Ты не останешься один

Dario Marianelli – Why did you all lie to me? ________________________________________________       Внизу раздался звонок, и Моника вздрогнула, уже открыв было рот для рассказа. - Я открою, - Адам мягко выскользнул из кровати, укрыв ее напоследок одеялом и заглянув в глаза. - Ты как? - Нормально, - Вуд свернулась клубком, глядя перед собой невидящим взглядом. - Иди. - Если хочешь, мы можем сделать вид, будто ничего не слышали, - нахмурился он, опустив руку на ее плечо. - Нет, нужно открыть. В выходные ко мне не приходят случайные люди. - Как скажешь, - О'Риордан вздохнул и вышел из комнаты.       По стеклу снова застучал дождь. Моника слушала мерный шум капель за окном и словно плыла куда-то. Сколько дождей они пережили вместе с Томом? И сколько - с Адамом? В глазах снова неприятно защипало. Она совсем размякла, черт подери. Нужно снова брать себя в руки. - Моника, тут к тебе пришли... - вновь возникший в дверях Адам выглядел растерянным. - Пожилая женщина. Сказала, ее зовут Диана.       Мужчина с ужасом увидел, как жалкие крохи краски, вернувшиеся было в лицо Вуд, сползли, делая его совершенно белым. Но страшнее было то, что эта мертвенная бледность стремительно затвердевала мраморной бесстрастной маской. Она медленно села на кровати, откинув одеяло. - Проводи ее на кухню. Я спущусь через две минуты.       Она действительно спустилась спустя две минуты с гладко зачесанными в хвост волосами и в плотно запахнутом бордовом халате, еще больше оттенявшем синяки под глазами.       Седая женщина тут же вскочила со стула, на край которого успела присесть.       Несколько мгновений в комнате царила звенящая тишина. Моника стояла, напряженно выпрямив спину и сложив руки на груди, и молча смотрела на женщину напротив, нервно мявшую в руках небольшую сумочку. - Здравствуйте, Моника, - та протянула ей слегка подрагивавшую сухую ладонь, сделав шаг навстречу. - Здравствуйте, миссис Хиддлстон, - Вуд протянула руку для ответа, не двинувшись с места. Голос у нее был ледяной. - Адам, можно попросить тебя заварить чай? Прошу, - она коротко повела в сторону стула, - садитесь. - Нет, не стоит, не утруждайте себя... - Диана Хиддлстон села за стол, опустив руки на колени, с видом, будто не уверена, что ей позволено здесь находиться.       Моника опустилась на стул напротив, откинувшись на спинку. Адам замер с чайником, не зная, что делать, и глядя на них. Помедлив несколько секунд, он счел за лучшее сесть в конце стола и не мешать. На лице Вуд возникло холодное, отчужденное выражение, и О'Риордан не понаслышке знал: в такие моменты ее лучше не трогать. Она застыла, словно статуя, не произнося ни звука, чем жутко поразила Адама. Моника Вуд могла быть резкой, могла быть жесткой, и подчас даже язвительной и безжалостной по отношению к врагам, но она никогда, никогда на его памяти не вела себя так с человеком на несколько десятилетий старше. Наоборот, к таким людям она относилась с неизменной, неподдельной вежливостью, что бы те ни вытворяли. В этом плане она была безупречна, а тут словно окаменела, с холодным недоумением глядя на нежданную гостью. Если бы Адам не знал наверняка, он никогда бы не поверил, что эта девушка несколько минут назад жалась к его груди, сдавленно всхлипывая. - Вы, наверное, гадаете, что я делаю в Вашем доме... - тихо начала Диана Хиддлстон, заправив за ухо седую прядь. - Честно говоря, я до последнего не была уверена, имею ли я право приходить. И знаете, пожалуй, не имею, но... Я не могла не прийти. Я понимаю, Моника, Вы вините во всем нас... его, и... - Я никогда ни в чем не винила ни Вашу семью, ни его самого, - прервала ее Моника, этим снова будто огрев Адама по голове чем-то тяжелым. - Мой отец знал, что делал, и знал, на что шел. И я тоже сделала свой выбор там, в машине около особняка Андерсона. Я полагаю, Вам известна эта история? - Я думаю, что должна быть с Вами откровенной, и неважно, в каком свете это выставит кого-то из нас, - тихий голос звучал твердо. - Том ничего и никогда не рассказывал о произошедшем... в том доме. - Раз уж мы говорим откровенно, то это вовсе не моя задача - посвящать Вас в это дело, - прошипела Вуд, подавшись вперед и заметно вздрогнув при прозвучавшем имени. - Тогда Вы должны были, по меньшей мере, читать газеты. В общих чертах картина была представлена там. - Неужели Вы хотели бы, чтобы я приняла за правду именно то, что писали в газетах? - тихо возразила женщина. - Я могу поверить в то, что Вам безразлично мнение прессы, даже в то, что Вы ненавидите Тома, но я не могу принять за правду то, что Вам безразлично мнение нашей семьи. - Я НЕ НЕНАВИЖУ ЕГО! - прокричала Моника, вскакивая со стула так, что тот едва не опрокинулся.       С минуту она стояла, повернувшись к Диане Хиддлстон спиной и спрятав лицо в ладонях. А потом долго, прерывисто выдохнула, придвинула стул обратно к столу и села, положив руки на полированную деревянную поверхность. - Вы хотите правды? - прошептала она. - Вы ее получите.       Адам затаил дыхание, боясь даже двинуться на своем месте - обе женщины совершенно забыли о его существовании. В отличии от Моники, он сразу понял, у кого в грядущей беседе очевидное преимущество: холодное равнодушие Вуд было тонким и непрочным, миссис Хиддлстон же точно знала, зачем пришла. - Тома забрали в вечер перед тем, как он и мой отец должны были ехать в больницу, - когда Моника снова заговорила, Адам вздрогнул. Голос ее звучал безжизненно. - Наша охрана не заметила хвост и прошляпила людей Андерсона, когда мы с ним были в магазине. Его вырубили буквально в соседнем отделе, пока я выбирала молоко. Все, что успели сделать наши люди - запомнить номера машины, на которой его увезли. Вопиющая невнимательность, провал, не спорю, но по номеру через полицию мы в итоге отследили конечный путь назначения. Сначала отец не хотел связываться с полицией, полагая, что это только осложнит дело, и был прав, но... Сутки спустя стало ясно, что Андерсон не собирается вести переговоры. Патруль приехал к особняку на полминуты раньше нас. Что полиция делает обычно в подобных ситуациях? Предлагает что-то в обмен на заложников, убеждает сдаться, в конце идет на штурм. Бравые служители закона не учли одну вещь: Том не был заложником. Андерсону не нужна была выгода, только его смерть, мучительная и неизбежная. Я и папа... - взгляд Моники был обращен куда-то глубоко внутрь себя. - Мы единственные понимали, что каждая секунда промедления и тщетных слов приближают... конец. О, поверьте, в тот момент я искренне пожалела о собственной законопослушности, вынудившей нас вызвать-таки полицию. Потому что они ничего не могли сделать. Не делали. Охрана Андерсона, вооруженная до зубов, стерегла все входы и выходы, их безумный хозяин находился где-то внутри, не соизволив явиться, а полицейские все убеждали через рупор их сдаться. Все вело к закономерному итогу: началась перестрелка. В ней полегли все охранники дома и двое полицейских. Остальные служители закона оказались ранены - Кристофер Андерсон точно знал, кому доверить охранять свои владения. Полиция вызвала подкрепление, скорую и что-то там еще, а время истекало - шум выстрелов должен был быть слышен не только в самом особняке, но и на милю вокруг. Я уже почти отчаялась увидеть Тома живым, - Моника тяжело сглотнула, по-прежнему глядя перед собой. - Отец, плюнув на бестолково суетящуюся полицию и не выдержав моих метаний, пошел в дом сам. Я не могла остаться в машине. Было ли это ошибкой? Не знаю. У нас обоих был выбор: сидеть и ждать, пока полицейские выполнят свою работу, точно зная, что живым те Тома не вытащат, или делать что-то самим, - Вуд молчала почти минуту прежде, чем заговорила снова, неестественно ровным и холодным тоном и еще короче, еще более отрывисто, будто ей было больно говорить. Абсолютно белое лицо превратилось в маску. - Дом был гигантским, в три этажа и с неимоверным количеством комнат. Я нашла его первая. В подвале. Прикованным к батарее. Избитым до полусмерти. В крови с ног до головы. Без сознания, - она чеканила фразы, глядя сквозь женщину напротив слегка расширенными глазами. Ее не было в комнате - она снова была там, в доме Андерсона. - Я думала, он умер. Но пульс был... Он пришел в себя, когда я его коснулась.       Адам чувствовал, как болезненно ему скручивает внутренности. Он видел весь этот ад, произошедший тогда, видел ужасающе ясно сквозь безликие, пустые слова Моники. Затхлый, тяжелый воздух подвала, темную кровь на стенах, умирающего человека в углу. Седая женщина, сидящая за другим концом стола, явно тоже это понимала, побледневшая и окаменевшая на месте. - Он... Он смотрел на меня, - скрещенные пальцы Моники сжались с громким хрустом, но она даже не заметила этого. - Он привык, что я его спасаю, видимо, - горькая, жуткая усмешка искривила бледные губы Вуд. Голос ее опустился до шепота. - Но это был не тот случай. Я не смотрела по сторонам, ничего больше не видела, кроме Тома, - это имя словно что-то сломало в ней. Ее голос сорвался, и она зажмурилась. Несколько секунд она часто дышала, но потом все же справилась с собой и продолжила. - Реальность напомнила о себе холодным дулом на затылке. Думаете, Кристофер Андерсон хотел просто убить меня? Нет, он остался весьма изобретательным в своем сумасшествии. Второй пистолет он дал Тому и предоставил ему выбор: либо тот стреляет себе в голову, либо Андерсон стреляет в голову мне. Чертовски просто, правда? Тому было сложно держать пистолет - слишком изранена была рука, - Моника судорожно вдохнула, обняв себя руками. - Единственное, что Том сказал мне тогда: "Закрой глаза".       И ничего о ней самой в тот момент. О'Риордан же живо представил себе, как рыдала и билась Моника в железной хватке сумасшедшего старика, беспомощно наблюдая, как человек, что до сих пор безмолвной тенью стоял между ними, окровавленными губами шептал ей эти слова, глядя прямо в глаза. Обреченным взглядом просил прощения и прощался, с трудом удерживая в скользких от крови пальцах пистолет. Адам знал, чувствовал интуитивно - Моника Вуд любила этого человека больше жизни. Больше, чем когда-нибудь сможет полюбить его. - Когда в подвале раздался выстрел, сначала мне показалось, что попали мне прямо в сердце. Целый миг я была уверена, что Том мертв, - еще почти полная минута тишины. Моника опустила голову, продолжая рассказывать уже своим ладоням. - Но отец, бесшумно подошедший сзади, успел выстрелить первым. Прямо в голову Андерсону. Тома же от начатого движения собственного пальца на курке спасло только то, что я, не успев понять, что произошло, но освободившись от хватки на шее, среагировала чисто инстинктивно: ударила его по руке с пистолетом, откинув ее вбок так, что он, не сумев ослабить судорожный зажим, все же выстрелил, но уже в стену, - Вуд передернула плечами, поднимая уже куда более осмысленный взгляд и болезненно надломив брови. - Потом были полицейские, забравшие отца, Том, даже в полубессознательном состоянии намертво вцепившийся в мою руку, тревожный вой сирен и сменяющиеся огни скорой помощи. Отец сказал мне: "Езжай с ним". Так просто и обыденно, будто мы выбирали занятие на выходные, - она снова зажмурилась, но бледные щеки оставались сухими. - Я поехала. Отец выбрал меня, а я - Тома. Я сидела в больнице четыре с половиной часа. И слишком много думала, наверное. Я позвонила Вам и Эмме. И ушла, оставив ему письмо, в котором... - она запнулась и тяжело сглотнула. - Я не хотела, чтобы он считал себя чем-то обязанным мне. Я, вся моя семья - мы знали, на что идем, знали с самого начала. Это был мой выбор. Наш выбор. Я хотела, чтобы у Тома он тоже был, - на мгновенье Моника превратилась в ту юную и искреннюю девочку, которую Адам видел на фотографиях двухлетней давности. И, очевидно, тут же сама поняла это. И разозлилась. - Я не хочу говорить об этом. О том, что было дальше с моей семьей, знает вся Великобритания. А он выбрал не меня. Я сделала все, чтобы он смог вернуться к работе и нормальной жизни, но я не виню его за это. Я сделала свой выбор. Он сделал свой. Мы ничего не должны друг другу. - Кроме правды, - тихо произнесла Диана Хиддлстон. Бледная, как мел, весь рассказ Вуд она то и дело вытирала слезы с морщинистых щек, но сейчас к ней вернулась непостижимая уверенность, с которой она и появилась в этом доме. - Вы так похожи. Разбитые, склеенные из осколков, вы оба окружили себя иллюзиями и пытаетесь жить дальше, но упрямо отрицаете очевидное, пытаетесь сбежать, уверенные, что поступаете правильно, - негромкие слова размеренно звучали в тишине кухни подобно ударам колокола, с каждым из которых Моника все больше съеживалась на своем стуле. - Он думает, что ты бросила его и винишь во всем, что произошло. - Что? - Вуд отшатнулась от слегка наклонившейся вперед и пронзающей ее мудрым взглядом прозрачных глаз миссис Хиддлстон. Открыла рот. И не смогла вымолвить ни слова. - Я не знаю, что было в том письме, Моника. Но мне он сказал, что им ты ясно дала понять, что не желаешь больше никогда его видеть. Я не должна была приходить, но я не могу просто смотреть, как мой сын медленно сходит с ума, - в ее словах, вмиг лишившихся официальной окраски, не было укора. Только бесконечная печаль и усталость. - Я слышала о тебе не только от Тома, и была уверена, что ты никогда не смогла бы просто бросить его. И сегодня поняла, что права. Произошла какая-то ужасная ошибка. Поговори с ним, я прошу тебя. Умоляю как мать. Это чувство вины убьет его, - голос женщины дрогнул. - Спаси его еще раз, Моника. Спаси, я прошу тебя.       И только тогда Моника Вуд заплакала. Навзрыд, облокотившись на стол и закрыв лицо руками. Адам, дернувшийся было к ней, остановился, четко осознавая: в этот момент ей нужен был не он. В ее коротком, сильно урезанном и сухом рассказе не было и половины того, что случилось в тот день и за последующие месяцы. Она вычеркнула из этой истории драму, превратив в набор бездушных ужасающих фактов, но это не меняло сути.       Ей нужен был не он. Или?.. - Уходите, - вдруг прозвучало в гробовой тишине комнаты. Голос Вуд был чужим. - У него был год, чтобы поговорить со мной, раз он так нуждается в этом.       Моника с силой вытерла лицо ладонями и решительно поднялась на ноги. - Уходите. Я не верю Вам.