толпа от души развлекается и танцует. Вокруг звенели бокалами, громко разговаривали и смеялись десятки людей, из которых он знал от силы половину - родственников у Джека было много, и познакомиться с большей частью он попросту не успел. - Мы объявили о помолвке 31 декабря, в прошлом году... - Эмма обнимала себя руками, глядя в окно в его старой спальне в доме родителей, когда летом о грядущем радостном событии впервые зашла речь. - Я не успел прочитать это объявление в газете, прости, я был... - Я знаю, где ты был, - сестра резко перебила, едва ли не впервые на его памяти повысив голос. И устало уронила ладони на колени, опустив голову. - Джек появился, когда тебя не было. Если бы не он, я сошла бы с ума. - Прости, - тихо ответил он. - Тебе не за что извиняться, Томас, - она передернула плечами, назвав его как в далеком детстве. - Остается только наверстывать упущенное. Он был хорошим парнем, этот Джек. Хиддлстон уже успел в этом убедиться. И Эмма, сильно повзрослевшая за то время, пока он ее не видел, непривычно серьезная и уверенная, рядом с ним расцветала. И потому радость на его лице на свадьбе младшей сестры была неподдельной, став единственной выраженной искренне эмоцией после того, как он вышел из больницы в начале марта. Но сейчас, среди оживленно галдящей толпы он снова чувствовал себя одиноким. Его, потерпевшего крушение, но выжившего, одним мощным ударом выбросило обратно в нормальную жизнь, в привычный мир, который практически не изменился, почти в то же место, на ту же вершину, с которой он однажды рухнул. Теперь оттуда, растерянно озираясь, он пытался понять, что же делать с этим подарком Фортуны. Подарком, щедро оплаченным чужими судьбами. Отдать этот долг ему никогда уже не позволят, оставалось только оправдывать. - Дядя Том, дядя Том, - он внезапно обнаружил, что его за брючину уже довольно долго дергало чудесное кудрявое создание со смуглой кожей и глазами-бусинами - дочка старшей сестры, Сары. - Что такое, милая? - Том наклонился, улыбнувшись малышке. - Маму не можешь найти? - Нет, вон она танцует, - девочка с кряхтением забралась на соседний стул. - Я с тобой посидеть хочу. Ты какой-то грустный, - поведала она с детской непосредственностью. - Я? Вовсе нет, - он отчего-то слегка смутился под пристальным взглядом темных детских глаз и заулыбался сильнее. - А я говорю, грустный, - хлопнула та ладошкой по столу. - Даже когда улыбаешься, грустный! Мама веселая, тетя Эмма веселая, а ты грустный. Мне не нравится, - Том молчал, не зная, что ответить на такую безапелляционную констатацию фактов. - Наверное, это потому что ты один и никого не любишь. Вот мама любит папу, она каждый вечер ему про это говорит, и по утрам тоже, когда меня кормит, а он за кашей следит. А тетя Эмма любит дядю Джека, они сегодня это весь день твердят. Дядя Джек похож на тебя, и он очень добрый. Он подарил мне огромный леденец на палочке вчера, - крохотная девочка болтала ножками, обутыми в красивые атласные туфельки, и с очень серьезным видом размышляла вслух, а у Хиддлстона внутри вдруг стало пусто. - Дядя Том, неужели ты никого не любишь? Ты любишь меня, маму, тетю Эмму и бабушку, но это не то совсем, - она вернулась к своей самой первой мысли и строго воззрилась на него. - Так нельзя. У тебя собака хотя бы есть? - Нет, - голос у Тома внезапно сел, и ему стоило больших трудов прочистить горло. Его спасла Сара, которая, высунувшись из-за спин и бросив один долгий проницательный на брата, быстро заняла дочь чем-то в стороне. Том одним махом опрокинул в себя два фужера с шампанским. Дышать стало немного легче. - Мистер Хиддлстон, почему Вы скучаете в одиночестве? - невысокая брюнетка на толстых каблуках в длинном платье с цветочным принтом игриво оперлась на стол рядом с ним. Она была уже достаточно пьяна, но на ногах держалась все еще уверенно. Хиддлстон не знал ее имени. - Идемте танцевать! Том поднялся на ноги и, выхватив с подноса ближайшего официанта очередной бокал, вновь опустошил его. Кажется, это было уже не шампанское. В голове воцарилась восхитительная пустота. - Как я могу Вам отказать? - он широко улыбнулся и, протянув ей руку, двинулся в самую гущу танцующих людей. У девушки были такие же волосы, как у Моники. - Дядя Том, неужели ты никого не любишь?