***
Самолет Адама вылетел в Манчестер в половине четвертого утра. Не выдержав двух почти бессонных ночей, О`Риордан буквально отключился на удобном сиденье и проснулся, только когда аэробус приземлился в манчестерском аэропорту. Он знал, на что шел, покупая билеты так, чтобы провести с Моникой как можно больше времени, пусть даже в ущерб сну перед первым рабочим днем недели. Но сегодня его студентов явно ожидало куда более печальное зрелище, чем обычно случалось по понедельникам. Чтобы не заснуть в такси и не добраться до университета абсолютно разбитым, он взял в киоске первую попавшуюся газету, забрал чемодан и рассеянно махнул ближайшему водителю, погруженный в безрадостные размышления. Из дома Хиддлстона Моника вернулась похожей на фарфоровую куклу: лишенная эмоций, мертвенно-бледная, безмолвная. Она чужим, бесстрастным голосом попрощалась с Дианой и отвезла Адама домой. - Отдохни немного, - тихо сказала она, когда он с усталым вздохом опустился на диван в гостиной и откинул на него голову. - Поспи хоть пару часов. Вуд села к нему на колени и сняла с него очки, положив их на журнальный столик. Поправила ему растрепавшиеся волосы, пригладив их назад. Адам притянул ее к себе, обхватив двумя руками, и уткнулся лбом в ее ключицы, закрыв глаза. Так паршиво, как в тот момент, он не чувствовал себя еще никогда. - Я люблю тебя, - сдавленно выговорил он. - Что бы ни случилось, помни, что я люблю тебя. - Я знаю, родной, - она положила руку ему на затылок, слегка поглаживая и прижавшись щекой к его макушке. - Прости меня. Прости. Я тебя не заслуживаю. Она спустя несколько минут отстранилась и долго смотрела ему в глаза. И было в ее лице что-то такое, чего Адам никогда раньше не видел - обреченность. Воцарившаяся тишина длилась недолго. - Я буду ждать твоего звонка, - едва слышно сказала Моника, вставая и поправляя рубашку. - А сейчас я должна ехать. Он не спросил, куда. В аэропорт Адама О`Риордана отвезло такси. Он мотнул головой, пытаясь избавиться от непрошенных воспоминаний, и развернул газету, чтобы хоть как-то отвлечься. И по голове ему будто ударили обухом. Гигантский заголовок поплыл перед глазами. Нет. Этого просто не могло быть. Крупнейшее объединение компаний Великобритании в этом веке: права на ArtBuildingGroup переходят к главе Groundwork. Газета с шелестом приземлилась между его коленями и передним сиденьем. Адам прерывисто выдохнул и прижал ладонь к губам, стеклянным взглядом уставившись в окно. За ним проносились унылые улицы Манчестера, размытые густым предрассветным туманом. - Моника, - прошептал О`Риордан, бессильно потерев переносицу, - что же ты натворила...***
Том проснулся от пронзительного звона будильника, будто ввинтившегося в виски. Голова раскалывалась, каждое движение отдавалось в затылке болезненным гулом, но он упрямо принял сидячее положение, спустив босые ноги на пушистый коврик. В дверь тихо постучали. - Том, дорогой, - из-за нее раздался голос матери. - Мне нужно в магазин, я скоро вернусь. Еще я забрала почту, она лежит на столе. - Хорошо, мама, спасибо! - крикнул Том в ответ и тут же об этом пожалел: в виске мучительно стрельнуло. Вчера он притворился, что спит, когда она осторожно вошла к нему в комнату и замерла над его кроватью. Объяснять что-то попросту не было сил. Он заснул только под утро, когда в утомленном разуме будто переключили рубильник, и мучительные воспоминания превратились в прошибающие холодным потом кошмары. Сегодня утреннюю пробежку, похоже, придется отменить. Том дождался, пока хлопнет входная дверь, и, натянув носки и закутавшись в теплый свитер с горлом, спустился вниз. Внутри у него была только мертвая пустота. Ничего. Он чувствовал себя механической игрушкой, двигающейся по инерции. Она ушла. Снова. На кухонном столе лежали несколько счетов, свернутая газета и один конверт из плотной сероватой бумаги. При виде последнего сердце резко ухнуло куда-то в желудок. Едва взглянув на счета и газету, он взял в руки конверт и аккуратно его открыл. Обратного адреса не было, только короткая надпись: Тому Хиддлстону. Внутри было два листа: один совсем маленький, скорее записка, и второй, большой, сложенный в несколько раз - настоящее письмо. Том интуитивно начал с малого. Клетчатый листочек заполнили несколько ровных строчек: ровные, изящные буквы, красивый наклон. Хиддлстон определил автора с первого же взгляда. Том, я бы очень хотела, чтобы ты прочитал то письмо, на которое разлила кофе твоя сестра, полностью. Прошу, поверь мне, это очень важно. Здесь черновик письма, отрывок которого ты видел. Так получилось, что он уцелел. Прочти его. Оригинал я всего лишь переписала чище. Я жалкая эгоистка, которая по собственной глупости заставила страдать нас и тех, кто нас любит. Но я никогда тебя не бросала. Ты должен это знать. Прости меня. Твоя Моника. Том сморгнул пелену, возникшую перед глазами, и развернул второй лист. Внутри что-то дернулось, жгучим спазмом напомнив, что он все-таки жив. Это послание разительно отличалось от первого: строчки шли волнами, буквы плясали, целые фразы были перечеркнуты, в правом углу виднелось рыжеватое пятно, а сама бумага явно была сначала смята, но затем старательно выпрямлена. Хиддлстон глубоко вздохнул, медленно моргнув, сел на стул и приступил к чтению. Том, солнце мое, я просидела около твоей кушетки всю ночь, не могла уснуть и, наверное, слишком много думала. Сердце мое, я хочу тебе сказать, что твое появление в моей жизни - лучшее, что случилось со мной за последние годы. Все встало с ног на голову и вдруг стало таким правильным, каким никогда не бывало прежде. Запомни, что бы ты ни услышал, что бы ни увидел, я ни в чем тебя не виню. И мое самое горячее желание заключается в том, чтобы ты ни в чем не винил самого себя. Ты заслуживаешь прекрасной, счастливой жизни, и я сделаю все, чтобы она наконец настала. Но я хочу, чтобы ты понял одну очень важную вещь: ты ничего не должен ни мне, ни моей семье. Это был мой выбор и решение моего отца - помочь тебе. Только мы ответственны за это, и я никогда об том не пожалею. Ты все равно узнаешь, что произошло, и снова будешь казнить себя. Будешь думать, что это ты во всем виноват. Никогда больше не появляйся в моей жизни, и прочая чушь, которую ты обязательно придумаешь, милый. Поэтому я говорю тебе сейчас, говорю, положив руку на сердце и всей душой надеясь, что ты наконец поверишь: ты ни в чем не виноват. Я повторю еще раз: это наш выбор, Том. Мой и моего отца. Когда ты очнешься, меня не будет рядом. Но ты не останешься один - я позвонила твоей младшей сестре, и она приедет с минуты на минуту. Прошу, не думай, что я бросила тебя. Я ухожу не потому, что не хочу тебя видеть. Наоборот. Больше всего на свете я хочу быть с тобой, но это должно быть твое решение. Я слишком долго решала за тебя, и теперь настало время отпустить тебя, если нужно. Том, если ты захочешь жить новой жизнью без меня, я это приму. Поверь мне, если ты решишь, что тебе будет лучше и легче без болезненного напоминания о прошлом в моем лице, я никогда не посчитаю тебя трусом или подлецом. Ты имеешь на это право. Просто сообщи мне об этом. Я говорю это абсолютно серьезно. Я осознанно и добровольно даю тебе шанс начать совершенно новую жизнь без малейших претензий. Я в любом случае доведу дело до конца и приложу все усилия, чтобы избавить тебя от негативных последствий истории с Андерсоном, обещаю. Пусть мои возможности не влияют на твое решение. Помни: ты ничего мне не должен. Но если я нужна тебе, нужна как женщина, а не влиятельная союзница, если действительно нужна, ты всегда можешь со мной связаться - я оставлю номер в конце письма. Напиши, позвони, дай знак, и я приду, приеду, прилечу, даже если буду в этот момент на другом конце мира. Жизнь моя, солнце мое, Том, я люблю тебя. И самое большое счастье для меня - знать, что счастлив ты. Поэтому, пожалуйста, принимая это решение, не думай о других. Думай только о себе. Я до конца жизни буду благодарить Бога за то, что он послал мне тебя. Будь счастлив, любовь моя. Всегда твоя, Моника. В конце, после постскриптума, разборчиво был написан сотовый. Том прижал к губам дрожащие пальцы и опустил лист на полированную поверхность, неловко смахнув на пол моментально развернувшуюся газету. Он автоматически наклонился, чтобы поднять ее, и бросил на стол. Та с громким шорохом раскинулась во всю длину, открыв гигантские буквы на первой полосе. НАСЛЕДНИЦА ВУД ОТКАЗАЛАСЬ ОТ ПРАВ НА СЕМЕЙНОЕ ДЕЛО: АЛЕКСАНДЕР АНДЕРСОН СТАНОВИТСЯ ВЛАДЕЛЬЦЕМ ARTBUILDINGSGROUP Хиддлстон вскочил и схватил тонкие страницы, неверяще глядя на заголовок. Лихорадочно пролистал до конца, потом еще раз. Еще и еще. Его имени не было ни в одной из статей и заметок. - Знаешь, не читай завтрашние газеты, Том. Не стоит. Том пошатнулся, выпустил из рук газету, прошуршавшую по воздуху обратно на стол, сделал шаг назад и осел на пол, закрыв лицо руками.